Кромешник и его светлое чудо

13 глава Темные сны

На площади, похоже, собрался весь город. Музыка будоражила, звала, будила странные желания. Присоединиться к празднующим, беззаботно раствориться в толпе, стать ее частью.

Глупость. Ему нельзя забывать, кто он. И здесь он лишь из-за нее. Ему не терпелось подойти к ней — девушке в огненно-алом платье. Хотелось прикоснуться к распущенным черным волосам, которые достигали поясницы. Мечталось сжать руки на тонкой талии.

Девушка была притягательна и грациозна до нереальности. Она не ходила — парила над землей. В танце ее движения напоминали языки пламени. Да она вся была, как огонь: порывистая, нетерпеливая, несдержанная.

И невероятно дерзкая до безрассудства.

— Не боишься мхом порасти? — спросила она громко, сверкая черными глазами.

Неожиданный вопрос завел в тупик. Она ведь не могла догадаться о его давнем страхе?

— Прости, о чем ты?

— Стоишь древней статуей уже час на одном месте. Так ведь и птички могут перепутать!

Обидно хохоча, она со звериной скоростью отпрыгнула от него, не позволив схватить, а затем и вовсе вернулась к танцующим. И ее приняли с радостью в веселящуюся толпу.

Он остался один, кипеть от раздражения. Это же надо такое выдать! Его — и обгадят птицы. Да они от страха дохнут на подлете!

Мелкая поганка... Невероятно притягательная, будящая эмоции поганка.

И не понять пока, чего хочется больше — придушить ее или обнять.

И это потрясающе, ведь напоминало, что он живой.

Пока еще живой.

***

Я открыла глаза.

Из-за плохо закрытой шторы в спальню несмело тянулись пальцы раннего серого утра. В горле першило, как будто это я танцевала без устали, а не девушка из реалистичного сна, немыслимо детализированного, как кусочек чужой жизни.

Жажда мучительна. Безумно хочу пить. Мне срочно нужна чашка воды!

Я подскочила с кровати и тут же повалилась обратно. Голова закружилась, в глазах потемнело.

Ох, а ведь першение в горле не унять водой! Я заболела. Вон, и нос заложило.

Дурацкая осень с ее холодом и вкрадчивой сыростью!

Слабость все сильнее разливалась по телу, удерживая в постели.

Не люблю болеть. Особенно ненавижу простуду, от которой мне не помогают ни артефакты, ни заклинания целителей. Такое вот чудное наследие далекого предка, который был оборотнем с Седого материка, как утверждала семейная хроника. Не таким, как оборотни в Давелии, но вроде бы тоже из кошачьих. И пускай пришлый потоптался в нашем роду давно, последствия вылезают до сих пор. Если Виоле достались плюшки в виде тонкого обоняния, бесценного в профессии кулинарного мага, то мне не только оно, а еще и невосприимчивость к некоторым полезным заклинаниям. Я могла не бояться какой-нибудь убийственной заразы, вроде желтого мора, но зато с ног надолго валила обыкновенная простуда.

Единственное спасенье — сон и укрепляющие зелья.

Последних у меня сейчас нет. Может, тогда поспать еще? К тому же рано.

Жаль, Барт где-то бегает, а так бы обняла его...

***

Украшенный гирляндами из цветов, магическими желтыми фонариками город прощался с летом ярко, отчаянно, будто оно не вернется в следующем году.

Та, что вчера выказывала ему особое внимание, сейчас кружилась в объятиях другого. Красавица смеялась беззаботно, откидывая назад голову, демонстрируя беззащитное, тонко очерченное горло. Пламенная девушка, прямая в своих желаниях и поступках… Жаль только, чересчур ветреная: недавно улыбалась ему, а теперь — другому. Ярко-желтый цветок, его подарок, давно выпал из ее волос и затерялся в пыли под ногами танцующих горожан.

Девушку-огонек увлек партнер по танцу к щедро накрытым столам — князь не скупился, и они ломились от угощения, порой в прямом смысле слова не выдерживая обилия блюд и локтей.

Ан нет, не туда направилась смеющаяся парочка.

Снедаемый темным подозрением, он превратился в их тень.

Девушка смеялась звонко, переливчато. Ее спутник откровенно наслаждался моментом, любуясь веселой красавицей.

Он бы тоже любовался, если бы не ревность. Она грызла изнутри, заставляя злиться на обманщицу. Легкая, как ветер, пылкая, как огонь. Чересчур! Легкомысленная, непостоянная, неверная, быстро о нем забыла, увлекшись другим...

Парочка, воркуя, шла в сторону реки, углубляясь в лес. Для чего? Для чего они удаляются от людей и оборотней с тонким слухом? Он хотел знать, как далеко зайдет девчонка, еще вчера заверявшая, что думает только о нем.

Ревность, переплетясь с обидой, подгоняла его огненной плетью. Смешно, но он крался за ними, как неуверенный в себе юнец. Впрочем, он и есть глупый юнец.

Плющ ловчей петлей обхватил ногу. Чуть лоб не расквасил о ствол корявого сизого клена! Пришлось повозиться, чтобы бесшумно отцепить навязчивое растение от одежды.

Слишком долго и медленно возился — он потерял свою цель.

Где они? Куда повернули?

Впереди шумела в каменном ложе река, отсекая часть звуков.

Ему пришлось постараться, чтобы отыскать уединившуюся парочку.

Стон удовольствия — ее нежный стон — плеснул в душу кипятком. Чем они там занимались?!

Больше не переживая, что услышат, бросился на провокационный звук.

Другой целовал его огненную девушку, прижимая к дереву. И она не сопротивлялась, значит, разрешила. И этому тоже.

— Удовольствие неважно, где и с кем, лишь бы удовольствие? Да, милая? — спросил он студено.

Спина целующего мужчины напряглась.

Девушка стукнула его по плечу, и он поспешно отпустил ее. Обернулся, и разглядев, кто помешал пылкому свиданию, поднял руки.

— Ваша? Не знал, не претендую.

И позорно сбежал в тень деревьев.

— Ты сейчас назвал меня охотницей за удовольствиями, — сердито произнесла девушка. — Ты ошибаешься!

— Хочешь сказать, это не то, что я подумал? — Он с трудом подавил раздражение. — Как я мог забыть, что ты из озабоченных фрегов.

— Озабоченных? — повторила девушка.

Ее обида уязвила, причинив почти физическую боль. Он раньше никогда не оскорблял женщин, и все же с его губ слетел упрек:

— Благодарю за урок. Теперь я точно не выберу кошку в жены, только чистокровку из людей.

— Да тебе такая и надо, хладнокровная девица! — вспылила обротница. — Горячая кровь оборотней не для тебя.

— Пусть лучше холодная, чем гулящая.

— Хочешь сказать, я распутная? Я?! — Девушка подбоченилась. — Призываю твою покровительницу Тьму в свидетели! Пусть видит, каков ее воин! Желаю, чтобы ты осознал все, что мне сказал — и не было тебе покоя!

— Тьма знает, какой я, и ее все устраивает, — мрачно сообщил он.

Красивое девичье лицо искривил злой оскал.

— А может, и нет. У тебя же скоро посвящение Тьме? Будет весело, если богиня не примет тебя в свой орден.

Он сжал руки в кулаки, старательно сдерживая гадкие слова. Обидно, что выбрали не его, но нельзя из-за этого обижать, это бесчестно. Он виноват, пора извиниться.

Девушка опустила взгляд и неправильно расшифровала его намерения.

— Что, кулаки чешутся? Хочешь ударить меня? Ударь, если заслужила! Или и на это не хватит смелости?

И она рассмеялась — противно, с пренебрежением.

Он с презрением скривился и повернулся к ней спиной.

— Слабак! Заносчивый аристократишка! Тьма все видит! А не видит, так я пойду в храм и все ей расскажу!

Он почти сбежал, не оглядываясь. И звонкий смех еще долго колол лопатки, прибавляя скорости.

На рассвете к нему обратились за помощью, с трудом растолкав.

Какой позор! Он уснул после четырех кружек вина прямо за столом. Что сказали бы родители? А как бы смеялись друзья!

Голова трещала, он не сразу понял, чего от него хотят.

— Пропала Агнешка, дочь старосты одного из поселков, ее видели поздним вечером в последний раз подруги. Вы поможете с поисками, милорд?

Сжимая виски ладонями, он прохрипел:

— Да, я с вами.

Поиски организовали быстро. Повезло, что на празднике фрегов были и другие маги, которые не злоупотребили алкоголем, как он, и быстро сплели поисковые сети.

Мужчину, который нагло целовал его огненную девушку, нашли в лесу. Кто-то вырвал ему сердце, с одного удара пробив грудную клетку.

— Это сделал оборотень, человеку не по силам подобное, — авторитетно заявил один из ищеек.

Второй почему-то покосился в сторону сановитого гостя праздника.

Возможно, он бы мог пробить тело сильного мужчины насквозь, если бы призвал Тьму. Только зачем ему это?

Девушку нашли на берегу реки. Она лежала у самой кромки воды — длинные волосы полоскал быстрый поток. Алое платье бесстыдно трепал ветер, оголяя стройные белые ноги.

Невыносимо, что их видят все. Неправильно.

Он первым сбежал вниз и сбросил рубашку ей на ноги, прикрывая.

— Агнешка упала с обрыва, умерла сразу, ударившись затылком о камень, — сообщил кто-то из магов.

Он так и не понял, кто именно. В голове стучала набатом мысль: огонек умерла… умерла!

— Бедная девочка, — прошептал кто-то в толпе. — Такая ловкая и сильная — и неловко упала.

— Даже с фрегами это случается.

Он не верил. Не случается! Эта кошка — воплощенная грация, она не могла упасть с обрыва!

Ее столкнули. Кто?

Странно… Почему прошедшая ночь в его памяти, как старое одеяло, из лоскутов и в дырах?

***

Я открыла глаза.

Дома! Я нахожусь в своей спальне. Какое же это счастье!

Убитая девушка в красном мне приснилась. Страшный, невероятно реалистичный кошмар. Чего только не привидится, когда болеешь.

Я попыталась встать и опять не смогла. Дурацкая простуда!

— Барт, иди сюда, — голос охрип, и я позвала шепотом.

Но шмырь услышал и, прибежав, запрыгнул на постель. Ткнувшись холодным носом в щеку, он издал полный недоумения мявк.

Мне хватило сил, чтобы почесать свою персональную нечисть между ушей.

— Позови Хельену, пожалуйста.

Шмырь убежал, а я провалилась в дремоту, надеясь, на этот раз странных сновидений не будет.

А сновидения ли это были?

Мысль взбодрила, я открыла глаза.

Слишком много деталей, которые сложно выдумать; небольшой городок, быстрая река с крутым, каменистым берегом, праздник. Что это мешанина из моих же воспоминаний, не верилось. Не посещала я подобных мест, чтобы они мне снились.

Тогда, что это было? Чужие трагичные воспоминания? Чьи-то кошмары? И в первом, и во втором случае мне не нравится, что я их вижу. Почему я должна проникнуться чужими эмоциями?

О! А еще там было о молодом кромешнике, который только готовился пройти посвящение в храме Тьмы. Это ведь не о моем загадочном спасителе?

Хм... Как же все странно.

Рука, в том месте, где то появлялась, то исчезала странная татуировка, потеплело. Будто солнышко ласковое взошло и согрело своими лучами, успокаивая и заверяя, что все будет хорошо.

Как же эту татуировку называли? Солем? Точно, солярно-цветочный знак.

Не заметила, как снова уснула. В этот раз, к счастью, без сновидений.

— Фил... Филиппа!

Кто-то настойчиво меня звал. Но поднять веки, когда они, кажется, весят тонну? Не в силах я.

— Очнись, Фил, иначе сгоришь!

В доме начался пожар? А как же артефакты защиты? От урагана, землетрясения, наводнения, поджога и взрывов. О! Мои артефакты! Нужно их спасать.

Страх за изобретения прибавил сил, и я открыла глаза.

Видела плохо, все расплывалось, но красивую брюнетку, склонившуюся над постелью, опознала сразу. Хельена Горейская, лучшая целительница Квартена и моя подруга. Пришла! Барт отыскал ее.

Хельена тотчас поднесла к моему лицу чашку с резко пахнущим отваром.

— Пей, Фил.

— Фу, что это?

Я понимала, что полезное лекарство, но как же оно воняло! Плесенью и болотными ягодами. Не удивлюсь, если все это там точно было.

— Не выделывайся, пей! — строго велела магичка. — Нужно срочно сбить высокую температуру.

Она помогла приподняться и впихнула чашку в руку.

— Справишься сама?

Я кивнула.

Но Хельена все равно помогла.

В маске целителя и в зеленой мантии, которую постоянно таскала в ридикюле, даже если шла в гости, она выглядела холодной и неприступной, а в душе была ранимой и очень доброй. Сегодня у специальной одежды был пушистый воротник — это что-то новенькое. Моя подруга утеплилась?

— До дна, — потребовала она неумолимо.

Оставалось только подчиниться.

Как только я допила, на кровать запрыгнул Барт.

Серебристый воротник на шее Хельены вдруг ожил и попытался спрыгнуть с плеч. Точнее, не воротник, а лисенок-контрабандист.

— Тихо-тихо, малыш. Барт хороший и тебя не обидит, — заверила магичка, удерживая зверюшку. — Откуда у тебя эта прелесть, Фил? Подобрала, как Барта?

Рассказывать, как эта прелесть подбросила мне запрещенку, не хватало сил, и я ограничилась кивком и одним словом:

— Почти.

Зрение восстановилось, и я смогла хорошенько рассмотреть спасительницу. Тени под глазами выдали, что Хельена в последнее время мало спала.

— Мне повезло, что Барт тебя нашел, да? В лазарете пропадаешь сутками или опять семейные проблемы?

Она вздохнула.

— И то, и другое. Так, не отвлекаемся! Я оставлю тебе зелье на столе, чтобы выпила всю порцию до вечера. Ночью можешь спать, а утром, разведешь водой этот порошок.

Объясняя, Хельена достала из сумки упомянутое лекарство, завернутое в бумагу. При этом она одной рукой поглаживала лисенка, который вновь изображал воротник. Симпатичный такой воротник, гармонирующий с волосами девушки.

— Забирай его.

— Прости? — Хельена вскинула темные брови.

— Предлагаю тебе завести питомца. Это элииска, она пригодится даже целителю.

Подруга вздохнула:

— Не могу, я почти не появляюсь дома, Фил. Питомец будет скучать.

— Так бери его на работу!

— Зверя в лазарет? — скептически переспросила Хельена. — Старший целитель меня не поймет.

— Поймет, еще и оклад ему выделит, — пообещала я.

Подруга потрогала мой лоб.

— Я не брежу. Ты, видимо, плохо осознаешь, какое сокровище сейчас сидит у тебя на плечах.

— Лежит, — машинально поправила Хельена.

— Ты же сама недавно жаловалась, что один из поставщиков доставил в лазарет некачественное зелье, пострадали пациенты. Если показать лисенку зелье-эталон, он мгновенно вычислит подделку или некачественное.

— Что-то в этом есть, — задумчиво согласилась подруга и ласково почесала за ухом пушистого малыша. — Лазарету не помешал бы такой чудесный помощник.

Лисенок вдруг тоненько тявкнул, поднимая вверх мордочку.

— Это означает «да», он согласен, — авторитетно перевела я, натренированная общением со шмырем.

Хельена сдалась под моими доводами, да и лисенок ей точно понравился: она изначально хотела сдаться и стать его хозяйкой, я лишь подтолкнула. Вот и отлично, я пристроила звереныша в надежные руки!

— Я пойду, Фил, — сообщила целительница. — Пришли Барта, если вдруг станет хуже. И спасибо за лиса.

— Это тебе спасибо, Хельена, что быстро пришла.

Подруга поморщилась, мол, не стоит благодарности.

Перед уходом она еще раз напомнила, как пить зелье, и велела поспать.

Я не возражала. Надеюсь, увижу нормальные сны, а не чужие кошмары!

***

Массивная дверь из матово-черного дерева призывно сверкала золотой ручкой в виде головы болотного монстра.

Он протянул руку, чтобы открыть ее, и тут же опустил.

Острая тоска разлилась в сердце.

Недостоин. Он не вправе заходить в дом богини.

Застыл возле входа в храм.

Его заминку заметил только рыжий побратим.

— Что случилось?

— Я не имею права сюда входить, — выразил сомнение он.

Ярвуд нахмурил темно-рыжие брови.

— Ты из-за той девушки? Брось, ты ей ничего не обещал, и уж точно не виноват в смерти.

Он покачал головой.

— Я не уверен, что не виноват. Я не должен был оставлять ее одну.

— Она оборотень! — воскликнул рыжий эмоционально и тотчас исправился: — Была оборотнем, сильной, быстрой хищницей. А что может угрожать такой девице в лесу?

— Как выяснилось, есть нечто, чего стоит опасаться даже хищникам. А еще мне не дает покоя одна мысль...

— Что это ты ее убил, напившись вина? — хохотнул Ярвуд.

Тишина была ответом.

— Прости, друг. — Он хлопнул побратима по плечу. — Но ты говоришь глупости. Чтобы ты — и убил девушку?

— Я не помню большую часть ночи.

— И что? Это делает тебя убийцей? — Рыжий скептически усмехнулся.

Погруженный в мрачные сомнения побратим не ответил.

Ярвуд обошел его и, открыв дверь, предложил:

— Хочешь узнать правду о той ночи? Спроси Тьму!

Рыжий побратим посторонился, пропуская вперед.

— Хватит себя мучить. Узнай правду и успокойся.

— Ты прав, лучше умереть один раз в реальности, чем тысяча мысленно.

Ярвуд процедил сквозь зубы нечто неразборчивое. Видимо, слова напутствия.

Гладкие плиты белого и черного цвета чередовались, как тьма и свет, как радость и огорчение. Один из постулатов ордена: не познав зла, не увидишь добра, не испив чаши горьких разочарований, не оценишь сладость счастья.

Звуки шагов побратима позади сначала раздавались звонко, затем тише, а вскоре и вовсе исчезли.

Он обернулся. Никого. В огромном зале он один, хотя несколько мгновений назад позади был рыжий. А перед этим в храм зашли еще трое из их сработанной боевой пятерки. Зал посвящения с алтарем и статуей богини один, но товарищей здесь нет. Плохо? Нет. Наоборот, хорошо, что ответ на опасный вопрос услышит только он.

Он приближался к алтарю, ежесекундно ожидая грозного окрика, повеления убираться прочь.

— Тьма притягательна. Тьма – искусительница. Тьма умеет хранить секреты, ей можно доверить самое сокровенное. Тьма примет, если отказался Свет. Поймет и простит. Утешит и укроет. Тьма есть в каждом, — он шептал слова, некогда произнесенные наставником, но сейчас они не приносили былого облегчения.

Впервые боялся самого себя, хотя помнил и другой постулат: «Когда полностью один, один на один со своей темной стороной, борешься сам с собой, обретаешь силу».

Подойдя к черному, высеченному из цельного камня алтарю, он тихо спросил:

— Это из-за меня погибла девушка?

Тишина. Печален лик статуи.

А кому-то, говорят, Она улыбается.

Не самый любимый сын, он не достоин ответа?

А может, не время для подобных вопросов? Его главная цель — посвящение богини. Достоин ли он стать ее воином, стражем, хранящим покой Тарры?

Приблизившись к алтарю, положил на него ладони, строго в указанное место — отпечатки чужих рук, которые будто вплавились в камень.

— В тебе есть сила. Защищать жизнь или ее отбирать, решаешь ты сам. Отбирая, теряешь частицу себя, человечности. Готов к последствиям, воин?

Голос звучал вокруг него и в его голове, пронизывая насквозь.

Богиня ответила, только своеобразно, усиливая сомнения, множа предположения.

— Вспомни, что ты сделал?

Перед глазами замелькали яркие картины.

Разочарование. Злость. Поманила, повертела хвостом — и убежала искать новую жертву. Это ее суть. Истинная игривая кошка. Так почему он оскорбился?

Вспомнил ее недоумение, когда обвинил в непостоянстве.

А что, если и вовсе все перепутал? Вдруг поцелуй был принудительным? Просто девушка не успела отреагировать на действия наглого поклонника? Что, если он явился до того, как она, ошарашенная, начала сопротивляться?

Такие неожиданные, отрезвляющие мысли.

Но даже если все было так, как ему показалось, и девушка выбрала другого, он все равно поступил неправильно. Нельзя было оставлять ее одну в ночном лесу. Нельзя! Пусть она ловкая и сильная, умеет оборачиваться зверем, это не делает ее неуязвимой. И не уменьшает его вину. Он должен был вывести ее из зарослей на городскую площадь, к подругам.

А он сбежал, кипя от раздражения.

Городской праздник — охмелевшая толпа, много чужаков. И настоящее искушение — красивая девушка, одна в темном лесу.

Алое платье, не скрывающее стройные ноги, черные пряди волос, змеями извивающиеся в бурном потоке реки — эта картина навсегда останется в его памяти.

Это все из-за него. Хранитель жизни, он допустил свершение зла. Его вина.

Он недостоин называться воином Кромешной Тьмы. Ему не место в ордене богини.

Осознание правды принесло облегчение, как фляга прохладной воды после жаркого дня. Полного принятия еще нет, он пострадает и будет жить дальше. Но уже позабыв тайны ордена, без побратимов — таковы правила.

Все, можно уходить. Хватит пятнать алтарь недостойными прикосновениями.

Он убрал руки с камня.

Точнее, попытался: ладони будто прилипли к гладкой теплой поверхности.

— Богиня, я ведь недостоин?

Он взглянул на статую.

Уголки губ прекрасной женщины дрогнули.

Нет, ему показалось, что она улыбнулась. Показалось.

— Раскаяние... Это вкусно. Интересно, что ты будешь делать, мой воин, если не найдешь свой свет души ни среди людей, ни среди оборотней, ни среди...

В глазах стремительно темнело. Алтарь будто пил свет, погружая зал во тьму.

Окунаясь во мрак, он испытывал облегчение: от него не отказались. Значит, он виновен в смерти, но он не убийца.

Кто-то легонько бил его по щекам.

Открыл глаза. Первое, что увидел, встревоженное лицо рыжего побратима.

— Хорошо же тебя накрыло, но оно и понятно.

Поняв, куда тот смотрит, пошевелил правой рукой.

Она что-то сжимала.

Приподнявшись на локте левой, увидел дарованное оружие из тьмы. Будто отлитое из черного металла без блеска длинное древко, которое увенчивало три широколезвийных зубца. Ему достался боевой трезубец!

— Богиня тебя приняла — не убивал ты ту девушку.

Побратим прав. Но он все же виноват, и от этого никуда не деться.

— Тьма сказала, что у меня нет света души, — признание вырвалось само.

— Богиня так сказала? — Ярвуд нахмурился. — Повтори ее слова точно.

— Дотошный какой. Она спросила, что я буду делать, если не найду свет души ни среди оборотней, ни среди людей?

— Так еще есть демоны и вампиры! — рыжий с облегчением рассмеялся.

И он не стал ему говорить, что фраза оборвана, что он не все слышал, вырубившись под давлением божественной силы.

Для него нет света души. Допустив гибель женщины, он не вправе рассчитывать на невесту. Не уберег чужую, не достоин своей...

Что ж, жестокий урок он усвоил.

***

Мой чуткий нос уловил самый прекрасный аромат утра. Запах вкусного завтрака.

Сколько же я проспала, что ко мне уже пришла Хельена и решила приготовить еду? Все же она потрясающая целительница — не только лечит, но и подкармливает больную! Еще и продукты она купила, ведь в моем холодильном шкафу пусто, я планировала пополнить запасы на днях.

О, а если это Виола? С нее станется нагрянуть к младшей сестре, прервав отдых. Или нет? Все же расстояние огромное.

Кого еще могла пропустить защита на ограде? Еще двоих моих подруг, но они сейчас точно не в городе. У бывшего помощника после его предательства право входить во двор и дом я отозвала.

Нет, это точно Хельена стала моей спасительницей, больше некому.

Набросив поверх шелковой ночной рубашки тонкий халат, я босиком пошлепала на кухню. Температура еще держалась, и мне было жарко.

Чем ближе к кухне, тем сильнее хотелось есть. Иду на выздоровление, раз живот недовольно урчит.

Первое, что бросилось в глаза, на обеденном столе поднос, а на нем — алое яблоко и пока еще пустая белая тарелка.

На моей обыкновенной кухне происходило настоящее чудо. Там хозяйничал мужчина! Черноволосый, здоровенный мужчина, которого я, кажется, не могу назвать незнакомцем, хоть ранее и не видела лица.

Я и сейчас его не видела — брюнет стоял ко мне спиной. И какая это была спина! Шикарная, рельефная. Ткань черной безрукавки натягивалась при каждом движении и, казалось, могла треснуть в любой момент. Мускулистые руки на нереальной скорости резали овощи и зелень для салата. Мой небольшой кухонный нож в руках этого здоровяка хищно сверкал стальными боками, напоминая молнию.

На бицепсах и трицепсах в такт движениям извивались узоры из тьмы. Кромешник.

Последние сомнения исчезли: завтрак мне готовил Мэттхольд. Мой безликий спаситель, чье прошлое я видела во сне этой ночью.

Какие гармоничные у него движения... Смотрела бы вечно. Чистый восторг!

Затем произошло нечто, отчего у меня перехватило дыхание. Греющийся у магплиты Барт встал и пошел... не ко мне. К кромешнику. Мазнув лбом по ноге мужчины, обвил ее хвостом.

Отвлекшись на мгновение, Мэттхольд угостил шмыря кусочком вареного мяса. Барт с величественным видом принял подношение.

Вот это да... Шмырь сторонился даже моего брата, не позволяя себя погладить, а тут сам подошел! И это точно не из-за еды — Барт успешно охотился в лесу каждый день, то есть не голодал.

Чем-то я выдала свое присутствие — кромешник застыл.

— Как спалось, Филиппа? — спросил тихо.

— Хорошо, — соврала я и добавила: — Доброе утро.

Внутри все обмерло.

Сейчас... сейчас он обернется, и я увижу его лицо!

— Доброе, Филиппа, — ответил гость и опустил нож на разделочную доску.