Книга дракона

Глава 9

Повелители Мертвых собрались в мире, где свет был лишь смутным воспоминанием. Их было одиннадцать, и так было всегда с тех пор, как они обнаружили путь к достижению божественного величия. Черты их были расплывчаты и неопределенны, лишь намекая на прежний облик каждого, и всякий, пожелавший рассмотреть их подробнее, обнаружил бы, что от них, помимо воспоминаний, не осталось почти ничего. Они — одни более, другие менее — были всего-навсего призрачными фигурами, памятью о давным-давно умерших.

Такова была цена их владычества. И они знали: им суждено создать империю себе подобных, империю, простирающуюся за пределы этого мира, в Царство драконов. Они были вышними судиями. Все, умиравшие в Драконьем царстве, становились их вассалами. Однажды их подданными станут и живые, и тогда их империя будет наконец завершена.

По крайней мере, в это им всегда хотелось верить.

Их царством был прах. Мертвые медленно разлагаются либо становятся добычей пожирателей падали, но никогда не исчезают без следа.

В их мире были реки и озера темной зеленой плесени. Больше здесь не существовало ничего, обладавшего цветом, кроме клубов серного дыма, поднимавшегося над жерлами вулканов. Здесь, в поисках пищи либо спасения от чужих зубов, сновали отвратительные твари.

Небо было сплошной черной тучей, ворочавшейся, клубившейся в вышине, ежеминутно угрожая разразиться грозой. Ни звезд, ни луны. Единственным источником света, едва позволявшим пожирателям падали отыскивать еду, были жерла вулканов.

Повелители Мертвых собрались в главном зале своей цитадели. Здесь, на полу, была вычерчена огромная пентаграмма. Десять призраков направились к ее углам и вершинам, а одиннадцатый ждал, когда все займут свои места. Ему, как номинальному предводителю, надлежало встать в центр, фокусируя силовые потоки.

В его глазах никто из товарищей не изменился за целое тысячелетие. Любому из Повелителей Мертвых он сам и его соратники казались все теми же волшебниками из далекого прошлого, в доспехах и драконоглавых шлемах. Они никогда не видели своих владений в свете истины — такова была мера их власти, не говоря уж о безумии. Они были уверены, что воссоздают прекрасный мир, откуда были родом. Правда, это место действительно было несколько схоже с их древним миром, так как родина, навсегда закрытая для них, тоже сделалась искаженным отражением своих обитателей. Именно для того, чтобы избежать всеобщего разрушения, они и явились сюда поначалу.

Все заняли свои места, и предводитель тоже. Ступив в центр пентаграммы, он обвел ее взглядом, словно удостоверяя присутствие всех и каждого.

— Пентаграмма завершена, — произнес он нараспев. Голос его был совершенно невыразителен, но сам он того не сознавал.

— Путь токам силы открыт. Кто будет говорить первым? Призрак пониже прочих шевельнулся ровно настолько, чтобы привлечь внимание остальных. Голос его почти совпадал по тембру с голосом предводителя.

— Служительница Забена едет с пришельцем.

— Где они добыли лошадей?

— Лошади — наши, и чары придают им вид живых. Предводитель медленно наклонил голову.

— Выходит, они держат путь к проклятому убежищу карлика.

— Да.

Низкорослый призрак склонил голову в знак того, что ему более нечего сказать.

Вперед шагнул другой, ростом и фигурой схожий с предводителем.

— Некри волнуются. Многие погибли в сражении с искателями. Они одолели птичий народ, но чувствуют, что служительница Забена впустую растрачивает их жизни, не посвящая в свои замыслы загодя.

Предводитель повернулся, отчего по мрачному, сырому залу разошлись волны густого серного дыма. Мох на стенах пожух, но остальные Повелители и не заметили этого: обычные человеческие чувства остались в далеком прошлом.

— В последнее время действия ее вызывают недоумение.

— Тому причиной пришелец?

— Быть может.

Правящий властитель ждал, что его собеседник отойдет назад, но тот еще не закончил.

— Есть и еще одна… новость.

Колебания? Глава ковена поднял бровь, которой давно не было, удивляясь этой внезапной нерешительности.

— В чем же она?

— Он заинтересовался пришельцем и карликом. Быть может, он тоже возжелал завладеть книгой.

Никто не стал спрашивать, о ком идет речь. Он был проклятием всей их жизни, сколько они помнили себя — с тех самых пор, как они попытались украсть волшебную силу, принесенную им с родины. К несчастью, он был сильнее, а посему никак не желал взглянуть в лицо неизбежному и умереть. Столетие за столетием он поддерживал в себе жизнь — в том или ином смысле этого слова.

Теперь ему понадобилась тайна карлика. Это значит, отчаяние его усилилось. Но это означает и угрозу их собственным замыслам: ведь если кто и понимает их, то лишь тот, кто ныне зовется Сумраком…

Сумрак… Само это имя было насмешкой, и потому Повелители Мертвых предпочитали называть его настоящим именем, когда могли его вспомнить. Оно служило напоминанием, что он, в конце концов, всего-навсего их дальний родственник.

— Выбора у нас нет, — нараспев произнес предводитель. — Нам нельзя допустить, чтобы книга дракона принадлежала кому-либо, кроме нас. Даже если это подразумевает ссору с… с нашим кузеном.

Он обнаружил, что на сей раз не может произнести его имени. Со временем многое забывается. Постаравшись, он вспомнил бы это имя, однако усилия, как и во множестве прочих случаев, следует употребить на разработку планов. Не стоит копаться в бесполезном хламе прошлого.

Тот, чья память — в том, что касалось Сумрака — была крепче, чем у остальных, подсказал имя, которое прочие не в силах были вспомнить:

— Геррод, Эфраим. Его имя — Геррод.

Эфраим, осознав, что забыл и собственное имя, шагнул прочь из центра пентаграммы, нарушая построение. Прочие видели решимость в чертах его лица — но лишь потому, что находились во власти одной и той же иллюзии, когда речь шла о товарищах.

— Значит, нам известно, как обращаться к нему, когда мы призовем его… в числе прочих умерших.

Цитадель карлика не производила гнетущего впечатления, но все же близость ее тревожила обоих путников. Она оказалась не столь высокой, как ожидал Уэллен, но самого факта ее существования было достаточно. Если верить тому, что он узнал, цитадель была такой же неизменной частью ландшафта, как и горы, куда Сумрак таскал его… неужели всего день или два назад?

— Делай, что должен, и поспеши, — велела Забена, стреляя глазами по сторонам.

Он понял, что она каждую минуту ожидает увидеть дракона или что-нибудь не менее страшное, несущееся к ним с небес или выныривающее из-под земли. Правду сказать, ученый был удивлен неожиданным везением. Решимость добраться до цитадели таяла но мере приближения к ней. Казалось, его вынудили служить чьим-то неведомым целям.

Голова гудела от ощущения неопределенной опасности, но зато Уэллен начал понемногу понимать, как действует его новое чувство. Одни объекты несли в себе потенциальную угрозу, другие же — были опасностью. Лошади, загадка которых до сих пор не была решена, относились к первым. Сумрака ученый отнес ко вторым.

С Забеной выходила заминка. Бедлам знал, что она должна относиться к какой-либо из этих двух категорий, однако она все еще оставалась среди немногих объектов, не намеренных причинять ему вред. И это противоречило всему, что он знал о ней — или полагал, что знает.

Спешившись, он побрел к зловещему серому строению. Чародейка после недолгого колебания последовала за ним. Уэллен ожидал этого: ведь Забена хотела проникнуть внутрь куда сильнее, чем он. Сказать по чести, будь все дело только в нем, он бы повернул лошадь и помчался прочь, точно тысяча голодных драконов хватает его за пятки.

Теперь уже поздно.

Он оглядел возвышавшуюся перед ним стену. Не так уж огромна, но все же в три или четыре человеческих роста высотой… Стараясь не коснуться стены, любознательный ученый наклонился, чтобы разглядеть субстанцию, из которой было создано странное сооружение. С виду вещество походило на камень — возможно, мрамор, — но с некоторыми оговорками. Бедлам пошел вдоль стены, высматривая место стыка каменных плит, но чем дальше он шел, тем больше ему казалось, что цитадель карлика либо вырезана из цельной каменной глыбы, либо вылеплена и обожжена наподобие глиняного горшка. Ни одна из этих теорий не выглядела правдоподобной. Должно быть другое объяснение. Забывшись, он шел и шел вдоль стены…

— Куда ты? Уэллен оглянулся.

— Мне нужно ее осмотреть. Как он, по-твоему, там дышит? Я не вижу никаких отверстий. Есть ли наверху отдушины или окна?

— Нет, — Она раздраженно скрестила руки на груди. — А это нужно? Я думала, что ты заранее спланировал, как заставить карлика выслушать тебя.

— Спланировал? — Уэллен свернул за угол и тут же услышал за спиною мягкие шаги Забены. — До сегодняшнего утра я и не думал ехать сюда. Я собирался просить тебя помочь мне вернуться к берегу и посмотреть, не ушло ли еще наше судно, «Крыло Цапли». — Он ускорил шаг. — Необходимость в поездке сюда я почувствовал лишь этим утром. Не знаю даже, что мне нужно от этого карлика.

— Ты хочешь сказать, что я… — Забена оборвала фразу так резко, что ученый обернулся посмотреть, не случилось ли чего.

— Что ты сказала?

— Ничего.

Ничего?

Уэллен подумал, не Забена ли заставила его за ночь изменить намерения. Могло ли все то, что он считал обрывками сна, происходить наяву? Если так, отчего Забена не вызывает в нем ощущения опасности?

Уэллен шел и шел вокруг древнего здания, пока не вернулся к тому месту, откуда начал обход. Чародейка неотступно следовала за ним. Выражение лица ее было горьким и, пожалуй, слегка испуганным. Почему?

— Выяснил что-нибудь? Он покачал головой:

— Только то, что впустую трачу время. Ты пробовала касаться стены?

— Да, — поколебавшись, отвечала она.

— И ничего не произошло?

— Суди сам.

Глубоко вдохнув, Уэллен протянул руку и провел пальцами по поверхности камня. Ни грома, ни молнии на его голову не обрушилось. Тогда он приложил к стене ладонь.

— Весьма необычные ощущения, не так ли? — с едким сарказмом в голосе заметила Забена.

Разочарованный, ученый убрал руку. Стена как стена, разве что очень гладкая… Он не имел никакого представления, на что надеется… знал только, что надежда есть.

— И с других сторон — то же самое, — буркнула волшебница.

С этими словами она повернулась и направилась к лошадям. Уэллен отметил, что она, в силу каких-то причин, гораздо сильнее недовольна собой, нежели им. Еще одна загадка…

Самым логичным было бы последовать примеру спутницы, сесть в седло и ехать прочь. И через несколько лет забыть наконец о своем поражении — если только ему удастся прожить так долго. Однако Уэллен понимал, что, приехав сюда, уже не может просто так повернуться и уйти. Наверняка можно сделать еще что-нибудь.

Повернувшись к стене лицом, ученый негромко заговорил. Вполне вероятно, его не слышал никто, кроме него самого, но, по крайней мере, он попробует… Возможно, слова помогут там, где не помогает сила.

— Я не знаю, слышишь ли ты меня. Меня зовут Уэллен Бедлам. Я прибыл из-за моря, чтобы исследовать этот континент. —

Он пожал плечами. — Мне не нужны твои тайны. Я пришел сюда спросить, не сможешь ли ты помочь мне вернуться домой. Сейчас я хочу только одного — вернуться к своим занятиям.

Легкий бриз взъерошил его волосы. Серый, ровный фасад цитадели остался столь же равнодушным, как и прежде. В нем не открылось никаких волшебных врат. И громовой глас не грянул с небес. Насколько можно было судить, карлик вообще мог находиться в отлучке.

Забена, сидя верхом, уже готовая покинуть это опасное место, подалась вперед и окликнула ученого:

— Что ты там говоришь?

Уэллен было собрался ответить, но тут по телу его пробежало слабое покалывание. То было не предчувствие опасности — скорее нечто, привнесенное извне. Несколько мгновений он рассматривал стену перед собою, а затем снова коснулся ее ладонью.

И тут же с воем отдернул руку. Кончики пальцев нестерпимо жгло, словно от прикосновения к раскаленному железу. Запоздалый гул в голове предупредил, что стену трогать не следовало.

— Что ты делаешь? — изумленно крикнула волшебница. Ему было не до объяснений. Покалывание усилилось. Уэллен, хоть и не чувствовал опасности для себя, на всякий случай отступил назад.

Пятистенное здание замерцало.

— Нет! Не надо! — Забена пришпорила лошадь, пытаясь подъехать ближе, но животное застыло на месте, словно окоченевший труп. — Уходи! Погибнешь!

Он не мог уйти. Мерцание стен цитадели гипнотизировало. Здание словно окуталось разноцветным облаком, с каждым ударом сердца становившимся все ярче и ярче.

— Уэллен!

Бедлам прикрыл глаза ладонью.

С похожим на шипение звуком здание исчезло без следа.

— Повелители Мертвых… — выдохнула Забена. Уэллен медленно шагнул к тому месту, где только что была цитадель. Он надеялся, что все происшедшее оказалось обманом зрения и серый пятиугольник, будучи невидимым, все так же стоит, где стоял, но надежды его не оправдались. Все говорило о том, что никакого здания здесь никогда и не было. Легкий бриз шелестел в высокой, до пояса, траве. Ни ям, ни обломков. Здание просто исчезло — целиком и полностью.

Чародейка, спрыгнув наземь, подбежала к нему, схватила за плечи и, выказав недюжинную для своего хрупкого сложения силу, развернула к себе лицом.

— Что ты сделал?! Какое заклинание ты сотворил?!

Заклинание?

Уэллен понял, что Забена приняла его бессмысленные — с ее точки зрения — слова за некое сложное заклятие. Он знал, что волшебник иногда нуждается в звуковых направляющих — невежды принимают их за «волшебные слова». Но она, конечно же, не считает, что он способен применить подобное волшебство?

Или все же способен? Новоиспеченный чародей задумчиво осмотрел свои руки. Мог ли он вправду выпустить на свободу заклятие такой силы, что оно заставило исчезнуть цитадель — вкупе с карликом, книгой и всем прочим?

— Это не его вина.

Оба обернулись на звук голоса. Сердце Уэллена ухнуло куда-то вниз: он узнал этот голос сразу. Но Забена, не ведая, кто стоит перед нею, шагнула к неизвестному пришельцу и подняла сжатую в кулак руку, потрескивавшую искрами магической силы. Исчезновение цитадели разозлило ее гораздо сильнее, чем Бедлама. В конце концов, он-то просто хотел убраться отсюда поскорее, а вот ей нужна была книга — и, как начал подозревать Уэллен, даже не для себя.

— Кто ты такой? — раздраженно спросила волшебница. — Значит, это твоих рук дело?

— Можешь называть меня Сумраком, — спокойно ответил чародей, чье ужасное лицо все так же скрывала тень капюшона. — И я виноват в случившемся не более господина Бедлама.

Забена перевела взгляд на Уэллена, и он отвел глаза.

— Ты знаешь его? — спросила она. — Значит, ты все время лгал? Тебе нужна была книга?

— Нет! Но Сумрак, подобно тебе, полагает иначе! Книга нужна ему.

Забена снова перевела взгляд со своего спутника на старого, но отнюдь не немощного соперника.

— Книга дракона — моя!

К удивлению обоих, Сумрак пошел прямо на них. Уэллен быстро отступил в сторону. Разгневанная чародейка, сбитая с толку странным поведением чародея, тоже посторонилась — как раз вовремя, чтобы Сумрак не наткнулся на нее. Окутанный тенью волшебник, пройдя еще несколько футов, подошел к бывшей границе строения и, опустившись на колено, с жадным интересом принялся рассматривать траву.

— Мастерская работа! Вполне достойно его…

Несмотря на обстоятельства, Уэллен поинтересовался:

— Кого?

— Карлика, конечно же.

Тут внимание ученого привлекло движение Забены. С ужасом смотрел он, как волшебница протянула руку и указала на прикрытую только плащом спину Сумрака.

— За…

Вот и все, что он успел выговорить, прежде чем заклятие было выпущено на свободу.

В то же мгновение Сумрак шевельнул пальцем, обтянутым серой перчаткой. Заклинание Забены рассыпалось безвредными искрами.

— Больше этого не повторится, — все так же рассеянно заметил чародей, стоя на одном колене и продолжая изучать траву. — Ради господина Бедлама я прощу тебя на сей раз.

Ошарашенная, волшебница задрожала. Взгляд ее, неожиданно исполнившийся мольбы, устремился к Уэллену. Не понимая ее внезапного страха, ученый сдвинул брови и встал рядом с ней. К его возросшему недоумению, Забена припала к нему и заплакала.

— Что такое? Что стряслось? — спросил он шепотом; что бы ни случилось, Сумрака в это явно не стоило посвящать.

— Она подвела своих хозяев, — пояснил чародей. Он встал и повернулся к ним спиной, осматривая окрестности. — И они, конечно же, позаботятся о том, чтобы провинность не осталась без подобающего наказания. В конце концов, задача была крайне важна… да они и не любят поражений. Только не принимай ее жалоб слишком близко к сердцу. Вряд ли она так легко сдастся.

При этих словах Забена задрожала сильнее, хотя плакать почти перестала. Подняв глаза к Уэллену, она улыбнулась ему все той же легкой соблазняющей улыбкой, а затем перевела взгляд на безмятежного старого чародея.

— Кто же ты такой, если знаешь столь многое? Кто ты, полагающий себя могущественнее богов?

Скривившись, ученый поспешно зашептал:

— Осторожнее! Он сумасшедший!

— Они — такие же боги, как и я. — Сумрак повернулся к Уэллену.

— Но их могущество… — начал было ученый.

— … имеет свои границы. Тут уж можешь поверить мне. — Сумрак склонил голову набок, отчего сделался похож на искателя. — Мы с ними, правду сказать, в родстве, хотя порой никому из нас не хочется признавать этого. К тому же все это тянется так давно, что нетрудно и забыть…

Вряд ли Забена ожидала от него именно такого объяснения.

— Но как это…

— Мы кузены. В некоторых случаях, может быть, и наполовину братья. Отец мой имел склонность… э-э… разбрасываться.

Уэллен, который думал только о том, как им избавиться от Сумрака, немедленно узнал приметы овладевающего чародеем безумия. Сознание волшебника явно устремилось в прошлое…

— Забена, — прошептал ученый так тихо, как только мог, в надежде, что волшебница все же поймет его, а Сумрак в нынешнем своем состоянии не обратит внимания, несмотря на свой исключительный слух. — Забудь о том, что я сказал раньше. Телепортируй нас куда-нибудь отсюда!

С облегчением он увидел, что она едва заметно кивнула. Чародейка тоже поняла, что положение ей не по зубам, особенно если сказанное искушенным чародеем было правдой.

Забена напряглась в его руках и…

И — ничего. Не произошло ровным счетом ничего. Сумрак тем временем подошел к ним вплотную, и Уэллен обнаружил, что не может шевельнуть даже пальцем. Забена, по-видимому, чувствовала то же самое.

— Я полагаю, надо бы продолжить беседу где-нибудь в другом месте, — бесцеремонно заявил чародей.

На столь близком расстоянии даже окутывавшие его тени не могли скрыть пергаментной желтизны его кожи. Казалось, она вот-вот пойдет трещинами.

— Вскоре, — продолжал он, — к нам присоединятся и другие, весьма шумные собеседники.

Король-Дракон!

Ящер, правящий окрестными землями, несомненно, вскоре узнает о происшедшем — если только уже не знает! Выбор был не из тех, какие предпочел бы Уэллен, однако лучше уж уйти с чародеем, чем дожидаться появления разгневанного драконьего властелина.

— Я никуда с тобой не пойду! — возразила Забена. Тогда можешь оставаться здесь. — С этими словами чародей подал ученому руку. — Пойдем, господин Бедлам.

— Я… — Только сейчас Уэллен обнаружил, что стоит рядом с Сумраком. — Я не оставлю ее! — выпалил он, мысленно проклиная телепортацию вообще и злоупотребление оной в частности.

— Уэллен!

Чародейка, высвободившись из сковывавшего ее заклятия, кинулась к нему. Очевидно, он? не хотела расставаться с ним, какими бы ни были ее цели. Оставалось только гадать, насколько это связано со страхом перед наказанием за провал и насколько — с возможностью, оставаясь с ним и чародеем, искупить вину перед хозяевами. Возможно, в одинаковой мере. Ученый все еще не питал иллюзий на предмет собственной привлекательности. Ну что в нем особенного?

— Тогда идемте все вместе.

Уголки рта чародея приподнялись при виде того, как ученый и волшебница ради пущей уверенности вцепились друг в друга. Казалось, при наличии аудитории либо чего-нибудь интересного Сумрак становился гораздо последовательнее. Если бы не его безразличие к жизни и смерти других, он вполне мог бы понравиться Уэллену, но такой, каким был на деле, престарелый колдун вызывал лишь жалость.

Закутанная в плащ фигура начала скручиваться внутрь себя. Чародей проделывал это всякий раз перед тем, как телепортироваться, просто Уэллен только сейчас обратил на это особое внимание. А как выглядел он сам, когда чародей телепортировал его?

Уэллен ощутил толчок — заклинание Сумрака начинало действовать и на них с Забеной. Бедлам и чародейка еще крепче обхватили друг друга — хотя бы оттого, что ни один из них не желал доверяться своему призрачному спутнику. Уэллену подумалось, что на сей раз заклинание мощнее, чем прежде. Размышляя, сколькими же способами Сумрак может достичь одного и того же эффекта, он оглянулся на чародея.

Сумрак, скрутившийся настолько, что ученого затошнило, внезапно застыл… и с воплем развернулся.

Закутанная в плащ фигура рухнула наземь, а заклинание сошло на нет еще до того, как чародей уткнулся лицом в траву. И в тот же миг Уэллен почувствовал, что сознание его словно бы избавилось от тяжкого груза, не замеченного им раньше. Едва он осознал, чем могла оказаться эта тяжесть, его затрясло. Он взглянул на недвижного чародея.

— Что с ним?

Отпустив Уэллена, Забена с опаской шагнула к Сумраку и наклонилась, чтобы осмотреть его.

— Пожалуй… — Это казалось чистым безумием, но другого объяснения ученый не видел. — Я думаю, это я его сбил.

— Ты? — Выпрямившись, волшебница воззрилась на него, словно пытаясь разглядеть нечто, не замеченное раньше ни ею, ни самим Уэлленом. — Ты думаешь, что это ты остановил его?

Недоверие ее было вполне оправданным. Он пожал плечами.

— Когда он падал, я почувствовал что-то… Словно что-то сделалось завершенным, или… — Он поднял руки. — Я не могу точно объяснить, что почувствовал. Но это имело какой-то смысл. Я знаю, что хотел разрушить заклинание. Одна мысль о телепортации…

— Возможно, в этом что-то есть. Если вдуматься, я тоже чувствовала какую-то перемену в тебе, но поначалу решила, что так действует его волшебство. — Забена осмелилась толкнуть неподвижное тело ногой. — Его сила… она настолько иная, и в то же время так похожа на их…

Хозяева… Сумрак, говоря о них, назвал их родственниками. Мысль о том, что Забена следовала приказам таких хозяев, вызывала отвращение. Что вырвалось у нее сразу после исчезновения цитадели? Повелители Мертвых?

Уэллен покосился на лошадей, все так же смирно стоявших там, где их оставили. Руки его задрожали при воспоминании о леденящей плоти. Теперь он понимал…

И тут в мозгу его родилась еще более ужасная мысль. Возможно ли, что и Забена — подобие этих лошадей?

Он пригляделся к ее бледной коже, оттененной иссиня-черными волосами и темным платьем. Нет, не может быть. Она слишком подвижна и полна жизни, хотя большая часть ее подвижности и призвана подчинять себе мужчин. Нет, она не могла быть одним из ходячих мертвецов.

Заметив его взгляд, Забена, невзирая на сложившуюся ситуацию, улыбнулась. И говорила ее улыбка, пожалуй, о неподдельном удовольствии, которое доставлял женщине его интерес. Но все же Уэллен не мог забыть, что чародейка уже не раз выказывала недюжинные актерские способности…

— Здесь больше нечего делать, — сказала Забена, оглядывая пустынное, поле. — Я нигде ничего не ощущаю. Ты уверен, что ты ни при чем?

— Да. И он — тоже.

Что же теперь делать с чародеем? Оставить на месте? Но ученому совсем не хотелось бросать старика на волю обитателей Драконьего царства. К тому же, придя в себя, волшебник тут же устремится в погоню.

— Он… Будь у нас время, я хотела бы узнать, при каких обстоятельствах вы познакомились. Раньше ты, кажется, позабыл рассказать об этом.

— Как и ты забыла о своих хозяевах, — ответил Уэллен выпадом на выпад.

Забена закусила губу.

— Нет. О них я не могу забыть ни на миг. Вот они, пожалуй, рады были бы забыть обо мне.

— Из-за неудачи?

— Такого со мной еще не случалось. Я и не думала, что может случиться. Все было так замечательно.

Головная боль сделалась сильнее. Подняв взгляд, он осмотрел небеса и вскоре разглядел на севере, у самого горизонта, едва заметную точку, растущую с угрожающей быстротой.

— Забена, разногласия могут подождать. Пожалуй, нам надо уходить — и поскорее.

— Ты что-то почувствовал?

Судя по тону, сама она не ощущала ничего. Со слабым интересом Уэллен отметил, что его магические способности, сколь ни были они ограничены, все же позволяли порой перещеголять неизмеримо более сильных колдунов. Но этот факт следовало отложить для позднейшего рассмотрения. Сейчас речь шла о жизни и смерти.

— И почувствовал, и увидел. Взгляни на север. Волшебница повиновалась.

— Ничего не… нет, вижу!

— Дракон?

— Если бы! Скорее драконы!

Прищурившись, ученый увидел, что Забена права. Драконов было трое. Они летели треугольником, точно птицы за вожаком.

— Уэллен… — После появления Сумрака волшебница вновь начала обращаться к нему менее церемонно; к добру ли, к худу — могло показать лишь время. — Что бы ни произошло между нами, я согласна, что мы — по крайней мере, в данный момент — заодно. Если ты смог одолеть своего приятеля, может, создашь магические врата или телепортируешь нас куда-нибудь, пока еще есть время?

— А ты? — Мысль о сознательном выполнении того, что до этого получалось лишь само по себе, тревожила. — Сумрак тебе больше не помеха. Твоя сила…

— … ни на что не годится. Я попробовала в тот миг, когда он упал, — надеялась переместить нас куда-нибудь, пока он не очнулся. Словом, мои способности превратились почти в ничто. — Она с горечью взглянула на распростертое в траве тело. — Такими они были до того, как я заключила договор.

Значит, остался только он… — Ладно. Что нужно делать?

— Это у каждого по-разному, но… Представь нас где угодно. Выбери место, которое знаешь и в котором не сомневаешься. Надежное место.

Легко сказать! Ведь он — чужой в этой земле. У него просто не было времени ознакомиться с какой-либо местностью в этих краях! Уэллен разочарованно огляделся, пытаясь придумать хоть что-нибудь.

На глаза ему попались лежащие к востоку от них холмы. Вот! Уж их невероятного единообразия ему никогда не забыть!

— Придумал! Холмы.

— Теперь представь нас там. Пожелай, чтобы мы там оказались. Больше я ничем не могу помочь. Остальное происходит в твоем сознании.

Незадачливый маг принялся за дело. Мысленно представив себе симметричные вершины, он начал припоминать различные подробности ландшафта. Наконец, выбрав один из холмов, он представил себя с Забеной стоящими на его вершине в покое и безопасности.

Ничего не произошло. Потратив несколько драгоценных секунд, он покачал головой:

— Не выходит. Что остается?

Не сводя глаз с несущихся к ним громадин, Забена предложила:

— Лошади.

Но обе лошади исчезли. Ни Уэллен, ни волшебница не могли припомнить, как это случилось. Особенно это расстроило Забену.

— Они бросили меня! Я подвела их, и вот моя награда! Бежать было бесполезно. Уэллен сомневался, что даже верхом они смогли бы удрать от драконов. Что же остается — просто стоять на месте? Что еще можно предпринять?

И тут у него возникла идея.

— А иллюзию создать ты можешь? Забена поняла его с полуслова.

— Наверное, смогу. Только придется прижаться друг к другу плотнее — чем меньше пространства понадобится накрыть, тем лучше.

Кивнув, Уэллен шагнул к Сумраку.

— Ты соображаешь, что делаешь? — спросила Забена.

— Он не заслужил, чтобы его вот так бросили. Он мог бы убить тебя, но вместо этого просто развеял твои чары. К тому же в будущем он может пригодиться. Если и этого тебе мало, подумай: найдя его, драконы будут обыскивать равнину намного тщательнее.

С тем, что сказал ученый, трудно было спорить. Волшебница неохотно присоединилась к нему и села подле лежавшего без чувств чародея.

— Нам лучше сесть или встать на колени.

— Времени осталось совсем немного.

— Знаю.

Она смежила веки и через пару секунд вновь открыла глаза. На полных губах ее заиграла торжествующая улыбка.

— Получилось!

Но Уэллен все так же видел их всех, сидящих — или, что касается Сумрака, лежащих — посреди ровного ноля. Он нахмурился:

— Не вижу никаких изменений.

— Мы их и не увидим. Но ты можешь ощущать их.

— Ощущать?

Сосредоточившись, он понял, что имела в виду Забена. Покалывание, почти такое же, какое он чувствовал перед исчезновением цитадели, только много слабее. Чтобы ощутить его, пришлось сосредоточиться гораздо сильнее.

— Вот теперь, — сказала Забена, придвигаясь ближе, — можно надеяться одурачить их!

Едва шепот ее отзвучал, драконы с искаженными яростью мордами устремились к земле.