Глава 3

Она, хоть и сидела одна в самом сердце темного леса, вовсе не боялась ночи. Ленивое пламя едва освещало землю вокруг. Забене было все равно; костер существовал только потому, что она любила смотреть, как языки пламени отплясывают свою коротенькую жизнь. Ей нравился этот танец — она тоже играла в жизнь и смерть.

Хлопанье крыльев предупредило ее о приближении некри.

Забена, подняв глаза, наблюдала за снижением чудовища. В тусклом свете ее внешность являла собой образец контраста: красота, оттененная покровом смерти… Ее лицо было совершенно — вот самое лучшее описание. Кошачьи глаза мерцали, если что-либо привлекало ее внимание. Длинные ресницы, смежаясь, прятали мерцание перед тем, как она убивала. Безупречная белая кожа. Маленький, прекрасно очерченный нос и полные кроваво-красные губы. Разве что крошечная складка на подбородке слегка портила ее внешность, но мужчины просто не замечали этой черточки на фоне всего остального.

Волосы цвета эбенового дерева обрамляли ее бледные черты, ниспадая до бровей и распускаясь по плечам. Слева их пронизывала единственная седая прядь. Трудно было различить, где кончаются волосы и начинается платье — одеяние ее тоже было черным как смоль. Фигура Забены не уступала красотою чертам лица, и одежда как нельзя лучше подчеркивала этот факт. Тонкая ткань и глубокие вырезы спереди и сзади, казалось, мало подходили той, кто большую часть времени проводит в глуши, однако платье совершенно не пачкалось, и волшебница никогда не чувствовала неудобств, какая бы ни стояла погода.

Множество мужчин пали жертвой красоты Забены, но красота служила лишь ей самой, да еще тем, кого она называла хозяевами.

Что касается некри, скорее всего, он считал ее такой же отвратительной, как она — его.

Когтистые лапы коснулись земли, и некри рысцой затрусил к ней, похожий на бегуна, согнутого изнурительной гонкой. Крылатая мерзость не останавливалась, пока не оказалась в нескольких футах от огня. Здесь тварь сложила крылья и застыла в ожидании. Белые бездушные глаза некри взирали на хрупкую человеческую фигурку у костра.

Забена прекрасно знала, сколь опасны некри, знала их фантастическую скорость и остроту когтей. Словно напоминая, что это еще не все, огромное создание улыбнулось ей, обнажив два ряда кинжально-острых зубов. Хотя тело чудовища в основном походило на человеческое, все остальное было извращенной пародией на летучую мышь. Некри, будь он способен держаться совершенно прямо, был бы выше семи футов ростом. Он и сгорбившись лишь слегка не дотягивал до шести. Кожа его, как и кожа Забены, была бледна, но иначе — бледностью давно умершего существа.

Ветер слегка переменился, напомнив ей еще об одном. От некри здорово воняло. Запах падали, разложения окутывал его, словно облако. Темная заклинательница привыкла к вони, будучи вынуждена выносить ее всякий раз при встрече с хозяевами, но, исходя от этой ужасной твари, запах словно усиливался. Некри, дай ему только возможность, с удовольствием присоединил бы женщину к своему обеденному меню. Так он был создан. Человек мог некоторое время повелевать такой тварью, но полностью некри был верен лишь Повелителям Мертвых.

В конце концов, именно они сотворили эту чудовищную расу.

Вздернутый нос и длинные уши твари дрогнули, словно та с нетерпением ждала, когда Забена заговорит.

Волшебница не поднялась, хотя в этом случае глаза ее оказались бы почти на одном уровне с глазами «собеседника». Вместо этого она протянула вперед руку — так, что некри мог видеть маленькую медную фигурку, лежавшую на ее ладони. То были два борющихся друг с другом создания. Птицелюди. Волшебница никогда не спрашивала, откуда взялась эта вещица (никто и никогда не задавал хозяевам глупых вопросов), но полагала, что она осталась от искателей, птичьего народа, правившего этой землей до прихода Королей-Драконов. Те очень любили использовать для заклятий разные медальоны и талисманы. Народ этот существовал до сих пор, но нынешняя сила его была лишь тенью прошлого величия. Все же они были достойны восхищения, если могли делать такое…

— Ты знаешь, что это?

Некри подался вперед, по возможности избегая света костра, взглянул на медную вещицу и издал писк, который, как уже знала волшебница, означал положительный ответ. Она сдержала улыбку. Ее всегда забавляло, что такие страшные чудовища, как некри, не разговаривают, а тоненько пищат.

— Смотри.

Она щелкнула по фигурке.

Над медным талисманом возник светящийся голубой шар. Вращаясь вокруг своей оси, он пульсировал и увеличивался — все быстрее и быстрее. Некри сомкнул вторые веки, защищая глаза от света.

Достигнув размеров головы некри, шар прекратил рост, и тени внутри него обрели форму. Волшебница и некри с интересом взирали на давнего противника, заключенного в середине шара.

Некри зашипел.

— Хозяин цитадели, — прошептала Забена.

Перед ними предстал карлик за работой. Он был поглощен составлением заметок — перо в его руке так и порхало по бумаге. Предметы обстановки были видны весьма нечетко, однако карлик и его письменный стол, представлявшие для наблюдателя наибольший интерес, как раз попадали в фокус.

— Этого достиг твой предшественник.

Глаза некри вновь обратились к волшебнице. Он знал, что случилось с тем его предшественником. Навсегда искалеченный и повредившийся в уме, он стал бесполезен своим создателям. И им распорядились, как сочли нужным. Крылатый слуга понимал и принимал это, но Забена знала, что ему вовсе не безразличны слепота и безумие, причиной которых была она сама. Именно она разработала самоубийственный план и приказала предыдущему некри повиноваться — во имя их общих хозяев.

— Мы поймали его образ. Теперь мы можем наблюдать за ним. Первый шаг, чтобы победить и заполучить его драгоценную книгу.

Чудовище поигрывало когтями перед собой. Его писк был полон недоверия и презрения.

Забена и ожидала демонстративного пренебрежения. Любой некри считал, что люди не стоят его поддержки, но должен был повиноваться, потому что так приказали хозяева. Ну а план, придуманный человеком, мог быть только чистым безумием…

— Мою работу одобрили сами Повелители. Если ты осмелишься просить их об аудиенции… — Некри поежился, и она улыбнулась, обнажив собственные, совершенные, но неуловимо хищные зубы. — Это изображение — доказательство того, что все идет правильно.

Недоверие не исчезло, но мерзко-бледное создание промолчало. Рухни план Забены (правда, волшебница не думала о такой возможности), наказание падет только на ее голову — если, конечно, некри сможет доказать, что выполнил свою часть с абсолютной точностью. И она знала, что крылатый слуга отлично понимает это.

Забена накрыла статуэтку рукой, отчего изображение пропало, и убрала талисман подальше от своего омерзительного партнера.

— У нас есть еще одно задание.

Тварь, склонив голову, ожидала продолжения.

— В наши земли пришли чужие. Люди из-за моря.

В первый раз выражение лица некри удивило ее. То была озадаченность. Озадаченность и недоумение. Тварь не могла постичь саму идею людей из-за бескрайних просторов моря. Забена тоже чувствовала себя растерянной. Драконье царство было единственным миром, который она знала в жизни, однако хозяева и учителя сказали, что эти люди пришли из земель, лежащих за морем, значит, так оно и есть.

К тому же чужаки двигались по направлению к цитадели проклятого карлика. Повелителям Мертвых не нужны были соперники. Им хватало неприятностей с драконом — в конце концов они с ним, конечно, справятся, но сейчас правил этими землями Король-Дракон.

Некри издал злобный писк и в предвкушении пошевелил КОГТЯМИ.

Волшебница покачала головой:

— Нет. Мы должны подождать и последить за ними до поры. Король-Дракон, несомненно, заметит их появление. Как и страж цитадели.

Чудовище запротестовало, обнажая клыки. В ночной темноте так легко изловить нескольких человек! А тварь, несмотря на болезненно-белую кожу, умела скрываться от всех взглядов, кроме самых внимательных…

— Это — не мое решение.

Еще раз пискнув, некри принял несколько более покорный вид. Против воли хозяев он не пойдет…

— Понаблюдаем пока, — продолжала Забена, — а может быть, позже найдется время и для твоих забав.

Это смягчило крылатый ужас — по крайней мере, на время. Интересно, — подумала чародейка, — долго ли он удержится, чтобы не растерзать хотя бы одного из пришельцев? Пожалуй, достаточно долго. Он знает, какая судьба ждет его, если властители узнают о неповиновении.

Она указала на юго-восток:

— Они встали лагерем на берегу, прямо к югу от холмов. Оказавшись в виду цитадели, ты без труда найдешь их судно.

Некри кивнул в знак того, что все понял. Он найдет их. Никто не смог бы прятаться от некри слишком долго.

Тварь расправила крылья и отвернулась. Забена хранила молчание. Когда призрачная крылатая смерть поднялась в ночное небо, волшебница спрятала в карман изделие искателей и снова сосредоточилась на гаснущем пламени. Она не сказала некри, что хозяева желают говорить с предводителем пришельцев. Не получив прямого на то приказа, она решила оставить ужасного зверя в неведении.

Приход чужаков пробудил в Повелителях Мертвых сильное любопытство. Будь темная чародейка чуть смелее, она заподозрила бы, что они немного напуганы. Однако такая мысль и не могла прийти в голову Забене: представить, что хозяева могут чего-то бояться, — это слишком походило на ересь.

Она не сказала некри о желании хозяев потому, что сама хотела доставить им предводителя экспедиции. Тогда у нее появилась бы возможность задать ему несколько собственных безобидных вопросов.

Волшебница улыбнулась. Если глава пришельцев — мужчина (а так, скорее всего, и должно быть), то он очень скоро расскажет ей абсолютно все, что она и ее повелители пожелают узнать.


Рассвет наступил раньше, чем его ожидали. Под руководством капитана Яльзо и Прентисса Асаалька экспедиция подготовилась к переходу. Большая часть необходимого, включая дюжину лошадей и повозки, была доставлена на берег еще накануне. А Уэллен снова почувствовал, что проку от него — не больше, чем от песка под ногами. Он понимал, что расстраивается зря — ведь это его усилиями была организована экспедиция и именно от него зависело, в каком направлении им двигаться дальше. Конечно, сначала они обследуют руины портового города, но нельзя забывать и о других возможностях. Если где-нибудь на этой стороне континента существует развитая цивилизация, отряд просто обязан ее обнаружить.

Уэллен сознавал, что местные жители могут быть настроены отнюдь не дружелюбно, но нанятые им люди и матросы капитана Яльзо, сошедшие с ними на берег, были готовы к такому приему. Он был очень рад, что капитан решил оставить судно на старшего помощника и присоединиться к береговой партии. Если кто и умел справляться с критическими ситуациями — за исключением Прентисса Асаалька, — это был здоровяк Яльзо.

Около середины утра экспедиция двинулась в путь. Кони были лишь у разведчиков и командиров: для всего необходимого просто не нашлось либо средств, либо места на борту. Предприимчивые купцы и без того слишком рисковали в этой дерзкой экспедиции, а для всего, что хотел бы взять с собой Уэллен, потребовалось бы еще одно, а то и два судна, таких же огромных, как и «Крыло Цапли». Так что три лошади достались Уэллену, голубокожему и капитану, еще три были отданы разведчикам, а оставшихся, ломовых, запрягли в повозки. Со временем груз полегчает, но члены экспедиции надеялись заполнить пустеющее пространство сокровищами до того, как оговоренный срок возвращения заставит повернуть назад, к лагерю на берегу.

Первые несколько часов пути оказались так же бедны событиями, как и ночь. После нескольких миль пешком люди большей частью утратили интерес к окрестным видам, которые — это признавал и Уэллен — не слишком отличались от множества земель в родных краях.

Во второй половине дня Уэллен объявил привал. Асаальк всей душой рвался продолжить путь, однако ученый напомнил, что у остальных, в отличие от него, лошадей нет, да к тому же они еще не успели перестроиться на ходьбу после долгого морского путешествия.

— Они всего лишь день как на суше, — напомнил он голубому человеку. — Все, что они смогут пройти после короткого отдыха, по моему мнению, будет уже сверх положенного.

Ты хочешь идти до темноты? — спросил Яльзо, спешиваясь.

— Да. — Уэллен последовал его примеру, и Асаальк тоже неохотно спрыгнул с седла. — Это значит, еще четыре — четыре с половиной часа. Я надеялся добраться до холмов…

— Хм! Ну, это — не сегодня.

Холмы раздражали Уэллена. Ему казалось, что они ближе и к закату можно будет достичь подножия ближайшего, но теперь ученый видел свою ошибку.

— Значит, пройдем еще сколько сможем.

Он вовсе не намеревался гнать караван убийственно изнурительным маршем.

— В скором будущем пойдет дождь.

Слова северянина заставили обоих взглянуть на небо. Увидев стену туч, Уэллен покачал головой:

— Может быть, будет облачно, но тучи не похожи на дождевые… пока. Разве что слегка похолодает.

С виду казалось, что белая масса доберется до них лишь ночью. Если к тому времени и возникнет угроза дождя, они успеют подготовиться, но Уэллен сомневался, что в этом возникнет надобность.

Едва караван снова тронулся в путь, вернулись разведчики. Едучи бок о бок с ученым, их командир, молодой, худощавый человек с крючковатым носом и совершенно безволосый, доложил о том, что они обнаружили.

— До самых холмов все чисто, господин магистр. Вокруг — ни души.

Уловив нотку неуверенности в его голосе, Уэллен спросил:

— Но тебя это почему-то тревожит?

Разведчики переглянулись, и лишь затем их командир ответил:

— Слишком уж все красиво и чертовски обустроено… У моей матушки был большой сад, и я все время чувствую, будто еду посреди этого сада.

— Сад? Что это значит? — Прентисс Асаальк подъехал ближе и воззрился на командира разведчиков с высоты своего роста.

— Я сказал, что холмы, сколько мы их видели, ужасно красивы и обихожены. — Лицо командира скривилось при одной мысли об этом. — И еще — они все одинаковые!

Взглянув вперед, в сторону отдаленных холмов, Уэллен понял, что разведчик не ошибается. Холмы, действительно, были почти одинаковы. Да, они слегка отличались размером, но не формой. Заметна была и еще одна общая тенденция: к северу холмы становились все выше и выше.

— Абсурд, так? — спросил Асаальк, переведя взгляд на ученого.

— Я думаю…

— Это — все, что твои люди имеют сообщить? — с облегчением и одновременно отвращением спросил капитан Яльзо.

Никто не хотел бы услышать, что их ждет опасность, но в то же время каждый желал знать, есть ли впереди что-либо интересное. Никому не улыбалось найти лишь бесконечные леса да поля. Да, это означало множество хороших земель для освоения, но тогда сокровищ ждать не стоит.

— Ты приказал не слишком удаляться, господин.

Это было правдой. Если через день или два придется свернуть на север, какой смысл посылать разведку слишком далеко на запад? Но Уэллен уже сожалел о своем приказе. Кто знает, что там дальше, в глубине материка? Если бы ему не требовалось согласие спутников, он обязательно попробовал бы забраться в Драконье царство подальше. К несчастью, он слишком хорошо понимал, что ему очень повезет, если он успеет хотя бы составить карту основной части восточного побережья до того, как экспедиция будет вынуждена вернуться. А другая возможность может представиться лишь через годы…

И он принял решение.

— Вы бы хотели разведать земли дальше к западу? Все трое согласно кивнули.

— Как далеко мы должны ехать? — спросил командир.

— Насколько сможете. Вы должны успеть обратно к тому времени, как мы повернем на север. Выходит, у вас… три дня.

— Три?!

Скрытые под густой бородою, уголки рта Яльзо дернулись кверху.

— Передумал?

— Нет, просто хочу убедиться, что мы полностью обойдем те туманные земли.

По крайней мере, это было правдой. Особенно теперь, когда Уэллен вспомнил о них. Дурное предчувствие вдруг настолько усилилось, что он почти ощутил… Нет, это просто смешно. Уэллен носил отметину колдуна — седую прядь на голове, но никогда не проявлял ни малейших способностей к волшбе.

Лживая прядь всегда болезненно расстраивала его, но сейчас не время было думать о ней. Выбросив ее из головы, он сказал разведчикам:

— У вас — три дня. Езжайте как хотите, но будьте осторожны. Направившись на север, мы уже не сможем повернуть назад.

Разведчики, явно приободрившись, отсалютовали Уэллену и поскакали обратно к холмам.

— Верхом они смогут покрыть порядочное расстояние, так? — Асаальку, очевидно, хотелось присоединиться к разведчикам, и в этом они с молодым Бедламом были едины. — Возможно, они найдут что-нибудь такое, за чем мы сможем вернуться, если город ничего не даст.

Мысль была воодушевляющей, но Уэллен не хотел давать воли надеждам. Про древний город они, по крайней мере, знали, что он существует. Возможно, на всем континенте не было ничего подобного. Возможно, и вовсе ничего не было.

Уэллен от души надеялся, что это не так. Иначе мечта его превращалась в досужую дурацкую выдумку.

Остаток дня прошел спокойно. Люди Яльзо постоянно зарисовывали рельеф местности, чтобы потом из их набросков можно было составить полную карту этих земель. Капитан то и дело отлучался переговорить с картографами, оставляя обеспокоенного Уэллена ехать в одиночестве рядом с голубокожим великаном. К счастью, Асаальк, похоже, был полностью поглощен собственными думами и за все время пути сделал лишь одно замечание — о необыкновенно большой птице вдалеке. Насколько оба они могли судить, птица была размером с человека. Это обстоятельство заставило северянина проверить свой лук, а Уэллена — мысленно перелистать легенды о Царстве драконов.

Когда солнце наконец опустилось к самым холмам и Яльзо предложил остановиться на ночлег, Уэллен был более чем рад согласиться. Они выбрали слегка поросшее лесом место, обеспечивавшее кое-какую защиту. Уэллена, впрочем, устроило бы любое — хоть каменистый склон холма. Усталость его в сочетании с дурным предчувствием давала себя знать куда сильнее, чем можно было ожидать.

— Похоже, ты совсем вымотался, — сказал капитан после того, как они препоручили лошадей одному из матросов. Вокруг усталые люди готовили себе ужин и постели. Некоторым Уэллен кивнул и постарался при этом выглядеть воодушевленным. Правда, он плохо представлял, что у него получилось.

— Вот, наверное, в чем беда всех ученых. Сидячий образ жизни. Мое тело просто отказывается выносить все это.

Выражение лица Яльзо говорило, что он вряд ли поверил объяснению, однако капитан слишком любил Уэллена, чтобы подвергать его расспросам — по крайней мере, сейчас.

— Поешь, а после — сразу ложись. Я расставлю посты. Если только этот голубой дьявол еще не успел меня опередить.

Голубой человек так и не присоединился к ним, но, напротив, едва спешившись, устремился прочь. Правда, Уэллена не слишком заботило, что в данный момент делает Асаальк: здесь, в глуши, амбиции его помощника не находили применения. Возможно, когда они достигнут древнего города, он и сможет обратить всеобщую тягу к сокровищам себе на пользу, но не сейчас. Уэллен вел экспедицию быстро и без помех, а его опасения по поводу северных земель разделяли почти все.

Еда на исходе дня оказалась очень кстати, как и ожидавший его шатер, который Уэллен обнаружил, вернувшись к своим вещам. Яльзо и Асаальк настояли на том, чтобы глава экспедиции пользовался отдельным шатром. Все восприняли это как должное, но Уэллена такие почести смущали. До сих пор его жизнь была спокойной и безмятежной, и потому он постоянно опасался, что люди перестанут уважать его, если он не будет работать и жить в точности как они.

Однако шатер обеспечивал ему некоторое уединение, необходимое для исследований. Забыв о еде, ученый принялся копаться в своих записках и заметках о Драконьем царстве. Полезно время от времени перечитывать более ранние записи. Занятие это так поглотило Бедлама, что он не поднимал взгляда, пока вдруг не осознал, что кто-то окликает его по имени.

— Так и знал, что ты в бумагах своих роешься! — сказал капитан Яльзо. — И что ты в них такого нового каждую ночь находишь? На корабле ночи напролет читал, и здесь — снова-здорово!

Уэллен собрал бумаги.

— Всегда находишь что-то новое. Иные перспективы, свежие мысли — да все, что угодно!

— Что угодно, говоришь… Словом, хоть ты и главный, а я приказываю тебе отправляться на боковую. Если, конечно, не хочешь завтра вывалиться из седла.

Спать… При мысли о сне вдруг стало так хорошо! Уэллен взглянул на свой ужин, съеденный лишь наполовину.

— Вот только доем.

Тогда не читай за едой, — предложил старый моряк. — Да, еще, чтоб ты знал: голубой дьявол отправился с парой человек на охоту. Сказал, тут полно дичи.

— Если только он не спутал с оленем кого-то другого. Яльзо помрачнел.

— Вот этого ему лучше не делать.

Вглядевшись в лицо капитана, Уэллен покачал головой. Он сомневался, что Прентисс Асаальк пойдет на такую жестокость, как убийство. Северянин был слишком горд, ему наверняка хотелось доказать, что именно он должен быть лидером экспедиции, для того он и демонстрировал все свои таланты. Но Яльзо прожил бурную жизнь. Среди пиратов и прочего подобного им люда поневоле начинаешь видеть все в мрачном свете.

Капитан, видя, что Уэллен пропускает его предостережения мимо ушей, перешел к более прозаическому предмету.

— Тучи надвигаются все быстрее и быстрее. Может, они и не дождевые, но сомневаюсь, что завтра будет солнечно.

После дневной жары это звучало для Уэллена обнадеживающе.

— Значит, сможем пройти на несколько миль больше. А за погодой станем следить внимательнее. Нигде не упоминается, насколько она здесь переменчива. Не хотелось бы, чтобы ливень застал нас врасплох.

— Я буду помнить. У меня на сегодня все. Давай-ка отдохни малость. Ты нуждаешься в этом. — Кряжистый старый моряк направился к выходу, но на пороге остановился. — Если через час не будешь спать, велю часовым привязать тебя к кровати!

С этими словами капитан ушел, а Уэллен рассмеялся. Он отлично знал, что Яльзо вполне на такое способен. Собрав свои записки аккуратной стопкой, он уложил их в непромокаемый мешок и сел доедать ужин. У него еще будет достаточно дней, чтобы перечесть все это сотню раз, а капитан был совершенно прав, заметив, что он, Уэллен, нуждается в отдыхе. Освободившись от гипнотического притяжения работы, ученый почувствовал, что усталость нахлынула с новой силой.

Он даже усомнился, сможет ли доесть ужин прежде, чем сон окончательно одолеет его.


Ахнув, Уэллен сел в постели. Он никак не мог понять, сколько времени прошло с тех пор, как он заснул, но был уверен, что ночь на исходе. Снаружи доносились только обычные ночные голоса насекомых, птиц и прочих мелких ночных созданий. Ученый нахмурился. Встревожил его не какой-нибудь из этих звуков, скорее он ощутил, что снаружи есть что-то еще — нечто, никогда не встречавшееся ему раньше.

Он быстро, но тихо оделся. Вполне возможно, что встревожили его всего лишь шаги часового, однако Уэллен сомневался в этом, сам не зная почему. И не понимал, откуда берутся дурные предчувствия.

Большая часть неба была затянута тучами, и ночь от этого сделалась еще темнее. Выбравшись из шатра, Уэллен окинул взглядом окрестности, стараясь разглядеть, что представляют собой доступные его зрению предметы. Он видел лишь неясные тени спящих, один из которых внезапно закашлялся во сне. Ничего необычного.

Сделав несколько осторожных шагов, он остановился во тьме, озадаченный и даже обиженный тем, что творилось в его голове. Что же это было, если оно вообще было реальным? Если все это — лишь игра воображения, не страдает ли он паранойей? Вот Асаальк обрадуется… Молодой ученый понимал, что не сможет оставаться главой экспедиции, если ему будут чудиться воображаемые опасности справа и слева…

И сверху.

Оно было над головой. Уэллен вдруг понял: чем бы оно ни было, оно скрывалось прямо над его головой.

Среди раскидистых ветвей ближайшего из деревьев.

Он запрокинул лицо, и его резкое движение все изменило. Большая темная фигура внезапно ожила. Уэллен не сумел сдержать крика — и в лагере тут же поднялась суматоха. Тварь же, сидевшая на дереве, несмотря на явное преимущество, не бросилась на ученого и не улетела во тьму. Вместо этого она путалась среди ветвей, словно растерялась или испугалась.

Свист возле самого уха заставил ученого шарахнуться в сторону. Увидев длинный тонкий предмет, воткнувшийся в ствол дерева, он понял, что это стрела. У него не было времени доискиваться, кто же это действовал с такой быстротой и точностью, потому как тварь, наблюдавшая за лагерем, наконец решила, что с нее довольно, и рванулась, выбираясь из путаницы ветвей.

— Что там?! Что случилось?! — проревел откуда-то справа от Уэллена Яльзо.

Вновь свистнула стрела. Крылатая фигура, едва-едва поднявшаяся в воздух, пискнула от боли. Уэллен смотрел, как она падает, кувыркаясь и отчаянно хлопая крыльями, чтобы приостановить падение. Через несколько мгновений тело ударилось о землю, издав неожиданно гулкий звук.

Господин магистр! — К ученому подбежал полуодетый Яльзо с факелом в руке. — Ты цел?

Уэллен был слишком поглощен зрелищем, чтобы отвечать. Подстреленное создание в колеблющемся свете факела казалось ожившей сказкой. Человеческий торс при птичьем обличии, малые размеры (стоя, создание едва достало бы макушкой до груди ученого) — все было точно таким, как описывалось в нескольких отрывочных повествованиях.

Искатель! Птицечеловек из легенд о лорде Дразери!

Вокруг столпились было члены экспедиции, но Яльзо оттеснил их назад. Искатель, трудно сказать, мужчина или женщина, пытался вытащить стрелу, вонзившуюся ему в бедро. На людей он не обращал никакого внимания.

Подросток, — решил Уэллен. Не удивительно, что замешкался, — просто растерялся.

— Я пристрелю его, так?

Сквозь толпу, с луком наготове, протолкался Прентисс Асаальк. Внезапно Бедламу захотелось схватить его за грудки и встряхнуть как следует. Хотя северянин все равно никогда не понял бы, за что.

Действовать следовало без промедлений.

— Всем стоять на месте! Оставьте его мне!

Уэллен медленно двинулся к истекающему кровью птицечеловеку, показывая ему раскрытые ладони. Поначалу создание не замечало его приближения — оно безуспешно пыталось вытащить стрелу. А когда наконец увидело, отреагировало однозначно: попыталось достать ученого когтями. К счастью, сил птицечеловека на осуществление этого намерения не хватило, и после резкого движения он без сил осел наземь. Ученый продолжал осторожно приближаться. Глаза пернатого неотрывно следили за человеком.

— Ближе не подходи, — предостерег Уэллена Яльзо.

— Ничего, все в порядке.

— Нужно его прикончить, так? То, что не может откусить тебе палец, изучать гораздо легче.

Замечание Асаалька заставило Уэллена взглянуть на клюв искателя. Несомненно, птицечеловек мог бы откусить не только палец, но, быть может, и всю руку. Однако ученый не остановился.

Когда он оказался в пределах досягаемости когтей, а молодой искатель и не думал нападать, Уэллен осмелился опуститься возле раненого на колени. Птицечеловек не сводил с него взгляда, но теперь он, казалось, понимал, что ему не собираются причинить вред. Ученый осторожно коснулся древка. Стрела глубоко засела в ноге. Боль, видимо, будет невыносимая…

— Будет больно. Извини, но тут я ничего не могу поделать. Иначе — никак.

Уэллен сомневался, что птицечеловек поймет его, но надеялся, что успокаивающий тон хоть чем-то поможет.

Уэллен Бедлам, хоть и провел почти всю свою жизнь в исследованиях, знал толк в подобных ранах. Это было частью курса обучения. Деревни постоянно подвергались набегам Сынов Волка и прочих им подобных, и потому странствующему ученому надлежало освоить навыки помощи раненым.

Недрогнувшей (что несколько удивило его) рукой Уэллен осторожно потянул древко. Дыхание искателя участилось — тот боролся с заметно усилившейся болью. Ободряюще улыбаясь и надеясь, что пернатый правильно истолкует выражение его лица, Уэллен продолжал свою работу. Наконечник стрелы двигался, все время застревая, и ученый задумался о его форме. Этот голубокожий вполне мог оснастить его зазубринами или другой гадостью.

Наконец стрела вышла из плоти, и ученый едва не опрокинулся на спину. Искатель охнул и задрожал, но так и не потерял сознания. Оставалось лишь восхищаться его выносливостью. Сам Уэллен на его месте наверняка уже давно лежал бы в глубоком обмороке.

Он взглянул на наконечник стрелы. Конечно же, зазубрен. Любой зверь, которому выпало бы несчастье наткнуться на такую игрушку, только расширил бы рану, пытаясь вытащить стрелу зубами или когтями. А сам наконечник, по всей вероятности, так и остался бы внутри, и жертва погибла бы от заражения либо потери крови…

Вспомнив об этом, он снова взглянул на ногу птицечеловека. Рана продолжала кровоточить, она была добрых двух дюймов в ширину, а в глубину, пожалуй, уходила до самой кости. Нужна была повязка, но прежде — тщательный осмотр. Могли быть и другие повреждения.

Но как только пальцы его коснулись края зияющей раны, случилось невероятное. Уэллен отдернул руку, словно от готовой ужалить змеи — но только потому, что не ожидал этого последнего потрясения.

Рана закрылась. Птицечеловек исцелял сам себя!

Волшебство! Я должен был вспомнить об этом!

Искатели, согласно преданиям, правили Драконьим царством до появления лорда Дразери и сами владели магией.

— Что там? — осмелился наконец спросить Яльзо, слегка разочарованный тем, что не мог внести в происходящее свой вклад. — Что оно там делает?

— Исцеляет себя.

Странно, — подумал Уэллен. — Я думал, они унаследовали от предков большее.

Искатель шевельнулся и резко сел. Некоторые из сторонних наблюдателей решили, что он собирается напасть на их предводителя. Асаальк вскинул лук, но Уэллен жестом велел своим людям остановиться.

— Нет!

Он сделал успокаивающий жест и в адрес искателя. Страх мог заставить подростка совершить как раз то, чего и ожидали от птицечеловека люди.

Но искатель всего лишь осторожно коснулся затянувшейся раны. Коготь его легко скользнул но шраму — так, словно птицечеловек не мог до конца поверить в случившееся. Уэллен был ошеломлен. Быть может, юное создание еще не имело случая использовать свои способности таким образом? Но ведь оно наверняка видело, как лечились другие птицелюди!

Замешательство ученого усилилось, когда искатель осторожно коснулся его плеча.

Чувство благодарности — только так Уэллен мог описать его нахлынуло на ученого. От силы этого чувства он даже покачнулся.

Поднявшийся ропот предупредил Уэллена о том, что люди подозревают недоброе. Встряхнувшись, он поспешил заверить их в своей безопасности. .

— Со мной все в порядке! Оно просто пытается поблагодарить!

И что нам с ним делать дальше? — спросил кто-то. — Подвесить над костром и зажарить?

В другое время Уэллен, может, и присоединился бы к общему смеху — но не сейчас. Медленно поднявшись на ноги, он повернулся лицом к своим.

— Мы отпустим его.

— Отпустим?! — Ученого вовсе не удивило, что громче всех прозвучало возражение Прентисса Асаалька. — Чтобы оно вернулось со всей стаей и этой же ночью убило бы всех нас, так? Его нужно прикончить, а шкуру его сохранить!

Многие одобрительно закивали. Уэллен подавил гнев.

— Господа, это дитя. Посмотрите сами. Кто из вас хочет убить ребенка? У кого хватит духу?

Холодное безмолвие опустилось на экспедицию. Как и надеялся ученый, действие, названное убийством ребенка, стало немыслимым в глазах людей. Быть может, в экспедиции и нашлись бы один-два человека, способных на подобное злодеяние, будь они одни, но сейчас никто не смел даже заикнуться об этом, чтобы не навлечь на себя неприязнь земляков. Уэллен старался отбирать в экспедицию холостяков, однако некоторых ждали дома собственные дети.

— Вы слышали, что сказал господин магистр! — рыкнул Яльзо, башней возвышавшийся над остальными. — И решил он в самом деле хорошо! Я вот не желаю, чтоб на моей совести была смерть ребенка, чей бы там этот ребенок ни был!

Голубой человек, казалось, был слегка разочарован, однако опустил лук и даже убрал бесполезную теперь стрелу в колчан, чисто случайно оказавшийся у него за спиной.

Искатель поднялся, стараясь все время держаться за Уэлленом. Ободряюще улыбнувшись, ученый жестом пояснил, что тот может лететь восвояси, когда захочет. Искатель расправил крылья, но не взлетел, а подошел к низкорослому спасителю и опять положил когтистую лапу на его плечо. И снова Уэллен ощутил неизмеримую благодарность, какую мог выразить лишь подросток. Он покачал головой, пытаясь объяснить, что не сделал для птицечеловека ничего особенного.

Склонив голову набок, искатель отпустил плечо ученого. Широкие крылья пришли в движение и подняли птицечеловека в воздух. Все как один, члены экспедиции облегченно вздохнули. Хотя и их родные земли были не без чудес — особенно глушь, где, по слухам, скрывался сам Сирвэк Дрэгот, — искателя все видели впервые. К тому же не один Уэллен слышал в детстве сказки о птицелюдях.

А искатель на миг завис над ученым, затем развернулся и с невероятной быстротой скрылся в ночной темноте.

Вот она, молодость, — подумал Уэллен, вглядываясь в ночное небо, хотя ясно было, что больше ничего он не увидит. — Один любопытный юнец переполошил весь лагерь!

Яльзо же, как всегда, воплощавший собою рациональное начало, взмахом руки разогнал собравшихся со словами:

— Всё! Всем спать! Кроме часовых. Вам как раз спать не положено! Позволить этому шкету проскользнуть под самым носом… Срам! Если я найду здесь еще одного, то, будьте покойны…

Капитан удалился вместе со своими людьми, и голос его постепенно затих. Асаальк задержался из-за стрел. Словно не замечая крови, он подобрал ту, что Уэллен извлек из бедра птицечеловека, но другая при попытке вырвать ее из ствола дерева разломилась надвое.

— Жаль. Дорогая вещь.

Бедлам промолчал. Он смотрел на голубокожего до тех пор, пока Асаальк, казалось, не обращавший внимания на неприязнь ученого, не пожелал ему спокойной ночи и не удалился вслед за остальными.

Оставшись наконец один, усталый Уэллен в последний раз взглянул в небо и отправился в свой шатер.

Только там смог он дать волю чувствам. Искатель! Я видел искателя! Он никак не мог прогнать эту мысль. Сказания и легенды оказались более правдивыми, чем он ожидал. Если существуют искатели, чего еще можно ждать? Уэллен серьезно сомневался в том, что сможет снова заснуть этой ночью — так возбужден он был пережитым. Улегшись, он устремил взгляд к потолку шатра и принялся вспоминать птицечеловека во всех подробностях. Нужно все записать, пока воспоминания не утратили свежести. Значит, сейчас. Уэллен решил уделить несколько минут приведению мыслей в порядок прежде, чем засесть за работу.

И через три минуты захрапел.


А на дереве неподалеку от лагеря расположилась никем не замеченная крылатая фигура. Наученная опытом, тварь для пущей надежности окутала себя покровом защитных заклятий. Она ни на миг не спускала глаз с жилища главы этого нового для здешних мест народа.

Следить, несомненно, надлежало за предводителем. Он уже показал, что отличается от прочих. Несмотря на его отнюдь не внушительный вид, все остальные относились к его решениям почтительно. Это означало, что он — большее, чем кажется с виду.

Наблюдателю очень не хотелось делиться сведениями с кем бы то ни было, но он отлично знал, что с ним будет, если он ослушается. И некри, прикрыв глаза, связался с нежеланной партнершей. Человек по имени Забена наверняка заинтересуется предводителем нового народа, в этом некри был совершенно уверен.

И почти жалел беднягу.

Загрузка...