Консультант

Глава 1

«Вы можете купить автомобиль любого цвета при условии, что этот цвет – чёрный!»[1].

Рис («Кристианом меня называют исключительно те, кто лезет не в свое дело!») Хаузер покосился на свою спутницу и украдкой вздохнул. Чёрт с ними, с автомобилями! Когда человек, заявивший, что если бы он делал то, чего от него хотят, люди до сих пор ездили бы в каретах, обрушил на Америку свой «Форд-Т», с выбором было слабовато. И вовсе не дешевизна чёрной краски, как многие думают до сих пор, породила знаменитую фразу. Просто первые конвейеры Форда заработали, когда единственной краской, достаточно быстро сохнувшей для процесса массового производства, был чёрный японский лак. Ничего личного, только бизнес. Но кто и зачем ввёл моду на брюнеток?!

Их и так развелось слишком много – на вкус Риса. Неудивительно, в общем-то: чёрные волосы и карие глаза всегда являлись доминантными признаками. Вселенское смешение кровей тоже оказалось не в пользу голубоглазых блондинов почти повсеместно. К примеру, Хаузер знал о клиниках, где родители за недурные деньги заказывали себе светловолосых детей. Более того, ему довелось побывать на паре-тройке планет, где подобные заказы финансово поощрялись правительствами. И отказ одного из будущих родителей от предложенной другим идеи произвести малыша-блондина служил куда более веским поводом для развода, чем измена.

Сам Рис был счастливым обладателем русой шевелюры, цвет которой в зависимости от освещения мог варьироваться от почти морковно-рыжего до невыразительно-пепельного. Глаза тоже «гуляли»: бывали и серыми, как полярное море в шторм, и голубыми, как ясное утро в горах. При дурном настроении уходили в глухую бутылочную зелень, а в гневе случались и вовсе чёрными. Это являлось отличительным признаком третьего и далее поколения, выросшего на Аделаиде. Рис Хаузер принадлежал аж к двенадцатому, и втайне гордился, когда слышал, как его соотечественников называют «хамелеонами».

Ученые так и не разобрались, что стало причиной такого генетического выверта, но факт оставался фактом: Аделаида переваривала кареглазых брюнетов без остатка. А ведь такую штуку, как импринтинг, никто не отменял.

И вот – мода. Нет, это ж надо было додуматься! Филиал проверенного эскорт-агентства, в котором ему подобрали Бернадетт, запросил изрядную прибавку к стоимости контракта за одно то, чтобы она стала хотя бы шатенкой. И то, по словам менеджера, только эта сотрудница, новенькая, согласилась перекрасить волосы.

Конечно, можно было не мудрить, а подцепить девицу прямо на месте. Благо, политика, проводимая Томом Хельгенбергером Старшим, владельцем «Семирамис» и, кстати, большей части планеты, это не только позволяла, но и приветствовала. Однако заключённый контракт, во-первых, чётко прописывал права и обязанности нанятой красотки. Во-вторых же, прибытие в прославленный отель уже со спутницей позволяло избежать назойливого внимания «отпускниц».

Том Хельгенбергер полагал, что приятное следует совмещать с полезным. Причём приятное и полезное должно присутствовать у обеих договаривающихся сторон. Так среди служащих «Семирамис» появились «отпускницы», клиентки отеля, подрабатывающие официантками, хостесс, горничными и даже танцовщицами. Том получал живую прислугу, которой не надо было платить. Живая прислуга получала живые деньги. Пока что идея себя оправдывала, просто лично Рису не нравился контингент.

С его – и не только его – точки зрения «отпускницы» бывали двух категорий. «Хвастунишки» голодали целый год, чтобы потом иметь возможность небрежно бросить в своей задрипанной конторе: «Я провела отпуск на Руби, в „Семирамис“!». Подработка в качестве обслуживающего персонала позволяла таким дамочкам хотя бы отчасти компенсировать затраты на поездку чаевыми, на которые обычно не скупились постояльцы.

«Золотоискательницы» прилетали с конкретной целью подцепить богатого кавалера. Скажи такой, что она только и метит в содержанки – недолго и по физиономии схлопотать. Потому, хотя бы, что правда глаза колет всегда и всем.

Впрочем, от чаевых не отказывались и «золотоискательницы». А «хвастунишки», разумеется, не упускали шанс обзавестись спонсором.

Короче, идея приехать «в Париж с женой»[2] казалась довольно удачной. До тех пор, пока Рис (в сопровождении Бернадетт, а как же) не пришел в «88».

Рису Хаузеру нравился этот бар. В сущности, лет семь назад, когда его впервые и совершенно случайно занесло в «Семирамис», именно «88», расположенный на верхнем, восьмом ярусе, перетянул чашу весов в сторону этого конкретного отеля. Рису здесь с самого первого визита пришлось по вкусу буквально всё.

Отсутствие лишнего, сбивающего с толку цвета. Чёрная барная стойка в центре. Белые свечи на белых столах, плавающие в чашах, выточенных из цельных кусков чёрного вулканического стекла. Парящая над стойкой платформа, на которой царственно располагался рояль, давший название бару[3]. И то, что музыка всегда была исключительно «живой».

Спокойная, ненавязчивая, она позволяла расслабиться и в то же время не мешала сосредоточиться на серьёзном. Сегодня, кстати, к мягким перепевам клавиш добавился лёгкий, всепроникающий ритм, создаваемый баритоновым саксофоном, контрабасом и барабанами.

А ещё сегодня в «88» оказалось непривычно много народу. В обычный вечер заполнялась едва ли половина столиков: Том Хельгенбергер Старший считал, что людям среднего достатка здесь делать нечего, для них – бары и рестораны на нижних ярусах. Серьёзные же клиенты должны иметь возможность отрешиться от толпы.

Как следствие, «88» был самым дорогим заведением и без того недешёвого отеля. Платы за пару здешних коктейлей вполне хватило бы на достойный ужин для двоих – ярусе, скажем, на втором. Даже, пожалуй, на третьем. И немногочисленными посетителями жемчужины Руби были, как правило, люди, ценившие своё удовольствие больше денег. Которые считали так хорошо, что, в принципе, имели возможность вовсе не считать.

Ну и те, кто, как сам Рис, позволяли себе побыть эстетствующими сибаритами редко, зато от души.

Сейчас же давний знакомец, бармен Серхио, лишь руками развёл: свободные места остались только у стойки. Кстати, и сам Серхио, против всех и всяческих правил, был за стойкой не один: взмокший помощник носился, как подросток, получивший при попытке добраться до девчонки добрый заряд соли пониже спины от бдительного папаши.

Причина этого (как и изменения в звуковом сопровождении) обнаружилась практически сразу. Затянутая в короткое чёрное платье, с волосами всех оттенков пламени свечи, она скользила… текла… танцевала… в общем, перемещалась по залу.

И делала это так, что отсутствие свободных столиков сразу становилось объяснимым. Как и наличие ещё пары сбивающихся с ног девиц, служивших, похоже, передаточными звеньями между рыжей официанткой и тихо сатанеющими барменами.

– «Шоты»[4] разлетаются, как пирожки на ярмарке, – ухмыльнулся Серхио в ответ на ироничный взгляд Риса.

Ну да, пожалуй… чем меньше порция, тем чаще подойдет к столику рыжая… а оно того стоило. Даже несмотря на то, что покамест Рис видел девицу только со спины. Рядом ощутимо напряглась Бернадетт. Да и чёрт с ней.

Конечно, нехорошо в присутствии «своей», пусть даже щедро оплаченной, женщины пялиться на посторонние ноги. Вот только дело-то заключалось в том, что Хаузера заинтересовали не ножки (при всей их несомненной привлекательности), а туфли на них. Простые, очень практичные чёрные туфли с квадратными носами и квадратными же устойчивыми каблуками высотой дюйма два. И даже не сами туфли, а крохотные шёлковые аппликации в виде буквы «S», украшавшие задники. Рис знал цену этим аппликациям: на трёх парах его собственной обуви имелись почти такие же.

Когда журналисты называли «Обувную компанию Сондерса» «Галактической Империей», это было лестью лишь отчасти.

Фредерик Сондерс Первый, очень способный технолог и ещё более способный бизнесмен, начал свое восхождение с удачной женитьбы. Что ж, не он первый, не он последний. Много их было таких – пришей-пристебаев при любимых папочкиных дочках. Но Фреду Сондерсу показалось недостаточным числиться принцем-консортом, в чью зону ответственности входит лишь обеспечение появления наследника. Он хотел быть королём – и стал им.

Возможно, ему сопутствовала удача. Возможно – и даже вероятно – удача складывалась из фантастической работоспособности, безжалостности к себе и другим и неординарного делового чутья. В воспоминаниях современников представал человек, годами спавший по два-три часа в сутки и редко выкраивающий время, чтобы появиться на днях рождения своих детей. Но дело двигалось.

Оно двигалось столь успешно, что в момент выхода на давно заслуженный отдых Фредерик Первый передал Фредерику Второму уже три компании, работающие под одной маркой. А дальше… дальше крохотный камешек, сброшенный когда-то с горы, породил лавину. Теперь почти на любой планете (в столице – уж обязательно), почти на любой, хотя бы отчасти цивилизованной, крупной космической станции можно было увидеть магазин с огромной черной «S» над входом.

Следовавшие некогда моде, сейчас Сондерсы стали её законодателями. Огромные исследовательские комплексы без устали создавали новые материалы, перспективные дизайнеры скупались на корню. «ОК „Сондерс“» выпускала всё: бальные туфли и армейские ботинки, пляжные сандалии и болотные сапоги, домашние тапочки и фермерские башмаки, бутсы для футболистов и пуанты для балерин. И на каждой стельке стоял знаменитый на всю Галактику логотип. За одним исключением.

Сколько бы позиций ни выпускала компания, только одна разновидность обуви именовалась собственно «сондерсами». И только на их задники крепилась шелковая (в случае мужской обуви – кожаная) черная аппликация, оставляя стельку без каких-либо пометок. Вернее, разновидностей было превеликое множество: при достаточном (феерическом применительно к одной паре туфель или ботинок) количестве свободных денег вы могли заказать что угодно. Именно заказать. На строго определённые ноги.

Квалифицированный замерщик за отдельную плату прибывал к вам на дом. Или – что тоже вполне практиковалось – вы приходили в назначенный день и час в ближайший магазин «Сондерс». А потом вы получали ОБУВЬ. Только так, прописью.

«ОК „Сондерс“» и лично президент, неизменно носивший имя Фредерик (сейчас делами заправлял Седьмой), ГАРАНТИРОВАЛИ. Они гарантировали, что ваши ноги никогда не замёрзнут и не вспотеют. Что не будет ни мозолей, ни натоптышей, ни, Боже сохрани, потёртостей. Что вы не поскользнетесь ни на льду, ни на полированном мраморе, а горящие угли не прожгут подмётку, и битое стекло не прорежет её. Что хитрая, исключительно для вас разработанная система супинаторов, учитывающая каждый изгиб стопы и каждую особенность каждого пальца, не позволит вашим ногам устать. Что туфли не свалятся с вас при беге и не начнут жать, если ноги вдруг отекут.

Первая смена набоек и подметок производилась за счёт компании. Тщательно изучив особенности именно вашей походки, специалисты подбирали структуру и конфигурацию материалов таким образом, чтобы следующий ремонт потребовался не раньше, чем через год. Потому что компания «Сондерс» гарантировала, что обувь прослужит вам очень, очень долго.

Рис Хаузер видел как-то рекламный ролик. Сначала юная девушка танцевала на своем выпускном балу – в «сондерсах», конечно. Потом к алтарю шла невеста – в них же. Потом счастливая мать принимала поздравления по случаю окончания колледжа сыном. Потом почтенная, очень почтенная старуха протягивала юной девушке девственно-белую коробку и говорила, приподнимая юбку и вертя ступнёй: «Твои первые „сондерсы“, дорогая. Свои я ношу до сих пор». И если это и было преувеличением, то лишь самую малость.

Желающие подделать «сондерсы» находились крайне редко: существовала уйма куда более дешёвых и безболезненных способов самоубийства. Как-то раз Рис поинтересовался (с профессиональной точки зрения) системой контроля и ненавязчивой, но крайне эффективной слежки, разработанной компанией. Впечатлений хватило надолго.

Единственным – зато крайне существенным – недостатком «сондерсов» была их цена. Пара самых простых туфель стоила наравне с подержанным внедорожником средней руки. И как-то так сложилось, что «сондерсы» стали символом не только финансового благополучия, но и старомодных семейных ценностей. К примеру, любовникам и любовницам их не дарили. Это было попросту не принято. Дать денег на покупку туфель или ботинок? Сколько угодно. Подарить их же? Никогда.

«Сондерсы» дарили отцы детям, дедушки внукам, почтительные сыновья и дочери – родителям. Преподнесённые в день помолвки, «сондерсы» говорили о серьезности намерений куда громче любого, самого выгодного для одаряемой персоны, брачного контракта.

А сейчас Рис Хаузер видел «сондерсы» на официантке.

Ножки вместе с их обладательницей исчезли из поля зрения, скрывшись за неохватной центральной колонной, в которой за рядами бутылок прятался лифт для персонала, а Рис всё ломал голову над тем, где рыжая могла разжиться такой обувкой. Он так глубоко задумался, что чуть хрипловатый, убийственно сексуальный голос прозвучал за спиной совершенно неожиданно:

– Серхио, работаем приму!

Одновременно с этим лицо Бернадетт стало таким, словно её заставили хлебнуть уксуса.

Обернувшись, Хаузер нос к носу столкнулся с хозяйкой так заинтриговавших его туфель. Нос как нос. Рыжие стрелки, обрамляющие огромные светло-карие глаза с вертикальными зрачками и практически без белков, были куда интереснее.

Девица приветливо кивнула ему как старому знакомому, одновременно что-то строча на дисплее браслета – такого же простого и почти такого же дорогого, как её «сондерсы». Карточка на левой стороне груди сообщала, что её зовут Мелисса.

Музыка, струящаяся сверху, изменилась, став весёлой и слегка торжественной. Колонна лифта раскрылась, выпуская наружу нескольких официантов, каждый из которых держал на обеих руках по подносу с бокалами, наполненными шампанским. Последним, к удивлению Риса, из лифта вышел сам Том-Старший, тоже с подносом, на котором был, правда, только один бокал.

Этот поднос тут же оказался в руках рыжей, немедленно направившейся к столику, за которым в полном одиночестве сидел пожилой господин с рассеянно-счастливым лицом. Рису стало невыносимо любопытно, что такое могло случиться у самого Гершеля Бримана, из-за чего официанты и бармены разносят по бару «Вдовушку», да ещё и сам хозяин припожаловал. Впрочем, долго ждать не пришлось.

Громкость музыки упала до «пианиссимо», разговоры стихли. А девица, остановившись прямо напротив старика, негромко, доверительно и одновременно весело произнесла:

– Мистер Бриман! Одна маленькая птичка чирикнула мне, что сегодняшний вечер настоятельно требует шампанского!

Седовласый банкир прищурился, морща великолепный, занимающий пол-лица нос, и слегка склонил голову набок:

– Когда-нибудь, хатальтула[5], ты обязательно расскажешь мне, где летают эти твои маленькие птички!

– Когда-нибудь – обязательно, мистер Бриман, – официантка присела в умопомрачительном с точки зрения любого нормального мужчины реверансе, – если взамен вы расскажете мне, где летают ваши!

Вряд ли с человеком, входящим в «Платиновую тысячу» Галактики, часто разговаривали таким тоном люди из обслуги, но старый чёрт, похоже, только развеселился.

– Однако твоя птичка права, – ухмыльнулся он, принимая почтительно (и чуточку насмешливо) поданный бокал. – Этот шлемазл[6], мой младший зять, таки соорудил Рахиль сына, а мне внука!

– Мазл тов![7] – уже во весь голос воскликнула девица, неуловимым движением перемещаясь за спину подошедшего Хельгенбергера.

Музыканты рассыпали по бару бравурную мелодию, владелец отеля пожимал руку одному из самых важных своих гостей, всё новые люди присоединялись к поздравлениям…

– Ф-фух! – выдохнула рыжая, плюхая на стойку поднос с уже пустыми бокалами. Что характерно, при всей небрежности движения не звякнул ни один. – Серхио, ручаюсь – пять сотен минимум. Спорим? На десятку?

– Да ну тебя, Мелли, с тобой спорить – разоришься! – покачал головой бармен.

– Скучный ты! – фыркнула девица и снова умчалась.

– Пять сотен? – приподнял бровь Хаузер.

– Чаевых. Тут, вы же знаете, редко кто раскошеливается, – дернул Серхио уголком рта. – Те, кому «88» по карману, хорошо умеют читать, написано в меню – «вознаграждение персоналу включено в счет» – так чёрта с два чего дождешься. Но когда прилетает Мелли…

– Прилетает?

– Мисс Тевиан – «отпускница».

Очарование не то, чтобы исчезло, но определённо подёрнулось горьковатым пеплом. «Отпускница», вот как…

Бернадетт позволила безмятежной улыбке стать самую чуточку ехидной, и Рис вдруг разозлился на свою спутницу. Впрочем, на Мелиссу Тевиан он разозлился куда сильнее, хотя ему-то, собственно, какое дело? А вот поди ж ты…

– Вы не поняли, сэр, – понимающе усмехнулся бармен. – «Отпускницы» бывают трёх типов.

– Двух, – буркнул Хаузер.

– Трёх, сэр. «Хвастунишки», «золотоискательницы»… и Мелисса Тевиан. Она прилетает сюда за тем же, зачем и вы.

Рис чуть не поперхнулся, но вовремя вспомнил о том, что являлось официальной (и в немалой степени реальной) причиной его визитов в «Семирамис».

– Она летает?

– Как птица – если верить Стиву. Вы ведь знаете Стива?

Стива Рис, разумеется, знал. Как знал его любой, кто бывал здесь, чтобы полетать на гравикрыле, и рисковал делать это на Альгамбре. Что ж, новая информация вполне укладывалась в одну строку с «сондерсами». Полёты – развлечение не для бедных. Но чего ради работать официанткой при доходах, позволяющих…

– В общем, для того чтобы привлечь внимание Мелли, денег мало. Точнее, они вовсе ни при чём, ей своих хватает. И номер у неё на внешнем кольце четвёртого яруса, и транспорт до точки всегда индивидуальный. Чёрт знает, зачем ей тут подрабатывать. Может, просто по приколу. А может, умеет считать кругленькие. Упс!

Серхио покосился на невидимый для посетителей дисплей и довольно осклабился:

– Не угадала, рыжая, не пять сотен, а тысяча! Ну вот, видите? Пятьсот галэнов как с куста. А пятьсот – наши, Мелли не жадная. В общем, хрен её купишь. Не умеете хорошо летать – не суйтесь. Умеете – ну, тут уж как повезёт. Она ведь с Большого Шанхая, работает там в консалтинговом агентстве, а сюда в отпуск прилетает, четвёртый год уже. Сами понимаете, в планетоиде с крылом не развернёшься, а здесь, Мелли говорит, и рельефы подходящие, и ветра интересные, и обслуживание на уровне…

Проклятье! Консалтинговое агентство! Большой Шанхай! Интересно, Том знает? Конечно, знает, не может не знать, служба безопасности тут ого-го, руководящего ею Тома-Младшего Том-Старший дрессировал лично. Небось, Старший ещё и в доле. Хотя зачем нужна какая-то доля при том цирке, который (и наверняка ведь не впервые) мисс Тевиан устроила только что? Вот теперь на места встало решительно всё. Консалтинговое агентство Большого Шанхая… Бог и все его ангелы!!!

Вообще-то, всё могло быть вполне мирно. Консалтинговые агентства Большого Шанхая предоставляли клиентам самые разнообразные услуги, в том числе и абсолютно невинные. Вы не знаете, какие цветы или подарки подобрать по тому или иному поводу? Следует организовать поездку или встречу так, чтобы все остались довольны? Срочно нужна инсайдерская информация для успешной игры на бирже? Обратитесь в консалтинговое агентство Большого Шанхая, и вам помогут. Ага, вот именно. «А ещё мы выгуливаем собак»…[8]

Это была одна сторона медали. Но существовала ведь и другая. Вы намерены жениться, а семья невесты (или даже сама невеста) категорически против? Хотите развивать бизнес, но конкурентов многовато? Заинтересовавшее вас произведение искусства находится в музее или в частной коллекции? Требуется организовать пышные похороны, а покойник (экая бестактность с его стороны!) всё ещё жив? Обратитесь в консалтинговое агентство Большого Шанхая! Существовал даже термин, произносимый исключительно вполголоса: «шанхайский консультант».

Разумеется, подобные услуги можно было получить и в других местах. Однако на Шанхае агентства не только не скрывали своей деятельности, но даже не считали нужным как-то маскировать её. И если в рекламе заведения упоминался АКТИВНЫЙ консалтинг, это значило, что за соответствующую плату для вас организуют ВСЁ. Вплоть до извержения вулкана или локальной войны.

Да, шанхайский консультант мог составлять букеты и давать дельные советы по части ухода за любимым хомяком. Почему нет? Но что-то подсказывало Рису Хаузеру, что вряд ли Мелисса Тевиан подвизается в области флористики или ветеринарии.

Вставать пришлось затемно. Любому, кто когда-либо летал на гравикрыле, известно, что самая лучшая (с точки зрения потенциального самоубийцы) мешанина воздушных потоков бывает при смене дня и ночи. Вечера у Мелиссы Тевиан заняты, значит, её время – рассвет.

Узнать у словоохотливого Серхио, где конкретно собирается сегодня летать мисс Тевиан, не составило никакого труда. Бернадетт, которой было вежливо предложено отправиться на Альгамбру вместе, столь же вежливо отказалась. Летать на крыле она не умела, а подниматься ни свет, ни заря и торчать на ветру… ещё и в кислородной маске… только для того, чтобы полюбоваться, как твой наниматель подбивает клинья к посторонней девке…

Разумеется, никаких упреков она себе не позволила (профи!), но Рис не был дураком. А объяснять (по сути, наемному персоналу), что интерес к рыжей официантке носит в значительной степени деловой характер – много чести. И, если уж на то пошло, вранья. Рис Хаузер врал, как дышал, но старался не делать этого без необходимости, дабы не тратить истинное дарование по пустякам.

Он всё-таки опоздал. Когда Рис выпрыгнул из коптера, доставившего его на верхнюю точку Альгамбры, Мелисса Тевиан уже разместилась в ложе пусковой катапульты. И единственное, но что у него хватило времени – это метнуться к монитору сканера слежения.

Подброшенное катапультой тело взмыло в воздух и по крутой дуге пошло вниз, туда, где в широком каньоне выветрившиеся скалы образовали гигантские колонны и арки, давшие название этой конкретной точке. Безжалостный закон планетарного притяжения разгонял его всё сильнее, острые каменные зубья были уже совсем близко… аххххх!!!

Крыло раскрылось в тот момент, когда, казалось, делать это было уже поздно. Миг – и первая скала осталась позади, а бесстрашная (безбашенная, так точнее) летунья запетляла среди её не менее опасных товарок. Слишком быстро, слишком…

– Она что, не включает подвес?! – Рис, вспомнивший, наконец, что надо дышать, ткнул локтем в бок стоявшего рядом Стива.

– Почти никогда, – под маской выражение лица инструктора было не разобрать, но звучание голоса в кольце коммуникатора рисовало в воображении широкую, хотя и несколько напряженную улыбку. – И направляющими патронами не пользуется. Совсем как вы, сэр. Вот бы вас даблдекером запустить…

– Ну-ка, скажи своим мальчикам загрузить меня в катапульту.

Хаузер уже принял решение. Мисс Тевиан нравятся хорошие летуны? Отлично. Великолепно. Просто замечательно. Сейчас мы продемонстрируем ей, что тоже умеем летать. А там и до дуэта недалеко. И, чем чёрт не шутит, не только в воздухе. Пожалуй, стоит отправить Бернадетт восвояси. На кой она тут сдалась? Летать не умеет, интриги, опять же, никакой… то ли дело Мелисса Тевиан!

Но как же хорошо, что по давней привычке выжимать из любой ситуации не только выгоду, но и удовольствие, он дал себе три дня полноценного отдыха перед назначенной здесь, на Руби, встречей!

Чёрт побери, надо было дать неделю. Как раз неделю Мелисса уже здесь, и ещё неделя у неё в запасе. У Мелиссы-то в запасе, а вот у него, Риса Хаузера – вряд ли. Сегодня они летают на Стиксе, потом Мелисса отправится досыпать перед рабочим вечером, а ему предстоит рандеву, ради которого и был затеян этот визит. По результатам, скорее всего, придется подхватываться, причём очень быстро, а до постели дело так и не дошло.

И самое главное, Рис не успел разобраться, что представляет собой эта случайно встреченная рыжая кошка. А разобраться хотелось. Чуть ли не сильнее, чем переспать. В конце концов, секс это всего лишь секс, как бы ни был он хорош. Люди куда интереснее.

Вот взять, хотя бы, её крыло. Некоторое время назад известный военный концерн, специализирующийся на производстве гравиподвесов и гравикрыльев для десантников всех мастей, решил выпустить линейку элитных крыльев для спортсменов-штатских. Увы, решение оказалось крайне неудачным с коммерческой точки зрения.

Маневренные, быстрые, фантастически надёжные, крылья серии «Арджентайн» расходились из рук вон плохо. По мнению Риса, проблема заключалась в том, что в процесс проектирования вмешалось классическое «что бы ни делали, получается пулемёт». И сколько его ни серебри[9], пулемётом он и останется.

Полеты на гравикрыльях были привилегией людей состоятельных, а состоятельные люди не в последнюю очередь думают о том, как выглядит та или иная вещь. «Арджентайнам» не хватало изящества, если угодно – лоска. Точнее, лоска было хоть отбавляй, но лоска предельно специфического, чисто армейского. А увидеть красоту в военной технике дано далеко не каждому.

Кроме того, при изготовлении «Арджентайнов» использовались те же материалы, что и при производстве заказов, поступающих от армий. Что означало на практике значительный вес оборудования, отнюдь не добавлявший комфорта летуну. Мышцы, которые доводились до идеального внешнего вида занятиями с личными тренерами, элементарно не тянули нагрузку, рассчитанную на сугубых практиков-вояк.

Мелисса Тевиан летала на «Арджентайне». И это была ещё одна её загадка. Как будто и без того мало их! К примеру (Рис не поленился проверить), среди обитателей Большого Шанхая женщина с таким именем не числилась даже в качестве обладательницы рабочей визы.

Впрочем, это ещё ни о чём не говорило: «шанхайские консультанты» далеко не всегда жили по месту регистрации работодателя. Или пользовались именами, данными при крещении. Да и в самом Шанхае имелись люди без документов – и даже без имён. Но отнести к таковым обутую в «Сондерсы» любительницу полетов на гравикрыле было никак нельзя.

И при таком раскладе получается, что Серхио она наврала. Зачем? Вопрос-то пустячный… либо же она вовсе не Тевиан и, не исключено, даже и не Мелисса. Такое вполне возможно, разумеется, но менять имя просто для отпуска? Тогда… тогда там такой послужной список, что знакомство с этой женщиной проходит по разряду не полезных, а опасных. Именно по этой причине заказывать поиск по внешности и тем более генетическому кейкоду он не стал. Что-то подсказывало Рису Хаузеру, что это тот самый случай, когда многая знания – многая печали. Очень многая. Вплоть до летального исхода.

Ладно, думать о соответствиях и несоответствиях – или не думать, это уж как получится – будем позже. Сейчас следует убрать из головы посторонние мысли, Стикс не прощает рассеянности.

Кому-то это могло показаться странным, но сначала имя дали водопаду, а уже потом распространили его на всё течение, от истока до устья.

Где-то далеко, в горах, медленно таял ледник, давая жизнь чистой и зубодробительно холодной речушке. Потом она неспешно путешествовала по равнине, вбирая в себя всё новые и новые ручьи и реки, родники и дожди, и становилась, наконец, могучим потоком шириной чуть более трёх миль. А потом тектоническая плита заканчивалась, и поток падал в разлом около двух с половиной миль высотой. Рядом с этим монстром знаменитый земной водопад Виктория выглядел попросту бедным родственником.

Рис на секунду сжал ладонь лежащей рядом Мелиссы, почувствовал ответное пожатие, и тремя движениями – случайности в таком деле недопустимы! – перебросил рычаг запуска катапульты, установленной на борту тяжёлого коптера. Миг – и два человека взлетели, казалось, выше самого неба. Дальше было упоительное парение в воздухе таком чистом, словно его сделали из хрусталя. А потом переливающаяся радугами стена брызг приняла их в свои мокрые объятия, и не осталось ничего, кроме тумана и оглушительного грохота падающей воды.

А крыло не раскрылось. Вот взяло – и не раскрылось. Это было невозможно ни с какой точки зрения, но факт оставался фактом. Как и то, что, когда Рис попытался активировать подвес, не произошло решительно ничего. Он продолжал падать, а до поверхности – и отнюдь не пуховой перины – было ещё больше мили.

– Рис?! – прозвучал в ухе встревоженный голос Мелиссы.

– Падаю, – коротко отозвался он. Страха, как ни странно, не было. Совсем. Только досада – столько планов уже не осуществится! – и что-то вроде сочувствия по отношению к девушке. Полетала дуэтом…

Время размылось, стало тягучим, как патока. И вдруг внизу, в тумане, появилось смутное пятно, приближающееся слишком быстро для того, чтобы быть водой. А ещё спустя мгновение основательный, как и положено изделию военных конструкторов, «Арджентайн» подхватил тело Риса на плоскость крыла и время вернулось к нормальному течению.

– Не дергайся, только не дергайся! – прошипела Мелисса и добавила кое-что настолько заковыристое, что Рис подавился нервным смешком.

Дальше, однако, стало не до смеха. Мощный подвес «Арджентайна» легко мог нести тяжеловооруженного десантника в полной броне, но распределение веса в их обстоятельствах сбивало настройки. Следовало, наверное, проявить сознательность и соскользнуть с крыла. Вот только Мелисса при всём её несомненном мастерстве могла в таком раскладе и не справиться с управлением. Стало быть, сей – вроде бы, мужественный и правильный – поступок мог стать глупостью, убийственной не только для Риса. Оставалось лежать, вцепившись онемевшими пальцами в края крыла, слушать глухие хлопки направляющих патронов, в который раз пытаться активировать чёртов подвес и молчать, чтобы даже звуком голоса не нарушить сосредоточенность летуньи.

Они вынырнули из тумана прямо над огромными, величественными водоворотами. Высоты хватило, пусть даже впритирку, и уже одно это было чем-то из разряда чудес. В такие мгновения вера приходит к самым упёртым атеистам, но уверовать Рис Хаузер не успел. Что-то обожгло его распластанную по крылу левую руку, а в стонущем от напряжения «паучьем шелке» появилась оплавленная дыра. Потом ещё одна – рядом с его головой. Коротко выругалась Мелисса. И сразу вслед за этим взвыли лёгкие реактивные двигатели.

Ничего себе… на гражданские модели подвесов их не ставили, это был чисто военный прибабах и (насколько знал Рис) в легальной продаже применительно к «Арджентайну» такое оборудование не появлялось. Ай да кошечка…

Да, двигатели, судя по звуку, были маломощными, а до ближайшего берега оставалось не меньше мили. Движки и сам подвес использовали один и тот же источник энергии, надолго его не хватит. Но шанс дотянуть оставался, и матерящаяся, как сержант в учебке, Мелисса использовала его на полную катушку. Ещё немного… ещё… камни, едва прикрытые упрямым цепким кустарником, мелькнули в метре под Рисом, и тут подвес отказал.

Больше всего Рису Хаузеру хотелось лежать. Просто лежать, не шевелясь, и заново привыкая к понятию «жизнь». Сигнал внешнего вызова на аварийной волне – перед прыжком они с Мелиссой закольцевались в приватный режим – долбился в мозг, как ополоумевший дятел.

– Не отвечай никому! И слезь с меня, придурок! – рявкнул в кольце на ухе смутно знакомый голос. – Надо сваливать! Если контролёры на обоих берегах, нам хана!

Мелисса была права, и Рис скатился с изуродованного крыла, одновременно вводя соответствующие команды в браслет пальцами, всё ещё подрагивающими от начавшего отпускать напряжения. Внешний вызов смолк. Ярко-красный, как того требовали правила безопасности, комбинезон побледнел, включилась программа мимикрии… интересно, у девчонки есть такая? Ха, кто бы сомневался! Вон как посерел край рукава…

Нет, милая, дай только выбраться, и мы с тобой обязательно побеседуем по душам. Не отвертишься и не отшутишься. Собственно, характер их отношений не позволял Рису задавать вопросы, но что Хаузера смущало в самую распоследнюю очередь, так это условности. Особенно когда речь шла о его голове.

Между тем Мелисса прекратила бесплодные попытки закрыть крыло до конца, расстегнула все крепления и неловко выбралась из-под покореженной плоскости. То, как выглядела её правая нога, Рису категорически не нравилось: похоже, некстати подвернувшийся камень выбил коленную чашечку. В лучшем случае. О худшем думать не хотелось – Хаузера ещё слегка мутило после спуска. Так или иначе, Мелли сейчас не ходок. А он не носильщик, судя по тому, как зверски болит распоротый выстрелом бицепс.

– У тебя есть, из чего стрелять? – поинтересовалась девушка по-прежнему через коммуникатор: близость водопада не позволяла слышать собеседника при обычном способе общения.

– Предположим, – процедил снова напрягшийся Рис.

– Ты не предполагай, ты ползи сюда. Я обработаю руку, а ты стреляй по всему, что движется, если оно не докажет добрых намерений. Вот ещё, держи…

Тонкий, восхитительно элегантный и столь же смертоносный «Хильдегард» материализовался в её пальцах и полетел в сторону Риса. Ему ничего другого не оставалось, как поймать оружие в воздухе и проверить уровень заряда. Да уж. Таскать такое на обычный спортивный прыжок? Ну-ну…

– Нам надо продержаться совсем чуть-чуть, – сдавленно прорычала девушка. Отчетливо скрипнули зубы. – Я, пока выгребались, кинула по сетям «общую побудку». Сейчас тут будет не протолкнуться, главное, чтобы «белые шляпы» успели первыми… руку давай уже, я ж не дотянусь до тебя!

Откуда появилась аптечка, Рис отсёк, и это было хорошо. Плохо, что источник появления оружия он прохлопал. Ладно, разберёмся. Стандартный шприц-тюбик, укол, упоительное онемение…

– А ты?

Комбинезон Мелиссы представлял собой чертовски живописное зрелище. Хоть сейчас на мужской календарь. Это если не знать, что прорехи в самых неожиданных местах сделаны не постановщиком снимка, а острыми камнями, на которые она грохнулась со всего маху, да ещё и с весьма тяжёлым грузом на закорках. Вокруг прорех мимикрирующие ячейки не работали, и дыры зловеще очерчивало красное. Кое-где красное было и внутри.

– Потом. Ты нужнее. У тебя целы обе ноги, ты можешь двигаться. Руку я уже почти починила. Вот таааак… всё, остальное в клинике. Если доживём. И надо сохранить твою снарягу и посмотреть-пощупать, что там сдохло и почему. Кому ж ты дорогу перешёл, красивый?

– Я?!

– Ну не мне же подвес вывели из строя. Стреляли, допустим, по обоим, но это уже после того, как я тебя подхватила. Ага!

К рёву обрушивающегося с высоты потока добавился новый звук – густой, рокочущий, очень характерный. Над рекой снижался коптер.

– Это местные, – пробормотала Мелисса, прижимая очередной шприц-тюбик к наиболее скверно выглядящему разрыву своего комбинезона. – Спасатели. Могут быть куплены. Верни-ка мне малыша, я им объясню политику компании.

Девушка странно, рывками начала смещаться вбок, поближе к густому кустарнику. Рис, мгновенно сообразивший, что к чему, сделал то же самое, но в противоположном направлении, на ходу извлекая из набедренной кобуры пистолет, взятый… ну да. На обычный спортивный прыжок. Ему-то, собственно, можно было и не прятаться: камуфляжная программа комбеза отработала по полной, а левую руку и под себя засунуть недолго. Но из положения «замри» он Мелиссу не прикроет. Хотя… кто тут ещё кого будет прикрывать.

На то, как выпущенные мисс Тевиан три пули оцарапали остекление кабины, не повредив сам аппарат, стоило посмотреть.

– Нет! Сказала – нет! Идите на хрен, мне нужна полиция Порто-Даймонд и служба безопасности «Семирамис», а вы гуляйте, гуляйте! Пьер, ты всерьёз считаешь, что я промахнулась?! Умница, хороший мальчик! Вот и вали отсюда! Ну?!

Пилот коптера решил не рисковать, и отвёл свою машину на безопасное расстояние. Оставалось только ждать тех, с кем шустрая девица согласится разговаривать.

Риса нисколько не раздражало то, что она взяла командование на себя. Во-первых, Мелисса говорила и делала ровно то же самое, что в данных обстоятельствах сказал и сделал бы он сам. Придраться было не к чему. Во-вторых, ему нравился её стиль. Или, если уж на то пошло, свой собственный: теперь, когда Хаузер видел его в чужом исполнении, это было особенно очевидно.

Ну и, наконец, провести разъяснительную работу на тему «у кого в семье яйца» можно и позднее.

Когда (и если) выяснится, что вся эта история – не хитрый способ втереться в доверие, есть вариант подумать о возможном сотрудничестве. Пока же пусть действует старый добрый принцип механиков и инженеров: «Работает? Не трогай!»

Полиция и служба безопасности отеля прибыли одновременно. И Рис нисколько не удивился, когда, после непродолжительных переговоров, из принадлежащего «Семирамис» коптера выпрыгнул на кромку берега сам Младший. Скандал, разумеется: два клиента отеля чуть не погибли. Причём если бы по собственной дурной лихости – это полбеды, хотя и скверно для репутации заведения. Но три дыры в крыле Мелиссы (Хаузер не помнил, когда появилась третья) и его рана не говорили даже, а орали благим матом о попытке убийства.

Так что Младший был сосредоточен, зол и очень, очень внимателен к деталям. Полицейских отрядили прочесывать отвесные склоны ущелья на предмет найти точку (или точки), с которых стреляли. Сотрудники службы безопасности отеля получили приказ проверить записи сканеров слежения в окрестностях той секции хранилища, где Рис держал свое снаряжение, и саму секцию. Детальную экспертизу собственно снаряжения отложили на потом: не для полевых условий работёнка.

Прилетевший с Младшим медик, сухопарая дама отчаянно неприступного вида, коротко похвалила манипуляции, проделанные Мелиссой с рукой Хаузера. Потом, неодобрительно покачивая головой, вплотную занялась девушкой.

Десять минут спустя обоих пострадавших загрузили в коптер Младшего, и в сопровождении ещё трёх машин доставили в отель. Там, в подземной клинике, бицепс Риса окончательно привели в порядок – рана, по счастью, оказалась несерьёзной. Спору нет, очень колоритно, но ничего по-настоящему страшного.

С Мелиссой всё оказалось далеко не так радужно: в выбитой коленной чашечке обнаружились две крайне неприятные трещины. Это если не считать многочисленных ушибов, гематом и глубоких, рваных ссадин. Голову и лицо спас шлем, а вот остальное… впрочем, внутренних повреждений не оказалось, даже рёбра уцелели. Повезло.

А человек, который назначил Рису встречу на Руби, так и не вышел на связь.