Квартирник

Глава 24 Жадность — это плохо

Лыжи скрипели по сухому от мороза снегу, а я «накатывал» широким шагом, стараясь сильнее отталкиваться алюминиевыми палками. Мне было необходимо побыстрее проскочить по замкнутому кругу вокруг села, проторенному местными школьниками на уроках физкультуры. Свою машину я оставил в километре от въезда в село Отрадное, возле безлюдного в это время года сельского кладбища. Я, вполголоса матерясь, надел, задубевшие от времени и ставшие мне тесными, лыжные ботинки, закрепил дужки креплений и встал на лыжню, впервые за последние три года. На лыжах, как на велосипеде, если научился ходить, то уже не разучишься. Если бы не ботинки, с трудом налезшие ногу только с тонким носком, отчего ноги почти сразу стали мерзнуть, то лыжная прогулка доставляла удовольствие. Хотя нет, не правда. Удовольствия никакого не было.

Все висело на волоске. В любой момент в дом Боброва могли ворваться прибывшие из райцентра милиционеры, или сам Бобров, или его жена, могли увидеть, что, какой-то мужик в нелепой цветастой шапочке с помпоном, перегнувшись через забор, старательно прячет что-то на их огороде. Или дети, бегущие по лыжне в трестах метрах впереди меня, могли запомнить меня, или мою машину. Факторы риска были столь многочисленны, а цена ошибки… Мне не хотелось даже думать, что произойдет со мной, попадись я с этой сумой наличности. Наверное, печальная судьба покойного Привалова показалась бы мне несбыточной мечтой. Но на кону была мое дальнейшее благополучие. Наверное, на остров в Индийском океане не хватит, но вот купить особнячок в пару-тройку этажей — денег вполне хватит… Мысли о счастливом будущем частично отвлекли меня от мрачных мыслей.

Впереди показалось несколько совсем маленьких ребят, что шли по лыжне, проложенной между прибрежным сосняком и задами огородов жителей, проживающих по улице Прибрежной. Я чуть сбавил темп, чтобы не сблизиться со школьниками. Дом Боброва я опознал по флюгеру в виде самолетика, что трещал маленьким пропеллером возле кирпичной дымовой трубы. В задах заснеженного огорода Бобровых, огороженного забором из ржавой сетки-рабицы, стояла деревянная будочка туалета, когда-то окрашенного, уже облупившейся от времени и непогоды, масляной краской зеленого цвета. А к туалету было прислонено несколько поддонов из— под кирпича, которые должны были, возможно, выполнять функции снегозадержания, но осенью их не потрудились поставить. В щель между стеной будки и прислоненным поддоном я и запихнул старый вещевой мешок, в который были сложены упаковки купюр по пятьдесят рублей, с крупным зеленым Основоположником. Запихнув с помощью лыжной палки мешок поглубже, чтобы хозяева раньше времени не нашли мой подарок, я, воровато оглянувшись, побежал в сторону кладбища — ног от холода я уже не чувствовал, а мне еще надо было успеть в Город, на вечерний развод.

Выезжая с заснеженного проселка на трассу до Города я увидел приближающийся от районного центра колонну из нескольких автомобилей, впереди которой поблескивал синей мигалкой «УАЗик» в желто-синей ливрее. Надеюсь, что это гости поспешают к гражданину Боброву, а значит, что Елена Алексеевна четко выполнила мои инструкции и «опознала» последнего из налетчиков, а сумма, с болью в сердце, сложенная мной в вещмешок, убедит следствие, что хозяин огорода причастен к совершенному на заброшенной метеостанции преступлению.

— Квартирники, задержитесь все! — окрик начальника уголовного розыска остановил меня на пороге его кабинета.

Сегодня утром мои соседи по кабинету выглядели особенно помято, со мной взглядами старались не встречаться и вообще внушали тревогу.

— Громов.

— Я! — я подскочил и вытянулся, тупо и преданно пожирая взглядом портрет Дзержинского и герб страны, развешанные над головой начальства.

— Да сиди ты. — меня усадили на место, но не отстали: — Расскажи, пожалуйста, чем вчера занимались твои подчиненные?

— У меня подчиненных нет, товарищ майор.

— Не понял. А это кто, по-твоему, сидит?

— Сидят мои коллеги, а подчиненных у меня нет. Один со мной равен званием и должностью, ну а второй так, прилепился. Мне их никто не подчинял.

— Так я тебе говорю — ты старший на этой линии. Поэтому…

— При всем уважении, не пойдет. Я за личный состав, тем более такой, нести с комсомольским задором ответственность не хочу. Будет приказ о исполнении обязанностей с доплатой к существующему окладу — вопросов нет, построю и будут работать, а пока нет.

— Громов, вот почему ты такой жадный, все тебе доплаты какие-то…

— Товарищ майор, я разве напрашиваюсь? Вон у вас куча заслуженных оперов по кабинетам сидят, любого назначайте, и будет все хорошо. Тем более, мне смысла в этом вообще нет, через сколько лет мне майора получать, чтобы на должность старшего опера рваться? Я, может быть не доживу до этого дня. А бесплатно я готов только за себя отвечать. Вы же не просто так нас оставили, правда? Хотите меня в позу пьющего оленя поставить за моих, якобы подчиненных? Так сразу говорю — не получится, я за них не отвечаю. Что они вчера запланировали, то я вам утром и озвучил — поедут вдвоем в Мошки, проверить информацию по квартирной краже, если установят, то задержан человека, по которому у них информация. Где они вчера вечером болтались — не моя печаль, парни взрослые, сами должны ответить.

— А мы сейчас спросим, где они вчера были, а то мне по телефону начальник Мошкинского райотдела такого наговорил, что я до сих пор корень валерианы глотаю. Что глазки опустили, опера. Докладывайте, как вчера отработали день?

Два возрастных лоботряса, путаясь, вздыхая и потея, рассказали свою сагу. О том, что проверили они информацию, которая оказалась «не в цвет», а в благодарность за сотрудничество со стороны местных коллег, решили оказать практическую помощь местным коллегам. Но, по вине деревенских «пинкертонов», они вчетвером ввалились не в дом подозреваемого, который продавливал нары в изоляторе временного содержания, а в соседний дом, который имел тот же номер, что и нужное им сооружение, но с буковкой «Б», на которую никто не обратил внимание. Столкнувшись с активным сопротивлением со стороны жены хозяина жилища, которая о том, что обыск в ее доме почти законен, а мужик ее парится в «каталажке», не ведала ни сном, ни духом, сотрудники милиции стали это сопротивление преодолевать. В результате чего верхняя одежда женщины получила незначительные повреждения. В развитие сюжета в дом вернулся хозяин, прибывший на обед и увидевший, что его супруга, о которой ему неоднократно намекали соседи, тискается с незнакомыми молодыми парнями, оголив нижнее белье и частично грудь. В общем получилось весело. Хозяин дома был высок и могуч, а межрайонная сборная уголовного розыска отличалась средним ростом и худощавым телосложением. Прибывший через пять минут на шум скандала местный участковый, оказавшийся совсем не тюленем, хозяина успокоил, но начальнику своего райотдела доложил.

— Короче, …недоумки, если бы участковый не обнаружил в той кладовке, куда вас хозяйка не пускала, самогонный аппарат, дело бы на тормозах спустить не удалось. — Начальник розыска бросал на нас всех быстрые, внимательные взгляды: — А сельская прокуратура имеет привычку каждое дело раскручивать по максимуму. Не понятно? Например, из грабежа лепить разбой, при угоне — кражу возбуждать. А то их там много, а преступлений совершается мало. Последствия представляете, или вы мозги вчера все пропили? В общем, Громов, забирай эту банду и начина1те работать. Приказ, раз ты уперся так, будет завтра, а отвечаешь ты за линию работы уже сегодня. Все, валите все, и чтобы вечером дали раскрытие. Уяснили? Свободны.

— Начальника слышали? Всем все понятно? — я пытался заглянуть в глаза и душу навязанным мне подчиненным, но они смотрели куда угодно, только не на меня.

— Давайте, договариваться на берегу. Кровь из носа, но с нас одно преступление в неделю должно даваться на раскрытие. Мне глубоко по фигу, чем вы будете заниматься в остальное время. Но если вы утром мне сказали, что планируете съездить туда то — не стоит меня обманывать, вы должны сделать, что запланировали, потом можете валить по своим делам до шести часов вечера. Будете меня кидать — я от вас избавлюсь, прямо и открыто вам это говорю. Вопросы есть? Нет. Отлично. Записывайте адрес…

— Привет!

К моему удивлению, дверь открыли. Последний раз я был в этой квартире три месяца назад, после недолгого разговора мне сказали больше этот порог не переступать. На мои звонки по телефону реакция была всегда одна — трубка немедленно бросалась на рычаг. И вот, к моему удивлению, меня молча пустили на порог. Женщина, запах которой я же успел забыть (несколько раз подъезжал к ее магазину, видел Аллу только издалека), молча посторонилась, закрыла за моей спиной входную дверь, после чего прошла в глубину квартиры, задев меня полой теплого халата и обдав незнакомой палитрой новых запахов. Я стоял на коврике, боясь сделать что-нибудь неправильное и опять нарваться на скандал.

— Посмотри, маленькая, кто к нам пришел? К нам папа пришел? Долго шел и наконец дошел — Алла вновь появилась в коридоре, держа перед собой плотный кулек, из которого выглядывало упакованное в белый чепчик маленькое, красное личико с прикрытыми глазами.

Дочь, судя по слову «маленькая», сыто отрыгнула воздух и поморщилась.

— От ты моя умница, покушала, а теперь пойдем баиньки — пропела Алла, а потом шепнула в мою сторону: — Если проходить будешь, то раздевайся, мой руки и иди на кухню. Я сейчас подойду, ребенка уложу и приду.

— Я думала, что ты меня из родильного дома заберешь — как ни в чем не бывало, сообщила женщина, засыпая заварку в заварочный чайничек.

— А ты мне сообщила, что в родильный дом легла, или позвонила, что родила?

— Нет, не позвонила, но ты же милиционер, мог бы и узнать, если бы захотел.

— Алла, ты опять решила поиграть в свои игры? Ты помнишь, что ты мне сказала, при нашей последней встрече? Я помню и обычно порог дома, откуда меня выгнали, я больше не переступаю. Только для тебя сделал исключение….

— Вот спасибо! Я так счастлива… — молодая мать начала заводится.

— Алла, давай прекратим ругаться о пустом. У нас проблем, которых требуется срочно решать множество.

— Ладно, очень хочется тебя опять выгнать, но я не буду этого делать. — моя бывшая любовница мечтательно вздохнула, да и шепотом скандалить я не люблю, а орать нельзя, дочка проснется.

— Как ребенка назвала?

— Кристиной, Кристиной Яновной…

— А Ян — это кто?

— Да никто. Я мать одиночка, как захотела, так дочь и назвала. А что, отчество к имени не подходит?

— Отлично подходит.

— Вот и пусть думают, что папа — прибалт.

— Молодец, хорошо придумала.

— Ладно, ты что в сумке принес? Если пеленки, то спасибо, их, почему-то всегда не хватает.

— Точно, пеленки — я пододвинул сумку ногой, поближе к хозяйки квартиры.

Алла нагнулась, вжикнула застежкой-молнией, потом подскочила, уставившись на меня огромными глазами.

— Паша, ты убил кого-то или инкассаторов ограбил?

— Алла, где-то прочитал, что если не хочешь получить уклончивых ответов, не задавай неудобных вопросов. Скажем — в основном нашел.

— Сколько здесь?

Сумму я назвал, на что Алла лишь судорожно сглотнула.

— И зачем ты мне их принес?

— Ты помнишь, я тебе говорил, чтобы ты скидывала деньги, меняла их на товар?

— Конечно помню. Поменяла. Золото купила, где храню не скажу. Молодец. Теперь вот эти деньги надо поменять, и очень быстро. В январе, после праздников, будет рост цен в несколько раз. Так что сама понимаешь, если сегодня это деньги, то в феврале это будет уже не то…

— Паша, скажи, а вот мне это зачем? Да, ты посоветовал мне скинуть наличку, я тебя послушала, скупила золото с переплатой. Отобьется это или нет — неизвестно, пока что вот той картины всеобщего апокалипсиса я не вижу. Про мужика из Госплана или Минфина, я уже не помню, что ты мне рассказывал, я не верю. А я сейчас сижу в декрете, без денег, без связей, потому что со своим хозяйственным магазином я особо никому не интересна. И теперь ты приносишь мне кучу денег и предлагаешь их опять на что-то менять. Ты вообще не забыл, что я у меня грудной ребенок, от тебя, между прочим. Помнишь?

Я попытался вставить хоть слово, но Алла меня не слушала.

— У меня нянек нет, и родственников в этом городе тоже нет. Мне в парикмахерскую сходить, хоть привести себя порядок, нет возможности, потому что с ребенком некому сидеть. Представляешь. Хорошо, что у меня магазин продуктовый внизу. Кристя когда засыпает, я бегом вниз бегу, схвачу с прилавка, что успею и обратно. Я на одних кашах в последнее время сижу, потому что без очереди только молок и крупу можно взять. Пару раз девчонки с магазина приходила, так я хоть в ванне полежала, часок, а то забыла, что это такое. И тут появляешься ты, весь такой красивый — поменяйте мне денежку, пожалуйста…

Тут женщина переменилась в лице, на цыпочках выбежала в коридор, припала ухом к входной двери и замерла на десяток секунд. Помедитировав так, Алла вернулась.

— Я тебя сразу, Паша, хочу предупредить — если сейчас в дверь позвонят, я твою сумку в окно выброшу. Я не знаю, где ты взял столько денег, но с тобой я в тюрьму не пойду, мне нельзя, у меня дочь, наша дочь, ты это понимаешь? Поэтому, ты, наверное, лучше уходи… Да, так правильней будет Паша, уходи.

— Три минуты мне дай, пожалуйста.

— Три минуты? Ладно. Я засекла.

— Алла, за этими деньгами не придут. Я половину денег скинул, там такая сумма, что те, кто их ищут пойдут по другому следу. Никто не поверит, что в здравом уме можно от таких денег добровольно отказаться, а я отказался.

Поэтому, ты мне поверь — о этих деньгах никто не знает. Дальше интересно?

— Продолжай, у тебя еще почти две минуты.

— Половина этих денег твои, твои и нашего ребенка. Если ты эти деньги скинешь, все равно на что, но только ликвидное, и не твои тазы, мы потом все вернем. Золото — это отличный вариант. Я читал, что за последние шестьсот лет, несмотря на все ухищрения банкиров, золото с основном сохранило свою покупательную способность. Я тебе больше скажу — скоро начнется новый НЭП, потому что плановая экономика разваливается. Опять появятся богатые, государство начнет продавать все, что ему не нужно. Если у тебя будут деньги, ты сможешь купить десять магазинов. Только деньги будут другие. Ты помнишь про хрущевский обмен денег шестидесятого года? А про послевоенный обмен денег? Всегда государство меняя деньги на новые, курс устанавливала в свою пользу. И в следующем году государство проведет обмен, а потом еще один. Поэтому надо срочно менять эти деньги на что-то ликвидное…

— Паша! П-а-а-ша, остановись. Я тебя услышала. Только ты не слышишь, что я тебе сказала. Я не могу это делать, потому что я с ребенком в этой квартире, как в клетке, я не могу никуда выйти.

— Я понял. Скажи, Алл, если я тебе найду няньку на выходные, которая будет отпускать тебя, скажем, на четыре — пять часов, два раза в неделю, ты сможешь что ни будь сделать?

— Наверное. Думаю, что в выходные уходить будет удобнее даже. Только ты имей в виду, что кого попала я к своей дочери не подпущу. Мне бабы посторонние в моей квартире не нужны. Во-первых, тут много чего, что людям видеть не надо, а во-вторых…

— Тебе эта нянька подойдет, она тебе не посторонняя.

— Кто это? Твоя мама что-л.?

— Нет, не мама. Я буду сидеть по выходным с нашим ребенком.

— Паша, не смеши меня так, а то у меня молоко потечет, а это противно…

— Я тебе серьезно говорю. Оставишь нам молоко в бутылочки и можешь валить по нашим делам.

— Ты сейчас серьезно что-ли?

— Алла, у меня сестра — поздний ребенок, я с ней сидел уже в сознательном возрасте, и все помню, может быть даже лучше тебя. Так что давай, думай, договаривайся, в субботу, после одиннадцати я тебя сменю. В это воскресенье могу с самого утра, ну а на следующие выходные я не знаю, надо график дежурств посмотреть и с начальством согласовать, чтобы мной никого не подменяли…

В комнате тихонько захныкал ребенок. Алла довольно заулыбалась:

— Ну пойдем, нянь, покажешь, как ты лучше меня с грудничком справляешься…