Колонизатор

Глава 15

Пока в Гамбурге продавали бумагу и осматривали баркентину на предмет повреждений которые ей смог нанести семибалльный шторм, я смотался домой. В оба дома.

Сначала к жене с проверкой разрешения врачами ей половой жизни. Обломился. Только с сыном потетёшкался.

Потом в Москву XXI века. Надо был решать вопросы возможного моего длительного отсутствия с своевременной оплатой ЖКХ, стоянкой "Джетты" и залегендировать возможное мое длительное отсутствие у родни и знакомых, чтобы меня тут не искали со всеми милицейскими собаками. На установку счетчиков воды махнул рукой. Пенсии на оплату повышенного тарифа по нормативу еще хватает. Банк будет платить автоматом.

Да и записи своих хронопутешествий надо было в порядок привести, чтобы самого себя не дублировать в одном и тот же месте и времени. На всякий пожарный.

Посидел в интернете, но серфинг ничего подробного о морской торговле последней четверти XIX века не добыл. Все работы историков и экономистов были какие-то поверхностные без конкретики, либо отделывались от читателя процентами и общим тоннажем. Умирать торгашами будем в реальном времени с реальной конкуренцией, без какого-либо инсайда. Пичалька.

Порадовался лишний раз, что с Клаусом Шальбе и его стремлении к гешефтмахерству нам крупно повезло. Первый рейс "Клио" по деньгам мы отбили именно на его советах и с его долевым участием. Даже в плюсе оказались на дюжину процентов.

Впрочем на разнице таможенных пошлин Великого княжества Финляндского и Российской империи если ввозить товар в нее напрямую, тоже можно было неплохо жить, но у нас задачи совсем другие. Нам для колонии нужны свободные и безопасные земли. А они остались, если верить историкам, только в Аргентине.

В итоге "Джетту" я забрал с собой в "Неандерталь" - там она сохраннее будет. Навес в новом доме есть, а атмосферные осадки там не такие агрессивные как в нашей Москве.

Без свидания с Тарабриным не обошлось. Я его подписал, пока меня не будет помочь нашим в Крыму с заготовкой березы на дрова где-нибудь в местах временами поглуше - там потом этот лес снова вырастет. Ну, и себя чтобы он не обидел на зиму.

Обмундировал морского фельдшера в синий мундир с воротником стойкой и одним золотым галуном на рукаве. Никанорыч в этом отношении прав: человека, воспитанного при советской власти надо вводить в офицерский состав баркентины, а то от отношения хроноаборигенов к матросам он просто взбеситься может. Гордость в человеке уже воспитана. Дисциплина флотская крепко вбита, но только подчинения начальникам выше рангом, а не кошельку. Ну, и прочего приданого набралось ему с пару чемоданов. Кокарду - краб шитый золотом и галун пожертвовал ему я из своих запасов в Англии купленных.

Аптечку ему еще на корабль собирали вдумчиво всем медсоставом колхоза. Сходили с Тарабриным за лекарствами в СССР времен Брежнева - так по многим позициям вышло намного дешевле. Бумагу что нам лекарства нужны "для экспедиции в тайгу" выправили в 21 веке по интернетовскому образцу. Закупались за наличные на оптовой аптечной базе Москвы. Там к такому привычные - в Москве десяток академических институтов ежегодно народ в экспедиции отправлял. Это помимо целого Министерства геологии СССР.

Географическое общество тогда еще уважали сильнее денег. И все расспрашивали про Сенкевича, который в то время стал медийной звездой союзного масштаба.

- Странный у вас набор, - засмеялся заставший нас за этим занятием инженер. - Успокоиться и не обосраться. А я вот читал где-то что главная проблема моряков парусного флота была в запорах. Россия в Англию тоннами поставляла сушеный ревень. Так что про пурген не забывайте.

Так что прежде чем снова вышли в море из Гамбурга пришлось мне почелночить туда-сюда. В результате я надолго обеспечил колхоз непромокаемой смолёной парусиной, а у белорусов появилась новая крепкая фура запряженная двумя меринами ютландской породы игреневой масти, годными не только в хомут, но и в плуг. Главное достоинство этих сильных коней для наших неандертальских палестин было в небольшом полутораметровом росте и умеренном аппетите. Парой они уверенно тащили в оглоблях полторы тонны.

А на паруснике в заведовании боцмана появилась оружейка с дюжиной винтовок. Для них по советам Хемингуэя пошили чехлы из промасленного бараньего руна мехом внутрь - от вредной морской соли. А у меня в каюте прописался канадский ручной пулемет Брен с запасными магазинами. Но это так... береженого бог бережет. Век девятнадцатый все же, а пираты и в двадцать первом веке не перевелись еще на торговых путях мирового океана.

Как ни хотелось рвануть сразу в Аргентину, но подвернулся крупный фрахт в Филадельфию от герра Эмиля Берлинера с грузом граммофонов и толстых шеллаковых пластинок к ним от компании "Дойче граммофон". В основном арии из опер и оперетт. Время попсы еще не настало.

Граммофонные иголки взял в довесок капитан-наставник в свою долю груза. Герр Эмиль считал что такими мелочами должны озадачиваться сами потребители его граммофонов.

Мы с Победой ограничились пятью концертными роялями и дюжиной кабинетных, купленных нами на собственные деньги в фирме "Бехштейн". Посчитали так: не продадим их в Северо-американских штатах, продадим постепенно в латинской Америке. Все равно за водой придется заходить в попутные порты.

Ну и по мелочи взяли попутный груз в Дувр, где "Клио" делала обязательную остановку для официального поднятия британского торгового флага и приписки к порту. Брать портом приписки Лондон нам отсоветовал атторней - Дувр дешевле. А железная дорога на Лондон уже в наличии. И растояния в этой Англии всюду плёвые.

Оттуда как идиоты мы пошли в Филадельфию северной Атлантикой. Не лучший маршрут для парусника, да и для "Титаника" он оказался гибельным, несмотря на то, что тот был мощным пароходом.

От Канар до Бразилии идет сильное океанское течение. А обратно уверенный пассат гонит парусники в Европу мимо Азорских островов. Пароходы могут ходить где хотят, но только при наличии угольных станций заполняют которые пока также большими парусниками, которые становятся угольщиками на излёте карьеры.

В кают-компанию поставили от Бехштейна пианино которое моментом оккупировал второй помощник капитана Ухоненн. Немногословный финн изрядно послуживший в Русском императорском флоте и вышел досрочно отставку не видя перспектив. Быть вечным подпоручиком Корпуса флотских штурманов ему надоело. Играл на фортепианах он вполне уверенно для любителя, а большего нам и не надо было для разгона скуки.

В то время когда у Ухоненна не было настроения терзать пианино, заводили большой тумбовый граммофон. Новинку со скрытой в тумбе трубой. Открыл дверцы тумбы, завел пружину и слушай. А в закрытом виде вполне себе неприметная даже симпатичная мебель.

- Адмирал на мостике, - рявкнул рулевой, когда я поднимался на полуют. Это матросы так прикалываются на мой широкий галун на обшлаге кителя.

Пусть их. Мне даже приятно.

Капитан Шальбе отдал мне рапорт, что вахта проходит штатно. Происшествий нет.

- Где Победа? - спрашиваю.

- Отлучился в гальюн.

- Как продвигается его учеба?

- Неплохо. Азы морского дела вдалбливать в него не нужно. Память цепкая. Море любит. Будет с него капитан, не беспокойтесь.

Главный вопрос решен. Уже легче.

- Как ход?

Шальбе довольно улыбнулся.

- Неплохо. За сутки прошли двести тридцать миль. Почти как чайный клипер. Тот правда может и триста миль в сутки покрыть, но у него и площадь парусов больше трех квадратных километров, зато грузоподъемность кратно меньшая. Я уже не говорю про многочисленность экипажа клипера. Но главное в том, что порожних рейсов у них нет. Из Лондона в Калькутту везут дешевые фабричные ткани, тяпки и мотыги; оттуда в Китай опиум, а обратно в Европу чай и фарфор. В три конца и всё с прибылью. Три ходки в год. Два года и капитан миллионер.

По глазам Шальбе пробежала зависть. Он даже трубку вынул и закурил.

- Раньше был еще один такой треугольник - атлантический. Товары из Англии везли в Африку, там их меняли у местных царьков на рабов, черных рабов везли в Вест-Индию, а оттуда в Лондон сахар, табак и ром. Но как рабство запретили и работорговцев стали вешать на реях, этот треугольник завял. Все ушли в Азию.

- Нам такое не грозит - быть наркоторговцами, - заметил я. - Плавание до Буэнос-Айреса, как я понял, у нас маркетинговое. - И узрев поднятую капитаном бровь добавил, - Фактически исследование рынка перевозок и выяснить как нам в него встраиваться. А вот что обратно в Европу повезем?

- Решать вам, но я бы взял кофе и какао в Бразилии. - Тут же ответил Шальбе. - Даже если сдадим его ниже цены рынка на бирже в Гамбурге, то все равно будет выгода большая чем возить пшеницу в Англию по самой высокой цене. А объем трюма они займут одинаковый.

- А что надо возить в Китай, кроме опиума? - интересно же.

- Серебро, серебро и еще раз серебро. Несмотря на то что после опиумных войн Китай стал для морской торговли фактически открытым - это очень самодостаточная страна. Когда я был там прошлый раз мы продали только небольшую партию дешевых часов в медном корпусе. Все остальное пришлось везти в Австралию. Там германские механизмы неплохо берут, но контрабандой. Правда, сейчас мы с британским флагом и припиской в метрополии - нам можно торговать напрямую. А вот всем иностранцам торговля с британскими колониями только через лондонское Сити.

Поглядев на часы, Шальбе, извинившись, взял медный рупор и гаркнул в него.

- Команде принять винную порцию и приготовиться к принятию пищи.

Повернувшись ко мне спросил.

- Обедать вы будете с нами в кают-компании или у себя в каюте?

- С офицерами, - ответил я, озираясь.

Вокруг до горизонта со всех сторон была только вода, по случаю ясного дня отливающая густой синевой в мелкой зыби. От солнечных зайчиков в воде рябило в глазах.

Команда выстроилась в очередь к ендове с джином.

Для принятия винной порции на палубу боцман выносил граммофон и ставил пластинку с бодрым прусским маршем. А у матросов, как у собаки Павлова, под эту музыку выделялась слюна. Лишение винной порции было самым страшным наказанием на баркентине, особенно для финнов. Телесные наказания мы с Победой запретили. У нас не британский флот, где процветают ром, плеть и содомия.

Концертные рояли Бехштейна, несмотря на сильную конкуренцию Нью-Йоркской фирмы "Стэнвей и сыновья", мы продали в Филадельфии быстро. Европейский бренд владел умами в Новой Англии 1880-х с той же силой, как и во времена позднего СССР. Тем более что мы привезли новинку - полноразмерные рояли белого цвета, которые выглядели на сцене необычно и нарядно.

Но вот с кабинетными роялями обломились. У себя дома, а не в общественных концертных залах, богатая местная публика была более патриотична к относительно демократической цене в которой не было заложено стоимости океанского фрахта, а качество инструментов было вполне сопоставимым. Продали всего пару штук, хотя изначально надеялись, что именно кабинетные рояли будут в тренде.

Взяли попутный фрахт генерального груза в Гавану, в основном всякую мелочь повседневного спроса. И впервые дюжину пассажиров. В основном коммивояжеров, сопровождающих груз, но была и пара семей американцев-сахарозаводчиков с детьми, перевозящих свои семьи на постоянное место жительства в Гавану.

Пришлось взять на себя функцию "посаженного капитана" за табльдотом в пассажирском ресторане. Победа для этой роли не годился из-за слабого знания английского, который он к слову сказать усердно зубрил на пару с фельдшером во время атлантического перехода. Но выходил это у них пока слабо.

А Шальбе просто не любил пассажиров как таковых. Особенно женщин.

- Баба на корабле всегда к неприятностям, - бурчал он, отказываясь от совместного приема пищи с пассажирами.

Однако табльдот с капитаном традиционная привилегия каютных пассажиров. Да и мне было интересно послушать хроноаборигенов за едой в светском общении. Информация лишней не бывает.

В первый ужин я всех пассажиров угостил бокалом шампанского в честь начала нашего путешествия. Далее все спиртное пассажирами заказывалось отдельно, ибо в стоимость билета оно не входило, только комплексное меню без выбора блюд. Камбуз у нас небольшой.

И то приходилось коку крутиться. Легкий завтрак в семь утра с кофе, ланч в полдень, пятичасовой чай с плюшками, обед в семь вечера и вечерний чай в одиннадцать ночи. Последний для желающих. А еще ему надо было отдельно экипаж кормить.

Обед отличался от ужина только наличием жидкого первого блюда. И ужин полагался не в семь, а в восемь вечера. Дамы к обеду наряжались как в оперу, ревниво чуть ли не в лупу разглядывая наряды соперниц.

Спиртное наш пассажирский помощник капитана продавал хитро - бутылками. Если клиент ее сразу не допил, то на этикетке писался номер его каюты и по желанию пассажира эту бутылку ему стюарды приносили не только в следующий прием пищи, но и в каюту.

За капитанский стол я пригласил обоих сахарозаводчиков с семьями. От них я с удивлением узнал что ром - это всего лишь отходы сахарного производства. Типа как чача или граппа есть отходы от производства вина. И эти бизики в два голоса меня убеждали что кубинский ром намного лучше ямайского. Думается мне, что не без перспективы выгоды для собственного производства.

Мдя... запас джина который мы взяли в Англии для ежедневной винной порции команды не вечен, так что тема рома мне была интересна. А им то как... Если я что и куплю на экипаж, то сразу много. При этом не нужно им тратиться на бутылки. И они это понимали лучше меня, зазывая в гости на свои "сентрали" на время будущей стоянки "Клио" в Гаване.

Бермудский треугольник встретили уже в белой форме. Жарко. Влажно. Только ветер на верхней палубе и спасает. Как-то попали в полный штиль. Четыре часа торчали без движения посреди бескрайней воды, так за это время я все моря проклял. Это еще мы в шторм на переходе в Филадельфию через Атлантику не попали. Вот так вот. И шторм плохо, и штиль не лучше. Кстати никакой особости и таинственности у Бермудского треугольника я не заметил - вода как вода.

Зашли на Флориду, в воспетый Хемингуэем Ки-Уэст, взяли попутных пассажиров до Гаваны. Американцев в каюты, испанцев на палубу - зато дешево, и в оплату взяли в песо. Все терять меньше при обмене валюты в Гаване. Но и кормить палубных пассажиров на таком коротком рейсе не требовалось.

Заглянув перед ужином в пассажирский ресторан - хозяйским глазом оценить приготовления к трапезе, застал там 12-летнюю девчушку самозабвенно играющей на рояле. Очень даже неплохо играющей пьесу Бетховена "К Элизе", столь любимую девушками даже в 21 веке. Причем играла в слепую, самозабвенно, закрыв глаза.

- Прелестно, мисс, - похлопал я ладошками, когда она закончила. - А Чайковского вы играете?

- Только "Времена года", - пискнула пигалица, тряхнув светлыми кудряшками. И зарделась.

- Доставьте наслаждение старику пострадать ностальгией.

- Вы русский? - ее светлые глаза удивленно округлились.

- Даже подданный русского императора, - улыбнулся я. - Но увы... я только поляк. Ян Ковальски, к вашим услугам. Хозяин этого прекрасного парусника.

- Тогда почему на вашем корабле красный британский флаг?

- Так выгодней для бизнеса. А вы американка?

- Элиза Упманн, мистер. - повернулась она ко мне не сходя с табурета. - Я сама не знаю: кто я, - пожала она плечами. - Живу на Кубе у дедушки с бабушкой, родители в Филадельфии - у них там банк, а сами мы все родом из Германии. На всех трех языках я говорю свободно. Вот и определите сами какой я нации?

- Родились уже в Америке?

- Да, в Филадельфии.

- Значит американка, - заключил я. - Все кто родились на территории Североамериканских соединенных штатов автоматом граждане САСШ. С чем вас и поздравляю.

- Вот ты где, негодница, - раздался сердитый голос от дверей ресторана. - А бабушка тебя уже обыскалась.

В дверях стоял с гордой осанкой высокий седой новый пассажир, который взошел по сходням на "Клио" в Ки-Уэсте. Я видел его с мостика, а вот бабушка с внучкой у меня памяти не отложились.

- Деда, купи мне этот рояль, - крикнула в ответ девочка. - То пианино которое у меня дома по сравнению с ним просто дрова.