Король серых

XI

— Если хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай это сам! — Арос Агвилана откинулся на спинку трона, первоначально предназначавшегося для Джеремии и теперь воссозданного в надежде на скорое возвращение блудного короля. За исключением самого Ароса и двух стоявших перед ним субъектов в накидках с капюшонами, в «Бесплодной земле» никого не было (так было всегда, когда Арос Агвилана занимался делом). Два эльфа угрюмо взглянули на него исподлобья, однако возражать не посмели. Дни их могущества давно миновали, теперь в мире Серых правил бал Арос и ему подобные. — Джентльмены, время от времени истину следует искать в избитых фразах!

Он извлек из табачного кармана своей памяти сигарету и затянулся. Эльфы по-прежнему мрачно пялились на него из-под нахлобученных на головы капюшонов. Казалось, только это они и умели — смотреть сердито; а в остальное время были эгоцентричными позерами. Даже лишившись былого могущества с приходом так называемого Современного Века Разума, они все еще полагали себя движущей силой мира Серых.

«И что они показали нам за все эти годы, что нами двигали? Повернули не в ту сторону и завели и нас, и наше заклинание для якоря в тупик!»

Этих идиотов уже не вылечишь — старую собаку новым штукам не выучишь.

Лицо Ароса исказила гримаса — его гнев сыграл с ним злую шутку: заставил говорить и мыслить в манере Серых. Это была война нервов. Чтобы быть человеком, чтобы понимать людей, он должен был мыслить как человек.

— Особенно разочаровал меня ты, Оберон. Ты наткнулся на него дважды и даже не смог до него дотронуться.

Старший из эльфов недовольно хмыкнул. С Обероном было особенно трудно: он никак не мог забыть, что когда-то был королем всего. Однако теперь слишком мало людей верили в существование ему подобных, и королевство его почти исчезло. Правда, Оберон и его немногочисленное племя все еще находили достаточно воли и достаточно верящих, чтобы кое-как поддерживать собственное существование, но последние двое якорей не ставили их ни в грош. Единственные существа из рода Оберона, которые процветали во времена Томаса О’Райана, были лесные гномы, и даже они ушли на комические роли из-за свойственного Томасу юмора и направления современной литературы людей.

«Ты мог бы стать этим королем, Томас, — рассуждал про себя Арос. — Но, как все последние короли, ты не протянул и пятидесяти лет».

Возможно, он правильно поступил, что запретил кому бы то ни было в разговоре с Джеремией Тодтманном говорить — или хотя бы намекать — об укорочении срока жизни человека-якоря. Подобные разговоры только вредили делу.

Он решил, что уже довольно пристыдил Оберона и его товарища. Они еще могли пригодиться; другие были согласны с этим. Эти другие, возможно, были более снисходительны, чем он, Арос, их представитель, но именно поэтому он и стоял во главе, а они прозябали в безвестности. У него была сила идентичности, необходимая, чтобы управлять, чтобы во всех практических вопросах играть роль всесильного премьер-министра при наделенном королевской властью человеке.

— Вернитесь к поискам, — приказал он. — Это проклятое заклинание вы знаете лучше других. Да, оно переменилось, но до сих пор ни один якорь не мог воспользоваться его властью, чтобы спрятаться. Это просто невозможно. Джеремия Тодтманн, наш король, где-то там, и мы должны разыскать его, прежде чем это сделает… сами знаете кто. Я прав?

Вопрос был чисто риторический, и эльфы это прекрасно понимали. Оберон покорно кивнул, выражая готовность в точности исполнить приказы Ароса, хотя по его горящему взгляду было видно — он до сих пор не смирился с тем, что им помыкают. В следующее мгновение эльфов и след простыл.

— Ну вот, с этим покончено. — Арос встал, и трон тотчас же обратился в небытие, чтобы снова материализоваться, когда потребуется произвести впечатление на смертного. «Бесплодная земля» вновь заполнилась Серыми. Аросу Агвилане не было до них дела; он словно не видел меланхолических сомнамбул, которые сновали вокруг него почти так, как снуют они вокруг людей.

Спустившись с возвышения, Арос сделал шаг в сторону. Шаг в сторону в пространственном измерении был похож на шаг вперед или назад во времени, но не совсем. Для большинства Серых в этом не было ничего необычного: примерно так же Джеремия Тодтманн переносился с места на место. Однако Серым не нужно было думать о том, куда они желают попасть — они просто оказывались на правильном пути. Сейчас Арос выбрал путь, который вел потаенный уголок царства снов, принадлежащий ему, и только ему. Там был его туз в рукаве, план на случай, если Джеремия Тодтманн погибнет.

Скрылся из виду клуб «Бесплодная земля», и под ногами Ароса появились сбегавшие куда-то вниз ступеньки, над которыми витала тень огромного хронометра, похожего на старые карманные часы. Арос торопливо сбегал по длинной винтовой лестнице. Лестница, как и все вообще, что было Серым, являлась лишь плодом воображения, но поскольку Арос был Серым и хотел поступать, как люди, он шел по лестнице вместо того, чтобы просто перенестись. К тому же здесь не существовало времени, а потому его нельзя было потратить даром. Гибкое время, принятое в царстве Серых, реального человека запутало бы, но Серые прекрасно в нем ориентировались. Время летит, когда ты отдыхаешь или развлекаешься или когда приближается срок; время может идти, а может тащиться, как это бывает в дождливый день. Все просто.

Агвилана взглянул на часы. Нерадивым работникам порой кажется, что время вообще стоит на месте. Здесь, в укромном уголке царства теней, это было как нельзя верно. И это было необходимо: время текло для живых, попавших сюда — только медленнее. Арос Агвилана давным-давно держал здесь своего «туза в рукаве», и здоровье этого туза было уже не очень хорошим и тогда, когда он провалился в щель, образовавшуюся в мире реальности. В этом-то и беда с реальным миром: в царство снов часто попадают чуть ли не отходы.

— Нищим выбирать не приходится, — пробормотал он, снова поймав себя на поговорке. В самом деле, нищие. «Туз» Ароса был именно таким. Нищий пьянчужка, пропивший разум и поэтому угодивший в мир Сумрака. На него было жалко смотреть, но поскольку он был человеком, а не Серым, извращенные законы Вселенной давали ему определенные права по отношению к подобным Аросу. При должном наущении из него можно было даже сделать новый якорь — в этом Арос был уверен. Оставшись без хозяина (если предположить, что Джеремия Тодтманн убит), заклинание начнет самостоятельно искать нового преемника.

А маяком будет служить развалина, которую пригрел Арос. Заклинание обязательно к нему потянется — хотя бы из инстинкта самосохранения, который выработался у него за столетия контактов со смертными.

Внизу лестницы была дверь. И больше ничего. Она стояла гордо и одиноко — очевидно, ей никто не сказал, что вокруг нее должны быть стены. Преодолев последние несколько ступеней, Арос взглянул на дверь, и она отворилась, обнаружив зияющий проем, которому даже больше чем двери полагалось бы знать о необходимости стен. Худощавый Серый не останавливаясь вошел в проем.

Если апартаменты Джеремии служили воплощением роскоши, то жилище, где сейчас лежал Аросов избранник, было перекрученным кошмаром старости и гниения, ободранных стен, поломанной мебели и теней столь же черных и алчных, как те, что служили ворону. Они были здесь не по выбору Ароса — их манил гнойный разум обитателя этой дыры.

— Взойди и воссияй, — произнес Арос, держась поближе к двери. Приходилось всегда помнить об опасности подпасть под влияние человеческой мысли… хотя бы и мысли существа, лишь едва человеческого. — Подъем!

На грязной, с провалившимся матрасом кровати, которую избрало воображение Аросова «туза в рукаве», валялась куча тряпья. Где-то под ним лежали мощи обитателя этой комнаты, который даже не шелохнулся, что, впрочем, было в его духе.

«Может, нищим выбирать не приходится, — подумал мертвенно-бледный упырь, направляясь в сторону кровати, — но этого нищего я бы с радостью выменял на Джеремию Тодтманна».

Всякое сочувствие судьбе этого нищего испарилось, когда тот впервые ударил его ножом. Нож, кончено, не причинил Аросу вреда, но оскорбляла сама мысль, что у кого-то хватило наглости ткнуть его ножом. Так ли следует обращаться с тем, кто дал тебе убежище?

«Когда власть перейдет к тебе, я тебе найду занятие на все время, пока не отыщется более подходящий для нее хозяин».

— На большее этот тип не годился. Временная заплата, чтобы ворон не захватил власть. Когда выбор пал на Джеремию Тодтманна, Арос едва не ликвидировал свой запасной вариант. И теперь думал, что правильно этого не сделал.

«Все в конце концов на что-нибудь полезно».

Поморщившись от очередного штампа, на который опять сорвался, Арос подошел к кровати и слегка пнул ее по ножке. Ножка задрожала, но не отвалилась. Куча тряпья колыхнулась вместе с ней и снова застыла.

— Эй, есть работа!

На сей раз он наподдал посильнее. Арос старался быть любезным, хотя истинным его желанием было пнуть так, чтобы кровать вместе со своим зловонным содержимым пролетела с полкилометра и лишь там собралась снова на полу. Тогда бы болван точно проснулся.

Когда снова не было никакой реакции, Арос протянул руку и с невыразимым отвращением ткнул в кучу тряпья пальцем.

Палец беспрепятственно прошел сквозь ткань.

Арос заворчал, обеими руками взялся за верхнее одеяло и отшвырнул в сторону. Проделав то же самое и со вторым, и с третьим, он с изумлением уставился на кровать.

Ничего.

Одеяла скрывали пустоту, созданную заклинанием бестелесную оболочку, наполненную воздухом. Нищий бесследно исчез… но как и куда?

— Он хотел уйти, Арос. Я отпустил его.

— Что? — Арос обернулся на голос — возле двери стоял обезьяноподобный, его давний собеседник. — Что такое ты сказал?

— Меня зовут Отто, Арос. Это имя дал мне король. Да здравствует король!

— Не будь идиотом, он же… — Арос не договорил. Только тут до него дошел смысл того, что сообщило ему это обезьяноподобное убоище. — Так это твоих рук дело? — Он указал на пустую кровать. — Да как ты посмел?

— Джеремия тоже мой друг. И Томас был моим другом. — Зрачки Отто красновато мерцали.

— Где он? — рявкнул Арос, подходя ближе. Он старался держать себя в руках, но это трудно, когда вокруг тебя столько идиотов и столько препятствий.

— Арос, его нет. Тебя я тоже люблю.

— Избавь меня от лживых человечьих сантиментов, Отто. Мне они непонятны, а уж тебе тем более.

— Это не так, — возразил призрак. — Теперь тебе нужен Джеремия Тодтманн.

— Который, возможно, уже в когтях у ворона. Ты хоть понимаешь, что твоими стараниями мы можем проиграть игру? Ты понимаешь?

— Это не игра, Арос.

Арос опустил руку к поясу и извлек шпагу из сущности царства снов. Кончик длинного узкого клинка он приставил к груди Отто.

— Тебе повезло, Отто, что нелегко приходит к Серым смерть и пытка не решает ничего!

Будь ты человеком, я насадил бы твою голову на кол! Ты отдал птице эту игру! Ты этого хотел?

— Я хотел как лучше, — спокойно ответил Отто, пожимая плечами. — Джеремия…

— У меня его нет! Он у птицы! — Видя, что его собеседник понуро повесил голову, Арос опустил шпагу. — По крайней мере, я так думаю… но дальше — тишина, а эта ворона каркнула бы о своей победе во все воронье горло! — Арос поднял руку и почесал подбородок; в ту же секунду клинок растаял в воздухе. — Как знать, может, игра еще не кончена.

Он почти утратил надежду, хоть и отправил этих кретинов на поиски. И все же, если бы ворон победил, все царство снов отозвалось бы эхом на его победный крик. Тот факт, что сам Арос оставался еще свободен, был хорошим признаком. Это значило, что еще не вечер.

Но даже если бы ему удалось найти Джеремию Тодтманна, оставалась еще одна проблема. Тодтманн верил ему едва ли больше, чем ворону. Такая несправедливость его уязвляла — ведь он действовал из самых лучших побуждений. Что ж, такова цена подвига крестоносца. Но крест, который приходилось нести, ничуть не облегчал ответа на вопрос: как найти подходы к Тодтманну? Доверие Джеремии было ему необходимо.

Или… доверие того, кому верит он.

Только одной из Серых верил король, только одна была ему небезразлична. Арос с удовлетворением отметил, что хотя бы в этой части его план сработал. Здесь следовало сделать оговорку: успех в этой части превзошел самые смелые ожидания Ароса… к немалой досаде последнего. Если бы не она, Джеремия Тодтманн давно был бы в безопасности, целый и невредимый, готовый следовать рекомендациям своего советника.

— Каллистра… — Если верить эльфам, последний раз Тодтманна видели одного. Скорее всего между Каллистрой и вороном произошла стычка. Не надо быть пророком, чтобы предсказать исход этой схватки. Она принесла себя в жертву ради человека-якоря. Как… романтично.

— Джеремия ее любит, — произнес обезьяноподобный, часто моргая.

— Да, я знаю…

В голове Ароса вызревал план. Каллистра была единственной, кого человек станет слушать, чьим словам поверит. Если в этих словах будет сказано, что Аросу Агвилане можно доверять, что он способен дать защиту от крылатой парии, Джеремия прислушается.

Правда, Каллистра исчезла, но это был сущий пустяк. Если утерян оригинал, сойдет и копия. Арос достаточно хорошо знал Каллистру, чтобы создать подходящего двойника. В чем-то двойник даже предпочтительнее: с ним не будет столько хлопот. Создать его не составит труда — вокруг вечно снуют тени, умоляя дать назначение — пусть даже роль марионетки в смертельной игре. Как только Джеремия окажется в его руках, двойника можно будет отпустить.

«Вокруг вечно снуют тени…» — Арос вызвал образ сигареты, затянулся и позволил себе снисходительную, самодовольную улыбку. Имея такие возможности, почему бы ему не подтасовать колоду? Почему бы не застолбить всю территорию?

Зачем ограничиваться одним двойником, когда можно сделать и второго… и третьего?..

— Мне нужно кое-куда сходить и кое с кем встретиться, — проворчал он, — а что касается тебя, Отто, то…

Обезьяноподобного рядом не было. Арос был раздосадован не этим, а тем, что ситуация уже не подчинялась ему так, как раньше. Слишком многое происходило такого, что организовывал не он. Этим придется заняться, но сейчас нужно вернуть своего короля… а тем самым и свой народ.

Джеремия Тодтманн стоял перед старой водонапорной башней; перед глазами его проплывали картины страшного пожара, буйствовавшего в Чикаго. Была ли беспечная корова миссис О’Лири[14] истинной виновницей пожара или нет — вопрос спорный. Одно бесспорно — пожар навсегда изменил облик Чикаго, как когда-то другой пожар изменил облик Рима. Но вот это небольшое сооружение, больше напоминавшее миниатюрный замок, чем водонапорную башню, оно устояло против разъяренного огненного вала и теперь, век спустя, живо напоминало о давнем кошмаре. Глядя на него, Джеремия почти физически ощущал нестерпимый жар и слышал рев пламени, пожирающего город.

Окутанное тусклым, приглушенным светом, который лился, казалось, ниоткуда, здание приобретало призрачный колорит. Водонапорная башня была одной из самых известных городских достопримечательностей, и Джеремия никак не мог взять в толк, почему он напрочь забыл о ней. Джеремия мог утешать себя, что он, по всей видимости, не один такой; люди ежедневно проезжали мимо башни, не замечая ее — разве что останавливались туристы, чтобы сделать снимок, — большинство предпочитало другую — стальную громадину, в которой работали Тодтманн и Гектор. И это несмотря на то, что в Чикаго не так уж много мест, бывших свидетелями истории столь отдаленной.

На другой стороне улицы располагалась насосная станция, уже совсем неприметная. Насосная станция также пережила пожар, однако явно проигрывала рядом с водонапорной башней, с ее впечатляющим куполообразным, крытым позеленевшей от времени медью навершием, под которым находилась дозорная площадка. На этом фоне насосная станция казалась не более чем заведением из сети известных в Чикаго ресторанов быстрого обслуживания. Только близость водонапорной башни не позволяла совершенно забыть о славной истории ее соседа.

Джеремия с грустью подумал о том, какой след он сам оставил в истории. Его уход из мира не отмечен даже надгробной плитой. Еще неделю назад такие мысли не пришли бы ему в голову, теперь же у него щемило сердце. Что после него останется: несколько незаконченных дел и машина, за которую он еще даже не расплатился с компанией?

— Космос, последний рубеж, — услышал Джеремия доносившийся из-за спины голос. — Ты где витаешь, старина?

— Извини, задумался.

Гектор подошел к нему, не переставая озираться по сторонам.

— Тогда подумай вот о чем. Мы же не хотим торчать здесь слишком долго, с защитой или нет. Если хочешь найти Каллистру, надо пошевеливаться.

— Ты, как всегда, прав. — Джеремия вынужден был признать, что без Гектора, предоставленный самому себе, он перенесся бы прямо в западню. — Единственная трудность в том, Гектор, что я по-прежнему не знаю, где ее искать.

И снова первым нашелся его товарищ по изгнанию:

— Я бы начал поиски с того места, где самые глубокие тени — голодные, о которых ты рассказывал. Если он захватил твою подружку в заложницы, то наверняка держит ее в самом центре своих владений.

В словах Гектора, несомненно, был смысл, однако что-то удерживало Джеремию от такого безумия. Буквально пойти в логово ворона? Броситься в драку с его верными псами? Должен быть менее самоубийственный способ.

— Но мы же не можем… вот так…

— Можем, если мы под защитой.

— Но я не уверен, что чары сработали.

— Ладно… — Гектор посмотрел по сторонам, затем его внимание привлекло что-то на другой стороне улицы. По тротуару шли двое: молодые ребята в кожаных куртках. Джеремия невольно поежился при виде этих головорезов. Один из них был белый, другой — латиноамериканец. Оба явно пребывали не в духе.

Следом за ними двигалась тень-призрак. Только на этот раз это была не просто сомнамбулическая тень. Эта тень носила человекоподобное обличье, только скрюченное и с когтями. Она была раза в три меньше подростков, которые ее не видели. Джеремия напомнил себе, что Серый стремится принять обличье того, за кем наблюдает. Эта тварь была такой, какими они были в душе.

— Давай перейдем улицу, пока они не ушли! — С этими словами Гектор, не дожидаясь Джеремии, бросился на другую сторону. Монарх с видимой неохотой последовал за ним. Приятель спешил преградить путь призраку, то есть встать между ним и теми двумя в куртках, которые, разумеется, их обоих не заметили.

Он понял, чего хотел от него Джордан. Джеремия встал так, чтобы призрак не мог его не заметить. Гектор скрестил пальцы на удачу.

Подростки проскочили мимо… а следом проскользнула тень, не обратив никакого внимания ни на Джеремию, ни на его спутника. Джеремия провожал взглядом странную троицу, пока те не скрылись из виду, и тряс головой, сам себе не веря. Заклинание действовало.

— Ну, что ты теперь скажешь?

На монаршем лице отразилась решимость:

— Надо найти Каллистру и покончить с этим.

— Вот это другой разговор.

Глаза Джеремии загорелись, точно его осенила внезапная догадка:

— Я, кажется, знаю, куда мы направимся. Сейчас прямо там окажемся.

Настал черед Гектора удивиться — только на этот раз.

— И где же это? Просвети меня, не сочти за труд.

— Это в другой башне.

— Ты хочешь вернуться в «Вечный залог»? Но там ничего нет!

Но Джеремия имел в виду другое.

— Как ты думаешь, откуда лучше всего виден город? Весь город?

Гектор не ответил, но на губах его теперь играла улыбка. Негр кивнул и жестом дал понять Джеремии, что тот может исполнять свое колдовство.

Джеремия так и сделал.

— Проклятие! — Король Серых и его спутник отчаянно пытались устоять на ногах, поскольку пол под ними внезапно накренился и начал раскачиваться. Гектор успел ухватиться за перила ограждения, Джеремия же поскользнулся и врезался в стеклянную панель. Судорожно сжав подвернувшийся под руку поручень, он принялся лихорадочно соображать, куда их занесло и откуда весь этот хаос.

В те дни, когда верхушка Сирс-тауэр не была окутана облаками, отсюда, со смотровой площадки, открывался ни с чем не сравнимый вид. Весь Чикаго был как на ладони — от северных до южных окраин, от западных пригородов до протяженной береговой линии озера Мичиган. Даже Джеремия иногда поднимался сюда, чтобы полюбоваться величественной панорамой. Смотровая площадка была идеальным местом, если требовалось рассмотреть какой-нибудь конкретный район столицы Среднего Запада. Необходимо было лишь привыкнуть к тому, что небоскреб слегка раскачивался.

Так обстояло дело в реальном мире. По всей видимости, в царстве Серых термин «слегка» имел совсем другой смысл.

Подобно брандспойту, вырвавшемуся под бешеным напором воды из рук пожарного, стеклянно-стальное здание небоскреба тряслось и извивалось, точно в пляске святого Витта. Уже не раз, глазами призрака глядя на высотные дома, Джеремия задавался вопросом: а что если они и в самом деле такие? Он допускал, что, возможно, все дело в законах перспективы. Он не раз отмечал, что в уходящих вдаль или внезапно отвесно падавших вниз улицах есть нечто сюрреалистическое — но не до такой же степени. Они с Гектором рисковали сверзиться с самого высокого в мире здания. На то, что их постоянно швыряло на толстые стеклянные панели ограждения, они уже не обращали внимания.

Если до сих пор у Джеремии и возникали сомнения относительно того, а стоит ли ему отказываться от королевского трона, сейчас эти сомнения рассыпались в прах. Такая же участь — выпусти он на секунду из рук поручень ограждения — угрожала постичь и его бренное тело.

— Джеремия! — крикнул со своего места Гектор. Он стоял, обхватив обеими руками перила, и, казалось, владел ситуацией куда лучше, чем это удавалось его поводырю. — Джеремия! Сделай же что-нибудь!

Легко сказать. Может, Джеремия и мог бы что-нибудь сделать, но трудно было сосредоточиться. Он быстро открыл, что, когда тебя снова и снова прикладывает о стеклянную панель, это не способствует работе мысли.

— Ты ведь часть этого мира, старина! Ты король всего, что пред тобой! Отрегулируй картинку! Дай ей новую перспективу!

Половина слов Гектора была так же непонятна, как речь ворона в самом его Сером стиле. И все же Джеремия понял, чего тот от него добивается. Он был якорем. Он пришел дать устойчивость миру снов. Он здесь не только ради Серых, но и ради всего их мира.

«Может, мне удастся улучшить ситуацию…» — Он даже не поморщился от этого штампа, потому что уже его разум работал над угрозой. — «Такого не должно быть, — твердил он про себя. — На Сирс-тауэр такого не должно быть. Здание устойчиво, только чуть-чуть колеблется. В безопасных пределах, а не как на качелях!»

Амплитуда колебаний уменьшилась. Джеремия сумел как-то закрепиться и прекратить постоянные удары о стеклянные панели. Пол постепенно занял горизонтальное положение.

Все еще боясь поверить в успех, Джеремия не позволил себе отвлечься, упорно продолжая представать небоскреб таким, каким ему положено быть.

«Устойчив. Только слегка покачивается».

Он подумал, почему во время своих путешествий по офису ни разу не заметил этой свирепой тряски. Не найдя удовлетворительного объяснения, Джеремия списал это явление на счет обычной для царства теней непоследовательности. Сейчас он придерживался мнения, что единственное, в чем Серые последовательны, — это языковые штампы и намерение как можно сильнее осложнить жизнь Джеремии Тодтманна.

Он все еще стоял, судорожно вцепившись в перила, когда на плечо ему легла Тяжелая ладонь и Гектор радостно заявил:

— Отлично сработано, старина! Теперь ты видишь, что можешь, если захочешь?

— Это была твоя идея, — сказал Джеремия, наконец позволив себе разжать онемевшие ладони. Гектор, благодаря своей сообразительности, уже не в первый раз спасал их от трагической развязки. А сам Джеремия только и сделал, что наобум бросил их на эти качели, что чуть не кончилось катастрофой. Окажись на его месте Гектор, все вышло бы куда спокойнее. Гектор умел думать в критических ситуациях, чему Джеремии, очевидно, еще надо было научиться.

— Ну хорошо. Теперь, когда все, так сказать, устаканилось, пора заняться твоей подружкой… гм-м… так все-таки что же мы ищем?

Действительно, что же они искали? Джеремия не знал. Загадочное место, окутанное, глубокими тенями? Былая надежда найти его теперь казалась ему наивной. Неужели он в самом деле считал, что найти Каллистру будет так просто? Он задумчиво подошел к стеклянной панели на противоположной стороне площадки.

— Ума не приложу, Гектор. Что-нибудь необычное… даже для этого места.

— Я вижу, ты не особенно в это веришь?

— Нет, — промямлил он. — Нет особых причин надеяться.

Вперив взгляд в раскинувшийся под ним город, Джеремия подумал о пресловутой иголке в стоге сена. А что он ожидал отсюда увидеть? Яркий неоновый указатель?

Внезапно до его слуха донесся свист Гектора.

— Ищите и обрящете! Старик, дуй сюда!

— Что-то нашел? — Джеремии оставалось лишь удивляться удачливости его чернокожего друга. Тот, должно быть, имел орлиный глаз.

Когда Джеремия подошел к Гектору, тот пристально вглядывался в городской силуэт. Указав рукой куда-то направо, он спросил:

— Похоже на то, что ты ищешь?

Черное пятно закрывало почти целый квартал. Оно не было неподвижным; похожее на гигантскую амебу, оно шевелилось и постепенно поглощало ближайшие окрестности. Нечто подобное Джеремия уже видел.

— Боюсь, что да.

Они отошли в сторону. Тодтманн вдруг испугался, что тень каким-то образом их обнаружит. Гектор же был более поражен, чем напуган тем зрелищем, свидетелем которого он только что стал.

— Так вот что ты имел в виду, когда рассказывал о глубоких и голодных тенях?

— Гектор, ты можешь остаться. — Джеремия попытался сосредоточиться на том, что ждало его впереди. — Поверь мне, у меня с этим не возникнет проблем.

— Зато у меня возникнут. — С этими словами чернокожий протянул ему руку.

Джеремия пожал ее и благодарно кивнул. Конечно, ему хотелось, чтобы рядом был так быстро реагирующий и соображающий Гектор, но он решил, что, если надо будет, отправит его куда-нибудь подальше. Что бы там ни говорил Гектор, а Джеремия и так подверг его большей опасности, чем имел право. С этим кошмаром он должен справиться сам.

Путешествие к окутанному тенью кварталу совершилось на удивление легко. Когда неразлучная парочка материализовалась на улице, Джеремия с удовлетворением отметил, что освоил по крайней мере одно из искусств, которыми должен владеть король Серых. О других он пока мало что знал, а потому не мог и практиковаться. Арос Агвилана так и не рассказал ему всего, очевидно, из боязни потерять контроль над ним.

Квартал был залит слоем скользкой, лоснящейся тьмы. Джеремия представил себе нефтяной танкер — летающий танкер, потому что в мире грез возможно все, — который, точно на мель, налетел на шпиль радиоантенны на крыше небоскреба. Танкеру наконец удается соскочить со шпиля, но в брюхе у него зияет дыра, сквозь которую на город льются потоки черного золота. Такие картины рисовало воображение Джеремии, когда он смотрел на этот странный квартал — кусок города, залитый нефтью.

Каллистра, скорее всего, была где-то там.

Подойдя ближе, Джеремия понял, что это не одна массивная тень, а скорее множество теней, которые накладывались одна на другую. Полчище черных муравьев, облепивших тушу мертвого животного… Тени, похоже, не замечали своих новых соплеменников; это могло означать, что щит, который создал Джеремия, по-прежнему действовал. Джеремия почувствовал легкий прилив гордости, однако тут же напомнил себе, что, если бы не советы Гектора, ничего бы у него не вышло.

Не успели они сделать и двух шагов, как из какой-то темной подворотни на улицу вывернул автомобиль и, зловеще сигналя фарами, покатил по направлению к ним. Джеремия не обратил бы на него внимания (он уже привык к тому, что реальные люди его не видят), однако что-то в этом авто привлекло его внимание.

Это был старый, очень старый автомобиль; он точно съехал прямо с экрана черно-белого фильма… о гангстерах.

Нет… он не хотел даже думать об этом. Это было невозможно.

Из заднего окна высунулась голова в мягкой шляпе и «томми»[15], легенда Бурных Двадцатых, и эта легенда смотрела прямо на Джеремию.

Чикаго был городом политиков, «мясного» капитала и спортивной меккой, но еще он был родным домом для таких известных личностей, как Джонни Торрио, Дайон О’Баннион и Аль Капоне, «Человек со шрамом». Каждый, кто хоть немного знаком с историей города — в том числе Джеремия Тодтманн, — не может не подумать о Чикаго и не вспомнить тут же времена «сухого закона» и гангстерские войны. Для многих Чикаго до сих пор остался городом Большого Ала.

Почему, естественно, эти Серые и имели такое обличье.

А это и в самом деле были Серые, а не просто воспоминания, оживленные присутствием Джеремии. Серые, хотя тоже были целиком тенями, обладали большей субстанциальностью и независимостью, чем духи прошлого. Эти тени искали что-то конкретное, и этим конкретным мог быть только беглый король.

Несмотря на все усилия сохранить спокойствие, Джеремию захлестнуло волнение. Старомодный лимузин подъезжал все ближе, и он машинально пятился, отступая от края дороги. Гектор, стоявший на противоположной стороне улицы, отчаянно махал руками, показывая, чтобы он не двигался с места. Однако Джеремия ничего не мог с собой поделать — нош сами несли его к ближайшему переулку. На его счастье, темные фигуры в машине, очевидно, не замечали его присутствия. Они все время озирались по сторонам, и на лицах, полускрытых полями шляп, виднелся совершенно киношный оскал. Ни у кого из них не было своего лица; это были просто воплощенные легенды о гангстерах и бутлегерах, не о ком-нибудь конкретном. И все же у Джеремии мелькнула мысль: а сам Аль Капоне тоже сейчас в городе?

Автомобиль медленно проехал мимо. Тодтманн с облегчением вздохнул, но из предосторожности остался на месте, на тот случай, если на улице вдруг появилась бы еще одна поисковая группа. Щит действовал, но все же рисковать без нужды ему не хотелось. Он хотел быть начеку — вдруг появится очередная машина или очередное… что бы то ни было.

Но больше ничего не материализовалось. Призрачный автомобиль тащился как черепаха — к сожалению, потому что Джеремия не хотел двигаться, пока машина не скроется из виду. Он буравил авто глазами, пытаясь заставить его ехать побыстрее.

И тут краем глаза он заметил какую-то фигуру. То, что он увидел, было достаточно, чтобы тут же забыть о машине.

Это была Каллистра, исчезающая за углом дома. Джеремия открыл рот, чтобы окликнуть ее, но она уже скрылась. Почему-то он был уверен, что успел уловить на ее лице выражение страха и безнадежности. Испугавшись, что снова потеряет свою бледную фею, он бросился вдогонку.

— Джеремия! — крикнул Гектор.

Визг протекторов резко повернувшей машины.

Джеремия оглянулся и к ужасу своему увидел, что машина развернулась и теперь неумолимо приближается, постепенно набирая скорость. Интересно, почему они не телепортировались к нему, а положились на скорость призрачного автомобиля. Возможно, ограничения, которые накладывала на них форма, были сильнее, чем полагал Джеремия.

Слабое утешение.

Разрываясь между желанием погнаться за Каллистрой и желанием укрепить отказавший щит, Джеремия сначала заколебался. Он еще не понял, почему решение бежать за Каллистрой разрушило щит и привлекло к нему столь нежелательное внимание. Опять нелогичность мира Серых сунула его в львиный ров.

Отбросив к чертям осторожность, Джеремия устремился к углу, на котором он последний раз видел Каллистру. Гектор звал его, но кандидат в короли не слышал его воплей. Он был уверен, что, пока Серые видят его, они не обратят внимания на Гектора. Пока корона была у Джеремии, Гектор не значил ничего.

Разумеется, машина бросилась ему наперехват. Джеремия первым достиг угла, но расстояние, между ним и преследователями стремительно сокращалось. Он знал, что в любой момент может телепортироваться, но боялся, что тогда окончательно потеряет след Каллистры. Этого он допустить не мог, не мог снова потерять ее.

Тут он услышал, что сзади его догоняет кто-то еще. Пешком. Обернувшись, он увидел Гектора, который уже почти поравнялся с ним.

— Гектор, ты вне игры! — задыхаясь, произнес Джеремия. Ему все труднее становилось уследить сразу за всем происходящим: Каллистра, преследовавшие его призраки, теперь еще и Гектор. — Уходи, они тебя не тронут!

Учитывая ситуацию, в которой они очутились, улыбка на лице Гектора казалась совершенно неуместной.

— Один за всех и все за одного, Джеремия! Хочешь ты того или нет, я прилип к тебе как банный лист!

Джеремия, про себя чертыхнувшись, сдался. Ему и без Гектора забот хватало. Каллистры нигде не было видно, и у него закралось подозрение, что она перенеслась в другое место.

Нет, вот она! На сей раз черноволосая фея ждала на автобусной остановке. В сумрачном освещении трудно было разобрать ее черты. К тому же она находилась от него в двух-трех кварталах — слишком далеко для человека, за которым гоняются призрачные автомобили и неземные гангстеры. Решив, что сохранять конспирацию больше незачем, Джеремия окликнул ее.

Каллистра обернулась на звук его голоса, но как только их взгляды встретились, улица впереди внезапно взметнулась волной. Поле зрения заполнили асфальт и бетон. Улица стремительно взмыла к небу, увлекая его с собой. Где-то внизу кричал Гектор, однако ответить ему злополучный монарх не мог, даже если бы захотел. Кое-как оседлав подхватившую его безумную волну, он лихорадочно искал взором Каллистру. Но та бесследно исчезла. Отчаянию его — так же как и страху — не было предела. Ведь она видела его — он был в этом уверен.

Занятый этими мыслями, Джеремия не заметил, как волна начала стремительно падать и он окончательно потерял равновесие. Джеремия кубарем покатился вниз. В голове у него творился такой хаос, что он был не в состоянии восстановить в памяти свои действия на крыше взбесившегося небоскреба. До его слуха вновь донесся крик Гектора, но очень издалека. Машины-призрака видно не было — видимо, даже умению Серых есть границы. Он уже решил, что они отказались от преследования, но в следующее мгновение увидел их. Они шли пешком по двое по каждой стороне улицы. У двоих в руках были все те же печально знаменитые автоматы, еще у двоих пистолеты. Джеремии вовсе не хотелось выяснять, входило в их намерения применять оружие или нет.

Ответ пришел сам собой. Тот, что шел впереди, вскинул свою «чикагскую скрипку» и нажал на спусковой крючок, пустив смертельный рой на фут над головой цели. Джеремии не составило труда понять, что это предупредительный выстрел. Им не нужно было его тело; им нужен был он. Однако их предупреждение возымело обратный эффект, — послужив для него необходимым толчком. Раз Серые хотят его захватить, пусть потрудятся за свои деньги.

Очень скоро он обнаружил, что они вполне согласны трудиться. Все крышки канализационных люков впереди внезапно взлетели в воздух и рухнули чугунным ливнем. Из открытых люков на улицу высыпала орда огромных рептилий… аллигаторов. Джеремия метнулся в какой-то переулок, но толпа голодных красных глаз заставила его остановиться. Крысы размером с небольшую собаку хлынули не только из выбранного им переулка, но из всех переулков сразу.

Джеремия попятился от крыс и аллигаторов, и тут же машина с ревом полетела к нему. Сначала он подумал, что это его преследователи, но сразу увидел желтый цвет машины и табличку на крыше. Такси. Не призрак, а обыкновенное городское такси. Не замечая хаоса, машина спокойно ехала по ходящей волнами улице. Аллигаторы и не думали уступать дорогу, и машина уверенно проезжала сквозь них, не причиняя им никакого вреда. Это лишний раз напомнило Джеремии, что все это — его личный кошмар; весь остальной мир просто этого не замечал.

Все пути к отступлению были отрезаны. Легионы призрачных тварей обложили его со всех сторон. Тодтманн потерял и способность концентрироваться, и веру в то, что может обеспечить себе эффективную защиту. Оставалась единственная надежда — попробовать перенестись куда-нибудь, пусть даже снова к себе в контору.

Впрочем, не обязательно в контору. Джеремию вдруг осенило; он вспомнил об одном месте, которое использовали сами Серые, но сейчас их скорее всего там не было.

Не успел он подумать об этом, как вздыбленная улица сменилась рядами пустых витрин.

Это была та самая лавка, где он однажды пытался выпить кофе и позвонить по телефону. Ни самого кафе, ни его странного хозяина, похожего на героев Лона Чейни-младшего[16], как не бывало. Лавка, как и следовало ожидать, была закрыта. В кои-то веки Джеремия оказался прав: Серые не подумали о том, чтобы выставить здесь наблюдение. Здесь они его не ждали. Наконец-то ему удалось перехитрить их.

Удовлетворение сменилось угрызениями совести: теперь он потерял не только Каллистру, но и Гектора. Возможно, обоим теперь приходилось расплачиваться за желание помочь ему… а ведь Гектор — человек. Он мог умереть, если бы призраки так решили. Оставалось надеяться, что Гектор сможет использовать свои собственные — хоть и ограниченные — способности перемещаться в пространстве.

«И все-таки я должен найти его».

Что бы ни значила для него Каллистра, следовало признать, что самая большая опасность угрожает именно Гектору.

«Все возвращается на круги своя! Положение хуже некуда!»

Где теперь искать его товарища по несчастью, он не знал.

Оказавшись внутри, Джеремия принялся нервно расхаживать по помещению, ломая голову над очередной проблемой. Он уже начинал сожалеть о том, что кафе больше не было. Дорого бы он заплатил за глоток свежего кофе. Но здесь он был бессилен что-либо предпринять; ему оставалось только радоваться, что он по крайней мере наконец в безопасности.

— Да уж, — пробормотал он, прислоняясь к стене и глядя на улицу, — я-то в безопасности, зато другие за меня отдуваются.

Джеремия переступил с ноги на ногу, и тут взгляд его упал на пустую банку из-под пива, должно быть, оставленную кем-то из рабочих. Он вдруг почувствовал приступ раздражения. Джеремия выпрямился и, размахнувшись, что было сил наподдал по банке ногой. Нога прошла насквозь, но в то же самое время какая-то тень промелькнула по комнате. Джеремия подумал, что банка сейчас звякнет, ударившись о противоположную стену, но она, не долетев, растаяла в воздухе. Джеремия чертыхнулся. Как следует отфутболить воспоминание о пустой банке — он и на это был неспособен. Впрочем, может, это было и к лучшему. Джеремия вдруг представил, сколько шуму наделала бы жестянка, ударившись о степу.

«Чуть не вляпался», — сказал он сам себе.

Насколько правильной была эта мысль, он убедился, когда поднял голову и увидел эльфа, который стоял по ту сторону витрины и пристально его рассматривал.

Не успел он охнуть, как почувствовал на плече чью-то ладонь. Она с такой силой стискивала его плечо, что кости, казалось, вот-вот затрещат. Тем не менее Джеремия попытался перенестись куда-нибудь в другое место, но тщетно — у него никак не получалось сконцентрироваться.

Теперь эльф стоял прямо перед ним… Джеремия — при желании — мог дотронуться до него рукой. Это был один из тех двоих, которые стерегли Джеремию возле его дома. Гораздо выше его, эльф походил на патриция; он напомнил Джеремии античные статуи с той лишь разницей, что в мраморе все же чувствовалось тепло, от этого же веяло смертным холодом. Даже совершенная фигура и идеальные черты лица не могли сделать из него человека.

У эльфа были длинные, цвета слоновой кости, волосы, тронутые — почему-то зеленоватой — сединой. Он держался с королевским достоинством; Джеремия машинально подумал, что никогда не смог бы сымитировать его осанку. Эльф взирал на тщедушного человечка одновременно с любопытством и плохо скрываемым презрением.

— Вы наш гость, Ваше Величество, — наконец изрек он.

Джеремия понуро кивнул.

— Вы отправите меня прямо к Аросу?

Лишь на миг выразилось чувство на мягком царственном лице. Потом эльф улыбнулся, обнажив прекрасные зубы. Идеальные зубы хищника, как у Ароса.

— Ты, должно быть, не понял меня, смертный. Наверное, правильней сказать, что ты мой гость — отныне и навеки.