ПРОЛЁТ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ — С УЛИКАМИ

Но дело не сдвинулось. Да, мы теперь сняли подозрения с Рувена Гедальевича, но на кого их перевесить, так и не нашли. Яна мило общалась со всеми, «концы» её фиктивного любовника так и не нашли, как и его самого — видимо, ему тоже подправили чем-то внешность, а в созданной панике никто и не заметил.

Через неделю Соня не выдержала и потащила меня гулять ещё раз, едва дав дожевать обед.

— В общем, у меня к тебе деловое предложение, — взяла она быка за рога, как только мы вылезли из дыры в заборе, всё ещё называемой входом. — Чем ты можешь опоить Яну, чтобы её отсюда выгнали?

Минуту молчания моя напарница честно выждала.

— Зачем? — выдала я подкорректированный за время раздумий вопрос. В оригинале он звучал иначе.

— Здесь не поймёшь, с кем она контачит. Если выкинуть её за пределы школы, ей как-то надо будет связаться с сообщниками. Уж там-то мы сможем какой-нибудь конец этого «клубка» подцепить.

— Нет, ладно, логично… Но я тоже без вариантов, чем её поить. Сама понимаешь, такие домогательства директора вполне устроят.

— Думай, я в твоих зельях вообще не сильна. Понадобится помощь — скажешь.

* * *

Думалось мне плохо. Я находила массу вариантов, но все они хоть как-то затрагивали учеников. Не помогали ни полное безделье, ни свежий воздух, а, возможно, даже мешали.

— Я просмотрела всех знахарей, — внезапно раздалось у меня над ухом, и я чуть не грохнулась с лавочки, где предавалась тяжким думам.

— И тебе привет, Эржена, — поздоровалась я с кряхтением, потому что ругать бесплатных помощников — дурной тон. — И как?

— Только у завуча.

У завуча — это плохо. Валерий Валерьевич носил амулет сам и, судя по всему, осчастливил ими и всю администрацию. Так что это уже не улика, а так.

На всякий случай я «прощупала» защитные чары — лавочка была моя любимая, так что я «отрезала» её от мира с обеих сторон. Но каждый раз, как параноик, проверяла, не успел ли их кто снять. Эржена покорно подождала, зная о моих заскоках, и только потом спросила:

— Ты о чём так усиленно думаешь? Хмуришься даже с закрытыми глазами.

— Да так… — пожала я плечами. — Вот скажи, какие у вашей Яны Владимировны слабые места?

— Мозги, — тут же выдала вещунья. Нет, ответ был, конечно, правильный, но ситуацию не менял. — А зачем тебе?

С одной стороны, не хотелось втягивать девчонку ещё сильнее. С другой, у меня уже тоже мозги почти спеклись, а повод можно придумать и абсолютно левый, например…

— Ваня на неё что-то слишком часто стал смотреть. Бесит она меня. Думаю, может, подлить ей чего да выгнать отсюда?

— Прекрасная мысль! — воодушевилась Эржена и, присев рядом, взяла меня за руку. — С этого и надо было начинать! Значит, смотри, у меня есть чудный вариант: ты подливаешь ей зелье агрессии, я вывожу её из себя, она меня избивает, и всё! Мы свободны!

— Ты что, с ума сошла? — уточнила я невежливо, с подозрением глядя на девчонку. — Я против твоего избиения.

— Ой, да что она может? Пары синяков хватит, а вылечат их в тот же день. Зато какой скандал!

Ага, и труп Эржены в этом году, потому что влезла не туда, куда надо. Нет уж, на такое я не пойду.

— Я против тебя подставлять. Если б мне такой вариант нравился, нарвалась бы сама.

Собеседница замолчала, но идею явно не оставила. С минуту она задумчиво глядела по сторонам, а потом разулыбалась так, что стало ясно — на неё снизошло озарение. И оно мне не понравится.

— Тогда давай на Конева её злость направим! — задорно предложили мне.

Я только попыталась открыть рот, чтобы заявить, что против насилия над детьми, как она нагло повернула мою голову в нужную сторону и пояснила:

— Вон тот в середине — Лёша Конев. Ну что ему будет, ты скажи? Да даже если она вспомнит какое-то атакующее заклинание и жахнет, Лёша едва ли почешется. Идеальная кандидатура!

Лёша Конев был на добрых две головы выше меня, а то и больше. В плечах имел косую сажень, а на лице у него застыло то потрясающее выражение, которое даже огненный шар не изменит. Как из приоткрытого рта слюна не капала — непонятно. Наверное, доучился он только потому, что учителя боялись даже слушать ответы на свои вопросы — так и моральную травму получить недолго.

— И в каком он классе? — нерешительно спросила я, отказываясь признавать очевидное.

— Щука, одноклассник мой, — меланхолично ответила Эржена.

Боги-боги… На вид так, как минимум, тунец.

— И много навещал?

— Тебе лучше не знать, — хитро предупредила вещунья. — Одно радует, ещё ничего не сбылось из его пророчеств. А нет! Вру! Что подают в столовой, он угадывает безошибочно. И зачем только держат… минусы коммерции налицо.

Будь я учительницей, не знаю, насколько огромную взятку я могла бы запросить за такого раздолбая в моём классе. Невольно вспомнились Янины бриллиантовые серёжки. Да, сумма подходила, только вот сомневаюсь, что товарищи Коневы пошли на такие жертвы ради сына с дипломом, но без умений.

— А вдруг она его так стукнет, что дар прорежется? Два в одном, так сказать, — продолжала мечтать Эржена, и я не выдержала. Наверное, именно вида Лёши Конева мне не хватало, чтобы согласиться подставить учеников.

— С тебя его волос.

— Запросто!

На следующий день, когда я, слово за слово, получила половину ингредиентов у Аюны Игоревны, а вторую нагло умыкнула из Ваниных запасов, Эржена притащила мне целую чашку с волосами Конева.

— Ты его побрила? — заинтересовалась я, почти засовывая в посудину нос.

— Нет, просто убедила, что он оброс, и по доброте душевной испробовала на нём парикмахерские чары.

В общем, не знаю, был ли Лёша до этого щукой или целым тунцом, но после однозначно стал ёжиком. А я могла делать с бедным мальчиком всё, что угодно — такого пучка мне хватит далеко не на одно зелье.

С подготовкой возилась я целую неделю. Хотела на всякий случай предупредить Соню и попросить её подстраховать, но потом увидела Конева ещё раз и передумала. Ваня после случая с Нестеренко спускал мне с рук всё и даже больше. Тут, видать, и откровенный разговор помог, и то, что участковый истово меня боялся и звал Лидией Сергеевной — Ваню, кстати, это откровенно веселило. В итоге, мой парень даже ничего не заподозрил, когда я спросила:

— А есть что-то, что Яна очень не любит?

— Всё? — ехидно предположил Ваня.

Боги мои, что ж там за дама-то?

— Из съедобного.

— О, тут она не столь привередлива… Так чтоб совсем — ириски не ест.

Ирисок мы в тот день купили килограмма два. Я подозревала, что после операции тоже не смогу их есть.

Во сколько и по каким дням Яна ходит в ботанический сад, за месяц мы засекли, так что я заблаговременно засела у Аюны Игоревны. Она, к счастью, к ирискам относилась хорошо. Вот мы их на пару и уплетали, пока не пришла моя «жертва».

— Она меня раздражает, — честно поделилась я с ботаником, — завидев вещунью издалека.

— Меня тоже, — призналась Аюна Игоревна.

Не удивила. Она воспринимала Ваню как сына или как младшего брата, поэтому все его «бывшие» автоматически становились врагами народа. А эта ещё и перед глазами маячила.

— Давайте ей напакостим? Не пойдём никуда, пока она с нами чай не попьёт?

— Да разве ж это пакость?

— Конечно! Мы ведь заставим её сделать то, что она не хочет.

Ботаник хмыкнула. Идея начинала ей нравиться.

— Правда, она может и без нас попробовать пойти… — вдруг задумалась я. Хотя на моей памяти сама они ни разу травку себе не срывала.

— Да никуда она не пойдёт — заблудится. И травы одну от другой не отличит. Как-то попробовала укроп сорвать — дёрнула сорняк прямо с тропинки. А у меня тут ещё парочка видов щитолистника растёт практически рядом… — намекнула женщина и проворно заполнила чашки до краёв.

Ботаники страшные люди. Очень страшные. Всё-таки как прекрасно, что я разбираю зелья чаще, чем собираю. Я ведь по молодости столько рецептов запорола просто потому, что взяла травку не того вида… бр! Это после я стала умнее — сразу просила у отца конкретное растение или покупала.

— Аюна Игоревна, я опять у вас заблудилась. Помогите брахми собрать, — вновь без приветствия влезла Яна посередь разговора.

Здравствуй, Яночка, — степенно ответила ей ботаник и закусила ириской — гостью аж передёрнуло. — Мы тут чай пить только сели… Присоединишься к нам?

— Аюна Игоревна, я только свой…

— А этот тоже успокаивающий, и тоже с брахми, — поддакнула я, за что удостоилась прожигающего взгляда.

— Благодарю, я лучше подожду, пока вы допьёте.

Видимо, она думала взять нас измором — мол, постоит над душой и у нас весь аппетит пропадёт. Вот только измором её брали мы. После того как, демонстративно скрипя ирисками, за десять минут мы не выпили и половины, Яна сдалась:

— Если я выпью с вами чашечку, вы оторвётесь и поможете мне с брахми? — а из голоса злость аж сочилась. Какая неприятная дама, крайне неприятная.

— Конечно! — тут же просияла Аюна Игоревна.

Яна налила чашку себе сама, тут же залпом её осушила и требовательно на нас уставилась. Можно было ещё потянуть время, несмотря на выполненную миссию, но тут мимо проходил Валерий Валерьевич.

— Аюна Игоревна, я у вас тут ромашек фиолетовых нарвал! — сообщил он почему-то радостно.

— А, сиреневую диморфотеку! — столь же радостно оповестила его ботаник.

Повисло неловкое молчание. Директор озадаченно посмотрел на цветы в руке, цветы на него смотреть и не думали — у них глаза не проросли. Вот как в упырях разбираться, так он первый, а как в цветах — дальше ромашек не ушёл.

— Ну да, наверное, — легко согласился Валерий Валерьевичи и внезапно сменил тему: — О, чаёк!

И не успела я опомниться, как он хлебнул сразу из горла. До дна. Наверное, это единственное, в чём мне повезло, потому что массовая агрессия к Лёше Коневу в мои планы не входила. Даже в такие дырявые планы.

— Конфетку? — неуверенно предложила я, протягивая ириску.

— Нет, спасибо! Мне уже пора — рабочие ждут!

Он умчался прежде, чем у меня завертелись извилины в голове. Благо Яна уже уводила Аюну Игоревну, и я с чистой совестью, не прощаясь, могла рвануть за Валерием.

С какой скоростью он перемещался, что я совершенно потеряла его из виду за полминуты замешательства, — не знаю. Я оббегала буквально все места, где он мог бы быть, включая его комнату и одинокий кабинет директора, где ни разу хозяина не видела. Счастье мне улыбнулось где-то в дальнем углу учебного корпуса, когда безбожно взвыл перфоратор, а в образовавшейся после него тишине порезался голос Баяра Аюшевича, объясняющий, что в таком шуме просто ничего невозможно объяснить.

— Ушли и даже не попрощались! — укорила я директора, как только подошла к нему на достаточно близкое расстояние.

Разумеется, он захотел что-то мне ответить, но ириска была уже наготове — я заткнула рот, как только директор его открыл, и припечатала:

— Очень вкусная конфета, а вы ушли и не попробовали!

— Да я как-то… — попытался возразить директор, — к ирискам…

Под моим взглядом Валерий Валерьевич запнулся, дожевал и поправился:

— Действительно, очень вкусная конфета, правда, вкус необычный.

Выдохнув, я с чувством выполненного долга отправилась к себе отдыхать. Всё-таки хорошо, что директор выпил до дна, а то ещё одной погони я могла бы и не пережить.

Триумфальный пробег босоногой Яны Владимировны за обалдевшим Лёшей Коневым на следующий день видела вся школа. Зрелище оказалось настолько впечатляющим, что даже учителя предпочли в первые минуты поглазеть, а не бросились сразу разнимать парочку. К тому же, ни чарами, ни заклинаниями вещунья не разбрасывалась, используя как оружие большой учебник.

Когда третьим к их марафону присоединился Валерий Валерьевич, я грешным делом подумала, что ириску он не прожевал. Но нет — догнал он Яну, схватил её за запястье, перебросился с ней парой фраз, а потом и вовсе перекинул через плечо и понёс, кажется, в тот самый кабине директора, в котором я его раньше не видела.

После таких событий большинство учителей уроки поотменяли. Ну или оставили учеников за самостоятельным обучением, а сами разбирались с возникшей проблемой.

— Как всё прошло? — спросила я Соню, которая вернулась с педсовета ближе к вечеру. Ваня тоже там торчал, а у меня часов с двенадцати был заслуженный отдых.

— Прекрасно! Её тут многие не любят, поэтому вопрос сразу зашёл об увольнении, а не о выговоре.

— Какой выговор за такой кошмар? Бедный Лёша, наверное, заикаться начал! — укоризненно предупредила я.

— Ты знаешь, у него с речью такая беда, что и не разобрать, заикается он или нет.

Мрак какой.

— Есть, правда, один минус в этой ситуации, — подлила ложку дёгтя напарница. — Фёдор Михайлович утверждает, что кто-то мог так жестоко пошутить, поэтому целители — и твой Ванечка заодно — сейчас проверяют её на воздействие. И если что-то найдут…

Скривив губы, я помотала головой. Не тот случай — не найдут. Соня хмыкнула, но ничего не сказала в ответ. К Ване в комнату я бегала раз десять, пока, наконец, не столкнулась с ним в коридоре. Как сосредоточенно он смотрел на пробирку! Явно нёс в лабораторию.

— Как успехи? — с хитринкой спросила я.

Ваня не ответил — глянул на меня загадочно. В комнату пропустил первую, но сам помчался в лабораторию, ставить образец в подходящие условия. Я неспешно вошла следом, прикрыла дверь, встала у парня за спиной. Зельевик сидел, внимательно наблюдая за реакцией — совершенно бесполезное занятие в данном случае. Руками я скользнула по его плечам, обнимая за шею, нагнулась, а потом зашептала на ушко:

— Тебе так не терпится меня раскрыть?

О пробирке и всех своих изысканиях он забыл тут же — как мне показалось. Я вообще не поняла, как он так быстро поднялся, а я очутилась на столе. Ладонями Ваня гладил меня по спине, прижимая всё ближе. Губы ласкали поцелуями шею, всё выше и выше, и вон, наконец, добрались до мочки уха… Я задрожала от наслаждения и не сумела сдержать вздох.

— Как ты это сделала? — шепнул любовник.

— Секрет, — ответила я со стоном.

Интересно, это он вместо сыворотки правды решил меня соблазнить? Так я в таком состоянии свой коварный план никак не смогу поведать.

Ваня стянул с меня джемпер и медленно, дотрагиваясь пальцами до кожи, начал расстёгивать пуговицы. Второй рукой взъерошил мне волосы. Коснулся губами виска и заговорил тихо-тихо:

— Мы просидели полдня, но никаких следов. Я чувствовал аромат этого успокаивающего зелья, про которое Аюна Игоревна упоминала, и представлял тебя. Как ты сидишь и сосредоточенно его готовишь, разбираешь ингредиенты, выжидаешь смену цвета… И у тебя получается нечто действительно волшебное, волшебней волшебства…

— Оу, — протянула я, хитро глядя любовнику в глаза. Приобняла его ногой, которую он тут же принялся гладить: от лодыжки до бедра. — Вань… а ты случайно… не извращенец?

С четверть минуты он смотрел на меня так внимательно, что я уже забеспокоилась — неужто по собственной глупости я лишила себя хорошего вечера? Но тут Ваня с серьёзным видом выдал:

— Может быть, — и повалил меня на стол.

Я только и успела, что охнуть. Он что-то прошептал, и мы оказались нагими друг перед другом. Одной рукой Ваня перехватил мои запястья, второй принялся ласкать бёдра с внутренней стороны, касаясь пальцами в самом интимном месте, каждый раз всё дольше, нежнее, глубже. Я выгнулась, едва не встав на мостик, а Ваня лишь усмехнулся и приник к моей груди, захватив губами сосок. Прикусив, поиграл языком.

Каждое прикосновение заводило меня сильнее. Я хотела коснуться мужчины, но он крепко держал мои руки, так что мне оставалось лишь прижиматься к нему бёдрами, да млеть под хмельными поцелуями. Он очерчивал линии моего тела, будто творя неизвестное никому заклинание. Казалось бы, простые движения, да дело не в них — дело в самих руках, в ладонях, в пальцах. Стоило Ване до меня дотронуться, словно маленькие искры волшебства проникали под кожу.

Груди саднило — любых ласк было мало, хотелось ещё. Я просила — любовник сжимал до приторно-сладкой боли, от которой я теряла дар говорить и связно мыслить. Я хотела этого мужчину. Я умоляла. Я требовала. Кажется, я даже угрожала. А он лишь посмеивался и продолжал меня мучить.

Стоило на мгновение отпустить мои руки, как я тут же села и, запустив пальцы в его волосы, забрала свой законный поцелуй в губы. Ваня подхватил меня за бёдра и понёс в комнату, на кровать. Как мы ни во что не врезались — не знаю, но упала я уже на мягкое, мой любовник сверху, и тут же вошёл, позволяя вновь прижать себя.

Оба доведённые почти до предела, кончили мы быстро. Ваня повалился рядом, продолжая меня обнимать и вдыхать аромат. Я лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь воздушными ваннами. Определённо, странные зелья оказались чьей-то эрогенной зоной — ни за что бы не догадалась.

Поцелуй в плечо недвусмысленно намекнул, что поспать мне не дадут. И когда я открыла глаза, ласковый голос нашептал на ушко:

— А вот теперь я опять сгораю от любопытства. Как ты это провернула?

Не желая нарушать тишину, я приглушённо рассмеялась и провела в воздухе рукой, будто что-то писала. Ваня тут же полез за канцелярией. Ладно, не сдаст же он меня, зная отношение Яны к делу. А если сдаст, то вскроюсь и увезу в Иркутск как подозреваемого.

«Сцепка» — написала я посреди листа в блокноте и принялась рисовать схему, как зелье агрессии медленно распадается на части, выгорая, так сказать, в процессе, а потом соединяется с замедленным зельем трусости, которое ещё даже не вступило в силу, а уже превратилось в успокоительное. И как калиновый сок, которым я незаметно обработала ириски, работает катализатором, нейтрализуя оба зелья сразу.

Ваня вникал во всё долго, восторженно водя по схеме подушечками пальцев. Наблюдая за ним, я решила в следующий раз рисовать на себе. В итоге, выхватив у меня ручку, он спросил:

«Так единственная улика — волосы Конева?»

Я самодовольно помотала головой и добавила:

«Я их проварила в нужное время и убрала. Для частей живого существа этого достаточно».

— Ты гений, — шепнул Ваня с благоговением.

— Это не я, — с усмешкой призналась я, чтобы никто не приписывал мне чужих заслуг.

Об этом методе сокрытия я узнала, когда мастер, претендующий на крупный заказ из магистерства, подлил подобный состав одному своему конкуренту, чтобы он убил другого конкурента. Над этим делом мы сидели всем экспертным отделом и давно бы плюнули, если бы подследственный не оказался другом родственников жены начальника областной маглиции, за которого ручались буквально головой.

Идею о двусоставном зелье выдвинул Ардов, которому не давал покоя тот успокоительный состав, что обнаружили в крови подозреваемого, и жена-зельевик у последнего оставшегося участника конкурса. В библиотеке я сидела долго, чуть ли не неделю. Чтобы проверить, как это вообще работает, мы провели аж три следственных эксперимента, два из которых с треском провалились, а третий закончился дракой в маглиции. Но дело мы раскрыли, подставленного освободили и интересную схему вынесли.

— Потом расскажешь? — понятливо спросил Ваня.

— Потом, — кивнула я.

Загрузка...