Корпорация Vallen'ок 3

Глава 14

Не прошло и двух часов, как я уже был в небольшой кофейне. Воздух в маленьком кафе «Карамельный Лист» был густым от аромата свежемолотых зёрен. Я сидел у дальнего столика возле стены, пальцы непроизвольно крутили смартфон. Ожидание было мучительным, эту часть своей натуры я даже за полвека прежней биографии не вытравил из себя. Каждая секунда растягивалась, и я уже стал подозревать, что Ая не придёт. Но дверной колокольчик торжественно звякнул и вошла она.

Ямагути Ая казалась воплощением весеннего ветерка в серых стенах корпоративного мира — светлый брючный костюм, развевающиеся волосы, открытое, с улыбкой лицо. Её глаза метнулись по залу, быстро нашли меня, и на мгновение в них мелькнуло что-то неуловимое, неужели волнение? Она быстро направилась к столику, её шаги, на удивление, были почти бесшумны на каменном полу заведения.

— Канэко-сан, — её голос был тише обычного. Она села напротив, демонстративно положив сумочку на соседний стул, будто устанавливая барьер между нами.

— Ямагути-сан, — я сделал лёгкий поклон ей в ответ. Мой собственный голос прозвучал несколько хрипловато. Ну же, офисный волк, говори что-нибудь, что угодно. — Я рад, что вы нашли это место. Кажется, здесь всегда так тихо.

Официантка, моя невольная спасительница, прервала нависшую звенящую тишину. Заказ был сделан быстро, механически: два кофе, легкий салат для неё, сэндвич для меня. Еда была лишь формальностью, ширмой для того, что висело в воздухе между нами.

— Канэко-сан, — стоило официантке отойти, Ая набрала воздуха в грудь и произнесла. — Я хотела поблагодарить Вас. — Только после этих слов она, наконец, подняла на меня свои глаза. — За то, что своей победой Вы нас, можно сказать, спасли.

В её взгляде не было лести, читалась только искренняя благодарность. Я почувствовал, как тепло разливается по холодным от внутреннего напряжения щекам.

— Спас? — немного нелепо переспросил я. — Я просто не дал Мичи всех похоронить, да и то, кто знает, что бы было, не начни он меня выживать. Глядишь и сидел бы тут до седых волос. Хосино Мичи сам рыл себе могилу, Ямагути-сан, — отмахнулся я, стараясь звучать сухо, но голос снова подвёл, выдав легкую волнительную дрожь, сам от себя не ожидал такого сюрприза. — Я просто ускорил процесс его падения. — Я попытался улыбнуться, но боюсь вышло как-то не совсем натурально.

Ая не отводила от меня взгляда, и, бесспорно, заметила. Заметила и мою натянутость, и эту микроскопическую дрожь в уголке губ.

— Это не просто ускорение, — возразила она тихо, но твердо. — Вы дали нам шанс. Дали надежду, что не всё ещё прогнило.

Еда прибыла, создав временное прикрытие шумом посуды и стуком приборов. Мы ели молча, погруженные каждый в свои мысли. Я кусал сэндвич, почти не чувствуя вкуса. Всё внимание было приковано к ней, к тому, как она аккуратно выбирает маленький кусочек салата, как соломинка ее волос упала на щеку, как она поправляет очки.

«Она красива», — эта мысль ударила меня неожиданно и чрезвычайно сильно. Красива не холодной красотой модели, а теплой, человечной, какой-то… настоящей. И это взволновало меня больше, чем угрозы членовредительства якудзой на складах. Я заметил, как мои руки начали подрагивать. Пришлось резко отпить глоток обжигающего кофе в надежде, что это отвлечёт меня.

— Ямагути-сан, — начал я, когда пауза стала невыносимой, — Вы сказали директору, что не готовы возглавить отдел? Простите, он спросил кого я вижу на месте Хосино, и я назвал Вас. — Это вырвалось сам собой, ведь мучило меня с момента разговора с большим начальником. — Почему? Вы же идеально подходите, знаете все процессы, людей.

Ая замерла с вилкой в воздухе. Покраснение медленно, как рассвет, поднялось от ворота делового костюма к её щекам, достигло кончиков ушей. Она отложила вилку и долго смотрела на свой кофе. Когда же наконец заговорила, её голос был едва слышен через шум кафе, в котором немного прибавилось посетителей.

— Я не готова, да и не могу вести людей за собой. — После недолгой паузы она подняла глаза, и в этот раз не отвела их от меня. В её взгляде была невероятная смелость, смешанная с чем-то ещё. — Есть некоторые вещи, которые важнее личных амбиций. Да и в целом, — она замялась, — это мой выбор, и подоплёка у него достаточно сложная.

Молчание снова повисло между нами, а шум кафе отступил куда-то далеко. Я почувствовал, как что-то сжимается у меня в груди, теплое и колючее одновременно. Моя рука, лежавшая на столе, непроизвольно дернулась. Моя дрожь теперь была не просто симптомом, а скорее отражением того землетрясения, что сейчас происходило внутри меня.

Я заставил себя заговорить, прерывая царящую тишину.

— Цирк с Хосино — начал я, иронично улыбнувшись, — надеюсь, больше такого представления не повторится, как, к примеру, со скрепками.

Я вдруг вспомнил абсурдный момент, о котором мне рассказали ребята на старте нашей эпопеи с турбиной. Тогда Хосино требовал ежедневного отчёта о расходе канцелярии. Тут мне вспомнилась история из уже моего прошлого, когда один из руководителей требовал создания расчёта использования для определения закупок туалетной бумаги.

И тут случилось чудо. Уголки губ Аи дрогнули, потом ещё раз, и, наконец, она рассмеялась. Тихо, сдержанно, прикрыв рот рукой, но это был настоящий, чистый смех. Он шёл из глубины, заставляя светиться её глаза и смывая остатки напряжения.

— О, Боже, — прошептала она сквозь смех, — эти графики! Я видела черновики, он присылал мне их для проверки! Даже придумывал слоган для каждого своего прожекта!

Мы смеялись вместе, недолго, но искренне. Это был мостик через пропасть неловкости. Она рассказывала абсурдные эпизоды времён правления Хосино, а я комментировал их с убийственной точностью и присущим мне сарказмом.

И только когда Ая взглянула на свои изящные часики и ахнула: «Ой! Мы уже пятнадцать минут как опаздываем!», иллюзия уединения рухнула. Мы расплатились наспех, и практически выбежали на улицу, окунувшись в поток полуденной толпы.

— Бежим? — бросил я, уже ускоряя шаг.

— Бежим! — кивнула Ая, и мы понеслись вдоль улицы, обгоняя неторопливых прохожих, смеясь над собственной неловкостью. Ветер трепал её волосы, на щёках горел румянец. Я чувствовал её рядом — её дыхание, легкий аромат её духов, смешанных с кофе, её энергию.

У входа в небоскрёб Vallen нам встретилась небольшая группа коллег, возвращавшихся с обеда. Наш смех с Аи, наши раскрасневшиеся лица, тот факт, что мы вбежали вместе, всё это не осталось незамеченным. Я уловил удивлённые взгляды, быстро скрываемые улыбки, и ощутил давно забытую волну раздражения. Что Вам, пообсуждать больше нечего, господа?

Но меня также быстро отпустило, мнение большей части людей меня никогда особо не волновало. Я смотрел только вперёд с некоторым вызовом, и с удовольствием наблюдал, как направленные на нас взгляды гаснут и прячутся в пол. Так-то лучше!

Ая же, поймав эти взгляды, резко покраснела так, что заалели даже мочки ушей. Она пробормотала что-то невнятное и буквально влетела в здание, не оглядываясь. Я последовал за ней медленнее, ощущая на спине десятки глаз. На моих губах всё ещё играла тень улыбки, а где-то внутри, под грудой тревог, боли и нерешённых загадок, теплился маленький, но упрямый огонёк надежды. Надежды на лучшее в новом мире.

День пролетел незаметно, и вечером даже Момо поняла, что мои мысли витают где-то далеко.

Раньше утро нашего отдела логистики напоминало муравейник, на который наступили, и не один раз. Планёрки Хосино начинались в девять утра, и в разных составах проводились как минимум до обеда. Бесконечные собрания с подготовкой презентаций, слайдов, диаграмм. Совещаний, на которых можно было обсуждать даже причину выбора того или иного цвета выделения в презентации с обязательным поиском виноватых и работой над ошибками. Отчётность под его руководством была абсурдна, у каждого отчёта было по несколько версий, согласование любого вопроса было настолько многоуровневым, что нередко отдельные документы терялись, и никто не мог понять, на каком этапе. Десятки чатов для любого вопроса, так что уведомления сводили с ума. Отключить же их было невозможно, время на ответ или обратную связь давалось минимум.

Как результат, простые задачи решались неделями, мотивации на работу ни у кого не было.

Это было первое, что я хотел поменять за то время, пока я ещё здесь. Кабинет Хосино Мичи, тьфу, бывший его кабинет всё еще пах его одеколоном, и этот запах здорово раздражал. Я даже не сел в кресло бывшего начальника, оно стояло как трон поверженного тирана, громоздкое, безвкусное, а, как казалось мне, насквозь пропитанное его токсичностью.

Я предпочёл стоять у огромного окна, пока в кабинете собиралась наша команда. Утреннее солнце уже било в окно, но смотреть сквозь стекло было совершенно не на что. Окна выходили на наши корпуса, а эти стены, их скучный серый цвет, словно поглощал мой бодрый настрой.

— Доброе утро! Летучка пятнадцать минут! — мои слова прозвучали резко, без предисловий, когда последний из присутствующих переступил порог кабинета. Передо мной стояла моя команда: Судзуки Кайка в строгом костюме и с оценивающим взглядом, Хиго Изао, который нервно переминался с ноги на ногу, но глаза горели любопытством. Накамура сидел поодаль, с неизменной улыбкой на лице, и Ая — строгая, с планшетом в руке, готовая фиксировать поставленные задачи.

— Судзуки-сан, — Я кивнул в сторону девушки. — Какие сейчас есть проблемы? Запросы от других отделов?

— Ноль, Канэко-сан, — отчеканила Судзуки. — Команда на местах. Два запроса от продаж с приоритетом «средний». Разрешите делегировать Накамуре и Хиго? — Я держу руку на пульсе и не подведу.

— Делегируйте! — я кивнул, — Накамура-сан, Хиго-сан — какие ваши действия?

— Я возьму запрос по поставкам в Кансай. Знаю нужные контакты, ускорю, — он усмехнулся. — Нужно ли согласовывать альтернативный маршрут?

— Согласуйте по факту, только в случае необходимости, — и добавил, — я доверяю Вашей оценке рисков. — трудно было не заметить, как у Накамуры загорелись глаза от проявленного доверия.

— Мой запрос — по спецификации для нового склада. Нужна техническая консультация, — Изао сверился с ежедневником. — Свяжусь с инженерами напрямую, минуя их менеджеров?

— Минуй! Главное принеси решение. — Я развернулся, — Ямагути-сан, фиксируйте и держите меня в курсе по всем входящим.

Ая кивнула, ее пальцы быстро застучали по экрану планшета.

— Срочное важное, личное? — спросил я.

Ответом мне была тишина. Раньше в ответ сыпался водопад жалоб и нерешённых вопросов.

— Хорошо. Следующая летучка — завтра в это же время. — Я махнул рукой, — Всем хорошего продуктивного дня. И… удалите все напоминания от Хосино из корпоративных программ. Это уже атавизм.

В глазах команды промелькнуло недоумение, но спустя секунды — щенячий восторг. Они вышли почти бесшумно, только Судзуки бросила на меня оценивающий взгляд, а Ая задержалась на мгновение у двери, и наши взгляды встретились — короткий электрический разряд проскочил прежде, чем она исчезла.

Я не стал сидеть в кабинете, наоборот, стал тем ядром, вокруг которого вращается наш отлаженный механизм.

Судзуки Кайка стала служителем порядка и воли, и патрулировала отдел, как дозорный.

Её присутствие гарантировало дисциплину, и гасило любой конфликт в зародыше. Вышел разлад у пары логистов? Разрулено её ледяным взглядом за мгновение. Опоздал сотрудник, так сразу получил невербальный «разбор» у турникета. Команда боялась её, но и уважала за прямоту и справедливость.

Ямагути Ая была нашим мозгом, ибо была вездесуща в цифровом пространстве. Нужные документы находились мгновенно, данные анализировались в считанные минуты. Она предвосхищала запросы, присылая нужные файлы ещё до того, как кто-то про них спрашивал.

Увы, наше общение сократилось до кивков, коротких фраз и взглядов. Я часто ловил на себе её взгляд через открытую дверь кабинета, стоило ей пройти мимо.

Хиго и Накамура полностью занялись решением спецзадач, прекрасно дополняя друг друга. А освобожденные от бюрократии, вообще творили чудеса. Накамура, используя свои старые связи и новые от Судзуки, решил проблему с задержкой таможни за три часа, хотя раньше это занимало минимум неделю. Хиго, проникнув (я предпочёл не спрашивать, как он это сделал) в закрытый архив спецификаций, нашел критическую ошибку в чертежах нового склада, предотвратив будущий коллапс.

— Сделано, — их отчёт был краток, — результат успешный.

Именно в эти моменты слаженной работы, когда отдел гудел, как хорошо смазанный мотор, а Ая ловила мой взгляд и чуть заметно улыбалась уголками губ, сомнения накатывали чёрной волной.

«Здесь я могу это, вижу результат, чувствую команду», — мой внутренний голос решил поспорить, — «а что будет там, наверху? Снова отыгрывать новую партию, снова повторится подобная история, как в случае с Хосино?»

С другой стороны, только путь выше позволит закрыть ещё один гештальт, связанный со смертью моих «новых» родителей. Поймав украдкой очередной брошенный в мою сторону взгляд Аи, нашел ещё один плюс в пользу моего решения о переводе. Так и только так возможно будущее наших отношений, и никак иначе.

Звонок раздался, когда я пытался расшифровать свои же каракули в ежедневнике. Незнакомый номер. Голос женщины на другом конце был безупречно вежливым.

— Канэко-сан? Говорит Мидорикава Хикару, я — помощница директора Кавагути. Прошу прощения за беспокойство. — Пауза была точно рассчитанной. — Директор Кавагути поручил мне передать Вам вводные материалы по Департаменту Комплексной Логистики и Планированию. Данные уже в Вашей корпоративной почте. — Я молчал, чувствуя, что на этом она не закончила. — Директор также просил Вас завершить текущую неделю в роли временного руководителя вашего отдела. — Голос Мидорикавы приобрел легкий оттенок иронии. — Он отметил впечатляющую динамику показателей вашего отдела. И считает важным закрепить этот импульс перед Вашим переходом на новый уровень ответственности.

— Закрепить импульс? — Я мысленно усмехнулся. Использовать меня по максимуму здесь, прежде чем я начну работать там. — Понял, благодарю Вас, Мидорикава-сан, — ответил я учтиво.

— Конец недели — крайний срок для Вашего перехода, — напомнил голос, не оставляя места для вопросов. — Желаю продуктивного завершения этапа. До связи. — Раздался щелчок отключения.

Я положил телефон. В отделе за перегородкой слышался сдержанный смех, это смеялись Хиго и Накамура над чем-то. Вдали Ая что-то объясняла Судзуки, показывая на экран. Здесь была жизнь, шумная, сложная, но оттого и такая реальная. Я взглянул на документы в почте — схемы департамента, имена топ-менеджеров, проекты с бюджетом в миллиарды. Мир власти, сложных и важных решений, и в этом мире само существование моих чудо-часов казалось ненужным балластом, с учётом-то их «побочек».

Воздух в отделе к концу рабочего дня звенел от непривычной легкости, рабочие дни с Хосино казались сном. Я сидел в своём кабинете (не забывая, что временно), разбирая последний электронный отчет, но взгляд сам собой потянулся через открытую дверь отдела к столу Аи. Она склонилась над планшетом, лучи заходящего солнца оставляли золотистые блики в её волосах и оправе очков. Лицо было сосредоточено, губы чуть сжаты в тонкую линию. Я наблюдал, как она ловким движением пальца отправляет файл, как почти незаметным движением поправляет спадающую прядь за ухо. В этом простом жесте было что-то невероятно милое. И это притягивало, как магнит, заставляя забыть на миг обо всём.

Отдел постепенно пустел. Первой ушла Судзуки — её железный распорядок применялся во всём. Хиго и Накамура, хихикая над чем-то на экране Накамуры, собрали вещи и ушли, бросив на прощание синхронное «До завтра!». Остались только мы двое. Тишина накрыла пространство этажа, наполненное лишь тихим гулом техники и мерцанием экранов в режиме ожидания.

Сейчас самый лучший момент. Я подошёл к её столу, опираясь рукой на перегородку.

Ая подняла голову. Увидев меня так близко, она слегка вздрогнула, а глаза широко раскрылись за линзами очков.

— Канэко-сан? Вам что-то нужно? — спросила она, но её голос звучал чуть выше обычного.

Я почувствовал, как пересыхает во рту. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышно в тишине отдела.

— Ямагути-сан, — начал я с лёгкой хрипотцой в голосе. — Могу ли я пригласить Вас в кино? — я тщательно подбирал каждое слово, поймав себя на мысли, что я не приглашал девушку на свидание больше лет, чем мне новому сейчас. Левой рукой я полез в карман пиджака, и извлёк на свет два бумажных прямоугольника билетов. Как же я люблю двадцать первый век, когда можно с доставкой заказать что угодно. — Есть билеты на «Путь Акиро». — Я специально выбрал старый культовый японский фильм, услышав, что она ценит именно классику жанра, а не новомодные блокбастеры. — Не хотите ли пойти на него вместе?

Тишина стала абсолютной, и даже гул компьютеров затих в моем восприятии. Я видел, как на её щёках, шее, самых кончиках ушей вспыхивает алое пламя. Оно разгоралось стремительно, превращая её в сам символ смущения. Она замерла, уставившись на билеты в моей подрагивающей руке, словно они были змеями. Секунда тянулась вечностью, и я чувствовал, как моя собственная кровь отливает от лица. Неужели я слишком поторопился?

И тогда она подняла глаза, но не на билеты, а на меня. Её взгляд был полон эмоций: от паники, недоверия, до чего-то теплого, робкого, пробивающегося сквозь смущение. Её губы дрогнули.

— Хочу — прошептала она, и звук был едва различим, как шелест падающего листа. Она сглотнула, собралась и сказала уже громче, но тем же сдавленным вздохом. — Хочу.

Еще одно мгновение мы смотрели друг на друга — я, держащий билеты словно спасательный круг, и она, пылающая, но не отводящая взгляда. Потом, словно её испугал собственный ответ, Ая резко вскочила. Она схватила свою сумку, не глядя сунула в неё планшет.

— Мне, мне пора! — выпалила она, не оборачиваясь. Она буквально побежала к выходу, не оглядываясь, через мгновение её фигура мелькнула в дверном проеме и исчезла.

Я остался стоять посреди опустевшего отдела, все еще сжимая в онемевших пальцах два бумажных билета. В моей груди бушевал ураган чувств. Облегчение? Да. Тревога? Конечно. Но сильнее всего был странный, теплый вихрь, поднимающийся откуда-то из глубины, туда, где оставалось эмоциональное опустошение после экспериментов. Я давно не испытывал этого чувства, и уже не надеялся испытать вновь. Но это было оно.

Я наклонился над её столом, в воздухе ещё оставался лёгкий, едва уловимый запах её духов — свежий, с нотками фруктов. Я закрыл глаза, вдыхая его, и впервые за много дней на моих губах появилась не гримаса боли, а настоящая, живая улыбка.