Книга дракона

Глава 2

— Здесь!

Флаг устанавливал сам капитан Яльзо. Благодаря своему солидному весу он почти на два фута вогнал флагшток в мягкую почву берега. Когда двое матросов развернули флаг — просто-напросто корабельный вымпел, позаимствованный для такой оказии, — все, кто сошел на берег, и все, кто наблюдал за ними с борта трехмачтового судна, вставшего на якорь в природной гавани, закричали «ура». После многих месяцев предельно опасного плавания «Крыло Цапли» достигло места назначения!

Сказка сделалась явью. Вот оно, легендарное Царство драконов!

Или, по крайней мере, некий континент примерно в том самом месте, — подумал Уэллен Бедлам, кисло глядя на крошечный флаг, который даже не он придумал…

Его, вдохновителя, организатора и главу экспедиции, такой оборот дела должен был бы радовать более всех остальных. Сбылась мечта. С тех пор как родители впервые рассказали детям сказку о лорде Дразери и драколюдях, и до последнего дня его собственных поисков развалин древнего города он верил, что Драконье царство — не просто сказочная, выдуманная страна. Такие сказания не могли не иметь под собою реальной основы.

Его незапятнанная репутация великого ученого в последние годы подвергалась немалому риску, однако он почти не беспокоился по этому поводу. Даже когда Повелители Стражи, управлявшие туманными Землями Мечты от лица таинственного Сирвэка Дрэгота, предупреждали его об опасностях, грозящих тому, кто слишком углубляется в прошлое (что это было? — скрытая угроза?), он стоял на своем. После того, как его исследования окончательно и бесповоротно указали на запад, за внушающие ужас моря, Уэллен всеми правдами и неправдами раздобыл средства для снаряжения экспедиции. А когда оказалось, что дело застопорилось как раз перед тем, как «Крыло Цапли» почти готово было поднять якоря, он истратил и свои — весьма ограниченные — сбережения до последней монетки, чтобы корабль наверняка смог отправиться в плавание.

Отряхнув песок со своей коричневой рубахи, он закутался в длинный зеленый плащ и отвернулся от веселящихся. Да, он сделал свою мечту явью, но теперь в голову неотступно лезли мысли: какою же ценой? В безопасности и уединении домашних комнат он лишь воображал себе возможные опасности. Правду говоря, он не слишком-то хотел встретиться с ними лицом к лицу. И ему не давало покоя, что из всех участников экспедиции именно он может оказаться самым уязвимым звеном.

Я боюсь! — Мысль эта вонзилась в душу раскаленным железным прутом. — Я боюсь. Жизнь прожил, и величайшей опасностью в ней был провал на экзамене…

Он бесцельно побрел вдоль берега, глубоко увязая в песке. Хоть он и был обут в сапоги с голенищами по колено, кое-какие песчинки все же попадали внутрь, вызывая зуд в ногах. Как хотелось бы Уэллену, чтобы все предстоящие страдания и лишения оказались столь же ничтожны! Что скажут дома, если предводитель экспедиции сломается первым? Как это будет выглядеть, если Прентиссу Асаальку придется сменить его?

Думая о северянине, избранном другими организаторами нежеланным его, Бедлама, заместителем, Уэллен вспоминал собственные физические недостатки. Одно то, что им овладел страх, само по себе было достаточно плохо, а ему вдобавок приходилось состязаться с человеком, выглядевшим словно какой-нибудь герой-полубог из старинных преданий. Он, Уэллен, едва достигал средней отметки между пятью и шестью футами, тогда как Асаальк был почти на целый фут выше. Конечно, малый рост не исключает атлетического сложения, однако по сравнению с геркулесовскими размерами Прентисса Асаалька широкий в кости ученый казался плоским, как доска.

То же самое и с лицом. Черты лица Уэллена можно было — в лучшем случае — назвать непримечательными. Слегка округлые щеки, простой нос, непритязательной формы рот… Выделялись разве что глаза — каким-то непостижимым образом неизменно приковывавшие внимание собеседников. Однако проницательный, ясный взор мало чем помогал ему в сравнении с аристократическими чертами его заместителя. Кроме повадки лидера, Асаальк обладал надменной красотой, присущей, похоже, всем сказочным героям.

Но, невзирая на длинный перечень собственных недостатков, коротышка-ученый снова и снова убеждался, что глава экспедиции — именно он. Люди отчего-то прислушивались к его словам и гораздо охотнее повиновались ему, что ввергало самого Уэллена в смущение, а честолюбивого Асаалька, конечно же, раздражало. И это обстоятельство было одним поводом для страха. Доведи он своих людей до беды — и тогда, если они, конечно, выживут, Прентисс Асаальк окончательно и бесповоротно займет его место… Что же тогда будет?

День только начинался. Ветер безуспешно пытался взъерошить его темные волосы, коротко остриженные, чтобы избавиться от лишних хлопот — их и без того хватало… Он пригладил слегка растрепанные вихры, стараясь не думать, что они прочерчены сединой, и остановился, устремив взор к отдаленному лесу. На первый взгляд места казались тихими и безопасными, но может ли что-либо в этой чужой земле быть таковым? Какая-то часть его разума попыталась было возразить, что тревожится он понапрасну, но другая часть понимала, что подобные тревоги — единственное, что удерживает его от излишней сонной мечтательности, к которой он был так опасно склонен в юности. Еще не достигнув и тридцати лет, он уже с некоторым удовольствием думал, что беззаботные дни его кончатся переломанными руками-ногами после того, как он однажды, увлекшись грезами наяву, забудет проверить, прочно ли стоит стремянка в библиотеке.

— Ну… и что ты здесь делаешь?

Он едва не подскочил на месте — так удивительно было слышать высказанный вслух вопрос, который он только что задавал себе. Затем, сообразив, что говорил кто-то другой, Уэллен понял: смысл вопроса был иным, куда более земным и прозаическим. Испустив вздох облегчения, он обернулся и увидел капитана Яльзо.

Моряк был очень стар — никто не мог сказать, насколько стар. «Стар, как само море», — говорил кто-то из матросов. Ну, для подобного возраста капитан Яльзо держался еще хоть куда. Хотя волосы его и были поразительно — сплошь! — белыми, а окладистая борода полностью закрывала грудь, в капитане не было ни капли старческой дряхлости. Одна его осанка подтверждала это, не говоря уж о способности управляться с командой в жесточайшие штормы, когда он заставлял матросов работать изо всех сил и тем спасал «Крыло Цапли» и всех его пассажиров. За их долгое совместное путешествие это случалось неоднократно. Как и большинство людей, Яльзо был несколькими дюймами выше Уэллена. Ученый, снова — в который раз — удивился, что люди, подобные этому насквозь просоленному морем капитану, считаются с его мнением.

— Что-то ты дрейфуешь, — сказал Яльзо тем тоном, в каком они говорили лишь между собой.

Если на корабле хоть кого-то можно было назвать другом Уэллена, то этим человеком был Яльзо. До появления ученого капитану предстояла лишь долгая утомительная жизнь в отставке. Уэллен же подарил ему еще одно — и, правду сказать, величайшее — приключение. Никто до них не заплывал так далеко на запад. По крайней мере никто, сумевший бы после вернуться назад и поведать о своих странствиях. Однако ученый был целеустремлен и настойчив — и этого старому моряку было достаточно. Ни разу не терял он веры в Уэллена.

— Извини, — пробормотал Бедлам. — Я все думаю и думаю: что же мы обнаружим здесь…

Он махнул рукой в глубь материка.

— Ну как же — деревья, травы, зверей, птиц… — Яльзо подмигнул ученому. — Пожалуй, парочку-другую заброшенных городов, озверевших от скуки мамзелей — ну и, конечно же, груды золота.

Оба улыбнулись нарисованной капитаном картине. В любой экспедиции есть люди, грезящие о чем-то подобном, однако капитан с ученым мыслили более практически. По убеждению Яльзо, такое плавание само по себе было прекрасной наградой за труды. Он смог лишний раз доказать, что он — лучший в мире капитан, а «Крыло Цапли» — лучший из кораблей, когда-либо ходивших под парусом. Уэлленом же руководила главным образом любовь к истории.

Настроение ученого слегка поднялось, но все же он не мог избавиться от насущных страхов. Первого шага по новой земле было маловато для этого.

Здесь водятся драконы — такова была суть предостережений, кроющихся в сказаниях об этой далекой земле. Драконов пока не наблюдалось — по крайней мере, ничего похожего, — однако Уэллен был уверен, что земля эта полна необычайных опасностей.

— Что, господин магистр? Все вспоминаешь тот рухнувший город? Не стоит. Вот и гавань у нас тут добрая; не то что та нечистая, полная чудищ бухта…

Нечистая… Уэллен не вспоминал об этом, но разрушенный город на северо-востоке, выметенная ветрами земля, первая встреченная ими часть Драконьего царства, которая и должна была послужить первой точкой высадки на берег, действительно оказалась, как выразился старый моряк, полна чудищ.

Появление на горизонте земли исторгло из уст команды радостные возгласы, а при виде города возникла мысль о его обитателях, с которыми можно торговать. Только когда трехмачтовое судно подошло поближе, команда и пассажиры увидели, что портовый город лежит в руинах — и явно уже не одно столетие. Часть его даже успела уйти под воду. И все же город был прекрасен для взора своей почти что нечеловеческой архитектурой, что породило разговоры об исследовании, о поиске сокровищ, оставшихся от прежних обитателей.

Тут-то впередсмотрящий и увидел в воде блестящую чешуйчатую спину.

Чешуя была сине-зеленой, словно морская вода, вот почему сначала никто ничего не заметил. А может, и плавали чудовища слишком глубоко. Все, что бравые исследователи могли сказать наверняка, — в воде вокруг внезапно появилось несколько темных теней, огромных, точно левиафаны. По мнению капитана Яльзо, экспедиция наткнулась на лежбище или еще что-либо подобное. Прентиссу Асаальку захотелось устроить охоту, но, к счастью, в этом его мало кто поддержал.

Тени так и остались для исследователей не более чем тенями и даже скрывались из виду при их приближении, но это не означало, что экспедицию оставили в покое. «Крыло Цапли» внезапно дрогнуло, и люди поняли, что несколько чудищ поднырнули под днище. Корабль, на удивление, почти не пострадал, но это, вероятно, оттого, что капитан Яльзо нутром почуял, чего они добиваются. Все до единого удары были направлены в нос судна, тормозя его продвижение, толкая вспять.

— Хотят, чтобы мы убирались! — сообщил капитан Уэллену. — Дают нам шанс уйти подобру-поздорову!

И действительно, стоило «Крылу Цапли» развернуться и направиться прочь, устрашающие тени пропали. Исследователи продолжали плыть, не оглядываясь, пока город и его подводные обитатели не сделались не более чем крохотным пятнышком на горизонте…

— Снова ты лег в дрейф.

Замечание развеяло воспоминания ученого. Он устремил взгляд к песку под ногами, возвращаясь мыслями в день сегодняшний.

Уэллен начал подниматься на небольшой холмик, желая постоять немного среди дикой травы по колено высотою.

— Извини, капитан. Я не хотел. Так уж оно получается.

— Ну, в мечтах нет ничего дурного; это ведь они привели сюда тебя, да и всех нас. Нужно только соображать, где кончаются мечты и начинается явь. А то еще вступишь ненароком во что-нить эт-такое…

Ученый до сих пор не был уверен, нарочно ли капитан Яльзо порой использует простонародный говорок или же просто сбивается на оный, сам того не сознавая. Яльзо оказался куда более культурным человеком, чем Уэллен от него ожидал, но, возможно, сказывались предрассудки человека с высшим образованием…

— Я постараюсь не забывать об этом.

— И хорошо. — Крепко сложенный моряк зашагал рядом с ним, и подошвы его сапог слегка вдавливались в мягкую землю при каждом шаге. — А то, случись что с тобой, придется мне выслушивать королевские приказы этого голубого… Как бы тогда мятеж не приключился!

Под «голубым» Яльзо имел в виду Прентисса Асаалька. По причинам, известным лишь Землям Мечты, народ Асаалька обладал кожей голубого цвета. И то была не какая-нибудь краска; они просто рождались голубыми от макушки до пят, включая и волосы. Будучи единственным таким народом, они полагали себя особо отмеченными, что объясняло невероятную надменность Асаалька. Продукт национальной культуры, что поделать…

Хотя этот, пожалуй, и для голубого был чересчур амбициозен.

— Идем-ка обратно в лагерь, господин магистр! Если ты желаешь, чтобы поисковая партия к завтрему была готова, нам еще предстоит переделать уйму дел. Я послал нескольких человек разведать окрестности, но мне нужен ты, чтобы их пыл не угасал, а голубой не слишком лез под руку.

Хорошо зная, насколько Асаальк склонен к оппортунизму, Уэллен с готовностью согласился. Понимал он и то, что заняться делом — лучший способ обуздать свои страхи и сомнения. Именно по этой причине исследования доставляли ему такое наслаждение — они помогали на время отрешиться от мира со всеми его пороками и недостатками.

Конечно же, по возвращении к остальным они обнаружили, что голубой северянин уже пытается взять бразды правления в свои руки. Его слова звучали мягко — примерно так король мог бы отдавать приказания своим подданным.

— Вот здесь и здесь, — отрывисто говорил он с легким акцентом.

Хотя в подобной манере на Общем языке говорили многие, северяне как-то особенно коверкали интонации, отчего Уэллену казалось, что церемониальный кинжал, который они носили на поясе килта, на самом деле воткнут им в живот. Но, конечно, над говором Асаалька никто никогда не шутил: в придачу к своей героической внешности северянин был превосходным фехтовальщиком и борцом.

— Ставьте ограждение здесь и здесь, так?

Невзирая на легкую неприязнь к голубому, матросы уже до того привыкли повиноваться властному голосу, что, ворча, подчинялись приказам северянина.

— Душевно тебе благодарен, господин Асаальк! — заорал Яльзо. Борода его развевалась в такт словам. — Я вполне в силах снять столь неблагодарную работу с твоих достойных плеч! — Капитан заговорщически взглянул на Бедлама. — Господин магистр! У тебя наверняка имеются неотложные дела, которыми впору заняться твоему заместителю!

Скорее всего, Прентисс Асаальк отлично понимал, чего добивается старый моряк, однако северянин немногого стоил бы, кабы не умел в случае надобности прятать свои истинные чувства. Он только улыбнулся, оставил самовольно взятые на себя обязанности командира и присоединился к капитану с ученым. Яльзо, вовсе не желая становиться слушателем монолога — так Асаальк понимал беседу, — с извинениями поклонился ученому. Стараясь не встречаться взглядом с голубым человеком, он отправился устраивать лагерь… размышляя, оставил ли Асаальк хоть что-то недоделанным.

— Господин магистр! — приветствовал Асаальк ученого с таким пылом и радостью, что глава экспедиции испугался, не заключит ли его этот великан в медвежьи объятия.

Но вместо этого Асаальк просто скрестил руки на груди и встал перед Уэлленом во всей своей красе, словно великий воин из книг, только что превзошедший своего наиглавнейшего соперника.

— Славный день, так?

— Да. Погода, кажется, установилась…

— Погода? Вовсе нет! — Голубой человек широко улыбнулся, якобы принимая замечание Уэллена за добрую дружескую шутку. — Погода хороша, так, но я, конечно же, говорю о том, что мы — здесь, так!

С этими словами он указал пальцем себе под ноги. Склонность Асаалька к расставлению подобных акцентов постоянно напоминала Уэллену актерскую игру. Он уже думал, не входит ли в таланты северянина и сценическое мастерство. А что, вполне может статься. Похоже, лишь в нескольких делах на свете Асаальк не обладал никакими способностями. Правду говоря, Уэллен пока еще не сумел придумать ничего, выходившего бы за рамки дарований его помощника.

Может быть, мне и стоит передать ему командование! Тогда я смогу выяснить, где для пего начинается невозможное.

Только вот что будет, если Асаальк докажет, что для него не существует невозможного?

На плечо его легла ладонь, вдвое превосходившая размерами его собственную. От не слишком сильного, но меркам северянина, хлопка он пошатнулся.

— Сегодня — день твоей славы, господин магистр Бедлам! Те, что смеялись над тобой, спрячут от стыда лица, когда мы вернемся, доверху нагрузив корабль сокровищами, так?

Сокровищами? Экспедиция была задумана ради исследований, но не ради грабежа! — хотелось ему выкрикнуть в самодовольную физиономию северянина, но он не сделал этого. Он просто выставил бы себя на посмешище, а Асаальк все равно не придал бы его словам особого значения. Не один Асаальк жаждал сокровищ. Большинство из тех, кто был на борту — даже сам капитан Яльзо, — мечтали вернуться домой с богатой добычей. Они не то чтобы совсем не интересовались познанием мира — просто полагали, что одно другому не мешает. А народ Асаалька вообще вложил средства в эту экспедицию только потому, что был уверен: «Крыло Цапли», вернувшись, привезет что-нибудь ценное. Если, конечно, вернется вообще. И Уэллен не решился бы возвращаться с пустыми руками…

— Тот город, к северу, — продолжал его могучий помощник, полностью игнорируя разочарование в глазах низкорослого ученого. — Мы можем дойти до него сушей, так? Тогда те морские твари не смогут нам помешать! Подумать только, что может быть там!

Уэллен, подумав об этом, вздрогнул.

— Могут быть другие чудовища, в сухопутном исполнении. Вдобавок, учитывая древний вид города — я имею в виду ту часть, что не ушла под воду, — его, скорее всего, успели очистить до нас. Быть может, еще сотни, если не тысячи, лет назад.

— Всегда остается хоть что-то… А ты? Разве не хочешь ты отыскать свои знания? Ведь где и искать их, если не там, так? Такой крупный город, возможно, знавал некогда и самого великого лорда Дразери!

Вряд ли судьба устроила для него все так просто, однако ученый не мог отрицать, что город, величиною подобный разрушенному, вполне мог содержать в себе разгадки множества тайн и бесконечное число сюрпризов. Было здесь, правда, еще одно затруднение, о котором Асаальк, очевидно, запамятовал, но Уэллен вряд ли когда-нибудь забыл бы.

Дорога в те земли может оказаться очень длинной, Прентисс, и больше половины пути нам придется проделать в тумане, столь густом, что вокруг не видно ни зги! Или ты не помнишь?

Пфе! — Северянин пренебрежительно отмахнулся. — Чуть-чуть тумана, так! Я не забыл об этом! Меня встревожили бы драконы, демоны, но туман?! Ха! Чем может угрожать нам серая дымка здешних земель?

Чем? У ученого не было ответа для этого здоровяка. Лишь ощущение ужаса, не покидавшего его все то время, пока экспедиция находилась в виду окутанной туманом земли далеко к югу от разрушенного города. Конечно, туман ничем не оправдал его подозрений, однако Уэллена ощутимо тревожило столь очевидное несходство погодных условий в соседствующих областях. Земли вокруг полузатонувшего города были солнечными и теплыми. А всего лишь через два дня экспедиция попала в шторм, не стихавший, пока судно не вошло в упомянутый уже туман. Ни единого признака того, что шторм либо туман собирались рассеяться, улечься, так и не наблюдалось, однако ученый, чей наметанный взгляд не пропускал ни единой детали, отметил, что дождь разом прекратился, едва туман показался на горизонте.

Словно кто-то поделил территорию между двумя — или более — повелителями стихий…

Такое предположение даже Уэллену показалось абсурдным, и потому он не сказал о нем никому, включая капитана.

Подавив вздох, он сказал:

— Посмотрим. Обсудим это все вместе, после ужина. Сейчас же меня заботит лишь надлежащее, надежное обустройство лагеря.

Тогда тебе не нужно бояться! Я расставил но берегу пикеты и послал людей в разведку в глубь материка… до самого начала холмов. А припасы наши надежно укрыты за этим песчаным валом. — Он указал на упомянутый вал, располагавшийся справа от Уэллена. — И еще, ради пущей предосторожности, приставил четырех человек к баркасам. Удовлетворительно, так?

— Ты готовишься к войне?

Вопрос был риторическим — настолько, что Уэллен даже не собирался высказывать его вслух, однако приготовления Асаалька (и как он ухитрился так быстро все организовать?) словно бы подразумевали ожидание скорого вооруженного нападения.

Голубой человек ослепительно улыбнулся:

— Я тоже не считаю эти земли такими уж безопасными. Я, как и ты, господин магистр Бедлам, полагаю, что осторожность — вещь полезная, так?

— Так…

Когда же его помощник отвыкнет от этого слова-паразита? Из-за него казалось, что Асаальк отвечает на собственные вопросы…

— Вот! Многое требуется обсудить, но и сделать нужно не меньше! Завтра мы выступаем в великий поход! Я оставляю тебя, господин магистр, принимать решение; я знаю, что тут многое нужно учесть, так? Размышляй спокойно, но пошли за мной, если потребуется моя помощь! — Прентисс Асаальк внезапно согнулся в поклоне под девяносто градусов. — Твой покорный слуга…

Когда величественный северянин удалился, Уэллен попытался определить, какая же из ипостасей Асаалька не нравится ему больше: надменный лорд или же старший товарищ и покровитель? Вскоре он оставил попытки, чувствуя, что предпочел бы не иметь дела ни с тем, ни с другим. Какой бы облик ни являл миру северянин, за его роскошным фасадом всегда было скрыто что-то еще. И в один прекрасный день Прентисс Асаальк предстанет в истинном свете. Уэллен от души надеялся, что в этот день его не оставит удача и он окажется где-нибудь подальше от северянина.

Яльзо, несомненно, будет раздосадован тем, что Асаальк освободился, но с этим Уэллен вовсе ничего не мог поделать. Несмотря на все недостатки северянина, никто не отказывал ему в компетентности. Слишком много было ситуаций, когда его способности позволяли Уэллену без особых затруднений . вывести экспедицию из очередного кризиса. Это-то и бесило ученого больше всего: помощник его был столь же бесценен, сколь и невыносим.

Компаньоны голубого человека сделали хороший выбор…

Уэллену, при капитане с одной стороны и Асаальке — с другой, оставалось разве что думать. Когда они с капитаном вернулись к лагерю, многие мельком взглянули на ученого, и больше им ничего не требовалось; само его присутствие придавало людям уверенности и подогревало их энтузиазм.

Вздохнув, он побрел вдоль берега. Леса и ноля манили его к себе. Словно бросая вызов возможному гневу Яльзо, он ступил в высокую траву и медленно направился к ближайшему дереву. Мысли его, однако, устремились куда дальше — за холмы на горизонте. Ученый знал: где-то там скрывались тайны и легенды, требующие разгадки. Асаальк был прав по поводу разрушенного порта: пусть даже очищенный мародерами, он содержал в себе многие секреты. Кто выстроил его? На что были похожи его строители? Не есть ли этот город последним, что осталось от Драконьего царства? Ни в одном из повествований, какие только Уэллен мог припомнить, не упоминалось о таком городе, однако это не означало, что он не существовал в описываемые времена. Но если все, изученное им до настоящего момента, содержало сведения истинные, то Драконье царство — могучий и обширный континент. Возможно, только для картографирования его побережья понадобятся не одна и не две экспедиции. Но это могло и подождать — возможно, позже, когда исполнится его другая, более личная мечта… Основание колонии… Колония станет постоянной базой для его исследований.

Левая нога ученого увязла в мягкой почве, отчего он слегка споткнулся. Выругав себя разом за рассеянность и постоянные тревоги, он восстановил равновесие. И тут-то, очищая подошву о выступающий корень небольшого деревца, мельком увидел нечто…

Он моргнул, однако нечто не исчезло. Среди деревьев, в отдалении, двигалась черная тень. Уэллен даже не представлял себе, что это может быть, но его воображение тут же подсказало ему несколько весьма заманчивых вариантов. Весь напрягшись, он сделал шаг вперед.

— Господин магистр! — От эха голоса Яльзо, казалось, загудела земля, не говоря уж о голове ученого. — Мне бы с вами парой слов перекинуться!

Голос капитана словно бы заставил ученого оглянуться, но перед тем он увидел существо, выпрыгнувшее из купы деревьев.

Это был олень.

Всего-то навсего.

Разочарование Уэллена могло сравниться лишь со страхом перед приближением капитана «Крыла Цапли». Моряк ведь уже однажды предупредил его на предмет отлучек в одиночку. Несмотря на командование экспедицией в целом, Уэллен тоже должен был подчиняться приказам — особенно когда речь шла о его собственной безопасности. Яльзо приходилось бывать во многих экзотических краях и участвовать в бесчисленных походах в неведомое. Что касается Бедлама, до экспедиции самые опасные его встречи с неведомым случались разве что на экзаменах.

Набираясь твердости, чтобы выслушать очередной почтительный выговор, ученый зашагал назад по мягкой, поросшей травою земле. Яльзо, улыбаясь, покачал головой, но все же Уэллен чувствовал себя школьником, удравшим с уроков. Не желая, чтобы капитан это понял — хотя, пожалуй, он спохватился поздновато, — Уэллен встретился с ним взглядом и не отводил глаз, пока шел.

Старый моряк скрестил руки и принял вид ворчливого панаши. При этом ни сам он, ни Уэллен не смогли сдержать улыбки, так что успех его лицедейства, пожалуй, был спорным.

— Я знаю, господин магистр, что людей порою влекут разные там голоса сирен, однако не позволю бродить в одиночку, пусть даже ты и главный. Любой человек, отбившийся от своих, здесь — в опасности. До тех пор, пока мы не получим более подробного представления о здешних землях.

— Я почувствовал, что от меня сейчас мало проку…

— И этот голубой чертяка пытается внушить то же чувство всем нашим людям. Не будь он так жаден до власти, из него вышел бы отличный офицер для моего корабля…

У самой воды Уэллен остановился, чтобы очистить подошву окончательно.

— Сомневаюсь, что это удовлетворило бы его амбиции.

— И тут ты прав.

Опустив руки, Яльзо вплотную придвинулся к ученому и тихо спросил:

— Что ты там увидал? Кто-то следил за нами из лесу?

— Нет. Всего-навсего олень. Яльзо хмыкнул.

— Может, то был какой-нибудь таинственный белый бык, присматривающий за этим лесом!

— То был самец оленя, коричневой масти, и он удрал, едва заслышав твой рев.

— Ну, может, в наше время лесные духи сделались слабее… Поднимаясь, Уэллен покачал головой:

— Перестань, капитан. Если будешь продолжать в том же духе, я в один прекрасный день предпочту компанию Асаалька твоей.

— Тебе же будет хуже.

Бедлам долго смотрел в сторону холмов. Завтра. Завтра он поведет экспедицию в эти неведомые земли. Мысли об этом отчасти прогнали хорошее настроение, принесенное капитаном.

— Потерпи до завтра. Утром успеешь насмотреться. Кивнув, ученый пошел к лагерю рядом с Яльзо, но тут же остановился.

* Я все еще не решил, куда именно мы направимся.

— Разве не к тому городу?

— Как, и ты?..

— А-а, и северянину хочется туда? — Моряк поскреб бороду. — Как бы ни претило мне с ним соглашаться, я думаю, это — наш лучший шанс. Долго мы здесь оставаться не можем, а это, похоже, быстрейший способ доказать свою правоту.

— Не говоря уж о том, чтобы попутно разбогатеть.

— Ну, я таких мыслей никогда не чурался. — Глаза Яльзо блеснули. — Ты ведь не против, чтобы мы разбогатели, верно?

Уэллен поднял руки и тут же бессильно опустил их.

— Сдаюсь. Пусть будет город.

— Вот это разговор!

А что я еще мог предложить? — подумал Уэллен. Хотелось надеяться, что ему удастся удержать людей от грабежа, пока он не успеет осмотреть все. По крайней мере, в этом они должны ему уступить.

— Идем наконец в лагерь, — сказал Яльзо, до отказа расправляя плечи. — И на этот раз ты ни шагу оттуда не сделаешь, иначе я приставлю полдюжины людей следить за каждым твоим движением!

Молодой ученый почел за благо не спорить. Отвернувшись — по крайней мере, до завтра — от земель его детских мечтаний, он направился к лагерю.

На этот раз капитан пошел следом за ним.

Не будь обе его короткие отлучки прерваны, Уэллен, весьма возможно, заметил бы отпечаток на мягкой земле. Правду сказать, он едва не наступил на него, однако тот, другой, отпечаток был так велик, что ботинок ученого не покрыл бы и десятой части его площади. А возможно, Уэллен, даже взглянув под ноги, не заметил бы его, поскольку трава, примятая чужой подошвой, давно успела распрямиться в обычном для всех растений стремлении к солнцу. Поэтому отпечаток больше чем наполовину был уже незаметен.

Но увидел бы Уэллен этот след, нет ли, это было далеко не столь важно, как тот факт, что ученый мог бы догадаться, что за создание его оставило, хотя прежде ничего подобного не видел. Скорее всего, он мог бы также сообразить и то, сколь близко от одного из таких чудовищ расположен лагерь.

След был оставлен лапой рептилии куда крупнее любого человека. То есть драконом.

И — преогромнейшим.