Кровавая Ведьма

Глава 16. Тайное становится явным

Ругаться при покойнике я не стала, хотя хотелось.

Только села на корточки, два пальца к сухой, морщинистой шее приложила и, вздохнув, стеклянные глаза покойника прикрыла. Хотела даже знак отходной начертать, к Марене в загробный мир провожая, но передумала, кое-что увидев.

Уголки рта старика были измазаны в чем-то алом, словно ягодный сок. И кожа вокруг вроде как покрылась ожогами, хотя огонь с полок даже на его ветхую одежду перекинуться не успел.

Подумав, я взяла его костлявую руку, посмотрела ногти, ругнулась и положила обратно. Отравился, собака, сам себя жизни лишил! И ни чем-то, а ягодами воронец, дико ядовитыми к тому же. А сок их вообще, всё разъедает, что тот уксус. И не побоялся же смерти такой!

Значит, было, что скрывать. И я уже куда обстоятельнее занялась осмотром, едва дыша и морщась от гари. Перво-наперво, для начала на ловушке проверила всё, а уж потом начала искать схроны. Впрочем, долго рыскать не пришлось, остановилась на первой же скрипнувшей половице. Вот только пуста она оказалась, хотя вроде еще недавно там, под досками в земляном мешке, что-то явно лежало.

А вот место возгорания отыскать оказалось проще, как и гримуар той самой ведьмы — его-то дрянь и подожгла, да на полки с травами швыранула! А соседний шкаф, и вовсе опрокинула, разом почти все флаконы и склянки с зельями перебив.

Впрочем, леший с ними. Мне и одной капли хватит, чтобы содержимое опознать. А вот тайник этот…

— Ник, — раздался позади меня веселый голос Волка. — Принимай подарок!

И гадину эту, запыхавшуюся, лохмату и помятую, в хату-то швырнул!

Я его веселья не разделяла. Оно и понятно: кто ж рядышком с покойником плясать станет?

Вот и маг сам, войдя, голову пригибая, улыбаться перестал.

А замухрышка эта, что теперь на леди и не походила вовсе, принялась из себя недотрогу строить, громко рыдая и руки в ужасе заламывая:

— Агдын! Как так-то?! Замучили, изверги! Почто старика убили, что он вам сделал?

Еще и на колени рухнула, юродивая. Как будто ей в действительности до старика было какое-то дело!

— Ты говори-то, да не заговаривайся, — я ни одному ее слову не поверила, и даже не поморщилась, очередную волну смрада уловив. — Я твою магию поганую за версту чую. Не действует твой приворот, ни на меня, ни на него. Не поняла еще?

— Не докажете, — лихорадочно блеснула ведьма глазами, уже понимая, что отпираться бесполезно. — Никто вам не поверит!

— Не поверят, — согласилась я и тут, наконец, увидела, что так давно искала — плотную соломинку, среди песка на дне тайника затерявшуюся. Её-то я и подняла, остальным демонстрируя. — А вот с этим — еще как.

И угадала. По тому, как белыми пятнами пошло ее породистое лицо, угадала!

— И что? — попыталась она гордо задрать нос, и даже голос почти не дрогнул. Играть, похоже, хорошо умела. — Ты за соломинку мне обвинения в убийстве пеняешь? Ты? Мне, леди Рогнеде?! Да каждый волосок на моей голове стоит больше, чем вся ты разом! А ты чего встал? Воплощенные звери обязаны защищать своих верноподданных. Моя семья служила империи ни одно столетие!

— Служила? — только и усмехнулся Волк. А потом, наклонившись, схватил ее за плечо, рывком поднимая с грязного пола. — Или вредила?

— Да как ты смеешь?! Я буду жаловаться самому императору!

— Валяй, — милостиво разрешил маг, без сомнений и жалости ее на улицу выволакивая. — Если успеешь до него добраться.

И что-то мне подсказывало, теперь он лично за всем проследит. И уже никто ее защитить не сможет!

Но до того момента нам еще следовало добраться до особняка. А как прикажете это сделать, если на ее вопли, да дым, собралось уже половина деревни? И если часть из них хоть и не жалела хозяйку, то остальная-то всё еще находилась под приворотом. По толпе уже пошли шепотки, и многие из них были не в нашу пользу.

Но слухи разносятся быстро. На моих глазах несколько дворовых мальчишек уже прибежали из дома, и успели кому надо шепнуть, дескать, хозяйка-то их ведьма, оказывается! Да не добрая, а дурная. И раб ее тот чернявый не раб вовсе, а с самой столицы маг!

Тот самый, Воплощенный. И не один он прибыл, а с еще такими же двумя.

Что уж про меня шептали, я предпочла не слушать вовсе.

Моё дело было следы ее ворожбы отыскать. А уж там пускай Волк ее судьбу решает.

Когда мы до особняка добрались, народу вокруг скопилось — не протолкнуться. Кажется, все на свет выползли: и дворовые, и лакеи, и селяне. С кухни, и то все повыбирались, включая кухарку. Шутка ли? Хозяйку их, грязную, лохматую, всю спесь растерявшую, под белы рученьки позорно ведут, как преступницу какую!

— Лис! — едва завидев у крыльца стоящих магов, что есть мочи заплакала ведьма. — Ваша Светлость! Помогите, заклинаю! Не виноватая я!

И магией своей отвратительной еще разок во все стороны раскинула. А мне только того и надо было: Ирбис, почуяв зловоние, откровенно скривился и посмотрел на нее как-то по-новому, а Лис вид делал, что ему всё равно.

А мне только того и надо было — я тут же отклик ее ворожбы уловила.

И теперь не сомневалась, в доме он. Туточки, прямо у нас под носом.

— Ирбис, душа моя, — позвала я мага. — А будь любезен, вскрой ка порог этого гостеприимного дома. Лис, думаю, подсобит тебе. Не откажет!

Судя по кривой ухмылке сереброголового — он на такую подставу не рассчитывал вовсе. Но что поделать, коль на тебя сотни глаз смотрят? Пришлось им вдвоем за дело браться, своё имя, и титул оправдывая. С их способностями это много времени не заняло. Двустворчатые резные двери с петель сняли, разок ударили, да треснувшие доски вытащили.

И как оттуда завоняло!

Как меня не вывернуло, ума не приложу.

Ирбиса так вообще, пополам согнуло, поморщился даже хитрый Лис. И немудрено, столько всего под порогом обнаружилось.

Кое-как себя переломив, я все ж таки подошла к крыльцу. И там, нос в рукаве прячась, в дыру заглянула. И лучше б этого не делала: сроду такого запаха не слыхала, даже когда в одном городе на раскопанный скотомогильник попала. Казалось, чему бы тут смердеть? Ну, куклы соломенные, ну, грязные. Ну, пусть их даже много.

Но пропитаны они оказались вовсе не грязью, и даже не дождевой водой, а старой, заскорузлой кровью.

Я с ненавистью посмотрела на побледневшую ведьму, которую Волк до сих пор держал крепко и безжалостно.

Так вот, как она молодость и красоту из девок тянула.

А ведь кукол обычно делают для оберега: куклу Берегиню или куклу Желанницу. На масленицу, и ту куклу жгут, зиму провожая. Порой, когда совсем плохо и не помогает ничего, делают из соломы куклу и на нее хворь скидывают. А эта образина напомаженная наоборот, силу людскую в куклы вытягивала, и сама ею пользовалась! Для того даже ритуалы могла не проводить, чтобы кто не заметил. Достаточно порог дома переступить, и всё.

А старец ее, видать, куклы вязал — не знаючи, их не изготовить, для них не только солома надобна. Не знаю, от чего, но он на себя часть греха взял, от того и не почернела до сей поры ее магия. Видать, дорога ему ведьма была, или пообещала что ценное.

— Да, уж, — оценив незаконную ворожбу во всей красе, только и смог протянуть Ирбис, постоянно морщась. — Похоже, тут без вариантов. Не отвертится.

А Лис, поганец этот, даже отвечать не стал.

Лишь поднялся, кому-то за спину приказывая:

— В темницу обоих, и ее, и управляющего. Я за дознавателями в столицу.

Толпа охнула!

А я отвернулась, злость в глазах, да кровавые огоньки скрывая. Понимала — ни справедливости ради он тут распинался, а потому как свидетелей много оказалось. Иначе бы дал ей уйти, как пить дать!

Мерзко это всё. Мерзко и противно.

Развернувшись на каблуках, я мимо всех к пруду направилась — хотела свежего воздуха глотнуть. Да и тошно было, словами не описать. Остро хотелось побыть в одиночестве.

К счастью, окликать меня никто не стал, и я получила долгожданную передышку. Так и просидела полдня, за лебедями наблюдая, и отстранённо шум слушая. Поместье гудело, как встревоженный улей, но побеспокоить меня никто не решился. Шутка ли? Две ведьмы зараз в богами забытом месте объявились, и не разобрать еще, какая из них хуже.

А мне, как назло, всё больше и больше уйти куда-нибудь в лес хотелось, да будто держал кто. Не могла я вот так сбежать, ни с Волком, ни с Ирбисом не поговорив напоследок. Но жуть как хотелось ненадолго свободы вдохнуть, да настолько, что я даже пальцем привычно по земле постучала, совершенно позабыв о том, что нет у меня метелки больше.

И каково же было моё удивление, когда, спустя долгое, долгое время, эта самая метелка перед моим лицом и повисла!

— Да быть того не может, — пораженно охнула, когда я поняла, что это значит. И украдкой, как боясь чего-то, осторожно коснулась потертого древка.

И едва не взвизгнув, подпрыгнула. Моя, точно моя! До самого последнего ивового прутика! Еще и совершенно сухая, без следов плесени и гнили, а это означало только одно. Не было ее на дне разлива, как и моей сумки.

Ноги понесли меня обратно в дом быстрее, чем я успела об этом подумать. Да прямиком в кабинет, не обращая внимания на людей, которых стало как-то в разы больше по всему особняку. Даже форма их казенная, с имперскими знаками отличая, не волновала тоже.

И в бывший ведьмовский кабинет я влетела с метелкой наперевес, кого-то даже чуть не убив по дороге:

— Волк? Во-олк!

— Доминика? — брюнет нашелся за тем самым столом, возле которого столпились остальные Воплощенные, и еще какие-то маги, да с высшими знаками отличия на серебристых эполетах. Сидел он почему-то во главе стола, и при виде меня изумленно вскинул брови. — Что еще случилось?

— Мне нужно сбегать на берег, — едва не задыхаясь от быстрого бега, торопливо сообщила я. — На тот самый. И срочно!

— А больше тебе никуда не надо? — недовольно хмыкнул Лис, едва сжимая пальцами лакированный край стола. — И думать не смей. Еще не хватало за тобой гоняться.

— А я тебя спрашивала о чем-то? — огрызнувшись на него, снова повернулась к брюнету, стараясь не обращать внимания на взгляд Ирбиса, полного любопытства. — Волк, мне надо. Прямо сейчас!

Всего одного внимательного взгляда хватило, чтобы он кивнул преспокойно:

— Иди. Постарайся вернуться до заката — в городе теперь неспокойно.

Вот, право слово, если б не толпа народу, я бы его, поганца, расцеловала!

А так, просияла только, что-то благодарно булькнула, и была такова — на метелку вскочила, и только меня и видели. Сердце вело меня туда, где неделю назад обломки корабля вместе с нами выбросило на берег, и добралась я до этого места едва ли за полчаса.

Уж не думала, что за это время так по полетам соскучилась, ан нет же. Ветер в ушах свистит, косы треплет, земля под ногами несется — красота!

Так залюбовалась, чуть едва тот самый берег не пропустила. И лишь когда торчащую меж деревьев мачту с полногрудой, пошлой русалкой увидела, спохватилась. Вот же оно!

Выглядел берег, надо признать, прескверно. Одни рытвины, да ямы, а траву словно кто повыдергал всю. Всё обломками завалено, кусты клоками рваных парусов укрыты. Деревья, что ближе к воде росли, и то все переломаны. А воды в реке плещутся, как будто злорадно, не подступишься, и не войдешь.

И как тут искать кого? Как мы вообще уцелели в таком аду? Не иначе как сирены помогли не убиться, и Волк на своем горбу вытащил. Поблагодарить его надо будет, что ли… Уж не знаю, как бы сама справилась.

Ну, да ладно. А остальных-то как искать?

Ничего путного, как назло, в голову не шло. Однакось, спустя время, я кое-чего из прошлых уроков верховой езды припомнила. И свистнула, как когда-то учили, громко и заливисто! Подождала, подождала, расстроиться даже успела. А потом вдруг, дальние кусты странно зашевелились.

После всего случившегося, я как-то напряглась сразу.

Но тут же от радости взвизгнула, когда из тех самых кустов знакомая морда показалась!

— Шетан! — даже сразу своим глазам не поверила.

Но нет, вот он стоит, длиннющими ногами перебирая: тощий, какой-то облезлый, весь в репье, но всё ж таки тот самый вороной конь с шоколадными глазами!

А уж когда он меня за коленку цапнул, а после в шею мне шумно фыркнул и хвостом стегнул, я окончательно его признала. Его, и характер его поганый. Но всё же рада была его видеть — словами не описать. И уж опосля, вволю с ним наобнимавшись, я полезла в сумку, так и висевшую на седельном ремне. Ларчик оттуда достала, бережно наземь поставила, и дунула осторожно, печать разрушая. Затем открыла…

И тут же на меня обвинительно уставились родные до боли, возмущенные лиловые глаза.

— Ты где шлялась опять, ведьма?

Расхохотавшись, я тут же, рядышком, на песок и шмякнулась. Скучала. Как же я по ней скучала!

…Обратно возвращались мы медленно, но со всем присущим моменту торжеством. За долгую дорогу я успела рассказать Лили обо всём, что приключилось, куколка только успевала изумленно охать, да ахать. А еще сетовать, что ее рядышком не оказалось — дескать, вот уж она бы точно магов, потерявших всякий чур, поставила на место! И ведьме бы той досталось заодно.

Я только посмеивалась мысленно, на свою маленькую защитницу глядя. Размер менять она не могла, пока что, много сил на сон ушло. И сидела рядышком со мной на метелке, крошечными ножками болтая от переизбытка чувств. Маленькая, но гордая воительница. В ее храбрости я никогда не сомневалась — она б сумела покрыть словами поносными не только Воплощенных магов, но и самого императора!

А вот с ведьмой вряд ли тягаться на равных смогла. Магия фей, конечно, в ней сохранилась. Но лишь десятая ее часть. От того и казалось мне порой, что ее бесстрашие граничит с обыкновенной глупостью. Хотя, ладно, чего греха таить — языкасты мы обе.

Но я-то хоть за себя постоять могу.

— Ой, — едва мы нестройным рядом вытянулись на подъездной аллее, Лили с любопытством взглянула на особняк. — А что так народу много?

— Понятия не имею, — честно откликнулась я. Очередное собрание у крыльца меня пугало, и я на всякий случай всю наше честную компанию в тень высоких дубов отвела. Отсюда подглядывать было сподручнее. — Неужто опять чего приключилось? Ни на минуту их нельзя оставить!

— Так вроде это, сборы какие, — окинув наметанным глазком люд у особняка, выдала фея. В свободное время она частенько в городе нашем развлекалась, подглядывая за людьми, да подслушивая. И выводы правильные делать умела. — Едут, что ли куда?

Я присмотрелась:

— Похоже на то. Вон, Лису коня седлают. Видишь, высоченный такой, с серебряными волосами? Его отъезду я только рада буду, прохвост он редкостный. А вон того, с ним рядом, я не знаю, судя по форме, маг их, столичный. Документов у него в руках сколько… А! В столицу улики отправляют, вестимо. Значит, суду над Рогнедой быть. Похоже, и ее в Калами потащат, вон, охраны сколько.

— Ага, — согласилась со мной Лили. Стоя на древке метлы, на самом кончике, она аж на цыпочки привстала, жадно подмечая мелочи. — А вон и чернявый твой. Погоди, он что, тоже уезжать собрался?

— Ага, — согласилась и я, с каким-то внезапным теплом окидывая взглядом крепкую фигуру Волка, который резко отличался от всех остальных мужчин. А потом вдруг спохватилась. — То есть, как собрался?!

— А что? — хитро глянула на меня феечка. — Жалко?

— Да не жалко, — едва огрызнулась я, так сразу и не разобравшись с чувствами, что меня охватили при мысли о том, что он сейчас, вот-вот уедет. И не попрощавшись даже! — Просто… нет, ну чего он? Я ему коня его нашла, а он какую-то кобылу полудохлую из местных выбрал!

— Ну-ну, — только и хихикнула Лили. — В коне всё дело. И ни в чем другом.

— Ну, ты вот что, — я почти на нее разозлилась. И обхватив ладошками, ее на конскую шею пересадила, да вручила поводья. — Веди его пока на конюшню, вон там, сбоку. А я обернусь скоренько. Всё полезнее, чем языком чесать!

— Конечно, конечно, — покивала эта поганка, даже не пытаясь сделать вид, что ей стыдно. Совсем наоборот, заулыбалась, увеличившись в размерах до семилетнего ребенка, чтобы править конем было сподручнее. И пятками бока тронула под моим внимательным взглядом, поручение выполняя.

Глубо вздохнув, я тоже свою метелку тронула, вперед направляя. Правда, не за ней следом, а прямо к толпе. На меня даже внимания не обратили толком, так только, глянули разочек, и всё. А как я к Волку приблизилась, так и вовсе, все глаза, как один, поотводили!

Удобненько. Всегда бы так!

На остальных, увы, его присутствие так не влияло. Я еще по пути заметила, как смотрят на меня некоторые мужики, из местных: кто с опаской, кто с затаенной злобой, а кто и вовсе, с неприкрытой ненавистью. Последних жалко было более всего. Похоже, под ведьминским приворотом они находились давно, или же воздействовала на них Рогнеда с особым усердием. Надо будет как следует постараться, чтобы избавить их от стороннего воздействия.

Боюсь только, что в некоторых случаях дело могло зайти совсем уж далеко.

— Я опоздала? — вынырнув едва ли не у мага под рукой, спросила я, метелку за спиной пряча. Хотелось, конечно, спросить, куда он вообще намылился, но от чего-то решила промолчать. Не при всех же выяснять отношения: а то будут потом по столице судачить, что какая-то ведьма, самого страшного из Воплощенных зверей метелкой по двору гоняла.

А хотелось страсть как!

— Нет, ты как раз вовремя, — едва глянув на едва алеющее небо, констатировал Волк.

Я едва не взвыла. Вот непонятливый-то!

— Ага, — покивала согласно. А яд-то сам по себе на слова и ложился. — Чуть задержалась бы, а ты б уже удрал, не попрощавшись.

— Неужели скучать бы стала, Доминика? — иронично посмотрел на меня Волк. Но, к его счастью, вовремя заговорил, пока я ляпнуть что эдакое не успела. — Не волнуйся, я ненадолго. Тело старца и пленную ведьму в столицу отвезу и вернусь.

А после так вообще, к моему уху склонился и едва прошептал:

— Не хочу, чтобы Лис спустил дело на тормозах. С тобой пока Ирбис побудет.

И тут я воспряла духом. Да это же просто чудесная новость! И невесть от чего решила порадовать мага взамен, схватив его за рукав:

— У тебя есть минутка? Идем, что покажу.

Удивительно, но тот согласился. Только поводья своей каурой кобылки кому-то из служивых передал, и без лишних вопросов следом за мной отправился. Такое безмолвное доверие без лишних вопросов несколько даже пугало, хотя шли мы, разумеется, всего лишь на конюшню, где я заблаговременно и коня оставила, и Лили с ним. И теперь красотка моя сидела гордо верхом, отчаянно ругаясь себе под нос, и репейники из спутанной гривы вытаскивая.

— О, как, — едва нас увидев, внимательно сощурившись, смерила она мужчину взглядом. — Живой еще?

— О, как, — иронично вскинув бровь, ответил ей маг тем же. — Не утонула?

Я только глаза закатила, головой о дверцу денника слегка постучавшись. Как дети малые, честное слово!

— И не надейся, — погрозила ему пальчиком фея, да ловко на землю спрыгнула. — Я тебя в покое не оставлю, покуда перед Доминичкой вину не скупишь. За всё спрошу!

— Непременно, — едва поклонившись, в ответ на угрозы усмехнулся Волк. И, наконец, обратил внимания на собственного коня, положив ладонь на широкую лошадиную шею. — А за него спасибо. Я уже начинал волноваться.

Шетан в ответ на это лишь фыркнул (да и я с ним тоже), мордой своей в плечо мужское ткнувшись.

Скуп его хозяин всегда на эмоции был. На мы, похоже, уже оба привыкли.

— Меня не будет дня три, — осмотрев впалые бока, брюхо и даже копыта, наконец, выдал вердикт Волк. — Как раз успеет отъестся. Присмотришь?

— Угу, — кивнула я, даже не думая возмущаться. А что? Дело-то уже привычное, после корабля-то! И вспомнила еще кое-чего. — Слушай, я чего спросить хотела. Пока тебя не будет, я могу сделать кое-что?

— Например?

— Да я так глянула — из местных кому еще помочь можно, — неуверенно предложила я, крепко метелку за спиной сжимая. — Из девок, кто кривой, косой. Или на ком хлыст ведьмы следы оставил. Писанных красавиц, конечно, из них не сделаю, но всё же.

— И всё? — казалось, Волк удивился. — А я уж думал. Развлекайся, Доминика. Особняк в твоём распоряжении.

— Как так? Даже возражать не станешь?

— А должен? — насмешливо посмотрел на меня маг, продолжая мерно поглаживать коня по крутой шее. Где-то с той стороны, тихонько, как мышь, подслушивала моя фея. — Ты же не фамильные ценности разворовывать собралась. Природную ведьму, которая собралась творить добро, уже не остановить. Это я давно понял.

Я легонько пихнула я его в бок, смущаясь:

— Скажешь тоже. Мне просто людей жалко. Натерпелись они.

— На счет людей, — слегка нахмурившись, обернулся ко мне Волк. — Теперь поместьем Лучезар будет управлять. Я ему не слишком доверяю, но выбора нет. Либо он, либо все земли переходят в казну.

— А… почему именно он?

— Бастард, — последовал краткий ответ.

Вот оно, что. Теперь многое стало понятно. От чего его Рогнеда при себе держала, почему кормилица из местных, и почему столько власти он имел, но под приворотом не был. Родственники, значит. Не повезло!

Одно непонятно: он точно к ее делам отношения не имел?

Видать, все эти вопросы на моём лице написана были, потому как маг недовольно добавил, пристально глядя мне в глаза:

— Мы пока не смогли доказать его причастность к ведьминским делам. Возможно, он не врет и действительно ни в чем не участвовал. Но будь с ним осторожна.

— Тоже мне, — не без самодовольства хмыкнула я, метлу отставляя и руки на груди складывая. — Нашел, чем грозить! Я неделю с ним в одном доме жила и ничего, не испугалась. Он даже не маг вовсе, с чего бы я его боялась?

Но Волк повел себя странно. Шагнул вперед с таким лицом, что я невольно отступила, еще и ладонь на стену положил, прям у моей головы, нехорошо ухмыляясь:

— Одно дело, когда он был ограничен твоими травами и плетью ведьмы. Другое — теперь он хозяин, а ты остаешься одна.

— Чой-то я одна? Ты же сказал, что Ирбис останется! — вроде как изумилась я, но сердце в груди заколотилось вовсе не от удивления. Нет… просто стоял он очень уж близко!

И приблизился еще, к моему лицу почти склоняясь:

— Верно. Только у него полно других дел. А власть всегда пробуждает в мужчинах пороки. Или мне напомнить, что Лучезар сразу на тебя глаз положил?

— Ты, — невольно выдохнув, уперлсь я руками в его грудь, чтобы хоть чутка отодвинуть. Да так и замерла, не сразу шальной мысли поверив. — Нет, погодь. А ты, часом, не ревнуешь?

— А если ревную, то что? — иронично выгнув брови, тонко улыбнулся Волк.

Я даже растерялась, чувствуя, как предательский румянец заползает на щеки.

Еще и лицо его близко, да глаза эти черные… Вот что он делает со мной? Зачем душу тревожит, зачем сердце на части рвет?

Он же просто играет. А та пятнадцатилетняя, влюбленная в него девчонка внутри меня воспринимает всё всерьез!

И тут откуда-то сбоку раздались скупые, глумливые аплодисменты:

— Надо же! Какая прелесть. И как долго вы собирались это скрывать?

Волк даже не дернулся, лишь криво хмыкнул уголком губ. А вот я наоборот, выругалась негромко, но очень уж неприлично — в распахнутых дверях конюшни, погано ухмыляясь, стоял Серебряный Лис.