Красный Вервольф – 5

Глава 23

Папочка, ты плишел? — слабым голоском отозвалась девчушка.

У меня отлегло от сердца. Жива!

— Я здесь, доченька! — отозвался я. — Да зажгите вы уже свет!

Чиркнула спичка. Трепещущий огонек поморгал и вытянулся в пламенную нитку — кто-то из ребятни подпалил фитилек коптилки. Я кинулся к Нюрке, закутанной в мое пальто. Сразу понял, что дело плохо. Лоб у малышки был сухой и горячий, как утюг, а губы потрескались от жара.

— Что с ней?

— Не знаю, — откликнулся Жэка. — Температура и озноб. Тиф, наверное.

Я сгреб крохотное тельцо девчушки, завернутое в большое пальто.

— Так! Бросайте все и на улицу! — скомандовал я. — Там стоит машина, садитесь в нее. Никаких больше подвалов.

Ватага бросилась к выходу. Я обратился к ее вожаку:

— Женька, возьми Нюрку и отнеси ее в машину. Я скоро!

Он взял у меня горячий даже сквозь плотную ткань пальто сверток и двинул за остальными. А я вернулся к щели, затащил сквозь нее трупы полицаев в подвал, предварительно сняв с пояса эстонца две немецких гранаты на длинной ручке. По очереди сняв с нижней части рукояток колпачки и дернув за шнур, зашвырнул гранаты в подвал. Один за другим раздались два глухих взрыва и из щели выбросило клуб вонючего дыма вместе с ошметками какого-то хлама. Все, пусть теперь ищут «верных, храбрых, послушных стражей нового порядка».

Бегом бросился к «Опель Адмиралу», заднее сиденье которого было забито до отказа. На переднем пассажирском сидел Жэка с Нюркой на коленях. Троим места не хватило. Я открыл багажник, показал пальцем — лезьте. Пацаны забрались в багажник, я вернулся за руль и мы поехали. Ребятня вела себя тихо, понимая, что ночью в комендантский час не стоит привлекать внимание патрулей. Так что добрались мы вполне благополучно. В доме сотника Серебрякова нас, оказывается, ждали. Видать, Злата предупредила своего благоверного. Была натоплена печь и нагрета вода. Нюрку сразу перенесли в детскую.

— Бедняжка, — вздохнула хозяйка, глядя на исхудавшую девчушку, которая то ли уснула, то ли впала в забытье. — Я ее сейчас раздену, оботру спиртом, но нужен доктор. Он живет через два дома от нас. Как выйдешь — направо.

— Сейчас приведу, — сказал я. — А завтра с утра привезу продукты на всю ораву. Лекарства.

— Еще одежда нужна. Видишь, какие они все оборванные.

— Понял. Подумаю.

— Дормидонт Палыч говорит, что на складах Центросоюза может оказаться детская одежда и обувь.

— Хорошо. Спрошу у него!

И я вышел из детской. В доме Серебрякова стоял гвалт, как на детском утреннике. Ребятня стояла в очереди в ванную, откуда доносился плеск и радостное уханье. Соскучились, видать, беспризорники по теплой воде и мылу. Я выскочил из дому, повернул направо, миновал два дома и решительно постучал в окошко третьего. Вскоре в нем затеплился огонек. Приотворилась форточка и сердитый бабий голос осведомился: «Кто там?». Я сказал, что мне нужен доктор. «Пройдите во двор!» — последовал ответ.

Во дворе меня встретила та самая баба в ночнушке и пуховой шали, накинутой на плечи. Проводила меня в дом и велела ждать на кухне. Вскоре появился мужчина в брюках и нательной рубашке, босой.

— Кто заболел? — спросил он, присаживаясь на лавку и натягивая носки.

— Девочка лет шести— семи.

— Что с ней?

— Сильный жар.

— Далеко?

— Нет, через два дома от вас.

Он кивнул. Надел ботинки, зашнуровал их. Баба принесла ему пиджак и докторский саквояж. Одевшись, доктор жестом пригласил меня следовать за ним. Мы вошли в дом Серебрякова. Увидел толпу ребятишек, врач покачал головой, но ничего не сказал. Я проводил его до детской, а сам разыскал Дормидонта Палыча. Сотник явно был не восторге от нашествия беспризорных. Сидел за столом и угрюмо посасывал водочку. Утешать его я не собирался. Все равно, раз уж намылился в Штаты, пусть хоть что-нибудь сделает для Отечества. Впрочем, хорошая новость для него у меня тоже была.

— Хочу вас обрадовать, Дормидонт Палыч, — сказал я.

— Уже! — пробурчал он. — Всю жизнь мечтал стать содержателем детского приюта.

— Золото, которое я привезу вам, не просто золото.

— А что же еще?

— Это сплав золота и иридия, металла более дорогого, чем золото.

— Что ж, и на этом спасибо.

— Злата Яновна говорила, что на складе Центросоюза может оставаться детская одежда и обувь, — сказал я.

— Может, если не растащили, — проговорил сотник. — Немцы туда свозили одежду, отнятую у заключенных местных концлагерей, чтобы потом все скопом отправить в Германию.

— Есть ли какая-нибудь возможность достать ее для ваших гостей?

— Придется достать, — вздохнул он. — Это будет стоить лишних полкилограмма вашего золота с иридием.

— Я вам двадцать килограмм дам! Хватит на все расходы.

— По рукам!

И я отправился в детскую. Врач озабоченно рассматривал градусник.

— Ну что скажете, доктор? — спросил его я.

— Температура очень высокая. Тридцать восемь градусов, — сказал он, — но к счастью, это не тиф. За больной нужен уход. Надеюсь, у вас найдется, сударыня, малиновое варенье?..

— Да, доктор.

— Вот поите ее горячим чаем с малиной. Кое-какие порошки я вам оставлю. Контакты с другими детьми на всякий случай лучше прекратить.

— Хорошо, доктор, — откликнулась Злата, — я сделаю, все что нужно. Как долго еще продлится болезнь девочки?

— Хрипов в ее легких не слышно, так что сегодня— завтра ждем кризиса. Утром я к вам еще загляну.

— Будем ждать, доктор!

— Я провожу! — сказал я и последовал за врачом.

В прихожей я сунул ему сто марок. Очередь в ванную уже рассосалась. Голоса подростков слышались из столовой, оттуда же доносился звон ложек и хлюпанье. Домработница Серебрякова, похоже, кормила всю ораву супом. Ну слава Богу! Я перекрестился и покинул дом. Теперь я мог с чистой совестью сосредоточиться на предстоящей операции. Сев за руль, я подумал, что после войны обязательно найду Нюрку и ее братишку. И если отец их не вернется с фронта, их отцом стану я. Если сам, конечно, выживу. А после завтрашнего это будет затруднительно.

Я оставил машину так, чтобы можно было максимально быстро добраться до нее от нашего подземелья. Ночью в этом уголке города патрули предпочитали не появляться, а вот шпана всякая могла шляться. Кто ее знает. Вдруг решит проявить патриотизм и покоцает немецкий автомобиль, рядом с которым не окажется самих немцев. Соблюдая осторожность, подобрался к нашему наблюдательному посту, где должен был дежурить кто-то из мужиков. Так и есть. Всего лишь на мгновение на фоне чуть более светлого неба мелькнула головенка Митяя, но я успел ее засечь.

— Тихо! — сказал я вполголоса. — Это я, дядя Саша!

— Привет, командир! — откликнулся он.

— Как тут?

— Все спокойно. Грузовики, правда, проехали, но далеко.

— Как сходил в отряд?

— Довел наших нормально, — сказал он. — Бойцы обрадовались, конечно. Особенно Наташе. Только особист что-то рожу кривит. Наверняка начнет таскать подпольщиков на допросы. Дескать, как это они из гестапо ушли…

— Хоть что-то в этом мире остается неизменным! — хмыкнул я. — А как наша гостья?

— Сидит тихо, как мышь. Рубин даже проверил запасной выход, не шастал ли там кто?

— И как?

— Все чисто! Он, на всякий пожарный, растяжку поставил. Так что если кто сунется, я сразу услышу.

— Ладно, продолжай нести службу, а я — туда! И учти, что почти сразу же — назад, причем — с нашей гостьей.

— Понял, командир!

Потрепав его по плечу, я начал спускаться ко входу в подземелье. Меня, конечно, радовало то, что фройляйн Зунд сидит тихо как мышка, но само по себе это ничего не значит. Если она агент Шелленберга, то уж точно должна понимать, когда можно рыпаться, а когда лучше оставаться пай-девочкой. Так что завтрашняя проверка не теряет свою актуальность. Я миновал захламленный двор, проник в руины дома. И только тогда зажег фонарик, дабы не спотыкаться впотьмах.

Когда я оказался в нашем штабе, Марта спала. Будить ее было жалко, но уж пусть лучше проведет остаток ночи в нормальной постели. Да еще — со мною. К тому же жратвы я не привез. А судя по пустым банкам на столе, фройляйн Зунд все-таки не морила себя голодом. Я присел с нею рядом на лежак. Она тут же проснулась, села на нехитрой своей постели, потянулась ко мне, обняла и прильнула жарким поцелуем. На который я не мог не ответить. В общем — к суровой реальности мы вернулись нескоро.

— Марта, — сказал я, наблюдая как она деловито натягивает чулки, пристегивая их к поясу, — завтра мы приглашены на охоту.

— Вот как? — удивилась она. — Как мило… Постой, какая еще охота⁈ Меня же разыскивает гестапо!

— Ну так мы и не развлекаться едем.

— Понимаю. Что ты задумал, Сашья?

Я посмотрел ей в глаза. Благо она уже закончила крепить чулки на поясе, выпрямилась и расправила юбку. Теперь я обрел способность соображать и судить здраво. Мне нужно было видеть ее первую реакцию, покуда она не успела притвориться. Фройляйн Зунд стояла, опустив руки вдоль умопомрачительных бедер, словно примерная школьница, которая ждет, что скажет господин учитель. Хорош, господин учитель, вон как только что наяривал ученицу! Впору кино для взрослых снимать.

— Я хочу убить, — заговорил я, не спуская с нее глаз, — штандартенфюрера Германа фон Штернхоффера.

Слабый огонек коптилки, отражающийся в ее зрачках, качнулся, словно поглаженный сквозняком. Или это Марта мигнула? Психолог хренов, ничего не заметил. С женщинами всегда так. Никогда не угадаешь, что они думают на самом деле. Как ни старайся. Она присела ко мне на тахту, где я полулежал, все еще расхристанный, и несколько минут сидела молча. Если фройляйн Зунд и ошарашило сказанное мною, то у нее было полно времени взять себя в руки. Наконец, она проговорила:

— Конечно, Сашья, если ты считаешь нужным… Правда, это очень опасно. Все-таки комендант города…

— Садист и палач. Его даже немцы боятся и ненавидят. За малейшую провинность шлет на фронт или отдает в дисциплинарный батальон. А уж сколько по его приказу было замучено моих соотечественников — не счесть.

— Я готова, любимый! — откликнулась Марта. — Мне только нужно привести себя в порядок и переодеться.

— Тогда поехали!

Утром, покуда любовница прихорашивалась и подбирала гардероб в доме князя, я снова наведался в магазин потомственного купчины Ферапонта Силыча Расторгуева. Увидев меня, тот и не пикнул, а начал набивать ящики снедью по моему немалом списку и сам помог мне погрузить их в багажник «Опель Адмирала». Когда увидел, что я лезу в карман то ли за бумажником, то ли за пистолетом, замахал пухлыми ладошками, искательно улыбаясь, кланяясь и заглядывая мне в глаза.

Только отъехав от его поганой лавчонки, я сообразил, что Силыч, видать, решил, что я затариваюсь для предстоящей охоты. Ну да! Ведь на мне-то нонче мундир штандартенфюрера! Ладно! Пусть себе думает, что хочет. Главное, что Злате будет чем накормить всю ораву беспризорников. Надо еще заскочить в аптеку. За лекарствами. Как там Нюрка? Жар уже спал? Увижу ли я ее еще? Надо пережить сегодняшний день, чтобы проводить Злату с ребятней в дальнюю дорогу.

Аптекаря я запугивать не стал. В отличие от хапуги Расторгуева, старичок-провизор был честным человеком. Я слыхал, что порой он отпускает лекарства и вовсе бесплатно, если видит, что с покупателя взять нечего. Поэтому, набрав у него всевозможных порошков и пилюль, в расчете на детские хвори и предварительно посоветовавшись с самим аптекарем, я заплатил за них больше, чем тот запросил. Как ни отмахивался старик, я был непреклонен. Расстались мы довольные друг другом.

Юхан и домработница помогли мне перетащить ящики в дом. В прихожей я столкнулся с хозяйкой.

— Ну, как она? — спросил я, не называя имени, но Злата поняла.

— К утру выступила испарина, — сказала она. — Доктор уже приходил. Измерял температуру. Тридцать шесть и шесть. С удовольствием позавтракала. Попила чаю с малиной. Теперь спит.

— Как гора с плеч! Спасибо тебе, Златочка.

— Да не за что! Ты уже убегаешь?

— Да. Дела. Когда вы уезжаете?

— Дормидонт Палыч с утра хлопочет. В городе есть миссия «Красного Креста», там у него хорошие знакомые. Послезавтра в Швецию возвращаются некоторые сотрудники, вот он и хочет, чтобы мы поехали вместе с ними.

— Будет возможность, я еще загляну к вам.

— Да, не хотелось бы уехать, не попрощавшись.

Я прижал ее к себе и поцеловал и сразу же повернулся к выходу. По пути к машине, я подозвал Юхана.

— Пойдем, еще поможешь!

Тот подошел вслед за мною к автомобилю. Я снова открыл багажник и сдернул рогожку, прикрывавшую пару ящиков. Разумеется, это были другие ящики. В них я переложил слитки из сидора Кузьмы Михайловича, когда заехал к нему на рассвете. Без малого двадцать кило иридиево-золотого сплава. Я кивнул и чухонец подхватил один. Охнул. Не ожидал, видать, что тот окажется тяжелым. Думал, наверное, что там какие-нибудь консервы. Я взял второй и когда мы вошли в дом, я сказал Юхану:

— Нужно положить в такое место, чтобы трудно было найти и легко взять.

Я думал финн станет переспрашивать, но он пробурчал:

— Я тепя понял. Оставь, я переложу.

Опустив свою ношу, я сказал:

— Ну, бывай!

— Пывай! — откликнулся тот.

Через несколько минут я уже подъехал к дому Сухомлинского. Фройляйн Зунд вышла одетая строго, но эффектно. Лицо ее закрывала вуаль. Что ж, если Марту и впрямь разыскивает гестапо, вуаль палачей с толку не собьет. Главное, чтобы не обыскали машину. Не зря я провозился с нею, перед тем, как отправиться за слитками. Теперь в автомобиле Радиховского был один занятный тайничок, содержимое которого ох как не понравится службе безопасности.

Моя спутница заняла место на заднем сиденье. И вскоре я уже подруливал к месту сбора. Площадь перед комендатурой была окружена солдатами из ваффен СС. У прибывающих проверяли только приглашения. Ну да, не имеющие их и сунуться сюда не рискнули бы. Я тоже протянул шарфюреру, который командовал взводом охраны, наши «желтые билеты». Это неприличное сравнение с документами дореволюционных проституток напрашивалось само собой. Приглашения устроили проверяющего.

На крылечке комендатуры показался сам комендант в охотничьем костюме, в тирольской шляпе с пером, с ягдташем и длинноствольным штуцером. Он помахал присутствующим рукой и сел в кюбельваген. На площади началось движение. Оцепление сняли. Эсэсовцы уселись на мотоциклы с колясками и первая их тройка возглавила колонну. За ними выехала пара «Опель Капитанов», надо полагать — с личной охраной «главного охотника», потом кюбель с ним же, а следом — остальные охотники, включая нас.

Откровенно говоря, я плохо представлял на какую дичь собирался охотится герр фон Штернхоффер. И что это за охотники на легковушках? Однако это меня волновало меньше всего. Главное, занять позицию стрельбы таким образом, чтобы не упустить свою дичь. Пока все шло как по маслу. Колонна покинула площадь, потом выехала за пределы города. Рев моторов распугал зверье на десятки квадратных километров вокруг. Несколько встревожило меня, что двигалась вся эта свора в направлении Подберезья.

Случайно ли комендант устраивает загонную охоту в районе строящегося секретного объекта? Хрен его знает, этого урода. Может, он тоже решил подгадить Аненербе! А если это так, не окажу ли я этой фрицовской конторе добрую услугу, устранив одного из ее врагов? Впрочем, проекту «Звездный огонь» все равно придет крандец, если профессор Галанин сумеет уничтожить всю документацию. Должен суметь. Тем более, что теперь этим занялся Юрий Иванович Карнаус — кадровый сотрудник советской госбезопасности.

Едущий впереди «Хорьх» вдруг притормозил. Я тоже вдавил педаль тормоза. Вся колонна остановилась.