Когда завидуют мертвым

28 Царство рентген

Вот так. Вся ожидаемая страшная правда о Людоеде оказалась сплошь лирико-драматической банальщиной. Причем легко предсказуемой. А чего в этом смысле стоило ждать? Человек, всего лишь человек. И на те или иные его действия влияют сиюминутные и мелкие по своей сути человеческие слабости. Людоед оказался не исключением, а правилом. Интересно, какая нелепая причина побудила первого безумца нажать кнопку? Теперь это уже никогда не узнать. Но понимание того, что любое душевное состояние не должно брать верх над разумом и здравым рассудком, к Николаю пришло окончательно. Только вот… Не всегда бывает время подумать и взять себя в руки… А что Крест? Это просто человек, вошедший во вкус крови давным-давно и не знающий другой жизни и других целей. К тому же его именно этому и учили. Человеческая жизнь для него девальвирована до нулевой отметки. Его, наверное, и не очень заботила судьба тех несчастных мальчуганов, которые во время конфедератского сражения собирали пустые рожки от автоматов и заряжали их патронами. Стоит ли его винить за это? Он привлекал к борьбе за существование всех живых и понимал, что это порождает новых мертвецов. В этом его вина или обстоятельства снова не оставляют выбора? Почему-то вспомнилась та девица на постое у людоедов. Крест обошелся с ней деликатно и вежливо. А потом хладнокровно сжег ее вместе со всем поселением. Это нормально? Для хладнокровного и циничного человека, коим являлся Людоед, наверное, да. Может, его хладнокровие и делало его таким непобедимым? Но все-таки он не хладнокровен. Непоколебимого человека одна-единственная женщина не способна толкнуть на убийство собрата по оружию и запуск ядерных ракет. Неспособна заставить его пройти долгий путь до нее, чтобы отсечь голову. И так далее… Нет, он не хладнокровен. Там, прощаясь с Нордикой, он точно не был хладнокровен. И как он смотрел на чистое небо. С каким душевным трепетом… Он точно не безжалостная машина для убийств. Во всяком случае, не был таковой когда-то. Но когда пути назад уже не было и невозможно стало что-то исправить, он, видимо, смиренно принял такую участь и посвятил свою жизнь смерти. Это лишь порождение эпохи. Все зло не взялось ниоткуда. Все зло таилось в глубинах человеческих душ, и нужен был лишь катализатор, который разбросает эти зерна в благодатную почву хаоса и анархии. И все самое отвратительное, что нес в себе каждый человек, выплеснулось наружу. Каннибализм, жестокость, насилие, нацизм и религиозный фанатизм, зависть и злоба, беспечность, глупость и недальновидность… Все это не было порождением ядерной войны. Все это было всегда, сколько был человек. И ядерная война не стала порождением всех этих внутренних человеческих бесов. Лишь сейчас это приняло такие острые и яркие формы. Но даже теперешний Илья Крест наверняка в некотором смысле рад, что настали такие темные времена. Ведь сейчас он может вершить свой собственный суд и уничтожать все, что не согласуется с его мировоззрением. И наказать за это его некому. И никого это не шокирует. Это лишь норма. Символ эпохи. Теперь уже и невозможно себе представить, что в их агонизирующем постапокалиптическом мире не могло бы появиться такое явление, как Илья Крест-Людоед-Морлок. Естественный отбор оскалил клыки с того самого рокового дня двадцать лет назад.

Если вдуматься, то об этом красноречиво говорили и строки записной книжки. То, что писал его дядя Владимир. Каждый новый абзац обрисовывал все более безрадостную картину. С каждым днем гнетущая обстановка неопределенности и нарастающего как снежный ком ощущения всеобщего конца вышибала из рядов личного состава бункера одного за другим. Нестабильность там, в бункере, стала очевидной уже на второй неделе. Но больше всего истинное положение вещей било по тем, кто жил еще вчера в относительном благополучии. У кого были крепкие семьи и родня. Квартира и уютный быт. У кого были деньги для потребительского образа жизни. Купил ковер, домашний кинотеатр, ноутбук себе и икс-бокс детям. Жене шубу и дорогущие сексуальные стринги. Купил тачку и поставил в нее ЖК-дисплей и дорогую магнитолу. Вот кому было больнее. Ибо все это — тлен. Даже семья и родня. Не только вещи. Но Владимир Васнецов оставался в здравом уме, ибо он, имея жену и дочь, понимал, что давно потерял их. И мысли об их беспутстве отягощали его разум до того момента, пока не стало ясно, что удары поглотили их в огне. Так и Людоед. Он разорвал своим мечом нить, ведущую к чувствам и ощущениям сопричастности к чьей-то душе. Разорвал для себя понятие жизни вне выживания. Борьба и выживание для него теперь чуть ли не религия. Сжигая за собой все мосты, человек в такой обстановке становился сильным через свой цинизм и чувство одиночки и бойца. На звериный оскал естественного отбора те, кто мог, скалились в ответ. Иным просто не находилось места среди живых. И сколько таких, как Людоед, в итоге появилось, наверное, не счесть. Но одни служили целям каннибалов, другие мародеров, третьи были с фанатиками. Сам же Крест вобрал в себя все их признаки и повадки. Недаром он был причастен к различным по целям, идеалам и деяниям группировкам. Но он тем не менее всегда помнил, что он солдат своей страны…

Васнецов задумался над тем, сколько суждено протянуть в этом мире конкретно ему, Николаю. Ведь он далеко не такой, как Людоед или Варяг, который во многом с Ильей не был согласен, но, по сути, был тем самым бойцом-одиночкой, вцепившимся мертвой хваткой в выживание. Нет, Николай совсем другой. Слабый, ранимый меланхолик, который при своей тяготе к одиночеству все больше стал ощущать потребность в человеке. Он всем постоянно сочувствовал. Сопереживал посторонним людям. Видимо, для того чтобы стать им ближе. Не быть одиноким. Неужели это плохо для выживания? Неужели в самих фундаментальных основах жизни нет места участию и милосердию? Ибо выживает сильнейший и циничный. Тогда чего стоит такая жизнь, если в ней все должны постоянно между собой драться, кровью доказывая свое право на жизнь и расписываясь в том, что ты прошел этот самый отбор достойных жизни? Милосердие не добродетель, а фетиш слабаков? До сих пор Николай жил только потому, что ему это позволила их крепкая община. Нет. Николаи Васнецовы обречены. Будущее за Людоедами. За Крестами…

— Ну, чего ты смотришь так, блаженный? — устало вздохнул Крест.

— Ты говорил, что было пять фугасов. Верно? — ответил Васнецов.

— Ну. Говорил.

— Три вы подорвали на том острове. Так?

Людоед кивнул равнодушно.

— Так.

— А еще два?

— Один в реакторном отсеке так и остался, который я заминировал. А другой, — он похлопал ладонью по своему огромному железному ящику, — я приберег для особого случая.

Васнецов резко отшатнулся от ящика и сел на спящего Варяга.

— Ты хочешь сказать, что он здесь?!

— Ну да, — невозмутимо пожал плечами Илья.

— Кто здесь? — пробормотал проснувшийся Яхонтов.

— «ОИК-шестьдесят четыре». Мы его еще называли «спиногрыз», потому как это ранец. Иногда называли «ослик». Созвучно.

— Чего-чего? — поморщился Варяг. — Ты о чем сейчас?

— Особое изделие. Компактное. Мощностью шестьдесят четыре килотонны.

— Твою мать. — Яхонтов покачал головой. — А чего молчал?

— Я вообще никому о нем не говорю. Это ведь какой соблазн, представляешь?

— Ага. Представляю. Двадцать лет назад насоблазнялись, — проворчал искатель. — Он же там фонит, наверное, все это время.

— Не пугайся, Яхонтов, — махнул рукой Илья. — Он и так не сильно излучает, как ты мог бы подумать. Так еще и в саркофаге свинцовом лежит. Опасаться нечего.

— А ты еще загораживался этим ящиком от тех отморозков на снегоходах! — воскликнул Николай. — А если бы они попали?

— Чем? — усмехнулся Крест. — Патроны этот ящик не возьмут. И саркофаг тоже. А гранатомет… Ну, нам в таком случае так и так кранты настали бы. Пусть и их тоже в таком случае… И вообще. Я детонатор отдельно храню. А без специального детонатора тротиловая сфера не взорвется. А если и сдетонирует от попадания из гранатомета, то не синхронно. Давление не вызовет критической массы, поскольку будет давить на ядро неравномерно. Чего вы нервничаете? Будет чем ХАРП выключить. — Он снова усмехнулся.

— Еще один ядерный взрыв, — нахмурился Варяг. — Человеку не суждено угомониться, пока он существует?

— Всего один. Последний, — возразил Людоед.

— А может, этот последний и поставит жирную точку на нашей истории?

— Ну, если будет другая возможность выключить ХАРП, то вам и карты в руки, — махнул рукой Крест.

Сидящий рядом с ведущим луноход Сквернословом Юрий открыл окошко, соединяющее обе кабины.

— Слушайте, что это за город? Мы вообще правильно едем? Крест, ты когда на карту в последний раз смотрел?

Илья взглянул на Алексеева, видимо желая сделать ему замечание по поводу неприветливого тона, но промолчал. Он раскрыл карту и стал ее разглядывать. Затем посмотрел в смотровую щель.

Снаружи был очередной рассвет в их путешествии. Неизвестный город был накрыт плотной завесой ледяного тумана. Хотя больше было похоже, что это свинцовые тучи под собственной тяжестью спустились к самой поверхности земли. Видимость была менее пятидесяти метров, и возможно было разглядеть только ближайшие строения. Но едва ли они могли подсказать, в какой город въехали путешественники. Здания практически все были разрушены и торчали из снега огрызками стен. Никаких следов жизни тоже не было видно. Ни на снегу, ни в виде какого-либо дыма от согреваемых жилищ выживших.

— Посмотри, Юра, кажется, к вокзалу подъезжаем, — произнес Варяг и указал рукой.

Слева стоял локомотив и несколько грузовых платформ за ним. На платформах покоились припорошенные снегом разграбленные мародерами гусеничные трактора. Справа из снега торчало длинное одноэтажное здание, которое, судя по выцветшей краске, было некогда зеленым. Здание было деревянным, и многие доски давно были вырваны. Окна практически полностью утонули в снегу. Фасадное крыльцо в центре длинного строения скрывалось за высоким сугробом. Но возможно, там и была табличка с надписью станции, которая могла помочь путникам сориентироваться.

— Тормози, Славик. — Яхонтов тронул плечо Сквернослова.

Машина остановилась.

— Ну, друга, пошли, осмотрим достопримечательности. — Людоед одел бушлат и взял в руки оружие.

Из лунохода вышли все, кроме Вячеслава, которому Варяг велел оставаться в машине. Холод щипал не защищенные одеждой участки кожи. Радовало, что совершенно нет ветра. Туман, казалось, стал плотнее. Алексеев побрел к зданию. Он был ближе к заваленному сугробом входу. Яхонтов медленно водил головой, осматривая снежный покров вокруг в поисках хоть каких-нибудь следов. Но было ясно, что пару дней назад выпал обильный снегопад, и если и были тут чьи-то следы, то теперь они скрыты от внимательного взора искателя.

— Варя, что ты думаешь о такой пронзительной тишине? — тихо спросил Крест, хмуро вглядываясь в туман.

— То же, что и ты. Ничего хорошего, — проворчал искатель. — Тишина напрягает.

— До усрачки, — с серьезным видом добавил Илья. — Тут кто-то есть.

— Чего? Откуда ты это взял? — Яхонтов посмотрел в сторону здания вокзала.

— Бонус от генератора чудес. Я ведь морлок. У всего живого, даже у крыс, есть биополе. Я иногда его чую. Как иголка чует присутствие магнита. Или океаны чувствуют гравитацию Луны. Не всегда это почему-то работает. Но сейчас…

— А ты не такой смелый, каким хочешь казаться! — крикнул Людоеду Юрий, разгребая ногой сугроб.

— Не говори глупостей, Юра. Тут речь о другом…

— Илья, — шепнул Николай, — я тоже что-то ощущаю. Что-то большое… Даже объяснить не могу, как это… Будто в чистом поле стоишь и знаешь, что за спиной большая гора.

Крест уставился на Васнецова.

— Однако, блаженный… Похоже, тот битцевский волк крепко тебе флюиды прополоскал перед смертью.

— Чего?

— Млекопитающие иногда чуют присутствие другого зверя, — пожал плечами Яхонтов. — Чего страху сами на себя нагоняете?

— А ты? — Крест посмотрел на искателя.

— Нет. Только тишина мне не нравится. Даже ветра нет, чтобы в пустых окнах погудеть.

— Эй! — снова крикнул Алексеев, который склонился над ямой, которую сам только что вырыл, распинав ногами снег. — Тут и правда табличка над входом!

— Что там написано? — Варяг направился к космонавту.

— Сейчас. — Он еще раз склонился. Поковырял снег прикладом. Затем поднялся во весь рост и произнес: — Котельнич. Это Котельнич!

Раздался грохот и треск. В мгновение ока что-то проломило доски в стене, на которой, видимо, и находилась эта скрытая от остальных глаз табличка. Алексеев только успел вскрикнуть, как вдруг рухнул лицом в снег, и его тут же затянуло в образовавшуюся в стене дыру. Уже из глубины здания раздался крик Алексеева.

Яхонтов вскинул автомат и бросился к зданию.

— Юра! — воскликнул Яхонтов.

Людоед кинулся следом, и Николай бросился за ним.

— Эй! Что случилось! — Сквернослов распахнул пассажирскую дверь лунохода.

— Закройся изнутри! — рявкнул на него Варяг, чуть обернувшись.

— С-у-у-ука!!! — Вопль космонавта был еще дальше в глубине старого здания вокзала.

— Юра! Что там за хрень?! — заорал Яхонтов, ворвавшись в разлом в деревянной стене над входом.

В ответ лишь гробовая тишина.

— Твою мать. Он автомат свой обронил, — досадливо пробормотал Людоед, поднимая оружие космонавта из снега.

— У него «Стечкин» должен быть еще, — послышался изнутри голос Варяга. — Илья, пошли со мной. Коля, будь у входа. Если никто из нас не вернется, валите отсюда со Славиком дальше на восток. Ясно?

— Нет, — резко ответил Васнецов.

— Я полтора раза повторять не буду, салага! — крикнул Варяг.

В глубине здания раздалась серия хлопков.

— Точно, «Стечкин», — усмехнулся Крест и нырнул в проем.

— Хватит мною помыкать, — проворчал Николай и, слепив крепкий снежок, швырнул его в луноход. Оттуда снова появился Сквернослов.

— Чего там, Колян? — с тревогой в голосе спросил он.

— Возьми пулемет, гранат побольше и тащи свою задницу сюда, — заявил Васнецов.

— Ишь ты, — хмыкнул Вячеслав и, выскочив из машины, кинулся к открывающейся аппарели.

Внутри загрохотал автомат.

— Черт! Подсвети! — послышался приглушенный голос Людоеда.

Снова хлопки пистолета.

Вячеслав наконец подбежал к Николаю.

— Что случилось-то?

— Что-то утащило Юру внутрь. Мужики полезли его выручать. Дай пару гранат.

— Держи. Вот еще осколочная.

— Ага. Короче, Славик. Ты с пулеметом тут будь. Я на ту сторону здания.

— А на хрена?

— Так надо, Славик!

Васнецов вскочил на крышу и побежал по ней, ощущая, как давно прогнившая крыша угрожающе скрипит и прогибается под ногами.

Еще одна автоматная очередь прошила пунктирную линию в крыше рядом с Николаем.

— Черт! Мужики! Это я! Не стреляйте!

Васнецов разбежался и нырнул в сугроб с тыльной стороны здания.

Внутри что-то громыхнуло. Нет… Вроде это не взрыв. Николай поднялся и стал искать хоть одно свободное от снега окно. В этот момент участок крыши взметнулся ввысь и в стороны. Ломая гнилую крышу здания, на улицу выскочило какое-то существо, покрытое белесо-бурой шерстью. Поначалу было похоже, что это очень крупный медведь. Но что-то в пропорциях его строения было человеческое. Смущало только отсутствие шеи и крохотные красные глаза, которые существо резко прикрыло лапами, оказавшись на освещенной улице. Огромными прыжками-шагами оно пронеслось мимо Николая и стало быстро удаляться. Опешивший было Васнецов наконец опомнился и, вскинув автомат, дал длинную очередь. Несколько пуль попало в зверя. Но он не замедлил своего движения и не издал ни звука. Николай вдруг ощутил азарт охотника и ощущение того, что он сильнее этого странного существа. Ведь существо убегает. Это вселяло уверенность. А еще вселял уверенность автомат. Васнецов бросился вдогонку.

— Стой, хреновина непонятная!

Силуэт существа стал растворяться в тумане. Еще можно было разглядеть кровоточащие раны от пуль на спине. Вот оно нырнуло в зияющее чернотой окно ближайшего здания.

Подбежав к зданию, Васнецов дал длинную очередь в окно и, сменив рожок, осторожно просунул внутрь голову. В помещении было совсем темно, но узкая полоска света от окна позволила разглядеть то, чем был завален пол. Бесчисленное количество обглоданных и ломаных костей. Только обилие черепов позволило безошибочно определить, что это все человеческие кости. Васнецов отпрянул в ужасе и трясущейся рукой достал из подсумка гранату. Быстро выдернул чеку и швырнул ее внутрь. Громыхнул взрыв и последовавший за ним неприятный, бьющий по нервам звук разметаемых костей. Николай выхватил еще одну гранату и повторил свои действия. Но граната стукнулась в оконную раму и, отскочив, упала прямо в ногах у Васнецова.

— Бл…

Вдруг кто-то подхватил Васнецова, и он почувствовал, что летит. Секундный полет позволил ему вспомнить все крепкие выражения, употребляемые Сквернословом, и прокричать едва ли не половину из них. Затем раздался взрыв и снова звук падающих костей.

Ошарашенный Николай поднял голову и увидел стоящего в нескольких шагах перед ним Варяга. Это он отшвырнул нерадивого отрока и успел закинуть гранату в дом.

— Что, козел, всех убил?! — рявкнул Яхонтов.

— Послушай. Я…

— Чешуя!!! — Варяг вдруг подбежал к Васнецову и со всей силы пнул его в бедро. — Сука!!!

Николай скорчился от боли.

— Ты чего… — простонал он, схватившись за ногу.

— Ты достал меня уже простотой своей, муфлон вонючий!

Последовала крепкая затрещина.

— Я что тебе, барану, сказал делать, а?!

Еще один пинок.

— Варяг, перестань! — К нему подбежал Людоед. — Оставь. Пацанчик в раж вошел. Себя в его годы вспомни!

— Да иди ты тоже на хрен! — Варяг оттолкнул Илью и побрел в сторону здания вокзала.

Людоед помог Николаю подняться.

— Знаешь, блаженный, если бы тебя Варяг не стал бить, то это я сделал бы, — сказал он строго.

— Да чего… — всхлипнул Николай, сдерживая слезы.

Он никогда не видел Варяга таким. И никак не мог бы от него ожидать подобной жестокости именно к нему. Он вдруг вспомнил, как Яхонтов играл с ним, когда Васнецов был еще ребенком, и сейчас эти воспоминания казались совсем неправдоподобными. Или словно о другом человеке.

— Он только что жизнь тебе спас. И сам чуть не погиб. Граната могла бы рвануть у него в руках. Мы Андрея потеряли. Теперь с Юрой беда. Еще тебя по глупости потерять и Варяга?

— Что с Юрой? — Васнецов побрел по следам Яхонтова.

— Ноги у него просто в клочья изодраны. И переломы. Его в порядок могут только в конфедератском госпитале привести. Но обратная дорога у нас уйму времени займет. Не перенесет он дороги.

— Может… нам поселение какое попадется скоро? Может, там помогут?

— Только на это и вся надежда, — вздохнул Людоед, идя рядом.

— А что это было?

— Зверя имеешь в виду?

— Да.

— А черт его знает. То ли медведь, то ли снежный человек. Я после морлоков и пси-волков ничему не удивлюсь. Даже химерам и саблезубым бобрам.

Они осторожно погрузили Алексеева в пассажирский отсек. Варяг и Илья сделали перевязку и наложили шины. Яхонтов вколол что-то из армейской аптечки в каждую ногу космонавта, и тот быстро задремал. Понимая, что Николаю будет теперь не по себе от присутствия Варяга, тот перебрался в переднюю кабину и велел Сквернослову ехать дальше, комментируя все свои действия и объясняя Яхонтову все, чему Славика научил Юрий.

Николай с сочувствием смотрел на лежащего Алексеева и угрюмого Людоеда, который сидел рядом с раненым. Теперь вторая потеря в их группе лишь дело времени.

— Коля, — послышался голос Яхонтова.

Васнецов вздрогнул. Ни отвечать, ни смотреть на Варяга не хотелось.

— Прости, Коля. Но ты просто довел меня. Нельзя так, пойми же ты. Надо четко делать, что говорят старшие и опытные. Иначе все погибнем рано или поздно. По глупости погибнем. Не держи зла. Прости и пойми.

— Варяг. Я полезным быть хочу. Нужным. А не этим… «Стой тут и не мешай», — вздохнул Николай.

— А кто сказал, что ты не полезен? Ты вон, сталкеров нашел. Вообще не знаю, как бы мы без них по Москве пробирались. Но не лезь ты, куда не просят. И ладно, если первый раз ты так. Но нет. Ты постоянно делаешь совсем не то, что надо. Полезность заключается в самодисциплине и умении выполнять приказы командира. А ты будто все назло делаешь.

— Не назло. Просто… Ну, Славик, вон, луноход водит. Ты самый опытный искатель. В авторитете. Людоед вообще дьявол какой-то непобедимый. А я кто?

— А ты блаженный, — хмыкнул Крест.

— Не называй меня так.

— Может, просто твое время еще не пришло? — Илья улыбнулся и хлопнул Николая по плечу. — Может, ты сделаешь самое важное в нашей миссии? Может, именно от тебя зависит будущее Земли?

— Ты издеваешься, что ли? — поморщился Васнецов. Однако он почувствовал в душе теплоту от этих слов.

— Слушайте, а что за хрень это вообще была? Кто на Юру напал? — заговорил наконец Сквернослов.

— Да медведь это был, — отмахнулся Яхонтов. — Медведь альбинос. Со светлой шерстью.

— Какой медведь, к черту? — возразил Николай. — Ты видел его? У него руки и ноги длинные. И шерсть густая.

— Слушай, я на медведя раз двадцать ходил. Медведь это, — настаивал Варяг. — Просто генетический урод из-за радиации получился.

— А сколько раз ты видел бегающего на двух ногах медведя? — усмехнулся Людоед.

— Ни разу, — кивнул Яхонтов. — Но однажды видел, как медведь водит мотоцикл.

— Чего? Как это?

— Ты что, Илья, в Московском цирке никогда не был?

— Был. Там база душманов… была… Пока я туда не пришел с «Ирбисом».

— Варяг, глянь, это что, мост впереди? — произнес Вячеслав.

— Точно. Железнодорожный мост. Через… Илья, какая тут река течет?

— Вятка, кажется. — Людоед стал разглядывать карту. — Да. Вятка. Что-то мы на север сильно взяли. Котельнич севернее того маршрута, который я предполагал.

— Ну так мы по железной дороге едем. Так легче ориентироваться.

— Где-то развилку проморгали. Это не совсем тот путь. Хотя… — Он провел пальцем по карте до Уральских гор. — Ничего. В принципе нормально.

— Ну что, махнем через мост? — Сквернослов уставился на командира.

— Давай медленно.

— А если он разрушен?

— Ну так вернемся обратно и поищем другой путь. Ты видишь, какой тут берег? Обрыв метров тридцать, наверное, будет. Как тут на лед спускаться? Давай помалу через мост.

— Ладно. — Вячеслав кивнул.

Машина неторопливо двинулась вперед. Густая туманная взвесь не позволяла видеть дальше чем на полсотни метров. Однако все надеялись, что мост целый и не придется искать обходной путь, тратя на это драгоценное время, которого было мало теперь не только у всей Земли в целом, но и у Юрия Алексеева в частности…

Страшный гул донесся из тумана, когда они преодолели пару сотен метров. Это было похоже либо на утробный рык неведомого существа небывалых размеров, либо на стон высокого коллапсирующего здания.

— Что за херня?! — воскликнул Сквернослов. — Все это слышали?!

— Да, — нахмурился Людоед и уставился в лобовое стекло.

Гул повторился уже ближе. Машина завибрировала. Вибрация становилась все сильнее. Казалось, что на них несся огромный монстр, издающий устрашающие рыки, накрывающие все вокруг плотной завесой страха.

— Славик! Задний ход! — заорал Яхонтов.

Это не просто луноход вибрировал. Это дрожал весь мост. Причем с каждой секундой все сильнее и сильнее… Словно от тяжелых шагов гигантского левиафана. Машина неслась на максимально возможной скорости назад. А впереди сквозь белесо-серый туман был виден огромный черный силуэт настигающего рычащего существа. Он занимал шириной почти весь мост.

— Господи, что еще это такое… — пробормотал Варяг, глядя на это приближающееся нечто.

В машине уже все чувствовали, что мост накренился вперед и вот-вот рухнет, не выдержав тяжести рычащего чудовища.

— Быстрее, Славик! Быстрее!

Луноход уже выскочил на твердую землю, и в этот момент и мост и скрытое туманом черное нечто вдруг сорвались в падение. Грохот, рычащий стон, оглушительный треск ломаемого падающей массой льда, всплеск холодной воды заполнили собой все пространство. Еще некоторое время отголоски случившегося метались в густых клубах тумана и слышался всплеск от запоздалых в падении обломков моста. Потом все стихло.

— А это что было? — Сквернослов уставился на Яхонтова. — Тоже медведь-переросток?

— Да пес его знает, — вздохнул Варяг.

— Я, кажется, понял, — пробормотал Крест и, открыв шлюз, выбрался наружу.

Остальные последовали его примеру. Осторожно подойдя к обрыву моста, они взглянули вниз. Сквозь туманную дымку отчетливо виднелась неровная черная полоса, пересекающая белый лед. Это были воды реки, освободившиеся в узком участке от своего многолетнего ледового плена обрушившейся на лед массой. Первый пролет моста, по которому они успели проехать, торчал из воды и криво лежал на крутом берегу реки.

— И что ты понял? — Варяг взглянул на Людоеда.

— На той стороне стоял железнодорожный состав с цистернами, — начал говорить Крест. — А мост за эти годы сильно прохудился. Осталось малое, чтобы он рухнул. И этим малым оказался наш луноход. Когда мы ехали по мосту, он стал дрожать и прогибаться. Получив уклон, цистерны покатились нам навстречу, и в конце концов мост рухнул. Вот что мы слышали, и вот что неслось нам навстречу. Все очень просто.

— Илья, погляди, какие тут сугробы. И на мосту то же самое творилось. Этот снег не дал бы цистернам двигаться, — возразил Яхонтов.

— Очень может быть, что более частый ветер на середине реки не давал скопиться снегу в центре моста. А растущий в прогрессии уклон увеличивал и давление, и скорость состава, — пожал плечами Крест. — Во всяком случае, это выглядит более логично, чем какое-то огромное чудище, несущееся нам навстречу.

— Илья, ты же сам говорил, что ничему не удивишься после морлоков и пси-волков. — Николай взглянул на Людоеда.

— Слушай, блаженный. Всякой чертовщине есть предел. Лично я предпочитаю думать, что это были цистерны. Ибо так оно и есть, скорее всего. А ты предпочитаешь рисовать в уме чудовище и получать кайф от собственного страха?

— Нет вообще-то.

— Ну вот то-то же.

Сквернослов встал на краю обрушенного моста и смачно харкнул вниз. Проводив собственную слюну взглядом, он пробормотал:

— Да ладно. С этим ясно все. Но нам ведь другую дорогу теперь искать надо.

— Поразительная наблюдательность, — усмехнулся Крест. — Ты, Славик, с рождения такой проницательный или научился где этому?

— Отвали, Крест, — огрызнулся Вячеслав.

— Щас отвалю. Люлей по шее.

— Да что вы опять лаетесь? — поморщился Яхонтов. — Поехали уже. Не забывайте, нам как можно скорее нужно найти мало-мальски цивилизованное поселение. Юру спасать надо.

Казалось, что этим блужданиям не будет конца. Луноход рассекал своими следами снег вдоль берега реки до самого вечера, пока они наконец не нашли подходящее место для дальнейшего пути. Углубившись в лес на другом берегу реки, луноход продолжил свои бесплодные блуждания, и тогда ко всем пришло неприятное осознание того, что они заблудились. Судорожные поиски пути продолжались и ночью, пока наконец луноход снова не оказался у берега знакомой уже реки. Проехав в сторону предполагаемого юга, путники обнаружили и обрушенный мост, где над пропастью нависал локомотив, служивший в некотором роде подтверждением версии Людоеда о цистернах. Выехав на скрытые снегом, но выдаваемые периодически встречающимися характерными столбами железнодорожные пути, луноход уже уверенно двинулся в сторону востока. На рассвете обнаружилось, что гнетущий туман исчез. Воздух стал совершенно прозрачным, и видно было очень далеко. Когда наступил день, то стало очевидно, что местность уже не такая равнинная, как раньше. А далеко на горизонте забрезжили подпирающие свод тяжелых и ленивых туч силуэты гор.

— Урал, — с трепетом в голосе произнес Варяг.

И было отчего трепетать. Этот хребет был символической отметкой на их пути. Континент, именуемый Европой, заканчивался. Впереди огромная Азия. Сибирь. Чукотка. Берингов пролив. Северная Америка. Аляска. ХАРП!

…Эта группа связистов стала из-за своего прибора настолько невменяемой, что нам пришлось забаррикадироваться от них гермодверью и отгородиться от того узла нашего бункера, наверное, навечно. Наше жизненное пространство становится все уже. Сначала ведь мы, точнее, спецназеры контролера взорвали ход в метро. Куда во всей царившей после этой эпидемии безумия кутерьме делся старший контролер, вообще непонятно. Он бы, может, и мог пролить свет на это странное сумасшествие, которому подверглись не только его якобы связисты, но и многие из нас. Все это напоминало сюжет какого-то хренового голливудского триллера про зомби и прочую нереальную ерунду. Вон, вчера Крыжовников Витя насмерть загрыз Уткина Виталю. В Витю словно бес вселился. Да не один, а целая чертова армия бесов. Что оставалось делать? Коновалов застрелил его. Некоторые офицеры считают, что Коновалов сам умом тронулся, если подчиненных отстреливает. Пусть и таких, омразевших. Массовые головные боли продолжаются. Сегодня утром (если верить часам, то было утро) я думал, что у меня мозг окончательно разжиженным стал и через ноздри вытечет. А нет. Отпустило малость. Хотя писать тяжело. Виски давит. Глазное давление повысилось. Иногда просто закрываю глаза, чтоб легче стало. И пишу на ощупь. Так что не обессудьте за хреновый почерк. Сколько протяну, понятия не имею. Но я покрепче других оказался. Может, это и плохо? Загнулся бы в числе первых и обрел бы вечный покой. Сегодня продолжил попытки связаться с кем-нибудь по спецсвязи. Тишина в эфире. Однако «Янус» по ГЛОНАССу снова вышел на связь…

Николай потер подбородок. Что за «Янус»? Раньше в тексте он про него упоминания не встречал. А тут дядя пишет «снова». Ах да. Две страницы напрочь нечитаемые из-за воздействия влаги. Наверное, там и упоминалось…

…Странно как-то. Даже не верится. Весь мир замогилил сам себя, а они все это время болтаются преспокойно в космосе. Третий сеанс связи с ними был куда устойчивее предыдущих. Я вот все думаю, а что лучше: быть среди выживших в нашем бункере или находиться там, в космосе, и наблюдать, как копоть затягивает родную планету? Но они ничего. Держатся молодцом. С ними еще индус. Двое наших и индус. Неплохо по-русски разговаривает. Говорят, на Луну должны были лететь. Что-то припоминаю. Как-то скромно это по телевизору прошло. Наверное, из-за этого приграничного конфликта да еще цунами и терактов, которые на уши весь мир поставили. Вот и прошел этот запуск как-то тихо. Без пафоса. А ведь событие какое. На Луну полетели. Да не судьба, однако. Но много чего интересного поведали. Например, оказывается, американцы готовили в течение ближайшей пары лет ядерные испытания на Луне. И был у них какой-то секретный меморандум о военно-экономическом потенциале спутника. Там гелий-3 для реакторов нового типа добывать или что-то в этом роде. А после того как несколько лет назад Министерство обороны Израиля заявило о приобретении для перспективной военной базы участка лунной поверхности, все загорелись заполучить клочок и себе. Я вот одно не пойму: как это кто-то может купить участок Луны? У кого? У Господа Бога? Луна никому не принадлежит. А тут мало того что всякие богатеи себе там места прикупают. И вон, фараону этому нашему кусок Луны на юбилей подарили, помню. Так еще и военные базы. Человек вообще попутал всякие ориентиры и реальность с идиотией хронической! Как так можно? Короче, о секретном меморандуме. Совместный проект там у них. С Англией и еще кем-то. Да, наверное, с Израилем. Ну, понятно, установить сверхмощный телескоп для исследований глубокого космоса, поиска жизни во вселенной. Это я понимаю. Метеориты высматривать, которые долбануть по Земле могли. Благое дело. Но ядерные испытания! А смысл в чем. В перспективе они собирались там установить какие-то бункерные суперлазеры. Суть в том, чтобы держать под прицелом земной шар. Но чтобы получить такой боевой лазер, который мог поражать цели на Земле, нужна колоссальная энергия. Так вот, генерироваться она должна была подрывом ядерного фугаса определенной мощности в спецбункере. Идея не нова. Эту хрень придумали янки еще при шизофренике Рейгане, который все носился с этой пафосной херней про империю зла. Только лазеры должны были быть тогда на Земле, и они там били в зеркало на орбите, и зеркало отражало луч в летящую советскую ракету и поражало ее. Ну, бред полный. Это если они немного не угадали с мощностью заряда, то лазер просто превращался в большой фонарик. Если переборщили с мощностью, то лазер сжигал зеркало к хренам собачьим. Попробуй рассчитать мощность ядерного заряда до тонны тротила. А там, наверное, погрешность в центнер могла быть роковой. Это вам не Хиросиму бомбить. Да и взрывы эти. Американцы перепахали бы свою территорию ядерными взрывами и без атаки советских ракет. А вот Луна — совсем другое дело. И если не ядерными зарядами, то энергией Солнца могли воспользоваться. Наши наковыряли где-то денег, наверное, опять у какого-нибудь олигарха по сусекам поскребли. Короче, подготовили асимметричный ответ. Конечно, в силу нищеты нашей… Хотя какая, к лешему, нищета. Если бы все это наше ворье на Колыму свезти да под расстрельный взвод поставить, то деньги и на марсианскую экспедицию, и на жилье военным нашлись бы сразу. И еще осталось бы купить всю Европу с потрохами… Да не об этом речь. Сами мы проект не могли потянуть в одиночку. Не те времена уже. Работали с Индией. Мы им за участие ихнее вроде два полка ПРО поставили, для обороны от пакистанских ядерных ракет. Нам, в принципе, от Индии нужна была только территория для космодрома. Из околоэкваториальных широт легче и дешевле тяжеловесные ракеты запускать в космос. А грузы были серьезные и тяжелые. Дело не только в том, что надо было отправить пилотируемый модуль. Наши ведь для этого дела разработали еще какой-то лунный танк! Фантастическая машина. Могла работать как робот, а могла и людьми непосредственно управляться. Ну, во-первых, чтобы проводить наблюдения за американскими испытаниями. Нам ведь тоже данные нужны, но сами мы подрывать атомные бомбы на Луне не собирались. А во-вторых, несколько таких машин, а может и одна, были в состоянии изрядно покуролесить на Луне и свести все потуги оппонента к нулю. Это должен был быть наш козырь в торге с Америкой. Дескать, не дурите. Космос — мирная территория. Хотя, в принципе, и мы, и они, и все развитые страны готовились вооружить космос для защиты своих интересов. Да вот вышло так, что поставили жирную точку на своем существовании раньше. Все. Баста…

Николай еще раз прошел взглядом по тексту. Лунный танк? Даже гадать не надо, о чем речь. Даже сомнений нет в том, с какими космонавтами разговаривал родной дядя Николая Васнецова. Все выстраивалось в крепкую логическую цепь. Николай даже закричать от радости захотел, ибо сделано очередное открытие. Он взглянул на лежащего Алексеева. Эх, сколько вопросов в одночасье появилось у Васнецова к этому человеку. Но Юрий снова дремал после очередной серии уколов, которые сделал ему Варяг. Космонавт буквально час назад пришел в себя и сильно кричал от боли, а потом начал бредить из-за поднявшегося в организме жара.

Холмы становились все выше. Склоны все круче. А маячившие на горизонте Уральские горы отчего-то ближе никак не становились. Луноход продолжал держаться железнодорожных путей. Проехав очередную ложбину, он обогнул холм справа, и впереди стали виднеться торчащие из снега опрокинутые вагоны.

— Эшелон какой-то разбитый? — спросил Варяг, пытаясь разглядеть то, что ждало их впереди.

— Пассажирский состав, — ответил Людоед, который следил в перископ. — Думаю, его прошмонать следует, — добавил он, подумав.

— Зачем? — спросил Васнецов.

— Эх, Коля, а еще искателем хотел стать, — усмехнулся Яхонтов. — В поисках полезных вещей. Медикаменты. Шмотки. Информация. Медикаменты сейчас очень кстати будут. Пусть и просроченные. Кое-чем еще можно воспользоваться. Юра плох совсем. Наших запасов может не хватить. Те же бинты.

— Можно старые бинты в самогоне простирнуть и прокипятить потом в воде, — предложил Илья.

— Брось. Они и так от старости расползаются в руках. Представь, что с ними станет после такой агрессивной процедуры.

— Да нет, Варяг, я не против прошмонать поезд. Так просто, предложил. — Людоед пожал плечами.

— Ну, значит, решено.

Достигнув первого вагона, луноход остановился.

— Славик. Ты в машине останешься. Поглядывай за Юрой. Если что, зови сразу. Если проснется или бредить начнет.

— Опять оставаться? — возмутился Сквернослов.

— Я полтора раза повторять не буду. Все, — отрезал Варяг.

Земной шар завершал очередной цикл. Снова спускались ледяные сумерки, сменявшие на посту морозный день. Снег под ногами громко хрустел. Вагоны на две трети были утоплены в снегу. Все были либо опрокинуты, либо накренились. Только после тщательного осмотра ложбины стало ясно, что послужило причиной крушения поезда. Столкнулись два состава. Один пассажирский, другой очень похож на тот, что они видели на записи с видеокамеры, которую обнаружили в погребенном под снегом джипе.

— Вы этот состав посмотрите, я пойду погляжу на тот, — произнес Варяг и двинулся вперед.

— Только не задерживайся, — сказал ему Людоед.

— Само собой.

Николай и Крест проникли в первый вагон пассажирского состава. Окна давно отсутствовали, и это было совсем не сложно. Первым спрыгнул в опрокинутый вагон Илья. Он проверил радиационный фон счетчиком Гейгера и утвердительно кивнул Васнецову. Фон в норме. Это был плацкартный вагон. Беглый осмотр позволил быстро сделать выводы, что поживиться тут нечем. Никаких полезных вещей, кроме разнообразного мусора, они не обнаружили. Кто-то уже давно вынес отсюда даже все сиденья.

— Опоздали мы. Лет на двадцать, — пробормотал Людоед. — Давай вылазь. Дальше пойдем.

Выбраться наружу оказалось несколько сложнее, чем проникнуть внутрь. Тем не менее они это сделали. В следующем вагоне картина была схожая.

— Слышь, блаженный. Давай так. Смотрим в окна. Без нужды не лезем. А то так до утра копошиться будем.

— Согласен. И хватит называть меня блаженным, — буркнул Николай.

— Ладно, блаженный. Не буду.

Они двинулись к следующему вагону.

— Слышь, Людоед…

— Чего.

— А у тебя есть какое-нибудь прозвище, которое тебе не нравится?

— Терпеть не могу, когда меня называют зайкой, — ответил Людоед.

— Слышь, зайка…

— Я тебе, Коля, сейчас ноздри вырву! — Крест угрожающе посмотрел на Васнецова.

— Да ладно. Пошутил я, — развел руками тот. — Кстати, ты все интересовался секретом нашего лунохода, помнишь?

— Ну.

— Это машина для наблюдения за ядерными испытаниями.

— Чего?

— Ну, американцы собирались проводить на Луне ядерные испытания. Какие-то там лазеры хотели ставить, чтоб Землю под прицелом держать. А это наш типа асимметричный ответ. Если что, подъезжает эта машина и ломает все их конструкции. Лунный танк, понимаешь?

— И откуда ты это взял?

— Да все из дневника того.

— Блин. Ну просто библия какая-то. Про все там есть, — хмыкнул Людоед.

— А чему удивляться. Я бы на месте дяди тоже все, что знал, записал бы. Для будущих поколений. Да и через бункер тот много информации проходило.

— Что-то не вяжется. Танк, а без оружия. Хотя… Перископ там интересный. Насколько я понял, его снять можно легко и установить что-то другое.

— Что именно?

— Да хоть пушку. Ладно. Стой тут. Я быстро.

Крест полез в очередной вагон. Посветив туда фонарем, он, видимо, увидел что-то заслуживающее внимания.

Изнутри послышались шаги Ильи. Затем тишина, сменившаяся какой-то возней. Потом жуткий грохот и треск.

— Людоед! Что случилось?! — крикнул в окно Николай, приготовив оружие.

— Ничего, — прокряхтел Илья, — перегородку плечом задел.

Снова послышался грохот. Удар. Треск. Возня. И обратные шаги. Из окна вылетел старый матрац. Следом еще один. За ним завернутые в старое одеяло упаковки бинтов, ваты и флаконы с йодом и зеленкой. Последней вылетела потрепанная книжка со сканвордами. Наконец показался и сам Людоед. Он засунул сканворды в карман шинели и стал стряхивать с себя изрядное количество пыли, которое собрал своей одеждой внутри.

— Собирай барахлишко да дальше пойдем. Тут больше ничего интересного.

— А матрацы нам зачем? — недовольным тоном спросил Васнецов. Лишний груз тащить не хотелось. А тащить явно ему, так как Крест был заинтересован лишь той потрепанной книжкой.

— Может, встретим кого. Обменяем на что-нибудь. Пригодится, короче. Пошли.

Еще один вагон был пуст. В другой Людоед снова полез. Немного повозившись внутри, он выругался из-за того, что там нечего было взять, и вылез наружу. В руках он держал выцветшего плюшевого медведя. Бросив его на снег, Людоед вздохнул и, достав из кобуры пистолет, протянул его Николаю.

— На. Добей бедолагу. У меня рука не поднимется.

— Крест, как это понимать? — Васнецов в недоумении посмотрел на Илью.

— Да ладно. Пошутил я. Пойдем дальше. — Людоед убрал оружие обратно в кобуру и двинулся к следующему вагону.

Николай последовал было за ним, но вдруг остановился и взглянул на мягкую игрушку. Обветшалый. Сотню раз промокший и обледеневший. Брошенный на долгие годы. Он был словно живой и всем своим видом вызывал сострадание до рези в сердце. Николай осторожно поднял его и стряхнул с него свежий снег. Затем заглянул в окно вагона и, найдя что-то оставшееся от сиденья рядом с окном, аккуратно усадил туда плюшевого медведя. Двинувшись по следам Людоеда, Васнецов снова остановился и вздохнул. Перед глазами все еще был этот жалкий плюшевый медведь с грустными глазками-пуговками.

— Я совсем рехнулся, — мотнул головой Николай и вернулся к игрушке. Заглянул в окно. Тот сидел на своем месте и выглядел так жалко и одиноко, что Васнецов почувствовал ком в горле. Даже в глазах защипало. Он схватил игрушку и, завернув ее в один из матрацев, которые тащил, бросился догонять Илью.

Людоед уже вовсю орудовал в очередном вагоне. В отличие от предыдущих в нем не было окон. Зато был сильно раскурочен бок, в котором зияла большая рваная дыра. Внутри слышалась возня Людоеда.

— Твою мать, — досадливо бросил он.

— Чего там, Илья? — спросил Николай, заглянув внутрь.

— Это почтовый вагон. Ну, думаю, поживимся сейчас. А хрен там. Все посылки давно растащили. Даже ни одной бандероли не оставили, мародеры хреновы. Зато мешков с письмами столько, что хоть пирамиду Хеопса складывай… На кой хрен они… На. Лови.

Он кинул два мешка.

— А это зачем? — возмутился Николай.

— Почитаем на досуге. — Крест выбрался из вагона. — Твоя записная книжка убедила меня, что чтение великое, мать его, благо. Черт, порвался один. — Он поднял несколько выпавших писем. Конверты были одинаковые. Белые с красным окаймлением. — Воинская почта. Конверты у писем солдатские.

На крыше вагона послышались шаги. Затем сверху упала обветшалая военная кепка из камуфлированной ткани, вещмешок и портупейный ремень с кобурой.

— Ну, как тут у вас?

Это был голос Яхонтова. Он спрыгнул с крыши и стал стряхивать с себя снег.

— Кисло, — пожал плечами Крест. — Ничего толкового. А у тебя?

— Да так. Два цинка для «калашника». Странно, что их до нас никто не нашел. Полдюжины индивидуальных армейских аптечек для условий ядерной и биологической войны. Пистолет Макарова заклинивший. Там, в кобуре. Это состав с пусковыми установками баллистических ракет был.

— А ракеты? — оживился Крест.

— Ну, само собой, их там нет уже давно. Наверное, успели запустить. Фонит там, зараза. В двух вагонах до двухсот рентген.

— Ну, это еще не фонит, — махнул рукой Илья. — Если ты имел в виду микро.

— А у вас тут сколько?

— Восемьдесят максимум. Как на белых песках Бразилии. Я не пойму, какой идиот допустил, чтобы поезда столкнулись?

— Как всегда, виноват стрелочник. Я так думаю, — усмехнулся Варяг. — Слушайте. Тут ерунда за теми холмами какая-то творится.

— Чего там? — насторожился Крест.

— Вы звук такой не слышали? Как раскаты грома и хлопок?

— Нет. А что?

— А я вот услышал. Наверное, оттого что я ближе был и там более-менее ровное место и звук дошел. Короче, громыхнуло далеко и хлопнуло одновременно. Смотрю в бинокль и вижу — туман расползается. Вот словно ниоткуда взялся. Расходится в стороны, а в центре клубится ввысь. Километров пять до того места, наверное.

— Туман говоришь? Как в Котельниче, что ли? — спросил Крест.

— А черт его знает. — Яхонтов почесал бороду. — Думаю, небольшой крюк сделаем и поглядим. Как считаешь?

— Разведать, конечно, надо. Да мне не нравится все это. Чем дальше, тем больше непоняток. В Москве все ясно. Морлоки, пси-волки, амазонки, люди. А тут. Увидел бы пси-волка сейчас, кинулся бы с ним обниматься на радостях. Родное что-то.

— Ага. Морлоки особенно… Родные… — усмехнулся Варяг, поднимая свои трофеи. — Ладно, пошли к луноходу.

Оставляя позади застывшее, словно вмерзшее в пространство и время крушение поездов, луноход двигался, ведомый Варягом, в направлении странного явления. Того, что описывал искатель, видно уже не было. Но воздух действительно затянуло туманом. Видимость упала совсем. Туман и сумерки сделали свое дело.

— Думаешь, на Котельнич отсюда тянет? — спросил Крест у Яхонтова.

— Да я не уверен, что и тут и там одно и то же явление. Хотя вроде похоже, — ответил Варяг. — Но до Котельнича далековато уже.

— Кажется, с прибором что-то, — заявил сидящий рядом с искателем Вячеслав.

— Что такое?

— Датчик наружной температуры. Вот, — ткнул Сквернослов пальцем в панель. — Минус пятнадцать показывает. Такого быть не может. Там минус сорок или около того.

— Да. Действительно странно. — Продолжая вести луноход, он посмотрел на панель и постучал пальцем по стеклу прибора.

— Варяг, стой!!! — заорал Крест.

— Твою мать! — воскликнул Яхонтов.

Машина успела остановиться в метре от внезапно возникшей впереди пропасти.

— Ох, сейчас бы кувыркались, — нервно засмеялся Людоед. — Сдай мальца назад.

— Эх ты, старый, глаза твои слепые, — попытался сострить Вячеслав, но, почувствовав угрожающе близко от своего лица кулак Яхонтова, умолк.

Только выбравшись из машины, они обнаружили, что тут практически нет снега. Только наледь. И температура была действительно около пятнадцати градусов мороза. В одежде, предназначенной для более экстремальных температур, путники сразу стали потеть.

— Что за чертовщина, — пробормотал Людоед.

Однако порыв ледяного ветра заставил их вспомнить, что они живут в мире вечной зимы.

Ветер погнал туман от пропасти, в которую они чуть не угодили, в сторону далекого уже Котельнича. Перед ними открылась огромная котловина, дно которой не просматривалось из-за сумерек и клубящегося внизу тумана. Однако иногда казалось, что где-то на немыслимой глубине иногда вспыхивают оранжевые всполохи. Над всей этой странной местностью стоял какой-то гул. Край котловины был изогнут и, похоже, стремился к окружности, охватить которую было невозможно взглядом. Почти идеальная линия края была изъедена эрозией и некогда обильными ливнями.

— Я что-то не пойму, — пробормотал Варяг и, наклонившись, поднял какой-то кусок. — Что за…

Это был бесформенный слиток расплавленного стекла размером с два кулака. Варяг пристально посмотрел на него и вдруг отшвырнул от себя.

— Крест! Быстро дозиметр достань! — воскликнул Яхонтов.

— Это не может быть воронкой от взрыва, — пробормотал Илья, засунув руку в подсумок, где хранился его дозиметр.

— Только если тут не полсотни мегатонн, — мрачно ответил Варяг, вглядываясь в клубящийся туман в глубине котловины. — Похоже, там, внизу, лава бурлит. Вулкан… Или кальдера… Как там Юра говорил…

— Кто мог применить такой заряд? У кого была пятидесятимегатонная бомба? Если это только не кузькина мама Хрущева? — Людоед включил дозиметр.

— Возможно, заряд вызвал реакцию чего-то. Атомную станцию или ядерные боеприпасы поразили и в совокупности…

Примерно в километре раздался похожий на раскаты грома грохот и шипение. Все резко повернули головы. Из низко плывущего слоя тумана вырвался на несколько сотен метров вверх гигантский фонтан пара и кипящей воды.

— Гейзер! — воскликнул Илья. — Так вот что конденсирует туман и почему тут теплее!

— Илья, что с дозиметром? — Тревога в голосе искателя увеличивалась.

— Погоди… Черт…

— Что?

— У меня потолок — тысяча рентген, — проворчал Людоед.

— Ну и?..

— Зашкалило.

— Быстро в машину!!! — закричал Варяг, кинувшись к луноходу.

Вездеход мчался в обратном направлении. Вячеслав выжимал из машины все, что можно. Все были озабочены одной мыслью — убраться подальше от того жуткого места.

Николай придерживал стонущего Алексеева, чтобы тот не свалился со своего ложа, нанеся себе при этом дополнительные травмы.

— Нам конец, да? — Васнецов уставился на Людоеда испуганными глазами.

— Тысяча микрорентген… неприятно, конечно, но мы там минут пять были. Не больше. Проблема в другом. — Илья судорожно разворачивал большую карту.

— В чем?

— В том, что там было больше тысячи. У меня максимум на дозиметре — это тысяча. Но прибор зашкалило. Может, там тысяча сто. А может, десять тысяч. Вот это совсем погано… Никого, кстати, не тошнит?

Если бы Людоед не спросил, то, наверное, Николай и не почувствовал бы приступа тошноты. Но именно после этого вопроса его посетил рвотный спазм. Из-за чего это? Страх? Мнительная реакция после вопроса? Укачало таким экстремальным движением лунохода? Или… началось убийственное действие радиации?..

— Меня не тошнит! — крикнул Варяг.

— Меня тоже! — вторил ему Вячеслав.

Это несколько успокаивало.

— А меня… — Васнецов уставился на Илью.

— А тебя, блаженный, по-любому тошнить будет. Так что без паники…

Луноход подпрыгнул на очередном ухабе. Он неумолимо несся к железной дороге, где по-прежнему лежали два столкнувшихся состава.

Крест наконец развернул карту и стал ее изучать.

— Варяг! — крикнул он спустя несколько минут.

— Чего?!

— Мне кажется, это был Киров!

— Что? Где?

— Где воронка. Там, по-моему, раньше был Киров!

— Ты уверен? Я думал, что… Слава!!! Что за…

Раздался скрежет и сильный удар.

Николай понял, что луноход снова подпрыгнул. Но вместо очередного удара пола по ногам резко врезала стена. Васнецов со всей силы вжал космонавта в сиденье, не давая ему упасть. Сбоку зашелестел картой и матерился Людоед. Его повело куда-то в сторону.

— Гусеницу порвало! — завопил Сквернослов.

Николай понял, что машина больше не едет, а с невероятной скоростью куда-то кувыркается. Вот он заметил, как в него летит его же автомат. «Что ж я его не закрепил?» — подумал Васнецов, и сильный удар прикладом в лоб прервал его размышления.