Красный урожай

Глава 3. Неизменные вестники боли

Никтер проснулся в клетке.

Он не помнил, как он здесь очутился, или сколь долго был внутри. Последнее, что он помнил — это то, как он сидел в медпункте и ждал, пока Арлжак вернётся и осмотрит его рану на затылке. И, когда он очнулся, то был сбит с толку, ему показалось, что он всё еще находился там. Было холодно, и он закричал: — Эй, Арл, у тебя, что крыша поехала.

Но это был не медпункт.

Он попытался сесть и стукнулся достаточно сильно головой о металлические прутья над ним, отчего сердито застонал, но не от боли, а от непонимания — что здесь происходит? Клетка была тесной, заставляя его оставаться все время сгорбившимся, стоя на четвереньках, или, сидя, ссутулившись — низко опустив голову. Верхняя часть его мундира была полностью разорвана, оставляя его голым до пояса. Его спина от основания черепа вплоть до нижней части позвоночника сильно ныла, постоянной и пульсирующей болью, напоминавшей острую зубную.

Как будто в насмешку, помещение за пределами клетки было очень большим и темным. Изнутри, Никтер мог разглядеть его почти всё. Оно было круглым, где-то, пятьдесят метров в поперечнике, освещенное мигающим светом множества мониторов, свечей и факелов. Разнообразным лабораторным оборудованием было заставлено все окружающее пространство. Трубы и провода соединяли стоявшие ряды стендов и столов, на которых были расставлены различные по величине колбы и емкости, горелки, фляги, стаканы. Вдоль стен были окна, но он ничего в них не видел, поскольку за ними было темно. У Никтера возникло смутное ощущение, что это помещение находится очень высоко.

Внезапная догадка озарила его.

Он был на вершине башни.

— Ты проснулся, — раздался голос

Никтер чуть не подпрыгнул и не закричал, услышав звук голоса.

Он стоял рядом с клеткой и глядел на него, Это был одетый во все черное, высокий и широкоплечий человек, едва различимый в сумраке. Никтер уже догадался, кто это был, еще до того, как пламя мерцающих факелов осветило его лицо — вытянутое и настолько худое, что даже глаза казались огромными, а широко известный всем изгиб верхней губы делал его лицо вечно улыбающимся своим тайным мыслям. Только что появившаяся страшная догадка пронеслась в его голове, отчего волосы у него на спине встали дыбом. Глаза, смотревшие на него не предвещали ничего хорошего — насколько холодными они были, настолько они казались наполнены манией величия и безразличия к чужой боли.

— Повелитель Скабрус, — сказал он, или попытался сказать. Его рот пересох, а легкие не могли набрать достаточно воздуха.

— Что я здесь делаю?

Но тот ничего не ответил. Его глаза все еще смотрели сверху вниз…, глядя мимо него, будто с ним в клетке был ещё кто-то.

Он мог чувствовать свой запах — вспотевшая кожа тела выделяла пахнущий испугом пот. Боль в спине превратилась из пульсирующей в резкую и колющую, которая возникла между ребер и переместилась к шее. В какое-то мгновение показалось, что он теряет сознание. Независимо от того, где были нанесены раны, все тело ныло, и нервные рецепторы, эти неизменные вестники боли, носились взад и вперед по всему телу, усердно доставляя плохие новости.

Пощупав свою спину, Никтер почувствовал что-то холодное, гладкое и жесткое, торчащие из его тела, чуть выше основания позвоночника. Он огляделся и увидел, что Скабрус смотрит на что-то, похожее на трубку, вмонтированную прямо в его позвоночник. Липкая окружность вскрытого тела краснела вокруг раны. Он почувствовал, что она влажная и горячая, когда дотронулся до нее. Проведя рукой дальше вверх, он нащупал другую трубку, расположенную выше первой и тянущуюся вплоть до шеи. Таких трубок оказалось, по крайней мере, еще шесть. Они были такими же длинными, как и предыдущие. Он понял, почему в его позвоночнике стоит постоянно пульсирующая и ноющая боль.

— Что…, что это такое? — спросил он, чувствуя, как по-другому зазвучал его голос — пронзительно и раздраженно. — Что вы сделали со мной?

Скабрус продолжал молчать. Он даже больше не смотрел на Никтера. Он находился за клеткой, куда выходили трубки, подсоединенные к водяному насосу с широкой колбой, установленной над ним.

Кряхтя, Никтер развернулся в клетке и уставился на него. Колба была полна темной, красновато-желтой жидкостью. Рядом с насосом стояла маленькая черная пирамидка, покрытая вырезанными строками текста. Юноша понял, дрожа от страха и боли, что это был Голокрон ситов. Он изучал это в Академии, но никогда раньше не видел.

И тут он заметил еще кое-что — десятки их находились в стеклянных сосудах, стоящих в ряд на длинной и широкой полке, рядом с насосом.

Цветы.

Все черные.

Все одинаковые.

Все увядшие.

Никтер скрючился в клетке. Это была какая-то бессмыслица и абсурдность, которая только усиливала чувство страха. Он истекал потом, который сочился из него большими каплями. Желание просить, унижаться, торговаться за свою жизнь, чтобы, по крайней мере, положить конец боли, было почти непреодолимым. Единственное, что остановило его — были известные ему слухи о Скабрусе — Повелитель ситов никого не слушает и не жалеет. Скабрус стоял позади клетки, попеременно смотря то на Голокрон, то на цветы. Наконец он выбрал цветок, открыл стеклянную колбу над насосом и бросил его туда.

— Что это? — спросил Никтер. — Что вы делаете?

Скабрус взглянул на него, как будто впервые услышал. Когда он, наконец, ответил, его голос был низким и вибрирующим, и еще более глубоким, чем помнил Никтер. Казалось, он раздается ужасно близко, будто Повелитель ситов шепчет ему на ухо.

— Тебя сегодня унизили в Храме, Вим Никтер, унизили — дальше некуда. Ты показал себя слабым и никчемным бойцом.

— Это был Ласск! — завопил Никтер. — Он использовал Силу на мне, он…

Уставившись на колбу, Никтер увидел черный цветок закрутившейся в красновато-желтой жидкости; его лепестки измельчались и растворялись в ней. Насос при работе издавал слабый звенящий шум, оттого, что в полудюжину отходящих от него трубок начала поступать полученная смесь. Сначала он ничего не чувствовал, кроме слабой вибрации трубок, входящих в спину.

Вскоре боль, которую он терпел до сих пор, стала намного сильнее. Она вонзилась в его тело, затронув каждый миллиметр нервных окончаний, доводя его до белого каления.

Никтер выгнулся вперед и закричал. Боль овладела им, а он сдался ей окончательно. Она была огромной всеобъемлющей, словно нейтронная звезда, которая затягивала его. Перед собой он заметил Скабруса, наблюдавшего за ним сквозь решетку клетки.

Последнее, что Никтер увидел, прежде чем провалиться во тьму боли, это как Скабрус отвернувшись от него, взмахнул рукой над насосом, сбросив оставшиеся сосуды с цветами на пол.