Колодец Ангелов [СИ]

Глава 15

Во дворе общежития Нижегородской гуманитарной академии яблоку негде было упасть. Взбудораженные неожиданным концертом студенты заполонили площадь перед воротами, подобно диковинным плодам висели на деревьях, а самые смелые оккупировали даже вечно мокрые бортики фонтана. К огромной печали поклонников, не успевших пробиться в первые ряды, сцена во дворе отсутствовала, и многие просто не смогли лицезреть внезапно явившегося кумира. Кто посообразительней — рванули назад в здание, занимая стратегические позиции в окнах и на площадках теремов.

Впрочем, слышимость была вполне себе ничего — Катька даже успела пару раз поморщиться, пока не спеша спускалась по лестнице. Ненастроенный толком микрофон нещадно визжал, когда Кристиан Грэй брал особо высокие ноты.

— Вот напасть-то! Горе-горе-огорченье! — над ухом Леденцовой раздалось знакомое жужжание. — Ходют тут всякие. Сессию срывают. А что я Борис Шамильевичу скажу? Пока, чай, этот певун распевать не перестанет, ребятки наши заниматься не поедуть.

— Ой, бросьте, Татьяна Ивановна, ну при чем тут вы? — Катерина обернулась к зависшему в воздухе упитанному розовому слонику размером с баскетбольный мяч и в кокошнике, и небрежно повела плечом. — Что же теперь прикажете делать? Брандспойтами стихию разгонять?

— Какие ужасы вы говорите, деточка! — Татьяна Ивановна, она же комендант общежития, она же ИИ-трансформер последней модели, втянула хоботком кокошник, вырастила из розового брюшка веер и принялась неистово обмахиваться. — Просто я всегда полагала, что у студенчества нашего славного заведения вкусы куда изысканней. Ну что это за песня? Гармония — примитив, рифма — глагольная!

— Это вы еще другие хиты Крыси не слышали, — фыркнула Катька, попутно соображая, как бы поэффектнее дать о себе знать голосящей звезде. Не продираться же снова сквозь толпу фанатов?!

— Крыси! — возмутилась комендант. — Какой пассаж!

— Какой уж есть, — пожала плечами Леденцова. — Всяко, в харизме ему не откажешь. Кстати!

Задумчивое девичье чело разгладилось, Катька посветлела ликом и кокетливо завела за ушко чернильный локон.

— Татьяна Ивановна, а как вы смотрите на то, чтобы сей же час прекратить это безобразие?

— Очень положительно, — слоник втянул в себя веер и конечности и вытянулся в одно, но внушительное остроконечное ухо. — Какие будут предложения?

— Я бы хотела поговорить с певцом.

Ухо дрогнуло и растеклось розовым кукишем.

— Погодите, вы не поняли! — Леденцова поспешно замахала на комендантшу ладошками. — Я вовсе не собираюсь устраивать всякие дурацкие свидания. Я вообще к музыкантам равнодушна. Мне просто за державу обидно. То есть, за идею. Вернее, я уверена, что Борис Шамильевич в полной мере оценит наши старания. То есть, я к тому, что полагаю, что смогу убедить господина музыканта не срывать нам учебный процесс.

Татьяна Ивановна ударилась оземь и приняла парадную трансформацию Царевны-Лебеди.

— Ваше счастье, — строго сказала она, — девица Леденцова, что я в курсе ваших дипломатических успехов. И посему?

Соболиные брови красавицы вопросительно изогнулись.

— И посему вы просто провезёте сударя Грэя в мою комнату. Для переговоров.

— А если он сопротивляться станет?

— Не станет, — Катька мило улыбнулась. — Впрочем, вот. Передайте ему это.

И Леденцова, небрежным жестом стянув с пальчика изящный перстенек в виде венка из травинок, протянула его Царевне-Лебеди. Татьяна Ивановна с сомнением повертела украшение, не иначе, в поиске спрятанных иголок, но тут Кристиан завел новую песню, которую питомцы академии приветствовали слаженым ором. Комендант вздрогнула, обернулась белой птицей и, ухватив кольцо клювом, полетела в направлении музыкантов.

Леденцова облегченно выдохнула и, проводив сообщницу взглядом, со всех ног бросилась к себе. Влетев в комнату, пнула под кровать тапочки, теплые рыжие гольфы с лисьими мордочками и обертку от шоколадки. С диковатым видом огляделась, пригладила волосы и рухнула в кресло — принимать томные позы и красиво раскладывать подол лилового сарафанчика. Наконец, выбрав подходящую, подперла подбородок запястьем и задумчиво уставилась в окно.

Музыка во дворе меж тем стихла и до Катьки доносился только отдаленный рокот голосов. Позже почему-то снова заиграла гитара, а Кристиан всё не появлялся. Потом у Леденцовой вконец затекли изящно скрещенные ноги, и она уже совсем собралась смертельно обидеться, как вдруг послышался шум крыльев. Огромная белая лебедь с седоком на спине величаво подлетела к окошку.

— Ну здравствуй, братец Иванушка, — язвительно пропела Катерина, а Татьяна Ивановна спикировала на подоконник и вытянула шею. По шее, точно с горки, плавно скатилась в комнату звезда. Ловко спрыгнула на ковер и, вперив в Леденцову пламенный взгляд, воскликнула:

— Сердце моё! Я вернулся!

— Не свидание, значит? — сварливо каркнула лебедушка и возмущенно зашипела, чуть не своротив с подоконника горшок с орхидеей.

— Татьяна Ивановна, — Катька горько вздохнула и грациозно поднялась из кресла, — вы будто сами не знаете этих богемных юношей? Столько пафосу, столько глупой романтики!

Кристиан Грэй ошарашенно хлопнул длинными ресницами.

— Но я-то, — продолжала Леденцова, — девица разумная. Уверяю, мы с господином музыкантом серьезно поговорим. И придем к консенсусу. Кстати, а почему там гитара играет?

— Ну так это, — звезда бросила взгляд на рассерженную лебедушку и на всякий случай отошла подальше, — чтоб публику не разочаровывать…

— У публики в данный момент идут консультации перед экзаменами, а вы, господин Грэй, препятствуете учебному процессу. Не думаю, что жалобы министерства образования придутся по вкусу министерству культуры. — Леденцова выразительно ткнула пальцем в потолок.

— Я щас, — смутился Крыся и, достав из заднего кармана штанов телефон, принялся кому-то названивать.

— Татьяна Ивановна, — Катька вскинула смиренный взор на коменданта, — а сейчас кто, как не вы, сможет вразумить глупую молодежь? А то ведь так и станут торчать во дворе, продолжения концерта дожидаться.

Комендант покачала головой на гибкое шее, однако тяжело снялась с подоконника и улетела.

— Фух! — Леденцова с облегчением плюхнулась в кресло и покосилась на Кристиана. — Да оставь уже этот телефон, опасность миновала.

— Не могу дозвониться, — певец виновато пожал плечами, — не слышат, видать.

— Ага, — коротко бросила Катька и с отсутствующим видом уставилась на гору косметики, рассыпанной по туалетному столику.

— А… хм, — Кристиан, явно чувствуя себя не в своей тарелке, прошелся из угла в угол, тихонько позвякивая шпорами на почти гусарских серебристых сапогах. — В общем, хорошо, что ты не изменилась. А то я как услышал про эти твои министерства и учебные процессы, аж испугался…

— Не изменилась? — Леденцова надменно вскинула бровь и наконец-то соизволила повернуться к собеседнику. Окинула внимательным взглядом ладную фигуру, затянутую в тесный сценический костюм из светлой кожи, и дернула плечиком. — Нет уж, Крысенька, дорогой. Я очень изменилась. Всяко, я утратила иллюзии, что можно быть для кого-то важной настолько, насколько тот, другой, был важен для тебя.

— Ниче не понял, — Грэй нервно взъерошил короткие волосы, и без того торчащие в разные стороны в дурацкой модной прическе. — Ты обиделась, что ль? И вообще…

Звезда вздохнула и уселась на мягкий пуфик у туалетного столика.

— Раньше ты меня называла Крисом…

— Раньше я была наивна, романтична. А теперь готова расцеловать того, кто запустил в народ эту твою кличку.

Катька фыркнула и вредненько захихикала.

— Во-первых, не кличку, а сетевой ник. Кто ж знал, что мой прикол мне же боком выйдет? А во-вторых, я определенно ничего не понимаю! — Кристиан помотал головой. — Ты то ржёшь, то обижаешься. И вообще. Почему от меня сбежала, а?

— Чего-о? — Леденцова округлила глазищи. — Я еще и виновата? Позволь напомнить, это ты утлетел на свою первую гастроль! Это ты бросил бедную девушку и обрёк на страдания!

— Гастроль была всего неделю! — Грэй ухватил со столика резиновую лисичку и принялся нервно мять. Лиска истошно запищала.

— Отдай! — Катька потянулась, выхватила у звезды игрушку и драматично прижала к груди. — Я просила! Нет, я умоляла не оставлять меня в подобном положении, а ты всё равно сбежал! Потому что блеск софитов, или чего там у тебя блестело, застил твои бесстыжие глаза!

— В каком еще положении? — Кристиан шумно сглотнул. — Мы ж с тобой…

— Идиот! — щеки Леденцовой окрасились нежным румянцем. — В унизительном положении! Дурацком! Я только-только нашла себе парня и рассказала подружкам, а ты свалил! И сердце мне разбил, менестрель недоделанный!

— То есть, ты хочешь сказать, — осторожно уточнил Кристиан, — что бросила меня потому, что я не забил на карьеру? А крест я на ней поставить должен был для того, чтобы какие-то девочки не обвинили тебя во вранье?

— Ну, приблизительно, — Катька убрала прядь волос за ушко и, поднявшись из кресла, аккуратно поставила лисичку на полку к таким же рыжим игрушкам.

— И что значит «бросила»? Это я чтоль, по-твоему, за тобой бегать должна? Уважающий себя мужчина — всегда охотник. А если не охотник, значит, или предмет охоты его не интересует, либо он ваще лох и юзер.

— А ты, получается, трепетная лань. Ага, — певец нахмурился. — Слушай, а тебе не кажется, что слегка э… перегибаешь. И, кстати, я охо… тьфу, то есть, искал тебя. Домой, сама понимаешь, соваться не стал. Сразу в школу помчался. А там мне сказали, что ты уехала. И куда — неизвестно. А дедусь твой…

Кристиан поморщился.

— А что дедусь? — вскинулась Леденцова, и глаза ее загорелись любопытством.

— Ну, он сказал примерно то же, что и ты. Только словами другими. И теперь мне понятно, от кого ты глупостей нахваталась.

— Не глупостей, а вековой мудрости! Ибо прадед мой, Крысенька, этикет изучал, когда нас с тобой еще и в планах не было!

— Я и говорю — мастодонт. Ортодонт, то есть.

— Не оскорбляй дедку! Он — единственный, кто меня понимает! — взвизгнула Катька и уже, кажется, собиралась запустить чем-нибудь в звезду, когда Грэй внезапно вскинул руку:

— Тихо ты! Слышишь?

Леденцова насторожилась. А после, одним прыжком бросившись к двери, щелкнула замком. И вовремя — из коридора донесся топот множества ног и хриплый девичий голос заверещал:

— Он точно должен быть где-то здесь! Галка сказала, в эти окна улетел.

— Леший, — сквозь зубы ругнулась Катька. — Это что, снова твои фанатки?

— Ну… видимо, да, — с довольным видом признался Кристиан.

— Галки, Кисы, тьфу, — Леденцова скорчила мерзкую рожу, — развел зоопарк, Крысялов Гамельнский.

— Кать, хватит ругаться, а? — с тоской попросила звезда. — Давай лучше сбежим куда, а то ж они и дверь вышибить могут. А Галку я знать не знаю, вот чем хочешь поклянусь!

— Ладно, — сменила гнев на милость девушка и наморщила лоб. — Черного хода у меня из аппартаментов нету, Татьяна Ивановна нас двоих не поднимет…

— Погодь! Еще раз дозвон попробую! — Кристиан снова достал телефон и, увидев явившуюся голограмму широкоплечего мужика, просиял: — Димыч! Подорвись срочно! Пятый этаж, окно…

— Четвертое в среднем тереме! — громко подсказала Катька.

— Ну, ты слышал. Давай живее, а то нас фанаты ща на сувениры разорвут.

— Понял.

Голограмма кивнула и отключилась.

— Личный водитель, — не без гордости сообщил Кристиан и ринулся к окошку.

— Эй! — чей-то кулак внушительно врезался в дверь. — Открывайте! Чья это комната?

— Кать, ты, главное, ничего не бойся, — звезда мужественно вскарабкалась на подоконник. — Я спасу тебя.

— Цветок не урони, спасатель! — Леденцова поспешно закрутила волосы на макушке и ловко взобралась к Кристиану. И тут же крепко схватила за руку — далеко внизу расстилалась молодая поросль березовой рощицы с мощенными брусчаткой тропинками и парой маковок деревянных беседок. Порыв влажного ветра опахнул лицо.

— Я держу, — успокоил певец, а Катька, внезапно почувствовав себя прекрасной принцессой из башни, с восторгом заглянула в знакомые серые глаза с длиннющими ресницами. Сердце ухнуло куда-то в желудок, то ли от страха, то ли от восторга, и Леденцовой подумалось, что вот сейчас для полного счастья ей еще дракона не хватает. И чтоб битва. И её рыцарь…

Дракон вывернул из-за угла терема, мигая очами, мерно урча и пуская зеленоватый дымок из широких ноздрей. Леденцова тихо икнула и только потом сообразила, что это аэромобиль последней модели, раскрашенный в модной китайской традиции — недавно в Поднебесной как раз проводился всеземной фестиваль Восточной культуры.

Гребнистая спина «дракона» плавно откинулась, обнажая вместительный салон, весь обтянутый бежевой кожей. Водитель истово замахал, а Кристиан положил руку на Катькину талию.

— Готова? — уточнила звезда и, не дожидаясь ответа, прыгнула вниз, увлекая за собой Леденцову: — Полетели!

Катька испуганно зажмурилась, но завизжать не успела — система гравитации мягко всосала парочку в салон, и Кристиан галантно усадил свою даму в кресло. Потянулся к бару:

— Вина? Шампанского?

— Лимонаду, — буркнула Катька, оправляя на коленках сарафан. — Если он у тебя есть конечно, алкоголик ты несчастный.

Шкафообразный Димыч хохотнул и, потянувшись, достал из бардачка знакомый салатовый «Эверест»:

— Кажется, это ваше? Вы ведь Катя?

— Хм, — Леденцова забрала телефон. — Типа да. А мы знакомы?

— Да Крис вон уже все уши ребятам прожужжал. Про…

— Димыч, усохни!

Водитель крякнул и уткнулся в панель управления.

«Дракон» плавно набрал высоту и неспешно поплыл над деревьями общежитской территории. Грэй достал из недр бара узкую бутылку «Колокольчика», отвинтив крышечку, набулькал целый фужер.

— Вот. Твой любимый.

— Надо же, запомнил… — Катька втянула носом скачущие по поверхности напитка колючие пузырьки. — А что, телефон разве не изъяли? Как вещественное доказательство?

— Так всё, что нужно, еще в «Юпитере» скачали. Этот, типа блондин длинноволосый. И прикинь, телефон еще возвращать не хотел, дескать, сам владелице вернет. Пока мы с менеджером его превышением полномочий не припугнули, так и выпендривался. Пижон.

Катька вспомнила своего вонючего преследователя и задумчиво прикусила губу. Может, этот тип с самого начала за ними и следил? Интересно, зачем?

— А из какой он организации, не сказал? — Леденцова нахмурилась.

— Да всё шептался с охраной комплекса, а нам даже документов не предъявил. Прикинь, он, оказывается, не блондин никакой. Парик стянул, а там лысый, как коленка. Вспотел, видать.

Катька облегченно выдохнула. Похоже, слежка оказалась за Арсеной. Вряд ли в органах работают несколько лысых инквизиторов.

— Ну, Витя, — фыркнула Леденцова и покачала головой.

— Какой еще Витя? — звезда надулась.

— Да так, — Катька дернула плечиком, — не обращай внимания. Деловые контакты, всё такое.

— Летим-то куда? — негромко поинтересовался Димыч, нежно поглаживая панель ИИ. Нутро аэромобиля завибрировало, и Катьке на миг показалось, что это дракон довольно заурчал, всё равно что кот, которого чешут за ухом.

— Катя? — Кристиан галантно перехватил свободную девичью ручку и приложился устами к запястью — Любой каприз, душа моя!

Леденцова фыркнула и, покосившись в панорамное окошко, сморщила носик.

— Хочу на Волгу. Слышала, там снова трамвайчики запустили.

— Ветрено. И холодно, возле воды-то, — буркнул Димыч. — Лучше в ресторан.

— Тебя не спросили! — возмутился Кристиан. — Мы с Катей и в салоне посидим. Вдвоем, между прочим.

— Там раньше еще и пледы выдавали, если на палубе. Красненькие такие. — Катька мечтательно вздохнула. — И вообще, река — это так романтично!

— Решено! — Грэй одарил девушку ослепительной улыбкой. — Димыч, поднять стаксель! То есть, брамсель. Короче, погнали.

Приближающееся к зениту солнце палило немилосердно, и наверное, от этого Антону было очень сложно сосредоточиться. Мало того, что он плохо помнил, как вышел из дома админа «Территорий», как трясся в переполненном аэробусе, добираясь до управления Инквизиции. На какое-то время Калистратов просто выпал из реальности, играя в гляделки с разлапистым двуглавым орлом на гербе. Герб висел в коридоре управления, как раз напротив диванчика, на который и рухнул юноша, дожидаясь Марцелева. Голова немного кружилась, мысли расползались всполошенными муравьями, но одна держалась крепко. Рассказать Кириллу Юрьевичу о Каральене и о странной реакции Котова на упоминание этой локации. Хотя, теперь Антон вовсе не был уверен, что речь шла об игровой территории. Крутилось внутри странное отвлеченное понимание, что Каральена — нечто большее. Степь, ультрамариновое небо и гарнизон. А еще песок и… найенны?

Перед мысленным взором промелькнуло долговязое человекоподобное существо со стрекозиными глазами, и Калистратов тихонько застонал. Кажется, Котовы его просто опоили. Антон нашел взглядом электронное табло и удивился — оказывается, сидит он у кабинета Марцелева больше двух часов. На смену терпеливому ожиданию накатила черная волна раздражения. Калистратов порывисто поднялся и отправился к окошечку, за которым виднелась прелестная белобрысая головка то ли секретаря, то ли консультанта.

— Девушка, — Антон тонкими пальцами пробил нетерпеливый пассаж по подоконнику. — Кирилл Юрьевич не сказали, во сколько вернутся?

— К сожалению, нет, — девица подняла на посетителя васильковые глаза и приветливо улыбнулась. Улыбка Калистратову отчего-то показалась неуместной, и он еще больше разозлился.

— А позвонить ему можно? — Антон постарался, чтобы голос звучал ровно, несмотря на иррациональное желание приказать служащей стать по стойке смирно.

— Сожалею, — девушка виновато вздохнула. — Но это не в моей компетенции.

— А в чьей?

— Послушайте, — блондиночка нахмурилась, — господин Марцелев на задании, и мы не имеем права отвлекать…

— Я понял, — Калистратов досадливо поморщился. — Ручка есть?

И, приняв у девушки электронное чернильное перо «под старину», набросал короткую записку.

— Вот. Обязательно Кириллу Юрьевичу передайте, — очередной приступ головокружения заставил юношу яростно потереть переносицу. — Это важно.

— Не волнуйтесь, отдадим. Эм… — блондиночка с сомнением посмотрела на посетителя. — С вами всё хорошо?

— Просто устал, — Калистратов вяло отмахнулся и отправился к выходу. Может, хоть на свежем воздухе полегчает?

Он не стал подниматься на транспортную площадку, миновал лестничный пролет и окзался в пешеходной зоне. Тенистая улочка с уймой маленьких магазинчиков и кафе убегала вверх по склону. Гуляющих в этот час было немного, легкий ветерок уютно шелестел в липовых кронах, и Калистратов подумал, что в общежитие не поедет. Готовиться к экзаменам он сейчас всё равно не в состоянии. К тому же неизвестно, чем закончился весь этот ужас с Кристианом Грэем. Вдруг, концерт всё ещё идет, или, того хуже, чокнувшаяся от любви Катька снова втравит однокурсника в свои приключения.

И Антя не спеша побрел вдоль по улице, лениво разглядывая рекламные вывески.

«Свежие эчпочмаки — вся тайна татарской кухни на нашей кухне!» — напевная восточная мелодия, несущаяся из-под клетчатого тента, была сдобрена ароматами выпечки и специй.

«Только сегодня и только у нас! Сто двадцать седьмой том о Роланде — мокрые пальцы со скидкой в двадцать процентов плюс буктрейлер на вашу флешку!» — мигало табло букинистического магазинчика, спрятавшегося в тени огромного дуба. На нижней ветке сидела откормленная белка и невозмутимо чистила мордочку.

«Уникальный массаж с помощью тайских пчел!» — мимо этой вывески Калистратов постарался проскочить побыстрее. Очень уж он недолюбливал всё, что жужжит и летает. Завернул за угол и оказался аккурат перед фасадом старого мюзик-холла. Двухэтажное здание с колоннами-кариатидами прямо таки дышало архаикой и суровой академичностью. Несколько портила впечатление аляповатая афиша, криво приклеенная к массивной театральной тумбе.

«Премьера! В 12.00, 14.00 и 16.30 в малом зале состоится показ мюзикла „Рябиновая ночь!“. В роли леди Исидоры голограмма несравненной Диты фон Тиз!» — яркими буквами «орала» афиша.

Заинтересованный Калистратов подошел ближе. Присущая ему потребность в хорошей музыке после концерта Крыси Грэя обострилась в разы. Правда, не факт, что обещанный мюзикл относился к разряду хороших произведений. Всяко, имена композитора и либреттиста Анте не говорили ничего.

Сзади послышались шаги и, обернувшись, Калистратов узрел миниатюрную девушку с русыми пушистыми волосами, напоминающими кучевое облачко. К груди она прижимала массивный фолиант.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась незнакомка. — Вы тоже на премьеру?

— Да… я как-то еще не решил, — Антон попытался прочесть название клавира, но буквы, видневшиеся из-под ручек-веточек, были незнакомы. Скорее, это даже и не буквы были, а какая-то смесь шумерской клинописи и корейских иероглифов. Девушка перехватила заинтересованный взгляд. Повернула книгу.

— Вот. Клавир мюзикла. Наверное, я старомодна, но люблю следить по партитуре.

— Хм. Старинная вещица. А…

— Хотите спросить, почему премьера состоялась только сейчас? — девушка хихикнула и кокетливо заправила за ушко невесомую прядку. Ушко тоже оказалось странным — остреньким, точно у кошечки. Антя взволнованно сглотнул. Похоже, в девушке была изрядная доля крови астронавтов-изначальных.

— Просто сначала авторы, создавая шедевр, проводили настолько кропотливую работу, что действо затянулось на много лет. А потом долго искали земной актерский состав, способный исполнить сложные номера. Знаете, насколько трудно подобрать хорошего исполнителя? Голос, актерская игра, внешность. Ведь изначально номера писались под элвилин. На родине авторов, кстати, постановки идут уже давно. А тут для леди Исидоры так и не подобрали исполнительницу. Видите, пришлось даже голограмму создавать.

— А вы что, тоже элвилин? — ляпнул Антя и покраснел от собственной нетактичности. — Извините…

Девушка рассмеялась.

— Наполовину. Родилась на Земле, сейчас вот пишу диссертацию по дарингской музыке. Меня Женя зовут.

Она перехватила клавир под мышку и протянула руку. Калистратов осторожно пожал узкую ладонь:

— Антон.

— Приятно познакомиться. Ну, вы, Антон, решайтесь, а я, пожалуй, пойду, — девушка глянула на браслет-часики, тонкой змейкой обвивавший запястье. — Почти полдень. Не люблю опаздывать.

Женины каблучки звонко зацокали по ступенькам, и Антя проводил элвилиночку взглядом. Странная она всё-таки. Будь у него самого хоть толика крови изначальных, Антон бы точно рванул в космос. Хотя кто знает? Вдруг его тяга к полётам и объясняется тем, что и в родословную Калистратовых затесались элвилин?

Антя даже вспотел от подобных мыслей. Ерунда, конечно, но можно бы было при случае порасспрашивать маменьку. Осторожненько только.

— Бомм! — гулко сказала кариатида из-под под крыши мюзик-холла. — До начала представления осталось пять минут!

И Калистратов, спохватившись, помчался в кассу.

Когда Антя вошел в зал, свет начал постепенно гаснуть, и искать прописанное в билете место юноша не стал. Тем более что зрителей на премьере набралось от силы десятка два. В первых рядах Калистратов углядел знакомую прическу-облачко и, мимолетно подосадовав, что так и не познакомился поближе с изначальной, устроился на пустующем последнем ряду.

Зал погрузился в темноту. Из оркестровой ямы полилась витиеватая мелодия хриплой дудочки, и Антя вытянул шею, стараясь разглядеть в неверной подсветке пюпитров незнакомый инструмент. А потом, потерпев неудачу, просто прикрыл глаза и стал наслаждаться необычными звуками.

К дудочке присоединился гобой, затем скрипка, и вот уже весь оркестр заиграл незателивую пасторальную тему. А дудочка, остановившись на одном звуке, продолжала стрекотать, ничуть не заглушенная другими инструментами. Словно кузнечики за оградой полигона. Антон любил вечерами выходить на задворки военного городка и там, присторившись на крыльце одного из складов, с наслаждением затягивался сигаретой. Сидел, курил, слушал кузнечиков и умиротворенно наблюдал, как красное солнце медленно катится за горизонт.

Калистратов вздрогнул и открыл глаза. Обалдело уставился на освещенную сцену. Умудрился задремать в самом начале представления… хорошо хоть свидетелей не было, а то стыдно, право слово…

Ухватившись за переносицу, он потряс головой и постарался сосредоточиться на спектакле.

Сейчас сцена представляла собой то ли салон, то ли гостиную старинного дома. Вычурная мебель с гнутыми ножками, цветастая тканевая обивка на стенах, какие-то портреты, канделябры, камин. В креслах у камина расположились три дамы в изысканных платьях. Пели что-то о весенних цветиках и пчелках. Антя тихонько фыркнул. Непохоже было, что партитура мюзикла требовала от исполнительниц исключительных вокальных данных. Может, Женя оказалась обыкновенной фанаткой? Те вечно выдают желаемое за действительное. Калистратов припомнил сегидилью и поёжился.

Но тут песенка закончилась и одна из дам — жгучая брюнетка в лиловом платье — встала и, точно призрак, подплыла к краю оркестровой ямы, не касаясь ногами пола. Зависла в воздухе, где-то на метр выше дирижера. Запела.

Это было чудесно. Колоратурное сопрано то щебетало трелями в районе третьей октавы, то глиссандировало вниз, чудесным образом превращаясь в контральто. На прелестном же фарфоровом личике певицы не отражалось ни малейших усилий — оно оставалось безмятежным, ясным и сияло ласковой улыбкой.

— Голограмма, — завороженно шепнул Тошка. — Надо же, до чего на Катьку похожа…

Пока прекрасная брюнетка заливалась соловьем о любви к какому-то князю, две другие дамы (судя по всему, вполне настоящие) тоже покинули кресла и принялись исполнять изысканный старинный танец. С поклонами, переходами и плавным кружением.

«Элеманта» — вспомнил Калистратов. — «Обязательный номер на выпускном балу курсантов Имперского военного училища».

Пропасть воспоминаний снова распахнулась неожиданно, но тем явственней оказалась увиденная картинка.

Величественный, наполненный светом зал с уносящимися ввысь стройными колоннами. Прозрачный купол над головой, за ним безоблачное темно-синее небо. Под куполом балкон с играющими музыкантами. Всё вживую, никаких трансляций. Как дань истинной традиции.

Златоглазый церемонийместер, маг-каралис в золотистой же ливрее. Магические потоки, зримыми лентами струящиеся от его ладоней и взрывающиеся над гостями причудливыми картинами славных деяний Императоров.

Грациозные девушки в длинных платьях, раскрасневшиеся и неожиданно трогательные. Сейчас вовсе не похожие на себя обыденных, привыкших ходить в лётной форме, с учебными бластерами в кобурах. Забавно сосредоточенные юноши бережно ведут партнерш, словно и не отпускали еще вчера дурацкие шуточки в спины сокурсницам. Дети. Элита Империи. Пока еще глупые щенки. Шалопаи, в силу юности своей видящие в службе исключительно романтику. Не предполагающие даже, насколько больно и страшно ползти вперед в сгорающем звездолете. Двигаться только благодаря усилию воли. Удерживая сознание короткой мыслью «Ты должен».

Антон почувствовал, как сводит судорогой конечности, как завязываются безжалостными узлами внутренности, как ломит стиснутые зубы. А еще — что его тормошат чьи-то беспокойные руки.

— Антон! Послушайте, с вами всё хорошо?

И он пополз на этот далекий голос, хрипя, с трудом глотая вязкую соленую слюну. Открыл глаза и резко выдохнул. Побледневшая элвилиночка Женя смотрела испуганным олененком.

— Вы здоровы? Спектакль закончился, все стали выходить, а вы сидите. Я подошла, а у вас лицо такое… — девушка всхлипнула. — Страшное.

— Нет-нет, я… — Калистратов провел ладонью по щеке и с удивлением понял, что, кажется, плакал. — Я просто уснул. Нечаянно. Знаете, бессонная ночь. Экзамены. Простите.

— Может… всё же доктора вызвать?

— Всё в порядке.

Калистратов порывисто поднялся, стряхивая наваждение, и ухватил отпрянувшую девушку под локоток:

— Пойдемте. Неудобно привлекать к себе внимание.

И решительно потянул Женю к выходу из зала.