Кровавая Ведьма

Глава 13. Кто в лес, кто по дрова

Чуйка меня не подвела, за узкими потертыми дверьми подвала действительно обнаружилась кухня — большая, просторная, с полками вдоль стен и огромным дубовым столом посредине. Здесь пахло гораздо лучше, чем во всем особняке, только вот света было мало. Свечи не жгли, а лучей солнца, что в закопченные полукруглые окна под потолком проникали, едва хватало.

А вот печей было много, как и людей, и потому тут стояла отменная жара.

— Людвига, — пихнув меня поближе к столу, меченный этот уселся на ближайшую лавку, как хозяин, громко крикнув тоном приказным. — Сюда иди!

— Ну, — как будто ожидая его появления, откуда-то из-за громоздкого шкафа выплыла, видимо, местная кухарка, и грозно уперла руки в свои огромные бока. — Чего надо?

А вот остальные местные работницы, до того сновавшие туда-сюда, при первых звуках его голоса куда-то незаметно потерялись…

Странно. Очень странно!

— Помощницу тебе привел, новую, — усмехнувшись, мужчина по-свойски полез в стоящие на столе тарелки, прикрытые опрятными, на удивление, рушниками. — Обучишь ее всему.

— Опять? — кажись, новость эта пришлась женщине не по душе, потому как ее одутловатое лицо и без того странного, синюшно-багрового оттенка медленно стало наливаться краснотой. — Наша песня хороша, начинай сначала?

Я же тихонько стояла, скромность изображая, кухонной утварью прикинувшись, да уши во все стороны развесив. Похоже, мне и по углам долго рыскать не придется. Они ж сами всё самое сокровенное выложат!

— Характер у тебя поганый, Людвига, — криво ухмыльнулся меченный. — От того и девки от тебя бегут.

— А то ж я не знаю, куда они на самом деле деваются! — не выдержав, кухарка звучно треснула по столу краем собственного, малость замызганного фартука, надетого поверх обычной серой юбки. — Чуть кто ладный да складный в доме появится, так стерва ее мигом изводит!

— Мамка, — нехорошо прищурившись так, что и без того уродливый шрам на его лице еще больше перекосило, вкрадчиво протянул Лучезар. — А не забылась ли ты, часом?

— А ты не стращай, чай пуганная, — хмыкнула женщина, которая, по всей видимости, надсмотрщику этому кормилицей приходилась. И всё же ближе подошла, вздыхая. — Ладно уж. Показывай, кого опять приволок.

И тут-то на меня она и уставилась.

Я в момент попыталась стать меньше и незаметнее. Ну, так, приличия ради! Раз уж мне роль робкой деревенщины отвели.

— Да ты умом повредился, что ли? — едва на меня взглянув, всплеснула кухарка пухлыми руками. — Эту и в кухню?

— А что не так? — отыскав среди прочих тарелку с румяными пирогами, меченный смерил их недовольным взглядом, и отодвинул подальше. — Пускай помогает.

— Знаю я, как такие помогают. Юбкой лавку протирают!

Спасибочки, конечно, и на этом. А то ж могла и что-то менее приличное сказать!

— Ты еще не пробовала, Людвига. А уже гонишь.

— Зато ты, я смотрю, в предвкушении весь, — смерив его острым, понимающим взглядом, недовольно хмыкнула она. — Себе, небось, заприметил?

Ох, ты ж. Да я смотрю, в этом поместье внезапный интерес управляющего к новой девке прям событие какое! Интересно, и чем я ему так глянулась? Уж не схожестью с хозяйкой ли?

Небось достала она его до самых печенок, вот и нашел, на ком злость выместить.

Со спины-то без разницы, кого бить — невысокая, тощая, рыжая, и ладно!

— А, может, и заприметил, — не стал лукавить Лучезар, остановив, наконец, свой выбор на крупном, кислом зеленом яблоке. — Не твоего ума дело. Лучше в баню ее отправь, одежду годную подбери, накорми, да лавку в людской выдели. И пусть ее лекарь осмотрит — если вшивая, пусть обреют. Да ты и сама всё знаешь, я тебя что, учить должен?

Оп… Вариант с внешним сходством отпадает!

— А откуда она? — вдруг спохватилась кухарка. — Неужто с дальних сел бродяжку приволок?

— Делать мне нечего. На рынке купил.

— Ну да, глупость ляпнула. Откуда в наших селах девки-то красивые остались? На корню всех гарпия эта извела.

— Людвига…

— Отстань, паршивец, без меня знаешь, что так оно и есть! — не смотря на явную угрозу в его голосе, женщина отмахнулась только, руки о фартук вытирая. И еще раз меня осмотрела, но уже куда спокойней, даже с жалостью как-то. — Ну? И как тебя звать-то?

— Артеника, — представил он, смакуя на языке то ли фрукт, то ли моё имя. — А сама она тебе и слова поперек не скажет. Радуйся, да богов благодари. Немая от рождения!

— Да как же это, — вдруг охнула кухарка. — Хозяйка теперь и таких брать будет? Она ж и без того жизнью обиженная!

А вот с этим, пожалуй, не поспоришь.

Обделили меня знатно!

— Не лезла бы ты не в свое дело, Людвига, и держала язык за зубами, — холодно предупредил управляющий. — Не то стоять тебе поротой у позорного столба. Сама знаешь, не посмотрю, что ты меня вырастила. Плети всё одно — кто кого ждет и кормит!

— Да уж знаю! — ядовито откликнулась кухарка. — И думала по-другому, а зря! Не порола в детстве, а надо было. Иначе б не стал ты… таким!

Ух, ты ж. Не иначе, как кто-то сор из избы решил вынести? Да как вовремя-то!

Хотя, кого им тут смущаться было? Работники местные, небось, итак всё знают. А до новой девки никому дела нет — всё одно, немая и разболтать не сможет. Да и не задержится надолго на службе (или всё ж в рабстве?).

А потом и вовсе, хозяйка, что магией запретной балуется, неугодную девку со свету сживет, и никто слова поперек сказать не посмеет.

Любопытные, однакось, тут порядки!

— Всё, надоела, — кинув огрызок яблока обратно на стол, меченный поднялся. — Я на псарню. Рогнеда сегодня охотиться изволит-с.

— Что, опять какого-то доходягу ей приволок? — послышался неожиданный вопрос.

И вот тут-то я заметно напряглась, слушая и соображая. Это же… это ж не то, о чем мне подумалось?

— Нет, вместе с ней прикупил, кого получше, — ответил Лучезар уже от дверей. И вдруг воротился, да уперся ладонями в стол, не сводя с кухарки предупреждающего взгляда. — И ты вот, что, Людвига. Мужиков предупреди, чтобы к девке этой и подходить не смели. А кто руки распустит, или даже подумает — семь шкур спущу!

— Да поняла, иди уже!

И меченный, усмехнувшись, действительно ушел, напоследок на меня какой-то странный взгляд бросив.

Без него на кухне, не смотря на духоту, даже дышать стало легче.

Ежели, конечно, не вспоминать, что меня на дармовые заработки против воли оставили, а на мага моего, вообще, кажись охотиться сегодня будут!

И вот тут по моим губам невольно, но улыбка-то пробежала.

Ожидает местную вонючую барышню сегодня пренеприятнейший сюрприз. Еще ни одной паршивой собаке настоящего Волка в лесу загнать не удалось!

— Ну что лыбишься, блаженная? — восприняв мои гримасы за что-то постыдное, едва не накинулась на меня кухарка. — Ты слишком-то на Лучезара не рассчитывай. Он хоть и управляющий тут, а всё равно Рогнеда спуску не даст! Особенно такой, как ты. Работать, как все будешь!

Ага, значится, с должностью владельца шрама я угадала. Не удивлюсь даже, если это она ему это украшение на лице когда-то самолично и оставила. Другой вопрос, а чем ей молодые девки не угодили? Неужто на них ворожбу запрещенную практикует?

Но тем временем, пришлось мне изобразить поклон покорный, чтобы раньше времени себя не раскрыть.

Нет уж, Волк прав оказался — тут, для начала, всё как следует разузнать надо. Да потихоньку, помаленьку, чтобы ведьма та ничего почуять не успела и следы замести не смогла. Я кое-что о запретных ритуалах знала, интересовалась по ясным причинам. И сейчас понимала, что скрыть свои дела Рогнеда, или как ее там, суметь сможет так, что вся пятерка за век не сыщет!

А одного запаха для обвинений мало.

— Мирка, сюда поди! — наконец-то сообразив разрезать мне шнурок на руках, прогорланила кухарка, кого-то к себе подзывая. — Девку новую переодеть надобно, да показать ей всё тут!

И вот когда откуда-то из каморки объявилась местная служанка, я, наконец, поняла, от чего все на внезапное пристрастие меченного диву давались. Ясно дело, чего он раньше ни на кого внимания не обращал — они ж все тут такие страшные оказались, что до конца дня я пугаться не переставала!

Без шуток, но с местными девками, да и бабами тоже, явно было что-то не так. Все, как на подбор, либо толстые, либо больные, либо хромые, либо с уродством каким!

Вон, хоть Мирку взять, которой отдали меня на поруки, и которая сначала меня в помывочную для слуг сводила, затем одежку выдала, а после по особняку водила, всё самое важное показывая. Вроде бойкая такая, смешливая и проворная. Но в лицо без слез не взглянешь! Глаза маленькие и черные, зубы неровные, нижняя челюсть огромная, а темных волос — куцая косичка. Еще и бедра шире плеч.

Я сначала думала, мне просто показалось, мало ли, в темноте кухне толком всех служанок не разглядела. Ан, нет! Чем больше людей встречала по дороге, тем сильнее диву давалась. Действительно, похоже, хозяйка всех мало-мальски нормальных извела, чтобы на фоне остальных краше казаться!

А у Мирки, меж тем, язык оказался совсем без костей. Едва поняв, что я внимательно слушаю, но отвечать не могу, она принялась болтать без умолку. Половину из ее потока пропускать приходилось, конечно. Но кой-чего важного я уяснить всё ж таки сумела.

Особенно когда она показывала мне внутренний домик с другой стороны особняка, где примостились вкривь и вкось всякие разные хозяйственные постройки: сараи, курятники, конюшни, да склады. И уж после них начинались небольшие хаты работников.

И вот, что странно… чем дальше мы от парадного входа отходили, тем меньше вокруг смердело!

Нет, вонь всё ещё была, ей будто пропиталось всё в округе. Но переносилась уже сносно, я как будто притерпелась.

Но остальные ее не замечали вовсе!

— Вон там, подальше, — трещала без умолку Мирка, тыкая пальцем куда-то в конец построек. — Коровник большой, скотины много. Хозяйка наша ванны с парного молока принимать любит, представляешь, какое диво? А вон там, в курятнике справа, куры редкие, лохматые такие, смешные! Чуть дальше индюшек держат. А вот туточки, под крышей каменной, кузня. Там Святогор работает, кузнец наш. Очень уж он добрый, но знакомить я вас не буду.

Я, как могла, интерес на лице проявила. Мол, она нареченная его, что ли?

— Да, не, — правильно расшифровав мои гримасы, отмахнулась Мирка. Ногой в растоптанном сапожке шаркнула, по сторонам глянула и вздохнула. — По душе он мне, что скрывать-то. Он всем нашим нравится! Да только пустое это всё — он ни на одну девку не взглянет. В леди Рогнеду без памяти влюбленный.

И тут меня взаправду малость перекосило. Это ж как его угораздило-то!

— Точно, точно тебе говорю, — оглянувшись еще разок, служанка затащила нас, на всякий случай, за какой-то угол, то ли курятника, то ли еще чего. — И у нас он не один такой! Все мужики, как один, на хозяйку нашу глядят, да охи вздыхают. Но лишь мечтать тайком смеют, от мала, до велика! Даже те, кто женат, нет-нет, да посматривают. Поговаривают, некоторые господа из города за нее жизнь отдать готовы, а некоторые даже в поединках за ее руку и сердце свои буйные головы сложили. А уж сколько свататься женихов к ней со всех уездов захаживало, сказать страшно! Красивая она, чего уж. Мы ей не чета.

Да не, не красивая она. Она просто ведьма! И, похоже, именно в том самом, скверном смысле слова.

Оставалось только теорию эту на деле проверить, заодно и первая разгадка будет. А что до самого городка и его незаконных дел, тут уж пускай Волк разнюхивает и выясняет.

Поделим работу поровну.

— Ой, чуть не забыла, — вдруг спохватилась Мирка, и палец свой куда-то на дальнюю улицу тыкнула. — Вон там, за околицей, хата-мазанка стоит, косая такая. В ней старец живет, злой, что черт. К нему наши бегают только когда уж совсем припрет: хвороба какая сильная одолеет, аль девке ребенка скинуть надо.

Я уставилась на нее, как тот баран перед тем, как убиться о дубовые ворота.

— Ну, что, смотришь? — понижая голос, невесть от чего зарделась селянка, неловко комкая грубый холщевый фартук. — Всякое случается! Я ж тебя по-простому, по-свойски предупредить хочу!

Да уж. Нет, благодарствую, конечно, за заботу, и что сразу отнеслась, как к равной.

Но мне сильно интересно стало, а хозяйка их как к этому относится? Ну, к конкуренту своему? Или они с этим старцем заодно?

Долго мне кумекать над этим пришлось, покуда я на кухне у сковородок парилась. Хотя, нет-нет, да к разговорам вокруг всё равно прислушивалась, ожидая хоть каких-то новостей. Волновалась я за Волка. Хоть почему, и не понимала!

И ведь, что странно — мне сейчас сбежать никто бы не помешал. Хозяева на охоте, маг добычу изображает. И пусть у меня с собой нет ничего, ни сумки, ни карты, ни денег, и даже куда идти, я не знаю. А всё ж равно, мысль о побеге ни разика в голову не затесалась!

При том, что об амулете, висевшем у меня на шее под простой рабочей рубахой, я даже не вспомнила. А вот то, что на руке Волка больше нет перстня с моей кровью и, значит, другой ворожбе он подвластен, припоминала очень даже часто!

Да, перед чарами сирен он устоять сумел. Но то чары манящие, а это — любовные!

Они вообще, из всех разделов ворожбы самыми погаными считаются. И недаром в большинстве Школ под запретом находятся.

Но как бы их доказать, если мне с кухни и шага не давали ступить до самого вечера?

Нет, работой не нагружали сильно, сначала по мелочи, чтобы умения проверить. Посуду, там, помыть, грязную воду за порог выплеснуть, кур ощипать иль овощи почистить. Затем доверили серебро начистить и фарфоровую посуду до блеска натереть. А уж потом, когда я вволю наигралась в усердие и покорность, мне, наконец, стали давать задачи поважнее: из камор что принести или унести, чаю заварить и даже пирог с малиной изготовить.

И вот поход в каморку, где всякие съестные припасы хранились, да в погреба, был для меня самым важным. Пускай к ночи у меня спина ломилась, а ноги и вовсе отнимались, собой я осталась довольна. Ведь то, что мне было нужно, я нашла!

И нет, то были ни колбасы или пряники. А обычные сушеные травки. Их, к счастью, оказалось не мало, запас кто-то знатный сделал заранее. Вроде как Мирка сказывала, что когда-то у них своя травница при кухне состояла, и даже в чулане под лестницей жила. Отец ведьмы этой, Рогнеды, травяные настои всякие уважал вместо чая, и разных сборов у него хранилось немерено. Ими же, кстати, и прислугу лечили.

А всё запрещенное, похоже, у того старца в запасах околачивалось.

Кое-какие сборы, разумеется, за прошедшие годы испортились. Но старая травница, видать, своё дело знала, и идеально сохранились многие из них. И те, что мне нужны были, тоже!

Оставалось дело за малым. И с ним мне, похоже, помогли сами боги.

Что странно, ведь деревянных тотемов я ни в городе на площади, ни тут нигде не видывала. Этот край, вообще, будто бы и закон, и вера стороной обходили!

А тут на тебе — в разгар работы вбегает на кухню одна из дворовых девок, Палашка, вроде, и как давай верещать, едва ли глазами не вращая:

— Вы не представляете, что я сейчас слышала!

— Что? — тут же подалась к ней Мирка, забросив колотать яйца для безе. — Хозяйка вернулась?

— Дык а тож! — закивала та. Маленькая, пухлая, с абсолютно круглым лицом, сплошь усеянным коричневыми веснушками, она почти задыхалась и обливалась потом после долгого бега. — Злая, аж жуть, сначала коньяку принести велела, а через час ужин подавать приказала.

— Так, а чего злая-то? — переспросил кто-то позади меня. — Охота не задалася?

— Не то слово! — подтвердила Палашка. Оглянулась по сторонам, голову в плечи вжала, и почти шепотом затараторила. — Я мимо конюшни проходила, там мужики такое бают! Дескать, не сумела хозяйка наша, мужика этого, утром купленного, загнать. Уж и лошадей она меняла, на каких получше, и гончих всех созвала, и даже волкодавов кликнула! А всё одно, не смог его никто не найти, ни выкурить. Где прятался только? А уж когда все вымотались, он сам, посмеиваясь, на опушку вышел. Чуете? Весь день за ним всем скопом гонялись, а он воротился живым и здоровым. И даже не взмок!

— Брешешь! — ахнула Мирка. — Как такое возможно? Иные и часа не держались! А уж супротив волкодавов-то!

— Может, он это? Ну, маг какой?

— А вдруг сам леший?!

— Дуры, — послушав удивленные шепотки, главная кухарка вдруг сплюнула. — Ни бельмеса не понимаете! Это ж он нарочно сделал, что б хозяйке угодить.

— Как это? — уставились на нее десятки непонимающих глаз.

И мои в том числе!

— Да вот так, — пожевав нижнюю губу, Людвига недовольно пояснила. — Мужики все вокруг барыни нашей рушником стелятся, согласные на всё. Любые ценности к ногам бросить готовы, стихи, да песни о ее красе слагают. И такие ей даром не надобны! А этот, видать, о том прознал, вот и решил поступить по-иному. Уж такого, как он, она крепко запомнит!

Как я от такой версии не расхохоталась в голос, сама не знаю.

Пытающийся охмурить смердящую ведьму Волк — всё равно, что жаба на Купала на болотах кого-то расцеловала! Не-е-ет. Уж этот Воплощенный зверь никому и никогда угождать не станет!

— Так это он что, нарочно ей на невольничьем рынке продался? — пораженно ахнул кто-то.

— А что? Может, и такое быть!

И тут все разом на меня уставились, как бы подтверждения ожидая.

А я что? Я только руками развела, мол, ничего такого не знаю!

И, кажись, тем самым подтвердила только что зародившиеся слухи. Что ж… может, оно и к лучшему. Больше внимания к нему — у меня шаг шире.

Но от души не отлегло, если честно. Я так и не докумекала, поддался он на ее чары, или нет!

— Так ты чего явилась-то? — вдруг вспомнила кухарка. — Об ужине доложить, аль сплетни очередные разнести?

— Так нет же! — хлопнула себя по лбу Палашка. — Совсем запамятовала! Хозяйка-то, разозлившись, мужика того в подвалы на цепь отправила. А Лучезара лично кнутом поперек спины огрела, за подарочек такой. Он в комнатушке своей заперся, сидит, как сыч сердитый. Табак для трубки принести велел, и сбор к нему кровоостанавливающий. И крапивной отвар еще!

— Вот и заваривай, — кивнула на нее кухарка. И вдруг в мою сторону обернулась. — А ты марш в камору, и неси, что сказали. Там подписано всё, чай, не спутаешь!

Ноги снесли меня туда раньше, чем плутовская усмешка на губы заползти сумела. Даже лампадку прихватить едва не забыла! А уж в дальнем углу огромной каморки, что размером с пол кухни была, не меньше, уже знакомыми мешочками зашуршала.

На них действительно метки стояли, примитивные, но понятные. И если кисет с табаком я прихватила сразу, то над шкатулкой со сбором немножко задержалась, внутрь заглянув. Щепоть сухих трав ухватила, меж пальцев растерла, принюхалась… и поморщилась. Ядовитая белая омела и кровохлебка. Такое сочетание не каждый здоровый мужик выдержит! Еще и отвар крапивной сверху.

Видать, не слабо меченного ведьма отходила, и про шрам мои догадки верны. Вон, как на ноги встать торопится, сильнейшие лекарства в кучу смешал. Но, видать, опытом наученный, часть из них не внутрь примет, а с табаком скурит. Так-то оно легче переносится, не будет его всю ночь жаром крутить.

Но от себя я всё ж кое-что добавлю!

Много времени это не заняло, и я быстренько шмыгнула обратно, всё добро в охапке удерживая, и как будто бы неловко на стол вывалила. Да тут же нагоняй от кухарки получила:

— Что творишь, безрукая! Это ж травы дорогущие, а не опарыш* с бани! Вот, что, собирай своё добро, и в людскую спать проваливай. Хватит с тебя на сегодня!

Криво поклонившись, делая стыдливый вид, я быстренько с кухни и улизнула, покуда она не передумала, и вместо опарыша того, настоящей метлой меня не отходила.

Но перед тем как спать отправиться, я не забыла руки хорошо промыть, да с мылом!

Следов золотистой лианы, что я в курительный сбор добавила, на пальцах остаться было не должно.

А если Людвига раньше меня на отдых отправила, надеясь, что ее молочный сын меня к себе ухаживать за ним призовет, да еще зачем… То это она зря.

К нему теперь мужская сила нескоро пожалует!

* остатки от банного веника