Кровавая ярость

Глава 22

Припарковав грузовик перед внушительным парадным входом в Коммодор, Ран думал об одеколоне… такие мысли редко посещали его голову, и это говорило о многом.

Подавшись вперед, чтобы рассмотреть возвышающийся фасад небоскреба из стали и стекла, Ран наконец-то понял, почему люди используют эту жидкость. Раньше, когда ему некого было впечатлять, сама мысль о том, чтобы целенаправленно придать себе аромат, искусственно созданный и широко разрекламированный людьми, казалась ему нелепой тратой денег.

Сейчас же? Когда Сэкстон скоро сядет в его машину?

Он жалел, что ему не хватает опыта для выбора правильного парфюма и денег — для его покупки…

Одна из входных дверей открылась, и Сэкстон вышел на холод, дыхание вырывалось изо рта мужчины белыми клубами и уплывало за плечо. На нем было одно из его бледно-коричневых пальто, красный шарф, повязанный на шее и заправленный внутрь, а также темно-синие или даже черные брюки. Его густые волосы, зачесанные назад и открывающие красивое лицо, сияли. На руках у него были перчатки, а в руках — коричневый портфель.

Прежде, чем Ран успел сообразить, он вышел из грузовика, чтобы открыть пассажирскую дверь.

— Это так мило с твоей стороны, — подойдя, сказал Сэкстон с улыбкой.

Ран едва удержался, чтобы не наклониться за поцелуем. И, будто поняв его намерение, Сэкстон, сев в машину, погладил его руку.

Закрыв дверь, Ран вернулся за руль.

— Здесь достаточно тепло?

— Идеально. — Мужчина посмотрел на него. — Как дела?

Достаточно простой вопрос, но в его серых глазах не было призыва к ответу. Скорее к диалогу.

Ран прокашлялся, а потом сфокусировал взгляд на губах мужчины. И разом воздух вокруг них стал плотным и заряженным.

Низким, очень низким голосом Ран честно ответил на вопрос:

— Я голоден.

В дневные часы он мог думать только о времени, проведенном с Сэкстоном, снова и снова проигрывая в мыслях эротичную сцену в кухне… пока не пришлось облегчить напряжение.

Раз сто.

Так странно чувствовать влечение к кому-то своего пола.

Но их секс казался самой естественной вещью на свете.

— Что ж, — пробормотал Сэкстон. — Посмотрим, сможем ли позаботиться об этом, когда закончим с работой. Мужчина должен хорошо питаться, не так ли?

— Да.

Между ними витало обещание будущих оргазмов, удовольствия, тщательного исследования друг друга, и Ран завел двигатель… молясь, чтобы встреча с человеческими застройщиками не затянулась.

— Я знаю, чем мы займемся, — сказал он.

— Я тоже, — рассмеялся Сэкстон.

Ран, оглянувшись, покраснел.

— В смысле, в городе.

— Я тоже. — Сэкстон сжал его руку. — Не стоило дразнить тебя. Но твое смущение… Ты понял.

— Не мужественно.

Сэкстон нахмурился.

— Странный выбор слов.

— Что я несу… Я не умею красиво говорить.

— Ты отлично справляешься. — Сэкстон снова сжал его руку, а потом ослабил хватку. — Ты должен перестать постоянно извиняться. Ты не хуже других, все люди разные.

Учитывая, что Ран не знал, что ответить… как всегда… он надеялся, что издал одобрительный звук. Согласный. Что-то в этом духе.

Боги, он вляпался по уши.

— Так, — оживленно начал адвокат. — Я все устроил. Договоры, подписанные задним числом и уже в процессе регистрации в нужных человеческих ведомствах, письмо-предупреждение, чтобы напугать застройщика и куропатка на грушевом дереве[56].

— Мы принесем им птицу?

Сэкстон рассмеялся.

— Есть такое выражение.

— А-а.

Включив сигнал поворотника, Ран съехал в сторону реки. В самом конце съезда он кивнул на ответвление, которое выведет их на шоссе.

— Нам сюда?

— Вези нас куда пожелаешь. Я доверяю тебе.

Ран кивнул, испытывая гордость за проявленное доверие, и вырулил на оживленный участок Северного шоссе.

— Плотный траффик.

— М-м, — ответил Сэкстон. — Скажи, Минни была в порядке? Когда ты заходил к ней перед рассветом?

— О да, да, она в порядке. Ничего из ряда вон выходящего. Постучавшись к ней, я просто сказал, что заскочил проверить ее. Она ответила, что все нормально…о, а еще я починил туалет на первом этаже. Он протекал.

— Так мило с твоей стороны.

— Также протекает раковина в ванной. А печь странно шумит, когда ее зажигаешь. Я могу посмотреть все позже.

— Теперь я понимаю, почему она не хотела отпускать тебя.

— Ее дом требует много внимания. На самом деле.

— Согласен.

Почему-то согласие, установившееся между ними, казалось намного более основательным, нежели простое совпадение мнений касательно Госпожи Минайны.

Но, может, он просто романтизирует.

***

В комнате для допросов учебного центра, Пэйтон с ума сходил от списка вопросов Мэри.

В конце концов, он должен сказать «всё, баста».

— Прости, — сказал он, прерывая женщину. — Не хочу тебя перебивать, но я думал, что речь пойдет о моей работе? Не понимаю, почему ты расспрашиваешь о семье?

— Просто собираю дополнительную информацию.

— Брат Бутч уже проверял меня сразу после ориентирования. То есть мое досье.

— Я предпочитаю делать все сама. — Женщина улыбнулась. — Тебе по какой-то причине неприятно говорить о семье?

— Нет, вовсе нет. — Пожав плечами, он откинулся на спинку жесткого стула. — Мне все равно. Но это напрасная трата времени.

— Почему так?

— Слушай, я уже говорил. Мы же знаем, чем все это закончится.

— «Все» — это что?

Он рукой обозначил пространство между ними.

— Этот разговор. Отчет, предоставленный твоему хеллрену. Намного эффективней вышвырнуть меня из программы сейчас и не марать бумагу. Я же не стану подавать на вас в суд за якобы неправомерное увольнение или подобное дерьмо… извини, то есть фигню.

— Говоришь так, будто тебя легко заменить.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты спокойно принимаешь факт своего исключения.

— Так и есть. Почему должно быть иначе?

Переплетя пальцы, Мэри подалась вперед, устроив локоть на блокноте.

— Ты — часть команды.

— Это же из песни про «миньонов»?

— Не поняла?

Он покачал головой.

— Я просто умничаю.

— Я знаю. Это один из твоих защитных механизмов… но твое стремление избежать неудобных вещей с помощью юмора — тема для другого сеанса. — Опять эта улыбка. — Так, почему ты решил, что другие члены команды не считают тебя важным?

Пэйтон сфокусировал взгляд на жемчужной сережке в ее ухе.

— Вопрос не в том, важен я или нет.

— Значит, ты уверен, что за одну ошибку необходимо выгонять из программы?

— Прошу меня извинить, и да, сейчас я не пытаюсь острить… но проблем с логикой у меня тоже нет.

— Ты продолжаешь уклоняться. Если бы Пэрадайз поступила бы так же, как ты в том переулке, ты бы попросил ее уйти из программы?

— Нет. Но она — не я.

— И в чем же разница?

В голове внезапно застучало, и Пэйтон закрыл глаза.

— Не знаю. И я здесь не главный… по понятной причине. Можно уже закончить?

— Почему ты не можешь быть главным?

— Не сомневался, что ты это спросишь, — пробормотал Пэйтон, подавшись вперед и положив руки на металлическую поверхность стола. — Не знаю. Мне нечего ответить. Так, может, используем это в качестве повода для моего исключения?

— Хочешь знать, почему они попросили меня поговорить с тобой?

— Я отправил Ново на больничную койку.

Мэри покачала головой.

— Нет, ты этого не делал. Ты принял неудачное решение, которое, честно говоря, свидетельствует о недостатках учебной программы, а не твоих личных. Братья попросили меня поговорить с тобой, потому что они хотят знать мое мнение о том, насколько серьезно ты относишься к произошедшему. Вопрос в ответственности. Все, кто работал с тобой, признают твои навыки. Ты очень хороший боец, ты умный, быстро реагируешь. Но ты легко сдаешься. Когда возникают трудности, ты разворачиваешься и уходишь. Они заметили это во время ориентирования, когда Пэрадайз буквально протащила тебя через спортзал в бассейн. Они заметили это во время тренировок. И, честно говоря, твои заявления в духе «просто выгоните меня» также характеризуют в тебе эту черту.

— Я не сдаюсь.

— Так докажи это.

— Что?

— Останься.

Пэйтон покачал головой.

— Не мне решать.

— Тут ты ошибаешься. — Голос Мэри стал серьезным. — Все зависит исключительно от тебя.

Пэйтон, притихнув, обратил внимание на то, что поверхность стола была отражательной… и если посмотреть на нее, то можно увидеть свое лицо.

Он никогда не думал об этом в таком ключе, но все женщины, которых он поимел и бросил? Школы, из которых его отчисляли? Все, что он бросил начатым, невыполненные обещания…?

Черт, самые близкие его отношения с кем-то и те были по телефону.

Мэри права. Все заморочки вокруг его исключения? Да он же буквально упрашивал выгнать его.

Именно это так бесило отца? Поверхностное отношение, без преданности делу? Его отец по-прежнему был первосортным дерьмом, на которое нельзя положиться, но Пэйтон задумался, а не сам ли он вложил оружие в его руки, образно выражаясь. А что насчет тех тусовщиков-мудаков, которых он называл своими близкими друзьями? Такие же, как и он, живут на деньги родителей, слоняются без дела, развивают пристрастие к наркотикам вместо характера.

Он жил в стране ярлыков. А бренд не всегда означает качество, не так ли?

Кем ты хочешь быть? — спросил он себя. Кто ты на самом деле?

Воспоминание о Ново, спящей на его груди, ее теплой тяжести, ровном дыхании, легких подрагиваниях тела во сне, вернулось к нему таким, словно она была рядом с ним.

Порой жизнь толкает тебя к поворотам, которые ты можешь предвидеть, крупной смене курса и фокуса благодаря некому событию, например, браку или рождению ребенка. Но порой сход ледника происходит на ровном месте, без предупреждения.

Он не ожидал, что этой ночью влетит в кирпичную стену самоанализа. Будучи одетым в больничную форму. И в туфлях под смокинг.

Обувь, по крайней мере, была предсказуема. Ну, может, еще форма. Остальное? Черт, обо всем этом дерьме он никогда не хотел думать.

— Пэйтон, что ты собираешься делать?

— Я хочу остаться, — сказал он хрипло. — Я хочу продолжить обучение. Если вы позволите.

— Хорошо. — Когда он посмотрел на нее, Мэри кивнула. — Это все, что я хотела услышать.