Когда завидуют мертвым

14 Квинтэссенция войны

Пройдя медицинский осмотр, они оказались заперты в большой карантинной комнате, где не было ничего, кроме десятка деревянных шезлонгов и решетки, разделяющей эту комнату на две половины. Путешественников завели за решетку и предложили отдохнуть на шезлонгах. В другой части комнаты стоял стул с маленьким столиком и на белой стене висела какая-то картина. В комнате с потолка в двух местах свисали две лампочки, но только одна из них горела. И то очень тускло. Разглядеть картину было сложно. Николаю медосмотр показался довольно унизительной процедурой, однако она выявила у него повышенную температуру. Врачи конфедерации дали ему какой-то белый порошок, выпив который Васнецов почувствовал некоторое облегчение и сонливость. Он лежал на шезлонге в полудреме, однако слышал разговоры своих товарищей.

— Ну, попали мы, мужики, — вздохнул Сквернослов. — Чертов Дыбецкий насоветовал к конфедератам податься. Теперь мы в плену, не иначе.

— Слышь, Славик, — послышался голос Яхонтова. — Ты чего раньше времени воздух напрягаешь? Это карантин. Нормальное дело. Ребята вон из космоса к нам прилетели, и мы их тоже поначалу в карантин поместили. Забыл? И все это говорит о том, что тут серьезная сила и серьезные люди. Не одичавшие. Все правильно делают. Как у нас в Надеждинске. И электричество. И ноутбук у них даже рабочий есть. Даже с базой данных на военнослужащих. Я лично не вижу причин для тревоги. Мы сможем с ними договориться.

— Ну-ну. — Сквернослов скептически хмыкнул. — Мне тот дядя в черном мундире совсем не понравился.

— И с чего? — спросил Варяг. — Он вообще молча сидел и вопросов не задавал.

— Зато смотрел как… Нет, Колян прав был. Надо было валить из Москвы. Сразу.

— А мы что делаем? А? Только надо полгорода пропилить. И через чью территорию нам ехать? Душманов? Фашинов? Еще каких-нибудь бандерлогов? А тут свои вроде. Так что успокойся.

— Сколько мы тут уже взаперти? — тихо спросил Алексеев.

— Часа четыре, — ответил Яхонтов.

— И сколько еще торчать?

— Ну, кто ж знает. Вы у нас вроде почти сутки в карантине были. Так?

— Ну, так.

Внезапно зажглась вторая лампа. Она оказалась гораздо ярче первой. В комнате стало совсем светло. Дверь открылась, и в комнату вошел тот самый человек в черном мундире и берете. Теперь было видно, что на ремне у него висели черные ножны, в которые был вложен самурайский меч. Он медленно прошел мимо решетки и, сев на стул, сурово взглянул на пятерку путешественников, развалившихся на шезлонгах.

— Какие новости, уважаемый? — спросил у него Яхонтов, поднявшись и сев на своем ложе.

Тот в ответ усмехнулся уголком рта и пощипал свой черный ус.

— Так это у вас геологический вездеход? — заговорил наконец он низким голосом.

— Ну да. — Варяг пожал плечами.

— На луне нефть добывать собирались? — В очередной усмешке человека теперь читалась издевка.

— Да луноход это, чего головы морочить друг другу, — проворчал Макаров, который секунду назад казался спящим.

— Почему сразу не сказали? — зло спросил усатый.

— А ты сразу поверил бы? — Теперь усмехнулся Варяг.

Человек в черном ничего не сказал в ответ, достал из кармана мятую пачку сигарет и закурил.

— Ну и что вы еще от нас утаили?

— Да ничего мы не утаиваем. Ты спрашивай, а мы ответим, — хмыкнул Яхонтов. — Хотя мне, конечно, интересно, что вы о нас еще узнали.

Усатый достал из кармана несколько сложенных листков пожелтевшей бумаги и, развернув их, хитро посмотрел на Яхонтова.

Николай медленно поднялся со своего ложа и взглянул на этого человека, затем на картину на стене за его спиной. Там была изображена островерхая гора из человеческих черепов, над которыми вилось черное воронье. Гора отбрасывала зловещую тень в сторону видневшегося на горизонте города, лежащего в руинах. Какой-то художник весьма красноречиво изобразил все то, что представлял собой нынешний мир. Но ясный солнечный день на картине и сухая пустыня были словно издевка над выжившими людьми, обитающими под серым и беспросветным сводом туч, среди холода и снега.

— А пока вы тут палитесь, много чего интересного произошло, — продолжал усатый. — Во-первых, со стороны Киевского вокзала к нам пришел парламентер от бандитов и передал нам их ультиматум. Отдавайте, дескать, нам тех рукопомойников, что наших братков завалили. И еще сказали, что вы ходили в метро. Это так?

— Я. Я ходил в метро, — устало произнес Николай.

— Вот как? А зачем?

— Какие-то твари захватили где-то девушку и тащили ее туда. В метро. Я пытался спасти ее. Она на помощь звала. — У Васнецова больно кольнуло сердце, когда он снова вспомнил ее крики и зрелище ее истерзанного тела.

— Спас?

— Нет…

— А ты знал, что в метро ходить нельзя? Ты знал, что если каким-то чудом выберешься оттуда, то можешь подвергнуть смертельной опасности людей на поверхности?

— Нет. Не знал.

— И как тебе удалось вернуться оттуда?

— Я не так уж глубоко и заходил. Когда понял, что девушку не спасти, то вернулся.

— А что с ней стало? — Усатый снова усмехнулся с издевкой.

— Ее какие-то людоеды загрызли.

— Ну ладно. Допустим. Однако этим дело не кончилось. Сразу после бандитов со стороны Садового кольца приперлась делегация от душманов. И очень интересную вещь рассказали. И тоже с ультиматумом, кстати. Они сказали, что миссия по спасению Земли может быть возложена Всевышним только на правоверных. А нечестивые неверные не имеют права брать на себя ответственность за судьбу выживших людей. Но и это еще не все. После духов пришли представители одной из фашистских группировок. Они сказали, что нынешний мир есть чистилище для людей, которые, пройдя все эти испытания, должны очиститься от слабых и немощных, и тогда Земля достанется новому, совершенному и сильному человеку высшей расы. И поэтому нельзя допустить, чтобы вы выполнили свою миссию и прервали естественный отбор для сверхчеловеков. Потом пришли парламентеры от сектантов, которые потребовали вас казнить, так как земной Армагеддон есть божий промысел и вы не имеете права идти против воли Бога, и посему они запросили ваши головы, как, впрочем, и все остальные отморозки. Ну и что вы скажете на это?

— А что сказать? — спросил в ответ Яхонтов.

— Что за миссия?

— Мы направляемся на Аляску. Там есть спецустановка ХАРП. Ее запустили еще до ядрены. Вероятно, что-то там не так пошло, но выключить ее уже никто не смог. Она продолжает работать. И она медленно, но верно уничтожает планету. И еще есть мнение, что облака сконденсированы ею. Пыль после ядерной войны давно должна была осесть. Но облака сковали всю Землю, как на Венере, и конца этому не видно. Мы решили уничтожить ХАРП и дать остаткам человечества еще один шанс. Во всяком случае, мы надеемся, что это поможет.

— Однако, — хмыкнул человек в черном. — Не перевелись еще на земле русской богатыри, да? Надо быть либо кончеными идиотами, либо настоящими героями, чтобы пойти на такое.

— А каков все-таки окончательный вердикт вашего руководства? — Варяг выжидательно посмотрел на него.

Человек бросил сигарету на пол и медленно растер ее каблуком ботинка.

— Мы можем вас отдать. И выполнить условия ультиматума, тем самым отведя от нашей конфедерации беду. Но ультиматум нам поставили четыре группировки. Отдав вас одним, мы тем не менее можем все равно вызвать гнев остальных. Однако есть кое-что, делающее этот первый вариант невозможным. Во-первых, мы постоянно в состоянии войны с фашинами, которым не по нутру, что у нас в общине люди десятков национальностей, проживавших когда-то в России и даже за ее пределами. Мы всегда в состоянии войны с духами, для которых мы все нечестивые кафиры и потенциальные рабы. Мы всегда воюем с сектантами, которые хотят насаждать среди всех людей какие-то дикие культы и стремление к ритуальным самоубийствам. Мы воюем с бандитами, просто потому, что они бандиты и ничем не лучше ни первых, ни вторых, ни третьих. Тем не менее сейчас против нас готовы выступить все четыре группировки. Это плохо. Но, будучи непримиримыми врагами, они вполне могут вступить в бой и между собой. Такую возможность упускать нельзя. И наконец, здесь, в конфедеративном союзе, есть еще люди, которые помнят, что такое честь русского офицера. Так что никто вас просто так на растерзание зверью не отдаст. Тем более если учесть, что ваша миссия — не выдумка.

— Откуда они все могли узнать о нашей миссии? — Варяг по очереди взглянул на своих товарищей.

— Дыбецкий, сука, слил! — воскликнул Сквернослов. — Точно говорю. Мы только ему говорили! Вот падла!

— Тихо, Славик. — Николай мотнул головой. — Туда могли прийти бандиты, чьих людей мы убили. И эти бандиты могли сунуться в подвал. Милиционер мог не выдержать пыток или издевательств над своими близкими. Ведь может такое быть, а, Варяг?

— Очень может быть, — кивнул Яхонтов. — В таком случае очень мы подвели людей.

— Атаки можно ожидать в ближайшую пару часов, — заявил человек в черном. — Вы способны держать в руках оружие?

— С этим как раз проблем нет, — кивнул Варяг, затем указал рукой на картину. — Это ведь работа Верещагина, так?

Человек обернулся, взглянул на висящий холст, затем вновь обратил свой суровый взгляд на искателя и кивнул.

— Да. Василий Верещагин. «Апофеоз войны».

— А подлинник, кажется, в Третьяковской галерее был. Верно?

— Подлинник перед тобой. От Третьяковки мало что осталось. Мы перетащили сюда все, что смогли. Включая и это. Как-никак, культурное наследие былого. — Усатый опять усмехнулся, показывая крупный клык.

Яхонтов прислонился лбом к решетке и пристально посмотрел на гору черепов.

— Вы специально ее тут повесили? Для душевного смятения задержанных? — Варяг грустно улыбнулся. — Мне пятнадцать было, когда я побывал в Третьяковской галерее. Я помню ее. Я ее видел там. Странно. Мне почему-то казалось всегда, что она зовется «Квинтэссенция войны». Разве нет?

— «Апофеоз войны». — Он мотнул головой и распахнул решетку, отперев ее большим флажковым ключом. — Идем. Вам вернут ваше оружие.

— Слушай, ты нам так и не представился. — Варяг внимательно посмотрел в черные глаза усатого.

— Меня обычно называют Людоед, — зло улыбнулся он и поправил свой берет, сместив его к затылку. — Да ты не очкуй, Яхонтов. Это меня не из-за гастрономических пристрастий так зовут. Просто характер у меня такой. А вообще я Илья. Фамилия Крест. Идем. Скоро время ультиматума выйдет.

— Эй! Ундерменыши! Ультиматум кончился, продавшиеся вы краснопузым и черномазым свиньи! Не слышим ответа! Недочеловеки хреновы!

Этот крик, усиленный рупором, донесся со стороны Рочдельской улицы и эхом пронесся над пустынной и широкой улицей с тыльной стороны Белого дома.

Не успели рассеяться в воздухе отголоски этого выкрика, как со стороны Садового кольца донесся другой возглас, также адресованный тем, кто был в Доме Советов:

— Урус! Ванючька! Сейчас ми вам башька рэзат будем как баранам, иншалла! Кафиры паганые!

Как и следовало ожидать, это была не последняя угроза.

— Овцы заблудшие! Да сметет вас пламя гнева Иеговы! Во грехе живете и подохнете как собаки! Кто смеет усомниться в промысле Божьем?! Смерть еретикам! Смерть богоотступникам! Ваше время вышло!

И наконец, со стороны Новоарбатского моста:

— Эй, фраера! Вы че себе думаете там на! У нас перьев хватит всякому из вас под каждое ребро ввинтить! Отдавайте петухов! Или кончен базар да пошла мазня по стенам! Думаете, мы тут шуткуем, а?!

На улице усилился ветер, который гудел в пустых окнах и трепал знамена на крыше здания. Скрипели раскручиваемые ветром вертолетные лопасти четырех ветряных электрогенераторов, установленных на обоих крыльях здания. Николай поежился, прижимая к себе автомат. Они находились на втором этаже основания Дома Советов в длинном, тянущемся вдоль огромных окон помещении. Окна были от пола, и поэтому их заложили на полтора метра бетонными блоками и мешками с песком. Кроме команды из Надеждинска тут было еще полсотни вооруженных бойцов. Это несколько успокаивало. Сложно было себе представить, какая сила сейчас кинется на них в атаку, но обилие изготовленных к шквальному огню стволов огнестрельного оружия вселяло уверенность в победе. Хотя воспоминания о висящей в карантинной комнате картине несколько отрезвляли воинственный пыл. Все-таки война — это в первую очередь смерть, а уж потом, быть может, победа.

— Слышь, Людоед, тебе не кажется, что эти отморозки действуют сообща? Может, они союз заключили? Как такое может быть? — Варяг толкнул Илью в плечо.

— История знала и более противоречивые и не поддающиеся логике союзы. Я не исключаю, что они объединились. И ничего удивительного. Есть кое-что, роднящее их между собой.

Людоед все-таки отказался от своего берета, который с удовольствием носил в помещении. Теперь на нем была черная кожаная ушанка, какие носили на флоте. И черная шинель без погон и со странными вышитыми надписями на обшлагах — «Got mit uns». Поверх шинели снова казачья портупея, на которой болталась самурайская катана с одной стороны и кобура — с другой.

— И что их роднит?

— Они уроды все.

— Дела плохи, если они объединились. — Варяг почесал бороду и поправил на лице защитные очки.

— Да ерунда. Если они объединились, значит, нам придется убить больше народу. Вот и вся разница.

Илья оскалился недобро и сменил шапку на выкрашенную в черный цвет армейскую каску с белой надписью: «Я ЛЮДОЕД! ПОСОЛИ СЕБЯ САМ!»

Стоявший рядом молодой боец нервно засмеялся.

— Людоеду только одно в жизни надо. Чтоб на него бежало как можно больше врагов, — сказал он.

— Кончай базар, — рыкнул на него Илья и подошел к высокому офицеру со снайперской винтовкой в руках и одноразовым гранатометом за спиной. На плечах его тулупа были нарисованы двуглавые орлы. Видимо, они говорили о генеральском звании.

— Что там казаки? — спросил он у офицера.

— Сидят по точкам. Ждут атаки. Отправили пластунов к «Ирбису» и к сталкерам. Может, подмога будет.

— Неплохо. Так, ну где там эти пионеры?! — крикнул Людоед в сторону ведущей к лестнице двери.

Оттуда показались пятеро мальчишек лет десяти или двенадцати. Николай с удивлением взглянул на них. Зачем здесь дети? У троих были как-то странно скрючены руки, и они прихрамывали. Васнецов видел уже такие симптомы в Надеждинске. Эти трое были больны рахитом, что неудивительно в тех условиях, в которых жили теперь люди.

— Так, мелкие, помните, чему я вас учил? Сейчас будет стрельба. Ползайте вдоль позиции и собирайте пустые магазины. Это будете делать вы трое. Вы все равно не сможете снаряжать их патронами. Подаете магазины и ленты этим двум. А вы быстро, как только возможно, снаряжаете их патронами. Вон ящики. На тренировках вы показали неплохие результаты. Сейчас надо сделать это еще лучше. Ясно?!

— Так точно, — пропели тонкие и хриплые голоса детей.

Взглянув в дальний конец этого длинного помещения (или коридора?), Николай увидел, что и там появилась группа детей, которых кто-то так же инструктировал.

— Эй! — воскликнул Варяг. — Илья! В чем дело?! Зачем тут дети?!

— Это гавроши. Слыхал про Гавроша во Французскую революцию? Они будут обеспечивать нас боеприпасами. А это будет поддерживать интенсивность и темп стрельбы.

— Да ты в своем уме? Это же дети! Да еще и больные! Отправь их в подвал! Они же погибнуть могут!

— В такое время мы живем. — Илья равнодушно махнул рукой.

— Ну, ты натуральный людоед, мать твою!

Крест подошел к Варягу вплотную и пристально посмотрел своими злыми глазами в глаза искателя.

— Слышь, яхонтовый ты мой, ты кто вообще тут есть? Ты здесь никто и звать тебя никак. Понял? Сейчас будет бой во спасение ваших шкур, между прочим.

— Да я сейчас же пойду к тем уродам, что ультиматум вам ставили, и сдамся. Не хрен меня тут попрекать! Уж лучше, наверное, с ними, чем с тобой тут!

— Ну, вали, герой!

— Отставить! — рявкнул офицер со снайперской винтовкой. — Крест! Иди делом займись, чтоб тебя! Никто никуда не пойдет!

— Да не ори, генерал. Я доброволец. С меня взятки гладки, — досадливо бросил Людоед и направился к одной из множества дверей в обшарпанной стене.

С левого фланга послышался сдавленный крик одного из бойцов:

— Снайпер!

Все пригнулись, прячась за баррикады.

— Началось, — вздохнул космонавт Алексеев.

Где-то рядом о бетон лязгнула очередная пуля снайпера.

— Черт! Кто там высовывается! — крикнул генерал.

— Так это! Павел Васильевич! Нам же надо дать нашим стрелкам обнаружить его позицию! Вот я и высунулся на секунду! — ответил кто-то в стороне.

— Совсем дурак?! Шапку на прикладе подними!

— Так ведь там тоже не лох сидит. Что он, голову от манка не отличит?

— Ну и получишь пулю в тыкву! Я сказал манками его дразнить!

Где-то со стороны расстрелянного стадиона раздался хлопок, и стало слышно приближающееся с невероятной скоростью шипение. Затем грохот, который сотряс пол.

— Гранатомет, — сплюнул Варяг. — Как у них с оружием?

— Видно, они где-то склад откопали, если лупят из гранатомета просто по стенам, — пожал плечами генерал. — Ну, ничего. Богаче нас на боеприпасы в Москве один хрен никого нет.

Он отодвинул мешок с песком, за которым была небольшая бойница в бетонных плитах, и стал наблюдать через оптический прицел своей винтовки.

Еще два гранатометных выстрела ударили рядом.

— Черт! Кто-нибудь что-нибудь видит?

— Нет пока. Прячутся, суки!

— Связь! Связь, оглох, что ли?!

— Я тут! — донеслось из ближайшего помещения.

— Что из здания мэрии докладывают?

— Наблюдают движение с четырех сторон. Это совместная атака. Движутся пока скрытно. Покуда позволяют сугробы, здания и прочий хлам. Их там очень много, товарищ генерал.

— Ничего. Потом все равно им почти сто метров по открытому пространству до здания. Тогда и накроем их. Попадут суки в клещи.

— Вижу шайтанщика с «Мухой»! — крикнули справа, и сразу раздался, словно удар плетки, одиночный выстрел из СВД. — Снял его!

— Меняй позицию! — скомандовал генерал.

Со стороны стадиона застрекотали автоматные очереди. Противник сильно обозлился после того, как снайпер конфедератов подстрелил их гранатометчика.

— Вижу пулеметчика! — крикнул генерал, глядя в прицел. — Работаю!

Еще один похожий на удар плетки выстрел унес еще одну жизнь.

— Есть!

— Генерал! «Браунинг М-два» у шестого ориентира! — закричали с радиопоста.

— Черт! Уйти от стены!

Бойцы прижались к полу и стали отползать. Где-то снаружи загрохотал крупнокалиберный пулемет. Пули стали крошить бетон и разрывать на части мешки с песком. Одна пуля прошла сквозь стык таких мешков и оторвала какому-то бойцу руку у плечевого сустава. Жуткий крик боли заглушил звуки пальбы.

— Медика сюда! Кто видит, где пулемет?! Я ничего у шестого ориентира не наблюдаю! Мешает самосвал! Связь! Скажи стрелкам в мэрии, чтоб работали по «Браунингу», если видят его! Людоед, черт, где ты есть!

— Да сейчас уже! Думаешь, это так просто?!

С улицы послышался хор криков. Противник, закидав открытое пространство впереди себя дымовыми пакетами и шашками, ринулся в атаку. Расстояние между границей дымовой завесы и зданием Дома Советов было в среднем около сорока метров. Так близко подпускать врага нельзя, и генерал отдал команду стрелять по дыму. Морозный воздух вокруг, рассекаемый до этого одиночными обменами выстрелов, наполнился звуками шквального огня. Полетели гранаты, многие из которых были самодельными.

Николай не торопился стрелять. Что-то заставило его смотреть на прижавшихся к своим укреплениям людей, с каким-то остервенением ведущих огонь. Почему они это делают? Ведь они, по сути, защищают пять незнакомых им человек из другого города с какой-то непонятной никому миссией. А ведь они просто могли отдать врагу и Николая и его товарищей. Может, они рады возможности убивать или просто выполняют приказ? Назад полетели первые опустевшие рожки от автоматов. Больные мальчуганы, как могли, быстро кинулись их собирать и подносить тем, кто тут же заполнял их патронами.

Сзади брызнула кровь, и Васнецов резко обернулся. По мешкам с песком медленно сползало тело, обезглавленное крупнокалиберным патроном «Браунинга», которому еще не заткнули «рот». Еще одна пуля, попавшая уже в мертвое тело, опрокинула его назад.

— Твою мать… — прошептал Николай.

— Коля! Сука! Стреляй же, скотина! — кричал рядом Сквернослов, давивший на спусковой крючок и комментирующий каждую очередь отборным матом.

Со стороны помещений забряцало оружие. Николай дернул головой и увидел, как Людоед тащит огромный шестиствольный пулемет. Точь-в-точь как у великана, которого он встретил в метро. Пулемет был прикреплен к треногой станине. Илья установил ее перед бетонными блоками и нажал на гашетку. Доли секунд стволы раскручивались и наконец изрыгнули фонтан пламени.

— Жрите, падлы! — заорал Людоед. Лицо его перекосилось от какого-то дикого восторга, который дарила ему эта подчиненная его рукам смертоносная мощь.

Горячий ветер подул от крутящихся стволов. Николай прикрылся рукой от летящих в него раскаленных гильз и совсем машинально подобрал одну из гильз и сунул в карман.

— Стреляй, Васнецов! — заорал Андрей Макаров, чья позиция была рядом с Варягом.

Николай отодвинул мешок с песком и выставил в образовавшуюся щель свой автомат. Из начинающего рассеиваться дыма уже показались фигуры атакующих. Число их было гораздо больше, чем предполагал Васнецов. Их были не десятки и не сотня. Неслась лавина из многих сотен человек. И ведь это один рубеж. А еще атаковали с моста и с запада и с востока. Однако шквальный огонь защитников Дома Советов настигал противников одного за другим. Но враг был опасно близко. Ревущий огонь, изрыгаемый жутким пулеметом Людоеда, исполосовал группу нападавших, разрезав нескольких из них на части, как огромная пила. Николай судорожно водил стволом то вправо, то влево и никак не мог сосредоточиться на одной цели. В кого стрелять? Стоило ему взять кого-то на мушку, как тот падал, сраженный чьим-то огнем. Один ловкач был довольно близко и уже занес руку для броска гранаты как раз в то место, где находился Васнецов. Николай дрожащим пальцем нажал на курок. Вокруг врага с гранатой заплясали фонтанчики снега, однако Васнецов никак не мог попасть в противника, не в силах унять дрожь в руках. Наконец одна пуля попала неприятелю в ногу. Тот закричал и упал на колени, но гранату не выронил. Он снова замахнулся, и тут рядом с Николаем снова раздался звук плетки. Пуля, пущенная из СВД генерала, пробила врагу лобную кость. Тот повалился на снег и разжал ладонь. Граната взорвалась, подбросив уже мертвое тело и разорвав его. Неистовый враг тоже вел огонь. Мимо свистели пули. Врезались в мешки с замерзшим песком. Откалывали крошки от бетонных плит. Врезались в стену позади. За спинами обороняющихся уже торопливо сновали женщины с большими сумками и оттаскивали во внутренние помещения убитых и раненых.

— Это санитарки? А чего они без красных крестов? — спросил Варяг, меняя пустой магазин на своем автомате.

— Ты что, Варяг, по санитарам в первую очередь стреляют! — крикнул в ответ генерал, ищущий новую жертву в перекрестии оптического прицела.

Выстрел.

— Готов, сука!

— Шайтанщики! — закричал боец справа.

К дому бежало два десятка врагов, приготовивших к стрельбе гранатометы. Зашипели реактивные снаряды. Всего в десятке шагов от Николая раздался взрыв, разбросавший мешки и убивший нескольких бойцов. Еще несколько человек отскочили от своих позиций, растирая глаза от попавшего в них песка.

— Очки всем одеть, черт подери! — рявкнул генерал.

Где-то справа разнеслись над улицей раскаты грома. Это заговорили танки, стоящие у здания бывшей мэрии. Они вели огонь по тем, кто атаковал со стороны горбатого моста.

— Ядрить твою, неужто эта орда только из-за нас приперлась, а? — воскликнул Вячеслав, отстегивая пустой рожок и кидая его детям.

— Не много ли чести? — засмеялся пригнувшийся Илья, заряжая в свою адскую машину новую ленту. — Такое случается всегда, когда эти сволочи запасаются тоннами боеприпасов. Просто сейчас их во много раз больше! А значит, у нас есть шансы побольше этих скотов отправить в ад!

— Черт! — вскрикнул Алексеев и, распластавшись на полу, схватился за правое предплечье.

По рукаву его комбинезона сочилась кровь. К нему подбежали две санитарки. Но в этот момент в бойницу, из которой вел огонь Алексеев, влетела еще одна пуля и пробила одной из женщин горло. Она захрипела и, упав на пол, задергалась в судорогах.

— Ннна-а-а!!! — Лицо Людоеда снова перекосилось от ярости и желания убивать, и его пулемет, заряженный новой смертью, продолжил свою работу.

Он быстро очертил кривую полосу разлетающегося снежного наста и выпотрошил одного врага, затем другого, третьего. Николай дал очередь по какому-то боевику, но, прежде чем его пули настигли врага, голова того уже превратилась в кровавую взвесь от выстрелов Людоеда.

— Черт, да я впустую патроны трачу, — пробормотал Васнецов.

Снег перед позициями все больше приобретал красный цвет и был перемолот разрывами гранат, смешивающими снег с человеческой плотью и тряпьем их одежды. Трупов становилось все больше. Но казалось, врагов от этого меньше не становится. Вдруг где-то вдалеке, возле стадиона, со стороны расположенных там строений, засверкали всполохи автоматных очередей. И били они в спину нападавшим.

— Отлично! — радостно воскликнул генерал. — Казаки вышли из засады и захлопнули ловушку!

Ожесточение боя нарастало с каждой секундой. Враг, поняв, что оказался в котле, вел огонь во все стороны и искал укрытие. Со стороны опрокинутого самосвала, находящегося у часовни памяти жертв октября 93-го, снова загрохотал «Браунинг». Но на сей раз он стрелял по нападавшим. Видимо, казаки захватили его. Однако радость от осознания скорой победы была недолгой. Вдали показалось движение, эхом разнеслись хлопки выстрелов крупнокалиберного КПВТ. Глядя в прицел, генерал смог оценить, что за странное движение было за стадионом.

— Матерь божья. У них ходовые бэтээры! Да сейчас казаков сметут. У них там только стрелковое оружие и подствольники! Связь! Связист, чтоб тебя!

— Я, товарищ генерал!

— Что с мэрии слышно?!

— Первую волну отбили благополучно. Сейчас наблюдают подготовку ко второй.

— Третий! Третий сектор запроси! Что в третьем секторе они видят? Я наблюдаю три бэтээра! Мать твою! Бээмпэ! Еще одна бээмпэ!

— Товарищ генерал! Они там наблюдают четыре бэтээра и две бээмпэ! Одна бээмпэ без башни, но вместо нее какая-то будка. Там, кажись, они зенитную спарку «ЗУ-двадцать три» установили!

Здание сотряслось. Где-то наверху послышались взрывы.

— Это еще что такое?!

— Генерал! От гостиницы «Украина» минометы бьют!

— Да твою же мать! Теперь мы в клещах оказались! Связист! Давай вызывай тяжелый резерв! Артподготовка! Потом по моей команде атака по ориентирам семь, восемь и девять. Передай кордону у моста, чтоб работали навесом по позициям минометчиков!

— Есть! Резерв на связи!

— Огонь по координатам двести пять-шестьдесят два, двести пять-шестьдесят три, двести шесть-тридцать один и триста-семьдесят!

— Передаю!

— Внимание! — Генерал сложил ладони рупором и закричал: — Всем открыть рты!

Николай не понял, что это значит, но увидел, что все беспрекословно выполнили приказ. Он последовал общему примеру. Пол задрожал, и снизу послышался пугающий рев. Затем оглушительный грохот. Оказывается, на первом этаже, прямо под ними, были спрятаны два танка. Они открыли огонь по указанным и, видимо, давно пристрелянным координатам. Теперь Васнецову было ясно, что не открой он перед этим рот, то непременно оглох бы. Вдалеке взметнулись ввысь взрывы. Еще один залп. Взмыл фонтан пламени. На сей раз выстрелы поразили одну вражескую БМП. Третий залп попал по БТР.

— Все, медлить нельзя! Казаков совсем зажали! — крикнул Людоед.

Он был прав. Атаковавшие боевики не просто отступали от Дома Советов. Они теснили тех, кто ударил им в тыл. И казаки оказались между ордой пеших боевиков и их бронетехникой.

— Связь! Резерв в атаку! — крикнул генерал.

— Есть!

— Людоед! Первый взвод бери, и поддержите атаку танков!

— Сделаем.

— Мы тоже! — крикнул вдруг Яхонтов.

— Не следует вам этого делать! — Генерал мотнул головой.

— Это почему?! Мы не хуже и не лучше других! Из-за нас тут каша такая заварилась!

— Ладно, Варяг, с богом. Тут под нами снег глубокий у стены. Можете прыгать прямо отсюда. Только когда танки пройдут. Ну и посмотрите, куда прыгаете. Может, там кирпич, какой.

— Хорошо!

Пол задрожал еще сильней. Снизу показались длинные стволы танков. Затем и медленно выползающие могучие корпуса бронированных машин. Это была пара Т-72. Они медленно, но верно поползли на выручку к казакам.

— Паша, присмотри за моим пулеметом! — Людоед хлопнул генерала по плечу, затем вскинул «Калашников» и во все горло закричал: — Эй, славяне! Первый взвод! За родину, за Сталина! Слава России, слава империи! За мной, дармоеды! — Он ловко перепрыгнул через уложенные мешки с песком и полетел вниз.

— Маньяк, — хмыкнул Яхонтов и последовал его примеру, как и еще полтора десятка человек.

Николай немного замешкался. Ему показалось, что он слышит детский плач. Обернувшись, он понял, что не ошибся. Один из больных рахитом мальчуганов лежал в луже собственной крови. Грудь его была пробита. Очевидно, вражеская пуля срикошетила от стены. Над ним склонились его маленькие друзья и плакали.

Николай встряхнул головой и прыгнул вниз.

Дым, крики, стрельба, вспышки, запах пороха, серы, крови и паленого мяса, карбида и танковых выхлопов. Все перемешалось со снегом, холодом и страхом, дав Николаю понять, что такое есть этот самый апофеоз войны, или квинтэссенция, или как там ее…

Это не просто гора черепов на старом холсте. Это что-то невидимое и пляшущее рядом. Одергивающее за рукав и бьющее током по оголенным струнам нервной системы. Вкручивающее в виски ржавые шурупы страха.

Спрыгнув со второго этажа, Васнецов ушел но пояс в снег. После танков из укрытия бросились в атаку несколько десятков вооруженных человек, которые должны были защищать бронетехнику от огня вражеских гранатометчиков, или, как они говорили, шайтанщиков. Двое бойцов помогли ему выбраться и бросились догонять своих. Николай обнаружил, что его сапог остался в снегу. Пришлось повозиться, чтобы его достать и натянуть на ногу, ругая при этом себя за неуклюжесть. Обувшись, он подхватил свой автомат и бросился следом за ушедшими вперед товарищами.

Ему приходилось обходить множество валяющихся повсюду трупов и останков тел. Где-то стонали раненые. На одного такого он наткнулся. Судя по оранжевому шарфу, это был сектант. Враг. Кто-то перед боем объяснял, что они вяжут шарфы для избегания дружественного огня. У сектантов оранжевые. У душманов зеленые или черно-белые в клеточку платки. У фашинов черные, с белыми черепами. У бандитов белые шарфы с карточными мастями на концах.

Раненый кряхтел, выпуская изо рта кровавую пену, и дрожащими руками пытался запихнуть обратно вывалившиеся из рассеченного живота внутренности. Николай наставил на него автомат, не зная, что делать дальше.

— Патроны! — крикнул кто-то в стороне. — Патроны не трать! Добивай ножом или прикладом!

Васнецов понял, что не сможет этого сделать. Не сможет добить раненого. К нему подошел пожилой боец с седой бородой, похожий на того эколога, которого они со Славиком тащили в санях, наполненных рыбой, по трещащей разрывающимся льдом Оке.

— Ты чего, парень? — спросил он и, достав из ножен длинный заточенный напильник, вонзил его раненому в основание черепа. Затем выдернул и вытер орудие убийства об одежду жертвы. — Делов-то.

Пораженный увиденным, Николай еще некоторое время смотрел ему вслед, затем двинулся дальше. Идя по оставленному танком следу, он быстро нагнал пустившуюся на выручку к казакам группу. Ревущие чадящими дизельными движками танки медленно двигались к часовне, иногда оглашая окрестности, и без того наполненные звуками войны, стрельбой из своих пулеметов и огнем орудий. Обе боевые машины были вымазаны известью и мелом для маскировки в снегу. На одном из них красной краской была выведена надпись: «За Русь!» На втором, черной краской: «За Человечество!» Обе надписи были исполнены на бортовых экранах из армированной резины, прикрывающих ходовую часть. В дымке пороховых газов и чада от пожарищ и взрывов были видны стреляющие из ручного оружия люди.

— Куда, куда лепите! Гранатометчиков первыми вышибайте! Они нам танки пожгут к чертям! — слышался знакомый низкий голос Людоеда. — Пленных не брать! Самим жрать нечего!

— Коля! — Откуда-то из дыма появился Вячеслав. — Блин, я уж дурное подумал. Ты куда пропал вообще?

— Да так…

Пустырь вокруг часовни был буквально устлан телами. Трудно было разобрать, у кого потери больше, у противника или казаков. Все они лежали вперемешку. Кажется, перед приходом танков здесь завязалась рукопашная. Танки остановились. Раздался выстрел. Потом взрыв в стороне. Было видно горящий БТР, который продолжал ехать. Через некоторое время он остановился. Николай увидел призрачный черный силуэт Людоеда. Тот, размахивая самурайским мечом, подбежал к горящей машине. Десантная дверь между колес открылась, и оттуда пытался выбраться раненый боевик. Взмах меча, и его голова отделилась от туловища. Из-за БТРа показались еще боевики, которые спешили на выручку своим. Но они нарвались на шквальный огонь подчиненного Илье взвода. Сам Людоед, как одержимый, кинулся на врагов, совсем не думая, что их много и что он может попасть под пули своих. От часовни бежали уцелевшие казаки, они завели автоматы за спины и размахивали саблями. Холодное оружие было и у врагов. Началась настоящая мясорубка. Со стороны мэрии послышался усиливающийся шум стрельбы. Николай обернулся. От Дома Советов к мэрии бежали десятки людей, среди которых было видно и генерала. Один человек от цитадели конфедератов подбежал к Николаю и Сквернослову.

— Мужики, с Лужников сталкеры пришли. Они резню бандитам на мосту устроили и сейчас дожимают тех, кто мэрию осадил! А вон с севера Салах-Атдин со своим «Ирбисом». Побеждаем! — Радостный боец побежал дальше.

Когда теснимые батальоном «Ирбис» душманы и сектанты бросились бежать через большой снежный холм прямо на братьев, стало ясно, что повода для радости пока нет.

— Черт! Коля! Стреляй!

Сквернослов вскинул автомат и открыл огонь. Николай последовал его примеру. Срезаемые очередями боевики скатывались с холма.

— Я пустой! К танку, быстро! — крикнул Вячеслав и побежал за бронированную машину.

Т-72 разворачивал башню на бегущую лавину боевиков. Кто-то из них выстрелил из гранатомета. Реактивный снаряд ударил в коробку динамической защиты на башне. Динамит в коробке взорвался, рассеивая кумулятивную струю, не давая ей прожечь броню. Николай упал, прикрыв голову руками и слушая, как вокруг забарабанили дробью и зашипели в снегу мелкие осколки. Взглянув на холм, он увидел, как во фланг бегущим боевикам вклинилась толпа, ведомая Людоедом, и присоединившиеся к ним казаки. Началась рукопашная. Люди хлестали друг друга мечами, саблями, кусками арматуры. Вонзали друг в друга заточки. Сворачивали прикладами оружия челюсти и носы. Хватали друг друга руками. Выдавливали глаза. Проламывали черепа касками. Затаптывали тех, кто упал. И кричали, кричали, кричали. От этого шума у Николая зазвенело в ушах. Его стало тошнить от вида выплескивающихся из проломанных голов мозгов, вываливающихся из распоротых животов кишок и от всего того, что он видел, но разумом не воспринимал. Ему тоже захотелось кричать. Кричать, чтоб люди прекратили это безумие. Кричать, чтоб люди остановили хлещущие потоки крови…

Он поднял автомат, который обронил. Стал искать цель, надеясь, что его выстрел станет последним в этой бойне. Палец потянулся к спусковому крючку. Где-то в стороне хлестнула уже знакомая плетка СВД. Николай снова выронил автомат, потому что кто-то его толкнул. Но рядом никого не было. И вдруг Васнецов почувствовал, что в его теле появилось что-то постороннее, острое и горячее, от которого по всем клеткам его организма с безумной скоростью расходится ударная волна боли. Он медленно встал на колени и уставился на снег перед собою, окрашиваемый в красный цвет. Затем взглянул на свой бушлат, в котором зияла кровавая дырка, из которой шел дым и лилась кровь.

— Это что такое, — прохрипел Николай. — Что это… Я не могу… Только не со мной…

Тьма сгустилась над разумом. Все, что он видел перед своими глазами, померкло. Васнецов обмяк и уткнулся лицом в теплый от собственной крови снег.