Книга мертвых

Глава 47

Эли Глинн поджидал труповозку у неприметной двери, ведущей в офис возглавляемой им компании «Эффективные технические решения». Поручив одному из сотрудников заняться автомобилем, он проводил Пендергаста в помещение, где тот мог принять душ и переодеться, а д’Агосту оставил с молчаливым, как робот, лаборантом в белом халате. Лейтенанту пришлось подождать, пока лаборант коротко переговорит с кем-то по телефону, после чего они направились по гулкому коридору в глубь здания, занимаемого компанией «ЭТР», и вскоре оказались в просторной тихой комнате. Несмотря на то что было уже полвосьмого и рабочий день закончился, здесь все еще находились несколько ученых – одни что-то писали на специальных белых досках, другие сидели за компьютерами, не отрывая взглядов от мониторов. Все говорило о том, что в компании ведутся самые серьезные научные исследования, и, проходя мимо лабораторных столов, оборудования и каких-то непонятных моделей, д’Агоста невольно подумал, известно ли работающим здесь людям, что их офис временно стал пристанищем для одного из самых опасных федеральных преступников.

Д’Агоста вслед за лаборантом прошел через помещение к ожидающему их лифту. Его спутник набрал код на панели управления, после чего нажал кнопку нужного им этажа. Кабинка лифта спускалась бесконечно долго. Когда ее двери наконец открылись, за ними показались светло-голубые стены коридора. Знаком предложив д’Агосте следовать за ним, лаборант прошел по коридору и остановился перед очередной дверью. Улыбнувшись, он ободряюще кивнул своему спутнику, потом повернулся и направился к лифту.

Некоторое время д’Агоста молча смотрел вслед удаляющейся фигуре, затем перевел взгляд на дверь без таблички и осторожно постучал. Дверь тут же распахнулась, и на пороге возник невысокий улыбающийся человек с румяным лицом и коротко подстриженной бородой. Пригласив д’Агосту войти, он спросил:

– Вы ведь лейтенант д’Агоста, не так ли? – Незнакомец говорил с акцентом, скорее всего немецким. – Садитесь, пожалуйста. А я – доктор Ролф Краснер.

Просторное, просто обставленное и безупречно чистое помещение напоминало медицинский кабинет – серое напольное покрытие, белые стены, минимальный набор мебели. Посреди комнаты стоял до блеска отполированный стол розового дерева, на котором лежала пухлая книга в мягком переплете – по всей видимости, какое-то медицинское издание, – толщиной не уступающая телефонному справочнику Манхэттена. Эли Глинн уже расположился в своем инвалидном кресле у дальнего конца стола. Молча кивнув д’Агосте, он пригласил его занять пустой стул.

Когда д’Агоста уселся, в противоположной стене открылась еще одна дверь, и в комнату вошел Пендергаст. Его раны были только что перевязаны, волосы, мокрые после душа, зачесаны назад. На специальном агенте была совершенно не подходящая ему одежда – белая водолазка и серые шерстяные брюки, которые после его традиционного черного костюма казались чуть ли не маскарадом.

Д’Агоста инстинктивно поднялся, Пендергаст обменялся с ним взглядом и улыбнулся.

– Боюсь, я забыл поблагодарить вас за то, что вы вызволили меня из тюрьмы, – сказал он.

– Вы же знаете, что в этом нет никакой необходимости, – покраснев, ответил д’Агоста.

– Нет, я так не считаю. Спасибо вам большое, мой дорогой Винсент, – произнес он мягко и, взяв руку д’Агосты, быстро пожал ее.

Д’Агоста был необычайно тронут таким проявлением дружеских чувств со стороны человека, которому порой бывало неловко произнести даже простые слова благодарности.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил Глинн бесстрастным, лишенным каких-либо человеческих эмоций голосом, который так не понравился д’Агосте во время их первой встречи.

Лейтенант повиновался. Пендергаст, двигаясь со своей обычной кошачьей грацией, занял место напротив, однако держался немного скованно, как отметил про себя д’Агоста.

– Кроме того, я выражаю огромную благодарность вам, мистер Глинн, – продолжал Пендергаст. – Это была в высшей степени успешная операция.

Глинн коротко кивнул.

– Хотя я очень сожалею, что для собственного освобождения мне пришлось убить мистера Лакарру.

– Но вы же знаете, – возразил Глинн, – что у нас не было другого выхода. Вам нужно было убить кого-то из заключенных, чтобы вас могли вывезти в мешке, предназначенном для его трупа. Более того, этот заключенный должен был совершать прогулки во дворе номер четыре – идеальном месте для обреченного на неудачу побега. Нам очень повезло, если можно так выразиться, что среди гуляющих в этом дворе осужденных оказался злодей столь отъявленный, что многие сочли бы его достойным смерти. Этот человек зверски убил троих детей на глазах их матери. Нам не составило труда проникнуть в базу данных Херкмора и изменить некоторую касающуюся его информацию таким образом, чтобы Коффи решил, будто он один из ваших бывших «подопечных». Наконец, я должен отметить, что он сам вынудил вас убить его – это была всего лишь самооборона.

– Никакие глубокомысленные рассуждения не изменят того факта, что это было преднамеренное убийство.

– Строго говоря, вы правы. Но вам также известно, что его смерть была необходима, чтобы спасти другие жизни – возможно, очень много жизней. К тому же наша модель показала, что ему все равно отказали бы в помиловании.

Пендергаст молча наклонил голову.

– А теперь, мистер Пендергаст, оставим в стороне мелкие этические проблемы – у нас есть более важное дело, не терпящее отлагательства. Речь идет о вашем брате. Полагаю, что, пока вы находились в одиночной камере, до вас не доходило никаких известий из внешнего мира?

– Абсолютно никаких.

– Тогда для вас будет сюрпризом узнать, что ваш брат уничтожил все алмазы, похищенные им из музея.

Д’Агоста явственно увидел, как напрягся Пендергаст.

– Это правда. Диоген измельчил камни и вернул их в музей в виде мешка с песком.

Немного помолчав, Пендергаст сказал:

– Что ж, я опять не смог предвидеть его действия или усмотреть в них какой-либо смысл.

– Если это послужит вам утешением, признаюсь, что данный поступок стал сюрпризом для всех нас. Это значит, наши предположения относительно вашего брата оказались неверны. Мы думали, что, после того как у него выманили «Сердце Люцифера» – самый ценный для него алмаз, – он на некоторое время заляжет на дно, чтобы зализать раны, составить план действия, но ошиблись.

Тут вмешался Краснер, и его жизнерадостный голос составил резкий контраст монотонной речи Глинна:

– Уничтожив алмазы, на разработку похищения которых было потрачено столько лет, алмазы, которые были для него предметом страсти и необходимости, он уничтожил какую-то часть себя. Это своего рода самоубийство – он подчинился власти своих демонов.

– Когда нам стало известно, что случилось с алмазами, мы поняли, что составленный нами психологический портрет Диогена в корне неверен, – продолжал Глинн. – Поэтому мы заново проанализировали имевшиеся у нас данные, собрали дополнительную информацию. И вот результат. – Он кивнул на лежавший на столе толстый том. – Чтобы избавить вас от лишних подробностей, скажу, что результаты наших исследований сводятся к одному.

– К чему же?

– Похищение алмазов не было тем «идеальным преступлением», о котором говорил Диоген. Не было им и поругание, которому он подверг вас – вначале убив ваших друзей, а потом сделав так, что в этих убийствах обвинили вас. Мы не имеем ни малейшего представления о том, каковы его намерения, но факт остается фактом: самому зловещему преступлению еще только суждено совершиться.

– А как же дата, указанная в его письме?

– Очередная ложь или по крайней мере попытка отвлечь внимание. Похищение алмазов изначально входило в его планы, однако решение их уничтожить принято спонтанно. Но это не меняет того факта, что серия преступлений была тщательно спланирована, с тем чтобы постоянно держать вас в напряжении, сбивать со следа, а самому всегда находиться на шаг впереди. Должен сказать, что глубина и сложность плана, разработанного вашим братом, поистине впечатляют.

– Значит, преступление еще только готовится, – сухо произнес Пендергаст. – Вам известно, какого рода это преступление или хотя бы когда оно будет совершено?

– Нет, мы подозреваем лишь, что это произойдет совсем скоро – может быть, завтра, может, сегодня вечером. Поэтому нам было так важно как можно скорее освободить вас из Херкмора.

Пендергаст немного помолчал.

– Не вижу, чем я могу вам помочь, – произнес он наконец, и в его голосе прозвучала горечь. – Вы же сами видите: я только и делал что ошибался.

– Агент Пендергаст, вы именно тот человек – тот единственный человек, – который может нам помочь. И вы сами это знаете.

Пендергаст ничего не ответил, и Глинн продолжил:

– Мы рассчитывали, что составленный нами криминальный психологический портрет позволит предсказать его следующие шаги. Так и произошло… но лишь в определенном смысле. Нам известно, что он совершенно искренне считает себя жертвой, и этим мотивируются многие его действия. Он уверен, что в отношении его было совершено ужасное злодеяние. Поэтому мы думаем, что его «идеальное преступление» станет попыткой совершить такое же злодеяние в отношении большого числа людей.

– Совершенно верно, – перебил его Краснер. – Ваш брат хочет придать злу всеобщий характер, сделать его публичным, заставить других разделить его боль.

Глинн нагнулся над столом и пристально посмотрел на Пендергаста:

– Нам известно кое-что еще. Именно вы причинили вашему брату эту боль – по крайней мере он так считает.

– Это полный абсурд, – ответил Пендергаст.

– Что-то произошло между вами и вашим братом в раннем детстве – что-то настолько ужасное, что нанесло окончательный удар по его уже и без того больному рассудку и стало причиной его дальнейших поступков. Для полноценного анализа нам не хватает очень важной части информации – о том, что произошло между вами и Диогеном. А между тем память о том событии заключена вот здесь. – Глинн указал на голову Пендергаста.

– Мы уже это обсуждали, – сухо ответил Пендергаст. – И я рассказал вам обо всем, что происходило между мной и братом. У меня даже состоялась весьма странная беседа с уважаемым доктором Краснером в этом самом кабинете, но она не принесла никаких результатов. Я не совершал в его отношении никакой жестокости, о которой впоследствии мог забыть. У меня фотографическая память.

– Простите, но позвольте с вами не согласиться. Такое событие имело место. Должно было иметь. Других объяснений не существует.

– Тогда прошу меня извинить. Даже если вы правы, я ничего подобного не помню и, очевидно, никогда не смогу вспомнить. Вы уже сами в этом убедились.

Глинн сцепил пальцы и устремил на них задумчивый взгляд. На мгновение в комнате стало совсем тихо.

– Думаю, есть один способ, – произнес он, не глядя на своих собеседников, но, не дождавшись ответа, поднял голову. – Вы обучались некой древней науке, секретной мистической философии, проповедуемой членами крохотного монашеского ордена в Бутане и на Тибете. Одна из составляющих этой философии духовная, другая – физическая, представляющая собой сложную последовательность ритуальных движений, примерно таких, как в ката шотоканского карате. Третья составляющая – интеллектуальная, своего рода медитация, концентрация, позволяющая раскрыть весь потенциал человеческого мозга. Я имею в виду тайные ритуалы джогшэн и его более редкой разновидности – чон-рэн.

– Откуда вы получили эту информацию? – спросил Пендергаст таким ледяным тоном, что у д’Агосты кровь застыла в жилах.

– Агент Пендергаст, я вас умоляю, информация – это наш хлеб. Стараясь как можно больше узнать о вас – естественно, для того, чтобы лучше понять вашего брата, – мы побеседовали со многими людьми, в том числе с Корнелией Деламер-Пендергаст, вашей двоюродной бабушкой. Ее теперешнее местопребывание – Маунт-Мерси, больница для преступников, признанных невменяемыми. Кроме того, нам удалось встретиться с одной вашей знакомой – мисс Корри Свонсон, старшим научным сотрудником академии Филипса Эксетера. С ней, правда, пришлось сложнее, но в конце концов мы все же получили то, что хотели. – Глинн устремил на Пендергаста свой невозмутимый взгляд сфинкса.

Пендергаст в ответ не мигая уставился на него бледно-серыми кошачьими глазами. Напряжение в комнате быстро росло, и д’Агоста почувствовал, как по рукам у него побежали мурашки.

Наконец Пендергаст заговорил:

– Подобное вмешательство в мою частную жизнь выходит далеко за рамки нашего контракта.

Глинн ничего не ответил.

– Я использую метод ментального сканирования лишь в отвлеченных ситуациях – например, чтобы воссоздать момент совершения преступления или какое-то историческое событие. И все. Он не имеет никакой ценности, когда речь идет о таких… глубоко личных вопросах.

– Никакой ценности? – В равнодушном голосе Глинна теперь послышалось недоверие.

– Помимо всего прочего, эта техника слишком сложна, и применять ее в данном случае – лишь зря тратить время. Результат будет такой же, как у доктора Краснера, который пытался играть со мной в свою странную игру.

Глинн вновь подался вперед в инвалидном кресле, не сводя глаз с Пендергаста. Когда он заговорил, его голос вдруг зазвучал непривычно настойчиво:

– Мистер Пендергаст, а разве не могло так случиться, что событие, которое так сильное травмировало вашего брата, ранило и вас самого? И именно поэтому вы загнали воспоминания о нем в самый дальний уголок памяти?

– Мистер Глинн…

– Скажите, – продолжал Глинн, и голос его зазвучал громче, – разве этого не могло быть?

Пендергаст посмотрел на него, и его серые глаза вспыхнули.

– Я допускаю, что в принципе это возможно.

– Если же это возможно, если такие воспоминания существуют и способны помочь найти недостающий фрагмент головоломки и тем самым спасти жизнь многим людям, обезвредив вашего брата… Неужели все это не стоит хотя бы одной попытки?

Двое мужчин сверлили друг друга взглядами не больше минуты, но д’Агосте эта минута показалась вечностью. Наконец Пендергаст опустил голову, бессильно сгорбился и молча кивнул.

– Тогда приступим, – как ни в чем не бывало продолжал Глинн. – Что вам для этого нужно?

Пендергаст, казалось, не сразу услышал заданный ему вопрос. Через несколько секунд он все же пришел в себя и ответил:

– Уединение.

– Студия Бергассе вас устроит?

– Да. – Пендергаст положил руки на подлокотники кресла и с усилием встал. Ни на кого не глядя, он повернулся и направился к той самой комнате, из которой появился.

– Агент Пендергаст… – тихо окликнул его Глинн.

Взявшись за ручку двери, Пендергаст остановился и молча ждал.

– Я знаю, что это будет для вас нелегким испытанием. Но сейчас не время для полумер. Вы не должны ничего скрывать. Какой бы ни была правда, придется принять ее – чтобы противостоять ей во всей полноте. Договорились?

Пендергаст кивнул.

– Тогда удачи.

Холодная усмешка скользнула по лицу агента. Не говоря ни слова, он открыл дверь и быстро вышел из комнаты.