Кровавый Прилив

21 Тени сгущаются

— А ты о чём думал? — бушевал император. Его единственный глаз полыхал огнём, обжигая стоявшего перед ним. — Глупый вопрос! Конечно, ни о чём!

Огромное тело Арднора вздрагивало, а глаза все больше наливались кровью. Он стоял перед отцом в тронном зале, преклонив колено под осуждающими взглядами статуй прежних императоров. Хотак отослал всех прочь; несмотря ни на что, он не желал всенародного позора для сына. Действия сыновей бросали тень на него, а трон не может подвергаться даже тени бесчестья.

— Но судно мятежников полностью уничтожено! — нарушив протокол, прервал императора Арднор. — Мы загнали его на рифы!

— И почти половина припасов для легионов тоже пошла на дно! Забудь о мятежниках, пусть твой брат разберётся с Джубалом! С его смертью рассеется и последнее сопротивление! Они уже не волнуют меня! Сейчас важнее всего наше вторжение в Сильванести, легионы Мариции и колонисты требуют бесперебойного снабжения. Без них они быстро ослабеют!

— Легионы моей сестры! — проревел Арднор, вскакивая на ноги. — Флот брата! — Он подошёл к трону и поставил ногу на первую ступеньку возвышения. — Даже, если подумать, флот братьев, ведь он назван именем Колота…

— Тише! Что ты себе позволяешь…

— У них флот и легионы, — лязгнул зубами Арднор, — а что есть у меня? Что когда-либо было моим? — Он ударил себя кулаком в панцирь. — Я твой старший сын, отец! И должен быть твоим наследником!

Император соскочил с трона и спустился вниз, пока его единственный глаз не оказался на одном уровне с глазами сына. Ноздри Хотака раздувались, на скулах перекатывались желваки.

— Если бы ты действовал, как и полагается старшему, может, всё было бы по-другому, — проскрежетал он. — Бастиан гораздо больше…

Их прервал стук в двери, расположенные в дальнем конце зала, и император не закончил своей яростной тирады.

— Что? — проорал Хотак, распахивая двери. — Я же приказал никому не беспокоить меня во время разговора с сыном!

Стремительно вошедший капитан Дулб столкнулся с разъярённым властителем. Он немедленно рухнул на колено и протянул распечатанный пергамент:

— Простите меня, император, но вы захотите прочитать это немедленно.

— Что тут? Дай сюда… — Хотак вырвал послание и неуклюже развернул его. Пергамент выпал из его вмиг ослабевшей руки. — Нет… нет!

Арднор рванулся к отцу:

— Что с тобой?

— Бастиан… — Хотак не мог подобрать слов, глаз, не мигая, смотрел на послание.

Подняв пергамент, Арднор быстро пробежал взглядом короткие строчки, затем смял его в кулаке. Лицо Первого Командира перекосило, он обернулся к Дулбу:

— Может ли быть сообщение ложным?

— Нет, милорд! На нём личная печать капитана Ксира с «Приносящего Бурю». Я подтверждаю её подлинность.

— Дайте мне послание снова, — потребовал Хотак непривычно дрожащим голосом.

Расправив пергамент, он поднёс его близко к глазу, словно старался увидеть на нём что-то не замеченное сразу.

Ксир излагал случившиеся просто и коротко:

«Его Императорскому Величеству Хотаку Первому, Хотаку Мечу, Хотаку Мстителю.

Прошу меня простить, мой император, я послал это печальное сообщение с первым же кораблём, идущим в столицу. „Приносящий Бурю" по-прежнему занят поисками, но надежд на благополучный исход все меньше…

После нескольких дней шторма имперского наследника, лорда Бастианихотаки Де-Дрока смыло за борт сильной волной. Последний раз на корабле его видел лично я, напомнив милорду, чтобы он не покидал каюту, но он хотел помочь матросам.

Когда погода улучшилась, мы недосчитались ещё троих членов команды, кроме вашего сына. Мы обыскали флагман от трюма до верхушки мачт, но всё было напрасно. «Приносящий Бурю» сейчас вернулся в тот район, где произошло несчастье, но я опасаюсь худшего. Только когда ситуация станет однозначной, флот направится к столице, где я и приму любое положенное мне наказание, которое вы сочтёте нужным применить…»

— Мой сын… мой Бастиан…

Арднор с капитаном успели подхватить Хотака, который едва не упал в обморок. Впрочем, император быстро пришёл в себя и жестом отстранил их. Его лицо было мрачнее тучи.

— Мой император, — начал Дулб, — могу ли я выразить…

— Выразишь позже, — грубо отрезал Хотак. — А сейчас… сейчас необходимо объявить о трауре и похоронах.

— Но тело ещё не нашли! Мы можем надеяться… — Арднор подскочил к офицеру вплотную. — Какой глупец этот Ксир! Ему не следовало посылать письмо, пока он не узнал точно… результат поисков. Море непредсказуемо, и никогда нельзя быть ни в чём уверенным.

— Арднор прав… — Несмотря на недавнюю ссору, Хотак ласково положил руку на плечо старшему сыну. Его голос сочился болью, казалось, император мгновенно состарился. — Сын мой, тебе придётся исполнить трудную задачу. Я прошу тебя помочь мне с похоронами твоего брата. Надо отдать дань его храбрости, достойной древних традиций. Ты согласен?

Огромный минотавр склонился перед императором:

— Считаю это своей привилегией, отец. Бастиан отомстил за смерть Колота, хотя это должен был сделать я. За мной огромный долг… ведь, несмотря на наши разногласия, он был моим братом.

— Великолепно! — Скупая улыбка тронула уста Хотака. — Теперь я полагаюсь во всём на тебя… и в будущем стану поступать только так.

Встав на колени, Арднор взял руки Хотака и приложил их тыльной стороной ко лбу:

— На этот раз я не подведу тебя, отец.

Он поднял взгляд и встретился глазами с императором.

— Никогда больше не совершай ошибок, Арднор.

Верный своему слову, Фарос оставил лагерь мятежников рано утром, прихватив Грома и остальных членов отряда. Ничто из сказанного Джубалом не могло убедить его остаться. Старейшина вместе с грузным Ботаносом наблюдал, как понуро исчезают в зарослях бывшие рабы.

— Ты старался изо всех сил, — проговорил Ботанос, пуская клубы дыма. — Но он остался при своём мнении…

— Если бы я смог заставить его осознать…

— Старейшина, из-за своего имени и рода он угодил в рабство, — фыркнул Ботанос. — А затем ещё и в плен к людоедам. Ты думаешь, после этого его очень тянет вернуться домой?

Джубал скорбно молчал, провожая глазами удаляющиеся фигуры. Вокруг них команда «Драконьего Гребня» деловито заканчивала ремонт.

— Капитан, сколько осталось времени до завершения ремонта?

— День, самое большее — два. Мы смогли завершить все быстрее, чем я думал, а благодаря тебе у нас достаточно провизии.

— Тогда, как только вернутся все разведчики, можем выходить в море. — Джубал сделал паузу, ещё раз посмотрев в сторону леса. — Но, в конце концов… я его понимаю…

Бывшие рабы были непривычно тихи, даже Гром ехал понурившись. Фарос, казалось, забыл обо всём на свете, мало ел, почти не спал. Грому приходилось умолять его время от времени делать привал для остальных.

Потребовалось больше времени, чем раньше, чтобы добраться до лагеря, где их встретили радостные крики бывших рабов и легионеров. Фароса окружили со всех сторон, хлопая по плечам и выкрикивая его имя.

Зури, бывший декарион, отсалютовала ему, улыбаясь во весь рот:

— Славься, лорд Фарос! В лагере уже поговаривали, что ты мог погибнуть, но я была уверена — с тобой ничего не случится.

Фарос остановился, нахмурившись:

— Не называй меня так.

Она непонимающе посмотрела:

— Милорд?

— Я не твой лорд. Я вообще не лорд.

Гром быстро вылез вперёд, прежде чем Зури снова открыла рот.

— Все ли охотничьи партии вернулись целыми? Есть раненые?

— Нет, только вы задержались, — проговорила декарион. — Но что произошло? Где вы пропадали всё это время?

Гром вопросительно глянул на Фароса.

— Можешь сказать им что хочешь, — бросил тот. Внезапно юноша пошатнулся, его тело налилось свинцовой тяжестью, силы стремительно уходили. Он быстро оглядел холмы и, увидев глухие заросли, направился к ним.

Здание горело. Фарос бежал по бесконечным комнатам, ища спасения, но везде его встречал лишь огонь. Среди языков пламени проступали тёмные фигуры с мечами и секирами, они искали его. У одних были рога, другие были огромными, и Фарос догадался, что это людоеды.

Враги окружали его.

Он видел харю Сахда и мерзкую рожу Пэга. Вот закованный в доспехи убийца, что поджёг виллу его родителей. Даже однорукий Крусис, начальник Вайрокса, был тут.

Фарос бросился бежать, но дочь императора, Мариция Де-Дрока, перекрыла проход огромным конём, сотканным из лавы. Она громко хохотала над ним, а рядом появился командующий легиона «Драконья Погибель», весь в ранах, требующий мщения.

В руках у каждого было огромное невероятное оружие.

Хотя его руки были пусты, Фарос изготовился для боя. Арготос взмахнул гигантской секирой, и Фарос лишь вскинул руки, чтоб замедлить удар. Его любимый меч внезапно появился в ладони — лезвие легко перерубило секиру и рассекло Арготоса на две половины.

Командующий немедленно исчез в огненной вспышке.

Бегущий никогда не спасётся, — прозвучал в его голове голос отца. — Встань и бейся до победы.

На него прыгнул Пэг. Вновь взлетело лезвие, разрубив Мясника на две половины, и надсмотрщик немедленно исчез в ярком взрыве. Сахд тоже превратился в пламя, когда Фарос с крепнущей уверенностью в собственных силах добрался до него. Начальник Вайрокса присоединился к своему бывшему подчинённому через минуту. Закованный убийца успел лишь махнуть большим мечом, перед тем как сын Градиса даровал ему огненную смерть.

Последним противником была леди Мариция, возвышавшаяся на огненном жеребце. Когда Фарос приблизился, она издала боевой клич и взмахнула клинком. Её крик рванулся к Фаросу, обретая физическую мощь, разрывая уши и заставляя колени дрожать.

— Умри, Фарос! — вопила дочь Хотака, сверкая кровавыми глазами. — Умри!

Её голос грубел и тяжелел, сама она раздалась в ширину и вспыхнула.

На месте Мариции теперь стоял гигант, сотканный из языков пламени, каждый шаг которого заставлял стонать землю.

Гигант подскочил к нему и яростно потряс. Фарос попытался ударить его мечом, но тот начал загадочно проваливаться сквозь пальцы. Юноша чувствовал все более сильную тряску…

— Фарос! Стой! Это я, Гром!

— Гром? — Юноша впился взглядом в минотавра, возникшего на месте гиганта, ещё захлёстываемый волнами ярости из сна, и оттолкнул трясшего его приятеля, когда заметил, что в руках у него и в самом деле меч.

Внимательно следя за замершим лезвием, Гром отступил.

— Саргас простит меня, Фарос, но я должен был разбудить тебя! Один из наших часовых видел, как они идут! Они могут оказаться тут в любой момент!

— О ком ты говоришь? Мятежники? Они следовали за нами?

— Нет! Людоеды, Фарос! Огромная армия и она приблизилась к нам почти вплотную!

Мрачное удовлетворение, с которым он убивал врагов, вновь растеклось по жилам Фароса. Особенно то, с каким он убил Сахда… Рука юноши крепче сжала меч, а другая защёлкала невидимым кнутом.

— Покажи мне, — велел он, вставая.

— Их можно увидеть прямо с вершины этого холма.

Когда Фарос с Громом добрались до вершины, стал слышен отдалённый барабанный бой, низкий и зловещий. Кровь минотавров вскипела в предвкушении драки.

— Там, — указал Гром, поворачиваясь на юго-запад, но теперь только слепой мог не увидеть приближающуюся орду. Людоеды шагали колоннами, с выправкой легионеров, растянувшись до горизонта. Шли мастарки и мередрейки, сотни огромных животных, растягивающих цепи погонщиков и жадно разевающих пасти.

Во главе колонны ехал командир, так же нетерпеливо поглядывая по сторонам в поисках врагов. Почти эльфийская одежда и плащ ярко выделяли его среди остальных. Хоть его конь и был громаден, сразу бросалось в глаза, что этот людоед ростом гораздо ниже соплеменников, хотя и выше большинства минотавров. Вокруг него Фарос, казалось, видел ауру силы и власти.

Фарос вспомнил, как на руднике шушукались стражи, и даже Сахд напугано бормотал о том, что, наконец, прибыл сам Великий Лорд Голгрин, дабы единолично разобраться с выскочками, ставшими на его пути.

Новая депеша от Мариции прибыла через несколько часов после страшного известия о Бастиане и хоть немного успокоила императора хорошими новостями. Усевшись за стол, заваленный картами и донесениями, окружённый шкафами с книгами по истории войн, Хотак медленно читал письмо дочери.

После обычных поздравлений и упоминания цветистых титулов отца, Мариция перешла к основным событиям:

«…Отец, сегодня рано утром, за два часа до того, как я написала эти строчки, вернулся последний из разведчиков, посланных на юг. Полученные мной данные вынудили меня принять решение, которое, надеюсь, ты одобришь. Как выяснилось, на юге Сильванести нет вообще никаких войск и защиты. Разведчики не обнаружили ничего, что может остановить нас. Двое из легиона Волка, ты знаешь их репутацию, рискнули и приблизились к эльфийской столице вплотную; они могли видеть даже крыши домов.

Именно их возвращения я ждала больше всего. Рыцари Нераки с Галдаром определённо контролируют положение дел, хотя проявляют загадочную нерешительность. Легионером не удалось узнать точно, но, по косвенным признакам, видно, что люди чего-то ожидают. Особенно это касается рыцарей.

Мы говорили с тобой о том дне, когда Галдар и его человеческая марионетка перестанут нас интересовать. Я полагаю, что причина беспокойства рыцарей заключена в потере влияния на них Галдара. Возможно, тут прослеживается влияние Мины, хотя я не понимаю, как кто-либо может следовать за этой бледной, маленькой женщиной.

Слабость наших союзников может отрицательно сказаться на нашем вторжении, медлить нельзя. Поэтому я приняла решение двинуть легионы на эльфийскую столицу — мы должны предотвратить возможные действия эльфов. А они, без сомнения, скоро последуют, как только сильванестийцы разберутся в сложившейся ситуации.

Мы выступаем в течение трёх дней. Этот срок позволит тебе послать известие Нагроку, командующему силами людоедов во время отсутствия Лорда Голгрина. Ударив вместе с двух сторон, мы сломим любое сопротивление и захватим Сильваност, а затем двинемся на юг и займём весь оставшийся Сильванести.

Амбеон протянется поперёк всего континента…»

— Наконец-то это будет сделано… — Император отложил послание и посмотрел на пляшущие тени.

Но как его ни обрадовала весть Мариции, в другой руке Хотак по-прежнему держал скорбное известие о гибели Бастиана.

На него упала новая тень. Император поднял голову и увидел перед собой жену.

— Я пришла разделить твою печаль в этот скорбный час.

Не размышляя, Хотак положил письмо Мариции текстом вниз и поднялся из кресла, чтобы поприветствовать нежданную гостью.

— Нефера…

— Я пришла разделить твою печаль в этот скорбный час, — повторила супруга, подходя ближе. — И нахожу тебя разглядывающим, как ни в чём не бывало, рутинные донесения.

— Империя… не может ждать… Бастиан бы понял это. Я стараюсь не бросать дела.

— Понимаю, муж мой… Понимаю… — Нефера подняла руку и погладила его по лицу. Иссохшие холодные пальцы императрицы ласкали его, но Хотак не обнял супругу, хотя давно желал этого. Там, где раньше были её прекрасные глаза, теперь зияли две пропасти, от которых хотелось отпрянуть. Только его горячая любовь не позволила императору сделать этого.

— Я послал весть в Храм несколько часов назад, — сказал Хотак. — Но никакого ответа…

Она отстранилась, слегка пожав плечами:

— Мои жрецы знали, что я нахожусь в уединении, и никто не решился побеспокоить меня. Пожалуйста, прости и меня, и их. Как только я прочитала письмо, немедленно поспешила во дворец.

— Не извиняйся, любимая, ты здесь, и больше для меня нет никаких вопросов.

— Ты хотел изводить меня вопросами? — горько бросила верховная жрица.

Она повернулась, шелестя глухой накидкой, и посмотрела на их портрет, написанный ещё до восшествия Хотака на престол. Он красовался в полной броне легиона Боевого Коня и стоял, держа в одной руке секиру, а другой нежно обнимая её за плечи. Нефера, одетая в изумрудное платье, сидела в деревянном кресле, на её шее красовался кулон с чёрным силуэтом символа легиона мужа. В руках императрицы был шлем Хотака, и длинный конский гребень мягко ниспадал к её ногам.

Император проследил за её взглядом и тоже посмотрел на изображение, но тут же поспешно отвёл взгляд — не было сил сравнивать его прекрасную супругу с тем созданием, что стояло сейчас рядом.

— Как я узнала от Арднора, ты уже распорядился готовить похороны.

— Да, я назначил его ответственным за приготовления. Он благо для меня в этот час… испытаний.

— Он также сказал мне, что ты не хочешь, чтобы Храм принимал участие в общей церемонии.

— Нефера…

Но она взмахом руки показала, что ещё не закончила.

— Я тебя очень хорошо понимаю, муж мой. Но будь уверен, что Бастиану воздадут должное и в Храме Предшественников. Как его мать, я просто обязана заняться ритуалом. — Верховная жрица гордо и открыто посмотрела на супруга. — Кроме того, Хотак, если ты прибудешь на церемонию в Храм, то будешь удостоен чести лицезреть Бастиана.

Император не смог скрыть отвращения:

— Не начинай свои песни снова! Я уже говорил тебе, что не желаю видеть Колота, а уж тем более Бастиана!

К его удивлению, супруга ничуть не обиделась, лишь скромно поклонилась в ответ на его слова.

— Как пожелаешь… — Её взгляд пробежал по заваленному свитками столу. — Ну, раз ты занят, я покину тебя,…

Император вдруг порывисто шагнул к ней и почти схватил за руку, но в последнее мгновение замер.

— Нефера, не покидай меня. Ты мне очень нужна. Останься, — пробормотал он.

— Мы можем переговорить позднее.

— Нет… я имел в виду… не возвращайся в Храм… вообще никогда… Пожалуйста…

Тьма её глаз пронзила Хотака двумя острыми кинжалами.

— Может, попросишь ещё, чтобы я не ела, не дышала, не жила?

Хотак хотел прижать супругу к себе, но она отстранилась и холодно подала руку для поцелуя. В душе императора поднялась целая буря чувств, смешавшихся во все растущее безнадёжное отчаяние. Развернувшись, верховная жрица вышла из палаты, оставив императора одного в полутьме.

Он постоял мгновение, а затем вышел следом, обрушившись на стоящих в дозоре стражей:

— Почему никто не доложил о прибытии императрицы?! Я же приказал: в тот миг, когда её эскорт будет приближаться, немедленно уведомить меня!

— Но, император… — Легионер на мгновение запнулся. — Мы никого не видели! Мы понятия не имеем, как леди Нефера очутилась в ваших покоях.

— Вот через эту дверь, глупец!

— Он прав, мой император, — склонился второй страж. — Мы действительно не видели её.

Хотак внимательно посмотрел на часовых — они явно были трезвы и в своём уме… значит, сказали правду.

— Ладно, теперь смотрите по сторонам лучше, — пробормотал он и закрыл за собой дверь.

Медленно подойдя к столу, император принялся разгребать свитки, набросанные кипой на столешницу. Под ними лежал документ, посланный к нему с особой секретностью. Это была сводка донесений различных агентов, которую составил для него Джадар. С фактами, изложенными в послании, поспорить было нельзя, но они ранили его сердце не меньше известия о смерти Бастиана. Как ни старался Хотак мысленно их опровергнуть, ничего не получалось.

Император повернулся и поглядел на двери, размышляя о неожиданном появлении Неферы. Она почти всегда знает, о чём он думает… Тут Хотак фыркнул:

— Да никогда! Что она может сделать, даже если будет знать все?

Преданные члены Предшественников теперь занимали важные посты по всей империи, Хотак знал об этом, он сам поощрял первые назначения. Однако никто из них, даже Лотан, не мог знать того, что изложено в этом свитке.

«Кто может помешать моем секретным приказам? Наоборот, стоит этим сведениям просочиться в народ, как Нефера потеряет поддержку и Храм останется без верующих. Да, её религия несколько безумна, возможно, жена слишком увлеклась ею, но теперь ей нужны долгий отдых во дворце и абсолютный покой».

В его руках находились сведения, которые очень легко выведут всех Предшественников на чистую воду. Нефере пришлось бы согласиться, что он может это сделать. Силы Защитников были распылены среди верных легионов Хотака, и ему не составило бы труда обезоружить их. А народ всегда рад увидеть мудрость императора…

— Ты ещё поблагодаришь меня, любимая… — прошептал Хотак, глядя на большой портрет. — Что бы тебя ни мучило… кто бы ни сделал тебя инструментом своих тёмных желаний… когда я спасу тебя, все снова будет хорошо. Смерть Бастиана придала Хотаку решимости. Как только завершатся похороны наследника, он был намерен начать действовать без всяких раздумий и отсрочек: «В течение недели Предшественники должны перестать существовать! Отныне и впредь империя будет развиваться только по моим приказам и стратегии, а любую религию минотаврам пусть заменит священная вера в своего императора».

— Тогда кровавые жертвоприношения прекратятся, — громко сказал он. — Они должны прекратиться!