Книга мертвых

Глава 50

Пендергаст спускался по ступеням, чувствуя поднимавшийся из подземелья тяжелый запах – отвратительный запах сырости, плесени, ржавого железа и смерти. Лестница заканчивалась перед темным туннелем. Фамильный особняк Пендергастов был одним из немногих зданий Нового Орлеана, в которых имелись подземные помещения. Его сооружение потребовало немалых денег и усилий от монахов, которые и построили этот дом. Стены подземелья были выложены свинцовыми коваными листами, в каменных погребах хранились вина и бренди.

Пендергасты приспособили подвал для совершенно иных целей.

В своих мыслях Пендергаст медленно прошел по туннелю и оказался в просторном низком помещении с неровным полом, частью земляным, частью каменным, и сводчатым потолком. Стены были покрыты плесенью, а все огромное пространство занимали мраморные склепы, покрытые искусной резьбой в викторианском и эдвардианском стилях и разделяемые узкими кирпичными дорожками.

Неожиданно Пендергаст уловил чье-то присутствие – в глубине помещения двигалась маленькая тень. Почти сразу же тень заговорила голосом семилетнего мальчика:

– Ты правда хочешь идти дальше?

И тут Пендергаст с ужасом увидел еще одну фигуру – гораздо выше и тоньше, с очень светлыми волосами. Озноб пробрал его до самых костей: он узнал себя, девятилетнего, и услышал собственный спокойный детский голос:

– А ты что, боишься?

– Нет. Конечно же, нет, – упрямо возразил первый мальчик, и Пендергаст узнал в нем своего брата Диогена.

– Тогда пойдем.

Пендергаст смотрел, как две фигурки бесшумно скользят в полумраке некрополя со свечами в руках. Первым шел мальчик, который казался постарше.

Пендергасту стало страшно. Он совсем ничего не помнил и тем не менее знал, что очень скоро должно произойти нечто ужасное.

Светловолосый мальчик внимательно рассматривал резные двери склепов и высоким чистым голоском зачитывал выбитые на них эпитафии, написанные по-латыни.

Пендергаст вспомнил, что они с братом оба с большой охотой изучали латынь, но Диоген всегда демонстрировал большие успехи. Их учитель даже считал его гением.

– Какая странная надпись, – произнес старший мальчик. – Смотри, Диоген.

Младший подошел и прочитал вслух:

– Эразм Лонгчэмпс-Пендергаст, тысяча восемьсот сороковой – тысяча девятьсот тридцать второй. De mortiis aut bene aut nihil.

– Узнаешь эти строки? – спросил старший.

– Гораций? – ответил младший. – «О мертвых… или хорошо, или ничего».

После небольшой паузы старший мальчик произнес снисходительно:

– Молодец, братишка!

– Интересно, – спросил маленький Диоген, – что такого было в его жизни, если он не захотел, чтобы о ней вспоминали?

Пендергаст горько улыбнулся при мысли об их детском соперничестве из-за латыни – соперничестве, в котором брат оставил его далеко позади.

Дети подошли к очень красивому большому склепу, представлявшему собой саркофаг в романском стиле. На его крышке возлежали изваянные из камня мужчина и женщина со сложенными на груди руками.

– Луиза де Немур Прендергаст. Генри Пендергаст. Nemo nisi mors, – прочитал старший мальчик. – Постой-ка… Должно быть, это переводится так: «Пока смерть нас не разлучит».

Младший уже подошел к другому надгробию и, присев на корточки и низко наклонившись, прочитал:

– Multa ferunt anni venientes commoda secum, Multa recedentes adimiunt. – Он поднял голову. – Ну что, Алоиз, сможешь перевести это?

Повисла тишина, потом наконец послышался ответ – уверенный, но не очень понятный:

– «Многие годы приходят, чтобы сделать нас счастливыми, многие уходящие годы уничижают нас».

Слова Алоиза были встречены презрительной усмешкой:

– В этом нет никакого смысла.

– А вот есть!

– А вот нет. «Многие уходящие годы уничижают нас». Это какая-то чепуха. Я думаю, эти строчки переводятся так: «Годы, которые приходят, приносят много счастья. Когда же они уходят, они…» – Он вопросительно посмотрел на старшего брата. – Что такое adimiunt?

– То, что я сказал: уничижают, – ответил тот.

– «Когда же они уходят, они уничижают нас», – закончил Диоген. – То есть когда человек молод, годы приносят счастье. Когда же он становится старым, они забирают его.

– В твоем переводе не больше смысла, чем в моем, – раздраженно заявил Алоиз и направился в дальнюю часть некрополя.

Двигаясь по узкому проходу между склепами, он продолжал читать имена и эпитафии. Дойдя до противоположной стены, остановился перед мраморной дверью, прикрытой ржавой металлической решеткой.

– Посмотри на эту гробницу, – позвал он брата.

Диоген подошел поближе и высоко поднял свечу.

– Но здесь нет никакой надписи, – сказал он.

– Нет, но все равно это склеп. А это – дверь. – Алоиз протянул руку и подергал решетку. Та не поддалась. Тогда он толкнул ее плечом, снова подергал, а потом поднял с пола осколок мрамора и начал простукивать стену. – Может, там пусто?

– Может, этот склеп предназначен для нас? – спросил младший брат, и его глаза странно блеснули.

– За этой дверью ничего нет. – Алоиз снова постучал по стене, потом дернул за решетку – и дверь вдруг с громким скрежетом открылась.

Дети застыли на месте.

– Фу, как воняет! – Диоген отступил назад и зажал нос рукой.

И Пендергаст, находясь в воссозданном им мире, тоже почувствовал этот не поддающийся описанию смрад, напоминающий запах, который издает тухлое мясо. Он проглотил вставший в горле комок, стены дворца воспоминаний покачнулись и начали расплываться, но через некоторое время вновь обрели четкость.

Алоиз посветил в открывшееся перед ними пространство. Это был не склеп, а скорее большая кладовая, устроенная в самом дальнем конце подвала. Дрожащее пламя свечи выхватило из темноты странные конструкции из стекла, меди и дерева.

– Что там такое? – спросил Диоген, прячась за спиной брата.

– Посмотри сам.

Диоген просунул голову в дверной проем.

– А что это за штуки?

– Машины, – не задумываясь ответил старший брат.

– Ты хочешь войти?

– Естественно. – Алоиз шагнул в дверной проем и обернулся. – А ты разве не пойдешь?

– Пойду.

Пендергаст, прячась в тени, наблюдал за детьми. Мальчики остановились посреди довольно большой комнаты. Ее свинцовые стены были покрыты белым налетом, а все пространство от пола до потолка забито разным хламом – коробками с изображениями ухмыляющихся физиономий, старыми шляпами, веревками, изъеденными молью шерстяными шарфами, ржавыми цепями и медными кольцами, поломанными шкафами, треснувшими зеркалами, шляпами и тросточками. Все это было укрыто паутиной и толстым слоем пыли. Несколько в стороне у стены стоял яркий картонный плакат, украшенный причудливыми завитушками, изображением двух рук с вытянутыми указательными пальцами и другими декоративными элементами, популярными в Америке девятнадцатого века. Надпись на плакате гласила:

Только что закончивший выступления в лучших залах Европы знаменитый и прославленный гипнотизер профессор Комсток Пендергаст представляет фантасмагорию с театральными эффектами и иллюминацией.

Магия, иллюзия и ловкость рук.

Пендергаст прятался в тени собственной памяти, предчувствуя неминуемую катастрофу и беспомощно наблюдая за ее приближением. Вначале мальчики с опаской оглядывали окружающие их предметы, отбрасывавшие на пол и стены продолговатые тени.

– Ты знаешь, что этот такое? – вдруг прошептал Алоиз.

– Что?

– Мы нашли реквизит магического шоу двоюродного прадедушки Комстока.

– А кто такой двоюродный прадедушка Комсток?

– Самый знаменитый маг всех времен. Он обучал самого Гудини. – Алоиз дотронулся рукой до шкафа, взялся за ручку и осторожно потянул на себя: в ящике оказалась пара наручников. Он попытался открыть второй ящик, но тот, похоже, заело. Когда же он все-таки с громким стуком открылся, из него выскочили две мыши и бросились наутек.

Алоиз подошел к другому заинтересовавшему его странному предмету; младший брат последовал за ним. Это был похожий на гроб сундук с нарисованным на крышке человеком. На лице человека застыл ужас. Рот был раскрыт в немом крике, а тело покрывали кровавые раны. Алоиз потянул крышку вверх, ржавые петли скрипнули, и дети увидели утыканную острыми металлическими шипами внутренность сундука.

– Скорее это приспособление для пыток, а не для магии, – заметил Диоген.

– Смотри, на шипах засохшая кровь.

Любопытство на мгновение пересилило страх, и Диоген заглянул внутрь, но тут же отпрянул.

– Это всего лишь краска.

– Ты уверен?

– Я могу отличить кровь от краски.

Алоиз прошел еще немного вперед.

– Смотри! – Он показал на огромную будку в дальнем углу.

Возвышавшаяся почти до потолка и сама размером с небольшую комнату, будка была расписана золотой и красной красками. Переднюю стенку украшало изображение злобно ухмыляющейся физиономии, которую окружали еще более зловещие предметы – рука, налитой кровью глаз и указательный палец. Они парили на алом фоне, словно плавая в луже крови. Над проделанным в боковой стене входом в форме арки дети увидели надпись, сделанную черной и золотой краской:

Дорога в ад

– Если бы это было мое шоу, я бы придумал для него название получше – например «Ворота в преисподнюю». «Дорога в ад» – это скучно. – Алоиз повернулся к Диогену. – Теперь твоя очередь идти первым.

– Почему?

– Потому что до этого первым шел я.

– Значит, ты и сейчас можешь пойти первым.

– Нет, – возразил Алоиз. – Мне не хочется. – Он положил руку на дверь и ткнул Диогена локтем.

– Не открывай! Вдруг там что-то страшное!

Не слушая брата, Алоиз толкнул дверь, и их взглядам открылось тесное внутреннее помещение, стены которого были обиты черной тканью, напоминающей бархат. В центре находилась металлическая, скорее всего медная, лестница, верхняя часть которой исчезала в люке, проделанном в низком потолке.

– Я бы мог и сам войти, – продолжал Алоиз, – но не хочу. Мне неинтересны детские забавы. А ты, если хочешь, иди.

– Но почему ты не можешь пойти первым?

– Если честно, мне немного не по себе.

Пендергаст должен был со стыдом признать, что в этот момент подверг младшего брата психологическому давлению, приемами которого прекрасно владел уже в детстве. Естественно, ему не терпелось увидеть, что находится в будке, но он хотел, чтобы первым туда вошел Диоген.

– Ты боишься? – спросил Диоген.

– Совершенно верно. Поэтому мы узнаем, что там внутри, только если первым пойдешь ты. А я буду идти следом, обещаю.

– Не хочу.

– Испугался?

– Нет, – ответил Диоген, но его тонкий голосок предательски задрожал.

Пендергаст с горечью подумал, что Диоген, которому тогда было всего семь лет, еще не успел узнать, что самая безопасная ложь – правда.

– Тогда в чем дело?

– Мне… мне просто не хочется.

Алоиз усмехнулся:

– Я же признался, что боюсь. Если ты тоже боишься, так и скажи. Мы вернемся наверх и забудем об этом.

– Я не боюсь. С чего мне бояться какого-то дурацкого ящика?

И тут Пендергаст с ужасом увидел, как старший брат шагнул вперед и схватил Диогена за плечо.

– Тогда иди!

– Отпусти меня! – крикнул младший.

Однако Алоиз втолкнул его в низкую дверь и сам ввалился следом, отрезав Диогену путь к отступлению.

– Ты же сказал, что это просто дурацкий ящик.

– Я не хочу туда идти!

Они стояли в первом отсеке, тесно прижавшись друг к другу. Видимо, это странное приспособление было рассчитано на одного взрослого, но никак не на двоих довольно крупных детей, почти подростков.

– Вперед, мой храбрый Диоген! Я постараюсь не отставать.

Диоген стал молча карабкаться по лестнице, Алоиз двигался следом за ним.

Тут дверь захлопнулась, и дети пропали из виду. Сердце у Пендергаста билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Стены дворца памяти снова задрожали. Боль, которую он ощущал все это время, стала почти невыносимой.

Но он уже не мог остановиться. Он чувствовал, что должно произойти нечто ужасное, но все еще не мог вспомнить, что именно, поскольку ему пока не удалось проникнуть в самые глубины подавленных сознанием детских воспоминаний.

Пендергаст мысленно открыл дверь и начал взбираться по лестнице. Наверху оказалось крохотное помещение, по которому можно было продвигаться лишь ползком, а за ним, между потолком и крышей будки, – узкое и низкое пространство. Дети находились прямо перед ним. Диоген подполз к круглому лазу в противоположной стене и остановился в нерешительности.

– Давай же! – подбодрил его Алоиз.

Ребенок обернулся, посмотрел на старшего брата, и в его глазах мелькнуло странное выражение. Наконец он просунул голову в лаз и тут же исчез из вида.

Алоиз подобрался поближе, посветил на стены и, похоже, только теперь увидел, что они были оклеены какими-то фотографиями.

– Ты идешь? – раздался из темноты тонкий, испуганный и одновременно сердитый голос. – Ты обещал, что не будешь отставать.

Пендергаст вдруг задрожал.

– Да-да, я иду, – откликнулся Алоиз, заглянул в лаз – и не двинулся с места.

– Эй! Где ты? – вновь послышался приглушенный детский голос, внезапно сменившийся пронзительным криком, который прорезал тишину словно нож: – Что это? Что это?!

Пендергаст увидел, как в лазе вспыхнул свет. Затем пол наклонился, Диогена отбросило к противоположной стенке, и он упал в освещенную шахту в конце крохотной комнаты. Раздался странный низкий звук, напоминающий рычание дикого животного, и шахту наполнили видения, одно ужаснее другого. Лаз со стуком закрылся, и ничего не стало видно.

– Нет! – кричал Диоген из глубины будки. – Не-е-ет!!!

И тогда Пендергаст вспомнил все до мельчайших подробностей. Воспоминания быстро сменяли друг друга. Он припомнил каждую деталь, заново пережил каждую ужасную секунду самого страшного часа своей жизни.

Он вспомнил Событие.

Память обрушилась на него словно гигантская волна, и он чувствовал, что его мозг вот-вот лопнет. Особняк, созданный его воображением, покачнулся и задрожал. Через мгновение его стены охватил огонь, наполнив голову Пендергаста оглушительным гулом, и дворец памяти, в последний раз вспыхнув, исчез в темноте, рассеялся в бесконечном пространстве яркими искрами, похожими на устремившиеся в пустоту метеориты. Какое-то короткое мгновение он продолжал слышать исполненные ужаса крики Диогена, но потом и они прекратились и вновь стало тихо.