Князь Целитель 3

Глава 8

Ночевать я пошёл в пустую палату, предварительно предупредив медсестёр приёмного отделения, где меня искать. Сначала долго ворочался под впечатлением от прорывной реформы в производстве исцеляющего эликсира. У нас всё получилось, объём на выходе увеличился в полтора раза, а расходы выросли максимум процентов на десять. Нам даже удалось испытать его на деле ближе к ночи и новый эликсир показал не меньшую эффективность.

Понятное дело, что лучше варить изначальный состав, но когда к тебе приводят кучу пациентов, будешь радоваться каждой лишней баночке эликсира. Да и в нашем случае они нужны были, чтобы облегчить работу целителей, а чем их будет больше, тем больше людей смогут дождаться помощи магов.

Спал беспокойно, то и дело ворочался, слышал то затихающую, то снова становившуюся более интенсивной канонаду. В очередной раз проснулся, услышав знакомые звуки сирен. Понятное дело, что скорая едет к нам, куда же ещё. Пока за мной не пришли, я решил опередить и сам направился в приёмное.

Анатолий Фёдорович уже был на месте и стоял на ступеньках, спускающихся в холл, сложив руки на груди. Со стороны ординаторской появились помятые и заспанные Василий Анатольевич и Олег Валерьевич, пытаясь стереть руками с глаз остатки сна.

Я для интереса взглянул на часы — начало третьего. Время самого крепкого сна, по идее. Ну ничего, пока организм молодой, можно над ним немного поиздеваться.

— Ну что, господа, все в сборе? — ухмыльнулся Герасимов. — Не дали нам поспать, придётся поработать. И поработаем мы, скорее всего, как следует. А алхимик наш сладко спит, я так понимаю?

— Я здесь! — услышал я сзади довольно бодрый голос Евгении Георгиевны.

Девушка выглядела безупречно, словно не спала только что на кушетке в лаборатории, а всё это время наводила красоту. В руке штатив с эликсирами. Исцеляющий здесь был нового образца, я узнал его по более светлому оттенку — нежно-изумрудному. Это правильное решение, полевые испытания продолжаются.

Сирены всё приближались. Кроме их надрывного звука был слышен ещё и лязг гусениц. Скорее всего, для эвакуации раненых использовали военную бронетехнику. Вой и лязг остановились совсем близко и затихли, лишь мигалки продолжали бить голубыми лучами по окнам, нагнетая тревожность.

Мы дружно спустились в холл и встречали первых пациентов. Сначала внесли с десяток носилок, потом со стонами вползали те, кто мог передвигаться самостоятельно или с помощью соратников.

Холл заполнился до отказа достаточно быстро. Герасимов занимался сортировкой пострадавших и распределением между целителями буквально на ходу, встречая поток раненых у входа. Сам шеф начал работать с пациентом ещё на ходу, как только его внесли на носилках, ещё до того, как их опустили на пол.

— Каталку сюда! — крикнул он санитарам и они были рядом меньше, чем через минуту.

Тяжело раненного бойца без сознания быстро переложили на каталку, чтобы отвезти в операционную. Кроме видимых ран грудной клетки и брюшной стенки, у него была перевязанная жгутом культя левого бедра. Похоже, он отвоевался.

— Василий Анатольевич идёт со мной, — бросил заведующий и каталку бодро, почти бегом, покатили по коридору.

Получается, что на всю оставшуюся толпу стонущих и охающих бойцов мы остались втроём: два целителя и алхимик. Олег Валерьевич сразу схватил пробирку с синим эликсиром и метнулся к пациенту с самой большой раной.

Своего первого пациента я выбирал сам, основываясь на опыте, который получил, наблюдая за действиями Анатолия Фёдоровича.

Этот боец был чуть моложе остальных. Он лишь мычал, стиснув зубы, и смотрел обезумевшими глазами на развороченную правую ногу.

— Док, это всё? — спросил он, когда я подошёл.

Парень бросил короткий взгляд на меня, потом снова на ногу, в которой из-за переломов костей бедра и голени образовалось словно два дополнительных сустава, в которых она изгибалась. Кроме этого были ещё и кровоточащие раны. Несмотря на значительные повреждения, он боли словно не чувствовал, его волновала только дальнейшая судьба изрядно покалеченной конечности.

— Ну скажи, док, это уже всё? — истеричным голосом продолжал спрашивать парень.

— Нет, это не всё, — попытался успокоить я его и мягко надавил на грудь, чтобы он лёг обратно на носилки. — Сейчас я этим займусь, но тебе придётся немного потерпеть.

— Да что ты мне басни рассказываешь, док? — не выдержав, взвизгнул боец, когда мы с медсестрой начали разрезать штанину на его многострадальной конечности. — Я же вижу, что моей ноге конец! Её проще отрезать, чем лечить!

— Успеется ещё отрезать, — немного грубо ответил я. Когда начинается истерика, адекватное общение заканчивается. — Ляг спокойно и не дёргайся!

Моя грубость подействовала, и парень перестал хотя бы нести чушь, которая, впрочем, была не особо далека от правды. Перелом бедра и обеих костей голени были со смещением, на голени через рану торчал обломок кости.

— Наташа, уколи ему самое сильное обезболивающее и седатив, — сказал я медсестре, которую, разумеется, прекрасно знал по имени, как и другой медперсонал.

— Но, Иван Николаевич, — начала возражать она вслух, но продолжила шёпотом на ухо: — Вы же знаете, что это ему особо не поможет.

— Всё равно коли! — шикнул я ей. — И маску с хлороформом неси!

Наташа с пониманием и одобрением улыбнулась и убежала в процедурный кабинет. Я тем временем занялся остановкой кровотечения. Парень продолжал шипеть, стонать и корчиться, проклиная всё на свете, пока ему не ввели в вену сильнодействующие препараты. А через минуту после того, как на него нацепили имеющую историческую ценность — маску Эсмарха, он угомонился окончательно.

Теперь у меня осталось совсем немного времени на работу с конечностью, иначе хлороформ усыпит не только пациента, но и меня, и тех, что находятся поблизости. Я восстановил соосность отломком бедра, попросил медсестру подержать его за колено, чтобы ничего не уехало и за пару минут отломки были скреплены костной мозолью.

Теперь голень, здесь немного посложнее — сопоставить и прихватить надо обе кости. Пришлось немного повозиться и вспомнить некоторые непечатные слова, которые я смог-таки сказать достаточно тихо, чтобы никто не услышал. Ещё пять минут и кости встали, как надо.

— Наташ, маску забирай, салфетку с хлороформом выкинь на улицу! — распорядился я, дополнительно фиксируя наполовину сросшиеся переломы, чтобы точно ничто никуда не сместилось.

Медсестра схватила маску и убежала на улицу, а я занялся заращиванием ран на бедре и голени. Голова уже немного кружилась от действия паров хлороформа, а пациент пока что спал. Когда с последней раной было покончено, я почувствовал упадок сил, но медитировать не буду, в теле парня достаточно негативной энергии, чтобы мне восстановиться.

Остатки целительской энергии я потратил на инициацию процесса трансформации энергии Аномалии. Перед глазами сначала немного потемнело, потом я почувствовал, как силы ко мне возвращаются. Как раз на этом этапе парень начал приходить в себя и оглядываться по сторонам. Из-за дезориентации он начал проявлять беспокойство.

— А чего это? — испуганно пролепетал молодой боец. — А где это я? А чего это вы делаете?

— Лежи спокойно! — неожиданно властно сказала ему медсестра, зато он послушался и замер, продолжая нервно оглядываться и часто дышать.

Выходящий из лёгких хлороформ с новой силой ударил в нос и у меня опять начала кружиться голова. Я сказал медсестре открыть все окна нараспашку, собрал волю в кулак и продолжил очищать организм бойца от негативной энергии Аномалии.

Парень наконец пришёл в себя и с удивлением смотрел на свою ногу, где от недавнего кошмара остались лишь едва заметные рубцы.

— Да ладно! — произнёс парень, выпучив глаза на собственную ногу. — Во чудеса!

— Вот видишь? — спросил я, улыбаясь, когда закончил процедуру очищения от негатива. — А ты говоришь ампутировать. Нет уж! Повоюешь ещё при желании.

— Док, да ты волшебник! — изрёк парень, широко улыбаясь и любуясь целой ногой.

— Не совсем правильная формулировка, — усмехнулся я. — Я целитель.

— Ну так, а я что говорю? — спросил парень, улыбнулся ещё шире и уверенно встал с носилок. — Немного побаливает, — сказал он, чуть погрустнев. — А наступать-то на неё можно? Или я зря вскочил?

— Наступать можно, но на несколько дней лучше исключить физические нагрузки, — ответил я. — Все же организму нужно дать время на восстановление.

— Значит, опять буду дежурным по роте, — усмехнулся парень. — Ну ничего, зато не инвалид. Спасибо вам огромное, док! Век буду благодарен!

— На здоровье, — улыбнулся я. — И не суй больше ногу, куда ни попадя.

Довольный боец развернулся и ушёл прямо так, с одной разрезанной штаниной, а следующий мой пациент лежал на носилках лицом вниз. Левое бедро распахано от ягодицы и почти до подколенной ямки по задне-наружной поверхности. Причём не разрезано, а именно распахано. Глубокая и широкая рваная рана, словно он под плуг попал.

В середине бедра на дне раны был виден разорванный седалищный нерв. А вот это уже не есть хорошо. Свои действия я начал именно с попытки восстановить его целостность. Магической энергии я не жалел, а чтобы не уйти в ноль, другой рукой начал очищать рану от негативной энергии, автоматически пополняя свой запас. Такой финт я опробовал впервые и у меня почти сразу получилось.

— Здесь маска не нужна? — спросила медсестра, стоявшая рядом.

— Нет, — покачал я головой. — Здесь обойдёмся.

Восстановив целостность седалищного нерва, я пропустил по нему поток целительной энергии, пытаясь восстановить функцию. Порядок действий мне в этот раз подсказывал нейроинтерфейс, своего подобного опыта ещё не было, но не оставлять же человека в таком состоянии. Помню только, в учебнике было написано, что полностью функция нерва восстановится не сразу, понадобится от двух до четырёх недель. Значит, будет ещё один дежурный по роте на какое-то время.

Дальше на очереди сопоставление мышц сгибательной и отводящей групп. Полное заращение огромной раны у меня заняло минут пятнадцать. Когда я уже заканчивал, увидел краем глаза появление Герасимова рядом с собой.

— Что тут у тебя? — поинтересовался заведующий.

— Глубокая рана с повреждением седалищного нерва, — доложил я. — Вроде восстановил всё.

— Вот так чувствуешь? — спросил Герасимов у бойца, довольно чувствительно тыкая его авторучкой по внешней поверхности голени и стопы.

— Чувствую, — произнёс боец, изумлённо глядя, как его тыкают относительно острым предметом. — Только очень тупо, словно через толстое одеяло.

— Ну это не беда, — сказал Герасимов, убирая ручку в карман, и похлопал пациента по плечу. — Всё восстановится, только не сразу, наберись терпения. Ну, или почти всё.

— А это как, «почти всё»? — спросил боец у заведующего, но тот уже направился к следующему пациенту. Боец вопрошающе посмотрел на меня.

— Может где-то остаться нарушение чувствительности, — пояснил я. — Функция мышц тоже восстановится не сразу.

— А что с мышцами не так? — спросил боец, попытался встать, но левая нога тут же подкосилась и он рухнул обратно. — Вот зашибись!

Былая радость сменилась у солдата паникой и отчаянием.

— Крупный нерв был перебит, — пояснил я. — Я его восстановил, но функция восстановится не сразу, я же говорил.

— Это я что теперь, инвалид? — протянул боец с дрожью в голосе.

— То, что сейчас нога не совсем слушается, ещё не значит, что вы инвалид, — возразил я. — Вот вашему соратнику ногу откусили, он теперь инвалид, а у вас нога на месте. Возможно, понадобятся услуги целителя, который специализируется на неврологических проблемах. Предлагаю остаться сегодня в госпитале, а завтра мы вас покажем нужному специалисту. И вообще, лучше пока не напрягаться, если не хотите осложнений.

Пока я всё это говорил, уже и сам заинтересовался возможностями реабилитации этого пациента. Переходя к следующему пациенту, пообещал сам себе разобраться с этим вопросом, наверняка я тоже смогу. Четвёртый круг — это не особо круто, но и далеко не пустое место.

Совместными общими усилиями с оставшимися ранеными мы справились минут за сорок или чуть больше. Когда я снова направился в свободную палату с целью вздремнуть, на часах было полпятого. Надо бы ещё поспать, если дадут. Наверняка завтра будет непростой день.

Я вытянулся на кровати и, перед тем, как заснуть, дал задание нейроинтерфейсу проштудировать методики восстановления повреждённых нервов. Не буду я направлять этого бойца к неврологу, а постараюсь сам с ним разобраться, надо постепенно становиться более универсальным. А в неврологию, кстати, Герасимов меня так и не отправил, а зря. Ничего, наверстаю потихоньку. Может, и отведу этого бедолагу к неврологу, а сам посмотрю, что и как он делает.

Заснуть я успел, а выспаться — нет. Ещё не было шести, когда меня снова позвали в приёмное. На этот раз я выглядел не лучше, чем Василий Анатольевич в прошлый раз. Так же усиленно тёр глаза, пытаясь сфокусироваться на окружающем мире. Со стороны северных ворот Каменска доносилась непрерывная стрельба и грохот взрывов. Военные отбивали очередную массированную атаку существ Аномалии.

Раненых в этот раз привезли даже больше, чем в прошлый, но среди них не было таких тяжёлых, поэтому все трудились здесь, в холле. Лишь несколько человек пришлось госпитализировать для наблюдения и долечивания, остальные смогли после лечения уйти на своих ногах.

Я уже практически на автомате залечивал раны, ссадины, ожоги. Срастил пару сломанных костей. Очищение от негативной энергии возвращало мне потраченные силы, и я переходил к следующему пациенту.

— Ну что, настало время для утреннего кофе? — спросил Герасимов, бодро потирая руки, когда мы закончили. Такое впечатление, что он, как следует, выспался, а не вертелся в приёмном со всеми остальными, распределяя пациентов по сложности работы и сам впрягаясь в работу.

— Думаете? — зачем-то спросил я и посмотрел на часы. Полвосьмого.

— А чего тут думать, — ухмыльнулся Анатолий Фёдорович. — Спать уже нет смысла ложиться, рабочий день практически начался.

— Надеюсь, что нам оплатят сверхурочное дежурство? — спросил отчаянно зевающий Василий Анатольевич. — Тем более за такое.

— Заплатят, не переживай, — махнул рукой Герасимов.

— По двойному тарифу? — не успокаивался Василий Анатольевич.

— Ага, как же, по тройному! — выпалил Герасимов и рассмеялся. — У нас и так повышенный коэффициент из-за близости к Аномалии.

— Эх, — тяжело вздохнул Василий Анатольевич и угрюмо поплёлся обратно в ординаторскую.

— Чайник поставь! — крикнул ему вслед Герасимов. Потом добавил тише, больше для меня: — Кофе попьём. Мне тут одна бабулька вчера вечером печенье самодельное принесла, как раз попробуем. До завтрака ещё дожить надо.

— Отличное начало дня! — сказал я, улыбаясь.

Заведующий тоже направился в ординаторскую, а я решил выйти на крыльцо. Не сразу, правда, вспомнил, что Зевса там больше нет, больше его хотел увидеть. Зато увидел, как по сочно-голубому совершенно безоблачному небу поднимается солнце. Роса на траве уже практически испарилась, оставив лишь кое-где яркие блёстки. Утро, как говорится, в расцвете сил, начало нового дня, возможно, такого же нелёгкого, как прошедшая под флагом аврала ночь.

Я уже собрался уходить, когда заметил меж деревьев аллеи одинокую фигуру. В сторону крыльца уверенно шагал тот самый парень, который вдруг решил стать целителем. Идея-то сама по себе хорошая, но вот получится ли у него? Ведь одного желания недостаточно.

— Доброе утро! — сказал парень, подойдя поближе, и робко улыбнулся.

— Доброе! — улыбнулся я ему в ответ. — Рано ты сегодня. Не спится? Или мама рано разбудила?

— Я сам по будильнику встаю, — несколько обиженно пробормотал парень. — Немаленький уже, без мамки давно справляюсь.

— Что ж, похвально, — сказал я и одобрительно кивнул. — Раз пришёл, значит, не передумал, да?

— Не передумал, — уверенно ответил парень.

— Хорошо, — сказал я. — Тебя как зовут-то?

— Костя, — ответил парень.

— Константин, значит, — снова улыбнулся я. — Отличное имя. Ну, иди за мной, раз пришёл.

Мы дошли до ординаторской, я попросил парня подождать снаружи, а сам заглянул и нашёл взглядом шефа.

— Заходи, Вань, чего замешкался? — спросил заведующий, вдыхая носом аромат свежезаваренного кофе. — Наливай себе, взбодрись.

— Там тот парнишка пришёл, про которого я вчера говорил, — сказал я, кивком приглашая наставника на выход.

— Вот так всегда, — вздохнул Анатолий Фёдорович, поднимаясь с дивана и ставя кружку на стол. — Только разгубастишься и тут на тебе. Ну идём, поговорим.

Только сейчас я подумал: а куда мы пойдём, интересно? У Герасимова, в отличие от других заведующих отделением, своего личного кабинета не было. Я до этого раньше и не задумывался, воспринимал, как данность.

— Это ты, что ли, медик-доброволец? — спросил заведующий у паренька, тот молча кивнул. — Иди за мной.

Герасимов пошёл направо по коридору, а мне уже стало интересно, куда же мы идём. К моему удивлению, он повернул в манипуляционную, подождал, когда мы войдём, и закрыл дверь изнутри.

— А с чего это ты решил целителем стать, малец? — спросил Анатолий Фёдорович, присев на подоконник. Мы с Костей остановились возле манипуляционного стола, словно оба пришли с ответом.

— Я раньше об этом часто думал, — пожал плечами парень. — А тут посмотрел, как ваши люди работают, и загорелся. Не всем же монстров валить пачками…

— А у тебя родители медики разве? — спросил шеф, сложив руки на груди. — Что-то ты ни на кого не похож из тех, кого я знаю.

— Нет, господин целитель, — уже не так уверенно пробормотал парень.

— Анатолий Фёдорович меня зовут, — ухмыльнулся шеф. — И можно без господина. Так кем родители-то работают?

— Мама — дояркой на ферме на юге от Каменска, а папа — рабочий на заводе, — пролепетал парень, уже догадавшись о подвохе в вопросе.

— Ну и с какого ляда ты целитель? — вдруг достаточно жёстко спросил Герасимов. — Я ведь правильно понимаю, что у вас нет никакого «семейного святилища» с источником силы?

Парень угрюмо покачал головой, но по взгляду было понятно, что просто так сдаваться он не собирается.

— Вы говорили, что можно проверить наличие дара, — попытался я вступиться за парня.

Мне его настойчивость понравилась. Чем-то он напоминал мне меня самого, когда я так же упёрся, несмотря на несогласие с моей точкой зрения родителей.

— Есть способ проверки, — кивнул Герасимов, сурово глядя на побледневшего бедолагу. — Только от этой проверки он может умереть. Ты готов, Ваня, нести за него ответственность? Что мы его матери скажем, если он не переживёт инициацию?