Колонизатор

Глава 18

Далее было всё как обычно. Можно сказать даже рутинно.

Визит на Тамань неандертальскую к Тарабрину с отчетом где какие "окна" и как открываются. И где я сумел поставить "якоря".

- Через экватор еще не прыгал, но с самого экватора получилось даже в Москву. - Похвалился откровенно. - Прямо от памятного знака этому самому экватору. Так что вполне можно умозрительно надеяться, что с экватора в южное полушарие также можно будет "окнами" скакать. Иначе даже не представляю сколько времени займет переброска твоей общины морем. Даже если перебрасывать будем с экватора.

За что и выпили тарабринской хреновухи, которую настаивают прямо в поместье его "девочки". Забористое питье, но вкусное. Заодно и пообедали.

Потом к жене под бочок в поезд на сутки. Должен же я хоть изредка получать свою долю женской ласки. Ну, не по портовым же шлюхам мне таскаться на старости лет? Да и посмотреть как сын растет весьма любопытно. Раньше у меня детей не было.

Василиса уже пару купе забила коробами да узлами - готовится к переезду в Крым. Ждет только окончания строительства там дома для нас. Не стал ее огорчать, что и там наше жилье будет временным. Достаточно того, что я один в семье упиваюсь грядущими бедствиями.

Далее в крымский колхоз с ревизией.

Обсуждал с Тарабриным и Жмуровым по отдельности будущую технику перемещения людских масс и материального имущества в принципе, если придется нам из Неандерталя эвакуироваться. А что тут просто бросить. В общем, опять упивался грядущими бедствиями.

А задачка не тривиальная. Перебрасывать двадцать тысяч человек через темпорально-пространственные "окна" придется малыми партиями, максимум обозами по два-три десятка фур. Конных. Бычьих запряжек меньше, бо волы хоть и тащат больше, да жутко медленные животины, а "окно" можно держать не бесконечно.

И фуры готовить надо заранее. Как вспомнишь трек-буров у которых их тяжелые большие фургоны тащили цугом по два десятка этих рогатых тварей зараз, так всякое настроение пропадает.

Чую: тащить и тащить придется мне с армейских складов незалежной Украины всё, что там на случай войны для гужевого транспорта Советский Союз хранил. По крайней мере: оси железные, поворотные дышла и колеса проще и быстрее там у прапоров напрямую купить, чем самим делать. Упряжь также, если она еще там не сгнила за полвека... Все остальные деревяшки и на месте можно сладить. Не велика наука. Чертежей в архивах полно. Со всеми типоразмерами и видами. А у Тарабрина артель плотницкая очень даже профессиональная.

Впрочем, пулеметные тачанки времен Фрунзе и армейские патронные телеги с двуколками нам без надобности. Нам бы чего более грузоподъемное требуется под наших тяжеловозов. Да и с нужным деревом "окна" в пустующие доисторические леса солидное подспорье. Требуется легкая и прочная древесина: клён, апельсин и каштан. А может и бальса - туда, где элементы не под нагрузкой. Можно, конечно, использовать дуб и красное дерево, но они намного тяжелее.

В Америку что ли сходить времен освоения дикого запада? Они там тогда переселенческий фургон до совершенства довели. Кстати, и как правило в упряжке волов юзали.

И тут я припомнил, что когда мы покупали самосвал на базе "Студебеккера" US6 напрямую у фирмы, то в конторе менеджера по продажам видели стенд которым компания хвалилась, что существует с восемнадцатого века и начинала как кузнецы и поставщики фургонов для пионеров дикого запада. И даже дагеротипы таких фургонов там висели. Правда не под волов, а под мулов. Но мулы и нам предпочтительней будут, чтобы свою породу коней не портить породной разносортицей. А тарабринские пейзане как сами хотят. Хоть на осликах. "Не сторож я брату своему", у меня, вон, своих два колхоза на холке.

Квартирьеров придется, скорее всего, на автомобилях перебрасывать. Как и общественный груз. Пока места те пустынные. Только потом куда эти авто девать? Как их в глазах местной власти да и просто окружающего населения легендировать? В сундук не спрячешь... Проблема. "Но об этом я подумаю завтра..."

В общем, мыслей так много, что в одну голову они не вмещаются. Вот и советуюсь с умными и знающими людьми. Остальных в такое посвящать - только пугать без нужды.

- Это что же: я зря церковь проектировал, - огорчился инженер моим мыслям. Сильно огорчился, до обиды. - Такой проект...

- Не зря. Постоишь ее обязательно, только в Аргентине. - Пообещал я. - И не одну. А тут пока придержи коней, пока я место для пошаговой эвакуации выбираю. Как оказалось, тут мы временно.

- А зачем нам вообще отсюда валить? - задал Жмуров видимо мучающий его вопрос. - Куда еще уезжать от такой клёвой охоты. От чистой природы. От воды, которую можно пить прямо из реки.

И гордо похвастался мне гривастой львиной шкурой, которой была застлана его тахта.

- Тут мы с Джозефом и Сосипатором намедни целый прайд этих кошек ликвидировали. Прямо сафари в натуре.

- Там тебе пумы с ягуарами будут за глаза. - Ответил я. - В то же время в четырехстах верстах вполне себе цивилизация расположена. Целый город Буэнос-Айрэс. Латиноамериканский Париж. А коли для охоты пампасы тебе будут тесными, сможешь прогуляться хоть в горы, хоть в джунгли, хоть в пустыню местных чингачгуков пострелять, если чего интереснее не найдёшь. И все заметь в границах одной страны. Да хоть в Африку тебя свозим на собственном паруснике. На настоящее сафари. На всю "большую пятёрку".

- Ну, разве что так... - протянул Жмуров недовольно.

- Так, всё так... - покачал я головой, разливая по стопкам кубинский ром 15-летней выдержки. - Ледник тут начал таять. Конец ледникового периода настал. Жди катаклизма. Над твоей родной Беларусью два километра толщина ледника. Переживем ли? Вопрос. Многие не пережили. От наших же поселений никаких находок в будущем нет. Никаких сообщений от древних историков. Никаких легенд в народе. Не останутся тут наши потомки в веках. Так что пока живи, наслаждайся, а эвакуацию тем временем рассчитывай по срокам и очередности. Как для нас. Так и для тарабринской общины. - И резко поменял тему. - Как невеста: к венцу готова?

- Да как из пушки. Хоть завтра, - улыбается инженер. - Только вот отец Онуфрий все свадьбы отложил на после праздника урожая. Жаждет всех разом окрутить. А до свадьбы она сама не даёт. Воспитание ей не позволяет и вера.

И вздохнул тяжко.

- Привези мне золотые серьги с камушками. Только скромные. Небольшие, чтобы в работе не мешали.

- Тебе? - удивился я.

- Да нет, - смутился инженер. - Невесте.

Мда... Попал инженер, как мальчишка.

Колбас встретил меня на солепромысле веселым, загорелым и обветренным. Похвастался здоровенным крытым тёсом длинным лабазом построенным на берегу озера из дубового горбыля, в котором укрытые от непогоды штабелями стояли калиброванные пудовые лыковые короба с сухой уже солью. Много. Вижу, что к ярмарке всё уже готово.

- Вот, командир, гляди: с нашей стороны всё, как уговорено. Ты там дай по шапке жмоту этому Рябошапке, чтобы выделял нам, что положено без задержек. А то эта хохлацкая жлобская морда все "тильки для сэбэ" старается. Единственно у кого он по струночке ходит, так это врачиха Васюк, а на остальных он уже поплевывает. Прям как Кащей над златом чахнет в своем складе. Чахлик невмиручий. Добро хоть продовольствие к Насте под ведение отошло, а то бы впроголодь жили.

- Сделаю ему втык, не бойся. - Успокоил я белоруса. - Показывай, Ян, как земляков устроил.

А устроились колбасовские земляки вопреки заявкам его деда и предварительную землеустроительную разметку подворий вполне себе обобществлено, калгасом. Колхозом, то есть. Можно даже сказать коммуной. Выстроили общий жилой барак все из того же дубового горбыля с двойными засыпными стенами внахлёст. Печку внутри устроили глинобитную. Нары в два этажа.

Рядом приличный штабель березовых бревен пристроили. Около него колода из дубового комля в которую воткнут топор, да козлы сколочены - брёвна пилить.

- Это нас Тарабрин водил куда-то в березовый лес. Там дерева валили, сучки да хлысты обрубали да и там же бросили, сюда только деловое бревно везли. Постепенно попилим-порубим и к зиме барак обложим поленницей снаружи. Для тепла и запаса. Вашим тоже березовых бревен привезли. На зиму хватит.

- Чёй то я не заметил в колхозе такого штабеля, - пожал я плечами.

- Их там немного в сторонке в степи сложили: кому их там брать? Лучше просохнут, чем в лесу. Сухая береза жарче горит.

- Чем стены барака засыпали?

- Камышом с известью. Известь - чтобы мыши в стенах не заводились, мы ее сами пережигали. Известняк потребный в Аджи-Мушкае нашли. Дома, ну как дома - в Расее, правда, вместо камыша опилки использовали. Тут их тоже подсыпали, но тех мало осталось - сожгли в хлебопечке, да по конюшням много опилок растаскивают. А вот там за колючкой у нас бульба да марква посажена. - Указал он на прилично вспаханное поле, посыпанное пятнами золы. - Погреб, пока, в плане работ.

- Урожай будет?

- Ну, если не на сей год, так по весне прорастет. Лишним не будет. По весне нам сеянец цибули потребен. Можем на всех посадить: и на нас, и на вас.

- А где пацаны ваши? Я тут только баб одних вижу. - Оглянулся я окрест.

Странно было наблюдать белорусских баб в полувоенном одеянии. Прям партизанский отряд. Бабы со мной вежливо здоровались, но в нашу беседу с Колбасом не лезли.

- Мужики соль працуют. Деды с пацанами на Азове рыбалят. Мы тут больше рыбой, чем мясом харчуемся. Мясо у ваших егерей на ту же рыбу меняем. И свежую, и солёную. Самим охотиться нам времени нет. Соль работаем, да огород. Стройка еще... А бабы по хозяйству отдыхают.

- А вечерами что у вас? Не скучно?

- Песни хором играем. Деды сказки да байки сказывают. По воскресеньям за нами машины присылают - на молитву. Бережомся на всякий пожарный от леопардов. Можно тут жить. Вот смотри: колодезь отгрохали именно в том месте где ты указал. Вода в нем не сказать, чтобы вкусная, но пить ее можно.

Колодец был взят в двускатный домик всё из того же дубового горбыля. С дверками, за которыми стояло ведро на цепи на специальной полочке. Сбоку домика из стены торчал железный ворот.

- Варот калоджезны нам Джо сковау ужо, - похвалился Ян переходя на трасянку. - А цепку Тарабрин подарил, як убачив, что мы вядзро вереукой привязывали.

- Молодец, - похвалил я его. - Заслужил увольнительную. Со мной поедешь?

- Надолго не смогу.

- Да на пару дней всего. В Севастополь 1993 года. Купишь там в нормальных магазинах, что твоим потребно, не клянчя у Рябошапки то, что у него на складе есть. У него там точно выбор меньше.

Вечером в колхозе, когда наслаждаясь одиночеством и созерцанием звездного неба, курил я перед сном у мангала на дворе своего хозблока, ко мне пристала Васюк. Я тихо про себя матюкнулся, подумав, что наглая баба решилась таки отбить меня у жены, вот и приперлась на ночь глядя влюблядством заниматься. Форму свою армейскую сменила на игривое самопальное платьице из цветастого ситца нашей последней лондонской поставки. Даже что-то вроде прически накрутила на голове.

Она, попросив папироску, присела на скамеечку, дразня голыми коленками, угостилась огоньком и вкрадчиво спросила:

- Дмитрий Дмитриевич, вы так надолго пропали, что мы уже решили, что вы нас бросили. Особенно, когда Тарабрин водил мужиков на лесоповал вместо вас. Где вы всё пропадаете?

- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, - раздраженно и грубо обрил я ее поползновения, вдавливая окурок в дерн. - Идите спать, товарищ военврач. Для дел есть светлый день.

Ушла врачиха обиженно тверкая задницей. Мне даже показалось, что она, уходя, буркнула себе под нос: "Козёл". Явно в мой адрес. Что впрочем не удивительно: для бабы любой мужик, которого она не смогла превратить в дойного осла - козёл. Ну, и черт с ней, переживет. Гарем мне не нужен. Да и не для любви я ей понадобился, а для статуса в бабской иерархии колхоза. Тьфу...

В Севастополе когда скупались по цивильным универмагам в городе, я подумал, что про народ свой я совсем забыл, а надо было им экзотических фруктов из тропиков привезти полакомиться. А я только пару бутылок рома с собой прихватил. Но хорошая мысля приходит опосля, как известно.

По магазинам украинский мичман с Сухарной балки возил нас на собственных "Жигулях", а чего бы и не услужить клиентам которые оставят ему не меньше штуки "бакинских рублей". А то и больше. Он же нам и так бумажки с портретами мертвых американских президентов поменял на местные фантики по льготному курсу. Это то как раз не удивительно. Удивил меня Колбас который покупал разноцветные нитки и пяльца.

- Не знал что ты вышивкой увлекаешься, и как получается? - подколол его я.

- То не мне. Бабы замучили. Им впадлу в одинаковых рубашках ходить. Хотят украсить каждая по своему.

- Мда. Вопрос серьезный. - Это я уже без подколки. - Я тут как-то читал что в Китае, во времена Культурной революции Мао, когда всех баб одели в одинаковые синие нанковые комбинезоны, то среди них началась эпидемия шизофрении. Так что бери с запасом. На такое дело я еще американские деньги на эти хохлобаксы поменяю. Не жалко. Психическое здоровье населения жальче.

И сам прикупил такие же наборы для вышиванок уже для своего женского населения. А то они тоже практически все в полувоенном шастают. Заодно будет им культурный досуг.

А бочки с соляром мичман нам заранее приготовил, как ждал, только наши забрал пустые в обменный фонд. И запустил нас в закрома родины, предвкушая дополнительный заработок.

Обратно в Манапа я прибыл не один. Сопровождал меня Пахом, обряженный мною в белую матросскую форму с синим гюйсом. Советскую. С летним тельником. Ремень с якоренной бляхой. В бескозырке набекрень - на черной ленточке золотом выведено "Klio". В руках он держал два объемных тюка с такой же формой и бесками на весь экипаж. За плечами сидор с его личным имуществом. На боку наган в морской кобуре на длинных шлейках.

Я также обременил себя двумя баулами с льежскими наганами, патронами к ним и морскими кобурами из закромов родины в Сухарной балке. Форма также оттуда. Новенькая - муха не сидела.

Зачем? Затем, что мне надоело, что команда парусника смотрится как хор блатных и нищих. Кто в чём и кто во что горазд. А так хоть в торжественных случаях экипаж будет выглядеть как моряки, а не как пираты Карибского моря.

Осталось только подождать когда Никанорыч с фельдшером коляску обратно к форту пригонят.

С Пахомом получилось даже смешно. Этот был весьма ловкий малый с природной сметкой, но с виду увалень увальнем, а посему многие в первом суждении об этом человеке сильно ошибались в нем. В тесном кругу егерей он стоял как бы на отшибе от основной компании. Был честен, исполнителен - крысу в своем кругу егеря бы не потерпели, а вот дружбы у них не получалось. Пришлый собачник Баранов и тот стал для егерей более своим, чем Пахом. Даже Курт, хоть тот немчура немчурой. А потому я не сильно удивился когда Пахом обратился ко мне с неожиданной просьбой.

- Барин, возьми меня с собой.

- Куда?

- Да белый свет посмотреть. Скучно мне тут после Европ.

- А кем же я тебя возьму?

- Да хоть кем.

- Разве что личным слугой, - почесал я в затылке, и тут же предположил. - Но ты же не согласишься.

- Если только вашим личным слугой, то соглашусь. Но остальным прислуживать не буду. - выставил Пахом свои условия.

- Слуга за всё, - напирал я предупреждениями трудностей, попутно подумав, что и вправду в конце девятнадцатого века человек того социального слоя, который я изображаю просто обязан был иметь хоть одного слугу. Не вижу препятствий чтобы эти функции выполнял Пахом - кадр уже проверенный. И выдал ему список функционала. - Кучер, конюх, камердинер, денщик, вестовой, охранник, на корабле матрос.

- Не... по мачтам лазать я не согласный, но вот кофей вам сварить со всем моим удовольствием, даже исподнее постирать, - смотрит прямо честными глазами.

- Бороду сбрить придётся.

- И шут с ней, усы останутся, - усмехается.

- Одеваться будешь как матрос.

- А то как прикажете так и оденусь.

- А теперь как на духу: от чего отсюда бежишь?

- Да искры меж нами засверкали с Солатенковым. Как бы беды не вышло, коли я тут останусь. Он тут на одну бабёнку глаз положил, а та за мной бегает.

- Ну а ты что?

- А мне коли на всех бабах, что ко мне ластятся жениться, то быть надо турецким султаном.

Ну что же... это причина очень серьезная. Мне только гражданской войны в колхозе не хватало. Хотя Пахом в любое время мог вернуться к Тарабрину на Тамань. Он же не крепостной у меня. Но почему-то не хочет.

- Ну, а жалование какое хочешь, чтобы я тебе положил?

- Коли на круг: то двадцать пять рублей серебром месячины.

Я поначалу очень удивился столь малым запросам, а потом въехал, что Пахом был Тарабриным завербован в Неандерталь практически сразу после эмансипации крестьян. А, к примеру, вольная кухарка в барском доме средней руки получала жалования в пять рублей и много позже. Хороший опытный кучер на каретную шестерку цугом не получал больше двадцати рублей. Это шофера потом на авто стали получать по полста рублей, а в Питере и по сто бывало. Да хороший французский повар доходил до пятисот рублей компенсации в месяц за свое искусство. Но то спецы редкие. А потом его Тарабрин таскал только в брежневский СССР где все также стоило копейки. Но, в принципе, для 1880 года такое жалование для слуги солидное.

- До освобождения крестьян в барской дворне был? - догадался я.

- Не буду отрицать очевидного. - Честно ответил Пахом.

- Тогда по рукам, - сказал я, заключая меж нами устный договор. - Пошли, одену тебя как матроса. И запомни, что на корабле ты мой личный вестовой. Так тебя и пропишем в судовой роли: вестовой капитан-директора.