Клуб любителей фантастики, 2011

Сергей Звонарёв СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕКА

Стоун выходит на связь минута в минуту. Он педант, наш доктор.

Аккуратен в мелочах. Думаю, поэтому он до сих пор ещё жив.

— Ты нашёл Люси? — спрашивает Стоун.

— Ещё нет.

— У тебя осталось два часа, Джерри, — напоминает он. — Два часа, не больше.

— Я знаю.

— И что ты намерен делать? Выполнишь уговор?

Ампула с ароматической жидкостью. Достаточно просто капнуть на кожу. Теперь я пахну для зомби так же аппетитно, как сыр для мышей.

Ветер дует с океана, в сторону города. Надеюсь, через пару часов здесь будет достаточно желающих поужинать мной.

— Джерри?

— Да, доктор?

— Не ради человечества, Джерри. Ради Люси.

Закатное солнце освещает пляж. Если закрыть глаза, то я смогу представить себе Люси, выходящую из воды.

— Рация будет включена, — сообщаю я Стоуну. — На пару часов аккумулятора хватит, так что вы сможете всё услышать собственными ушами. Весь процесс, от начала и до конца.

Доктор молчит. Наверное, ищет слова благодарности.

— Джерри, те четверо, которым мы перелили твою кровь, — говорит он. — Они уже здоровы. Я хочу, чтобы ты знал об этом. Твоя кровь очень эффективна, Джерри, так что у Люси действительно есть шанс. Ты можешь её спасти. И многих других тоже.

— Надеюсь, моим именем назовут улицу в нашем городе.

Я вижу зомби, появившегося на краю пляжа со стороны парка. Он идёт неуверенно, постоянно принюхивается. Наконец, заметил меня на дереве. Ну что же, Стоун опять оказался прав. Думаю, его план сработает.

Если у меня хватит смелости сделать то, что я должен.

Пандемия началась в конце мая. Я был в экспедиции; неделя ушла на то, чтобы осознать всю серьёзность ситуации, ещё три дня — чтобы добраться до ближайшего города. Всё это время Люси успокаивала меня по телефону. «Милый, ты же знаешь — мы живём в такой глуши…». А потом она перестала отвечать на звонки. В Хитроу царил хаос, на моих глазах Боинг-747, заходивший на посадку, протаранил пассажирский терминал и загорелся. Страшнее всего было то, что никто не пытался спасать людей. На взлётном поле мне удалось найти частный самолёт, летевший в Нью-Йорк. Я сидел в кабине пилота, пытаясь связаться хоть с кем-то из знакомых, когда в салоне самолёта раздались крики. Парень лет двадцати набросился на девушку — бил её головой об иллюминатор. Я пристрелил парня и оттащил труп в дальний конец салона. Искажённое судорогой лицо, пена из оскаленного рта, безумное выражение потухших глаз. Девушка дрожала, на её шее краснели глубокие царапины. «Он заразил меня, да?» — испуганно спросила она. «Не знаю», — соврал я.

«Люси должна быть дома, — повторял я себе, — можно укрыться в подвале или на чердаке. На полках под лестницей есть консервы, вода в бутылках. Ты только не выходи на улицу», — мысленно умолял я её, как будто она меня могла слышать. К тому времени, когда я добрался до города, мне пришлось убить уже пятерых. Последней была медсестра из больницы в двух кварталах от нашего дома — вернее, существо в форме медсестры. Когда-то, в прошлой жизни, она частенько заходила к нам в гости. Люси любила болтать с ней, обсуждать городские сплетни.

Окна были разбиты, парадная дверь сорвана с петель. «Это ничего, — успокаивал я себя, — ничего. Она, наверное, в подвале». В прихожей в беспорядке валялась одежда, сорванная с вешалки. Мой голос в тишине дома звучал неестественно громко. Сверху, из спальни, донёсся осторожный шорох. «Люси, — крикнул я, — Люси, я здесь!» Никакого ответа. Наверное, это должно было меня насторожить. Со всех ног я ринулся наверх, перепрыгивая через ступеньки, распахнул дверь. Люси стояла на нашей кровати, широко расставив ноги, приготовившись к прыжку. Слова застряли у меня в горле.

Она бросилась на меня, я почувствовал, как её зубы вонзились в мою руку. Люси сбила меня с ног, я упал на лестницу, по которой только что бежал в напрасной надежде спасти любимую. Моя рука всё ещё сжимала пистолет, бесполезный, потому что выстрелить в Люси я бы не смог никогда. Потом она ударила меня по голове, и всё перед глазами померкло.

Активная фаза пандемии продолжалась около трёх месяцев. Начавшись в Юго-Восточной Азии, болезнь распространилась по всем континентам. Иммунитета не было ни у кого. К осени города превратились в смердящие от трупов каменные джунгли, по которым в поисках пищи бродили голодные зомби. Спастись удалось только тем, кто жил в удалённых анклавах на севере, кто оказался на судах и подводных лодках, способных к длительному автономному плаванию. И ещё на орбите летала станция «Альфа» с шестью космонавтами на борту. Они тоже были здоровы. Стоуну повезло — давно запланированная полярная экспедиция совпала по времени с началом пандемии. Атомный ледокол с вертолётом, арендованный его группой, имел всё необходимое для годичного плавания в северных широтах. Когда события приняли катастрофический оборот, Стоуну удалось убедить капитана не возвращаться. Доктор был уверен в том, что ему удастся найти лекарство. «Это же просто вирус, — говорил он, — низшая форма жизни, неспособная даже к самостоятельному размножению. Неужели человек его не победит?» В носовых трюмах он развернул лабораторию, его сотрудники, увлечённые фанатизмом начальника, работали дни и ночи. Радио и телевизор были под запретом, сам Стоун включал их только, чтобы убедиться, что лекарство ещё не найдено.

Одним октябрьским утром доктор подошёл к капитану, и у них состоялся долгий разговор. После разговора ледокол взял курс к берегу и спустя сутки лёг в дрейф в пределах видимости суши. Вертолёт доставил доктора на берег. По инструкции капитана, пилот должен был забрать Стоуна через двое суток. Если по истечении этого срока его не будет на месте — или если он поведёт себя неадекватно — то пилот должен, не сажая вертолёт, возвратиться на ледокол.

Спустя двое суток Стоун был на месте. Он забрался в кабину вертолёта и тут же заснул. Доктор проспал двадцать часов, а потом поднялся к капитану и объявил ему: «Есть две новости — плохая и хорошая. С какой начать?» Капитан был оптимистом и попросил начать с хорошей. «Я создал лекарство, — сообщил доктор. — Если кто-то на корабле заболеет, я смогу его вылечить». «А плохая новость?» — спросил капитан.

Стоун рассказал.

«Значит, миллиарды людей погибнут? — спросил капитан. — Они обречены?»

«Не совсем так, — ответил доктор. — Всё зависит от нас». Он объяснил капитану свою идею. Тот долго молчал, прежде чем отреагировать.

«Однажды на место судового врача мне пришлось взять хирурга, — произнёс он, наконец. — Тот тоже был учёным, вроде вас. Интересовался реакцией организма на чрезвычайные условия, ставил на себе всякие опыты. Однажды матрос при спуске якоря попал под цепь, раздробил ногу. Рана загноилась, дело дошло до ампутации. Хирург сказал, что анестезирующих средств на борту нет. Времени разбираться не было, пришлось ему поверить. Он привязал матроса к столу, влил ему в рот стакан спирта и начал пилить по живому. Матрос орал так, что его крики были слышны на палубе». Капитан помолчал и добавил: «Уже на берегу в каюте хирурга нашли ящик с ампулами хлороформа». «Матрос выжил?» — поинтересовался Стоун.

«Да. У него отличный протез. Этот хирург… — капитан запнулся, — этот хирург по сравнению с вами — мальчик из церковного хора».

Стоун помолчал из уважения к чувствам капитана, а потом спросил: «Так вы даёте своё согласие?»

Капитан посмотрел ему в глаза.

«Да. Но никто из команды участвовать в этом не будет». «Разумеется, — согласился Стоун, — на этот счёт у меня есть ещё одна идея».

На следующий день вертолёт вновь поднялся в воздух. На его борту, кроме пилота, находились Стоун и двое крепких добровольцев из его команды. Вскоре они обнаружили то, что искали, — зомби, бредущего по дороге, на вид без явных физических повреждений. С вертолёта сбросили сеточную ловушку. Потом мне рассказали, что я отчаянно сопротивлялся, и в какой-то момент доктор, кажется, дрогнул. Думаю, что это преувеличение. Стоун всегда добивается того, чего хочет. Так получилось и в этот раз. Вскоре я уже лежал, обездвиженный, на операционном столе. Сколько было шансов на то, что Стоун поймает именно меня? Один из миллиона, из ста миллионов? Наверное, где-то так. Куда я брёл по дороге, идущей вдоль побережья? Я не помню, тогда я был зомби. Видимо, зомби не имеют памяти.

— Имя! Назови своё имя!

Властный голос заглушает боль. Когда он смолкает, она возвращается, и я не могу сдержать стой.

— Скажи своё имя, и я помогу. Скажи ИМЯ!

Я вижу Люси, она, улыбаясь, идёт ко мне. «Это снова тебя, Джерри, — в её руках телефонная трубка. Она не спешит её отдавать, потому что хочет мне что-то сказать. — Мне так нравится твоё имя, милый, — она, смеясь, повторяет на разные голоса: — Позовите, пожалуйста, Джерри… А Джерри можно?.. Передайте Джерри, что звонили с работы…» Джерри. Меня зовут Джерри.

Но имя звучит лишь в моей голове, а наружу вырывается неразборчивый хрип. «Он пытается что-то сказать! — доносится до меня. — Может, успокоить его? Вколоть ему лидокаин?»

Но командует, видимо, здесь другой. Я открываю глаза, и свет меня ослепляет. К старой боли добавляется новая.

— Твоё имя! Скажи имя, и я помогу!

Меня сотрясает кашель, сопровождаемый вспышками боли. Она пульсирует во всём теле. Рог наполняется слизью, я с хрипами её сплёвываю. Горло почти свободно.

— Дж… Джерри! Джерри! Джерри! — я кричу своё имя снова и снова, а потом чувствую в руке что-то острое, и по телу разливается блаженное тепло. Смеющееся лицо Люси всё ещё стоит перед мысленным взором, затем оно тает, и я проваливаюсь в глубокий сон.

Я здоров. Ушибы головы, переломы обеих рук, сросшиеся кое-как, посаженные почки и печень — всё это не так важно. Главное — я снова человек. У меня есть память и речь.

— Лекарство, как и болезнь, передаётся через кровь, — рассказывает Стоун. — Чтобы вылечить тебя, я перелил тебе часть своей крови.

— И это всё? — спрашиваю я.

— Да, — подтверждает Стоун. — Твоя кровь должна попасть в организм больного. Через сутки он будет здоров. Люси. Я могу её вылечить.

— Но есть два условия, — продолжает доктор. — Первое: кровь должна постоянно проходить через сердце человека, чтобы сохранять целебные свойства. Второе: антитела в крови сохраняются только в течение трёх суток после выздоровления. Сейчас моя кровь уже бесполезна, Джерри. Я успел вылечить только тебя.

— А моя? Сколько у меня времени?

— Примерно сорок часов.

Я должен успеть. Ледокол дрейфует у самого берега, они могут высадить меня прямо на трассу А20. Если я найду машину, если есть бензин на заправках, если трасса будет свободна…

— Хочешь спасти жену? — резко спрашивает Стоун.

— Да, — вырывается у меня.

— Где ты видел её в последний раз?

— В доме, где мы жили.

— Она тебя заразила?

— Разве важно, кто меня заразил?

— Нет, Джерри, это не так уж и важно. Важнее другое — на что ты готов пойти, чтобы спасти жену? Когда ты её найдёшь, она будет против того, чтобы её лечили. Тебе придётся применить силу. Готов ли ты к этому, а, Джерри? Готов ли увидеть безумный взгляд женщины, которую любил? Один раз ты ведь уже дал слабину, верно?

Я вспомнил своё оцепенение, когда увидел Люси, готовую меня убить. «Это не она — это болезнь, которую можно вылечить. Так же, как Стоун вылечил меня».

— Я сделаю то, что нужно.

На мгновение мне кажется, что в глазах доктора тот же безумный огонь, что был во взгляде Люси.

— А если для её спасения потребуется отдать свою жизнь, ты сможешь?

— Да. Если не будет другого выхода.

Взгляд Стоуна гаснет, допрос окончен. Он ненадолго уходит в себя, а потом говорит:

— Хорошо, Джерри, я тебе помогу. Ты хочешь спасти жену, я хочу спасти человечество. Возможно, ты сделаешь и то, и другое.

Доктор дарит мне надежду. Тогда я ещё не знал — все его подарки приходится возвращать с процентами.

Я еду по трассе А20 в «Хаммере», подготовленном для меня Стоуном. В багажнике — канистры с бензином, запас лекарств и рация. Стоун хочет знать, как продвигаются мои дела. Ещё у меня есть ругер с коробкой патронов, шоколад и консервы из корабельных запасов, бутылки с водой. Всё, что нужно для небольшого пикника. Если, к огорчению Стоуна, я всё же найду Люси.

Если это мне не удастся, есть запасной план. Тот, который придумал Стоун. Идея простая, и поэтому она наверняка сработает. Вообще-то Стоун рассчитывает именно на этот план, иначе он не стал бы мне помогать. Ему было наплевать на мои чувства к жене — пока он не понял, как их можно использовать.

На переднем сиденье — карта. До города ещё около пятисот миль, и, если ничего не случится, я доберусь до него к восходу. У меня будет целый день на то, чтобы найти Люси. Может, она в пашем доме — ведь была же она там, когда я вернулся из экспедиции. А если нет, то есть ещё много мест, где можно её поискать.

Хотя Стоун в мою удачу не верит, иначе он не стал бы мне помогать. Иначе его безжалостный гений нашёл бы другой способ достижения цели.

Наш дом сгорел. Как и кафе на берегу залива, в котором мы любили сидеть по вечерам. Я вообще не увидел в городе целых зданий. Лучше всего сохранилась тюрьма — кирпичные стены, железные двери, решётки на окнах. Разумеется, я проверил и тюрьму — Люси там не было. Возле полицейского участка зомби в форме бросился на машину, не удержался на капоте и скатился вниз, под колёса. «Хаммер» подпрыгнул, словно на кочке. Ещё двое напали на меня, когда я вышел из машины у больницы. Одним из них был главврач — здоровый мужик недюжинной силы. Его когда-то белый халат весь покрылся грязными пятнами, левая рука от локтя болталась, как на шарнире, на что врач не обращал внимания. Видимо, он не чувствовал боли. Мне пришлось его застрелить. Как ни странно, меня обрадовали эти нападения — значит, каким-то образом зомби находят пропитание, как-то выживают в этом смердящем каменном мешке. У них ещё есть силы бороться за жизнь. А это значит, что есть шанс и у Люси. «Она молода и здорова, — убеждаю я себя, — она не хуже, чем эти. Она должна выжить».

Солнце ещё высоко. Я езжу по улицам, боясь признаться самому себе, что надежда найти Люси тает с каждой минутой. Ампула с ароматическим веществом, которую мне дал Стоун, лежит у меня в кармане. Я постоянно проверяю — цела ли она? Цела. А если разобьётся, то есть ещё одна, запасная — он всё продумал, наш доктор. «Ты был болей три месяца, — вспоминаю я его слова, — а твой организм постарел лет на двадцать. Почти все люди погибнут этой зимой, если мы их не вылечим. К весне земля опустеет».

Спаси человечество, если не можешь спасти любимую. Наверное, это ои хотел мне внушить.

Я уже не ищу Люси.

Я ищу место, где умереть. Стоун должен быть этим доволен.

Песчаный пляж, одинокая сосна на его краю. Выросшая на ветру, она тянет свои корявые ветки во все стороны. Мы любили сидеть под ней, в переменчивой тени её подвижной кроны. Пожалуй, дальше я не поеду. Ветер дует с океана, поэтому трупный запах здесь почти не чувствуется. Вылезаю из «Хаммера», беру с собой ругер, рацию и тест на антитела. Ампула с жёлтой жидкостью у меня в кармане, обезболивающее тоже. Больше мне ничего не нужно.

Я залезаю на сосну — как делал это много раз, когда нужно было укрепить тент. Надеюсь, зомби плохо лазают по деревьям. Иначе мне придётся пустить в дело ругер. Ведь я не должен умереть раньше времени.

Сейчас Стоун выйдет на связь. Он педант, наш доктор. Аккуратен в мелочах. Думаю, поэтому он до сих пор ещё жив.

Разговор со Стоуном закопчен. Рация включена, как я и обещал. Всё новые зомби появляются со стороны города. Некоторые бродят у самой сосны, на ветвях которой устроился я, один из них попытался ко мне залезть. Кажется, это был Дик с автозаправки на въезде в город. Я столкнул его вниз. Похоже, Дик сломал ногу — судя по неудачным попыткам подняться. Трое зомби забрались в оставленный мною «Хаммер» и теперь — в ожидании основного блюда — приканчивают запасы шоколада.

Я делаю тест на антитела. Как и предсказывал Стоун, их концентрация начинает падать. Через полчаса моя кровь перестанет быть лекарством.

Зомби теперь уже больше сотни. Они шипят и рычат, дерутся друг с другом. «Ты был таким же», — напоминаю я себе. Через сутки они будут здоровы. Многие из них умрут, не выдержав болевого шока. Многие покончат с собой. Но будут и те, кто сможет жить дальше. И кто-то из них найдёт в себе силы поступить так же, как и я. Доктор Стоун им объяснит, что нужно делать.

«Всё, Джерри, время вышло».

Я прыгаю с дерева вниз. Пожалуй, пойду к «Хаммеру». Дик, с неожиданной ловкостью извернувшись, кусает меня за ногу. Первая кровь. «Сможет ли он выжить со сломанной ногой?» Трое зомби атакуют меня спереди и с боков, я подставляю им руки. Рукава куртки окрашиваются красным. Кто следующий? Желающих много, выбирай любого. «Кровь, чтобы оставаться лекарством, должна постоянно проходить через сердце человека». Значит, мне нужно прожить как можно дольше.

— Имя, — кричу я в оскаленное лицо. — Назови своё имя! Чувствую, как зубы вцепились в ягодицу. Лакомое место для гурманов! Резко оборачиваюсь и толкаю йогой Джуди из парикмахерской. «Сколько снимать?» — вечный её вопрос, ставящий меня в тупик. «Хватит, Джуди, — говорю я ей, — этого тебе хватит». Тупая боль разливается по телу, одежда становится мокрой. Я теряю счёт укусам, ударам, толчкам. Пару раз я упал, по мне удалось подняться. В голове шумит, ноги становятся ватными. В ботинках хлюпает кровь — неужели её так много? Прислоняюсь спиной к двери «Хаммера». Нужно прожить как можно дольше. Защищаю лицо и горло — на большее сил уже нет. Сквозь тяжкое биение сердца слышен голос Люси — она зовёт меня. Она рядом, совсем близко. Я открываю глаза — и точно! — Люси сидит возле сосны, обхватив руками колени, смеющееся лицо обращено ко мне, распущенными волосами играет ветер, и это значит, что в последний момент силы чувств и воображения оказались сильнее смертной муки. И возможно, думаю я с замиранием сердца, эти силы продлят моё существование там, где нет нужды в телесной оболочке, отданной мною для спасения любимой. «И всего человечества», — добавил бы Стоун.

Надеюсь, он снова окажется прав.

Валерий Гвоздей ПОДАРОК

Совет был собран в узком составе.

У стола в кабинете, оборудованном системой защиты от прослушивания, сидели четверо. Пожилые, седовласые, наделённые властью мужчины. Трое — в идеально сшитых костюмах, один — в военном мундире, с большими звёздами на погонах.

Докладывал Министр науки, выглядевший радостным:

— Послания внеземному разуму снабжают ключом, для понимания текста. Почти во всех посланиях указываются координаты Солнца по отношению к ряду крупных пульсаров, схема пашей планетной системы, кое-что о Земле, о человеческой ДНК… Ну а ключ — изображение перехода атома водорода из простейшего состояния в другие… Ответ был оформлен по тому же принципу. Это всего лишь технический вопрос.

— Не томите, — сказал Президент. — Что они прислали?

— Инструкцию по строительству антенны — с очень высокой разрешающей способностью. Инструкцию подробную, оговорено даже время запуска, исходя из текущей астрофизической ситуации. Большая часть информации представлена в графической форме. Хочу подчеркнуть особо, что инструкция не содержит невыполнимых требований, но материалам и подготовке узлов, сборке… При запредельности уровня технологий — всё довольно просто в исполнении. То есть мы в состоянии построить антенну.

— Чего они хотят? — спросил Министр обороны.

— Вероятно, чтобы диалог стал более интенсивным, продуктивным. В антенне применены технологии, до которых на Земле нескоро бы додумались. Это настоящий прорыв.

— Дары, приносимые данайцами, всегда настораживают меня.

— Вряд ли есть серьёзные основания для беспокойства. Ну давайте проведём аналогию с межгосударственными отношениями. Правительство какой страны готово поделиться технологиями, дающими явное преимущество? Наши собеседники поделились, что говорит в пользу добрых намерений. Думаю, у них в запасе немало достижений. Мы займём лидирующие позиции на Земле. Развитие науки, техники в стране ускорится многократно. Открываются невероятные перспективы. Нельзя упускать такую возможность.

— То есть вы предлагаете…

— Начать строительство антенны. Как бы ни было дорого.

В разговор вступил хмурый Директор Службы разведки:

— Вряд ли они действуют по соображениям альтруизма… Что мы способны предложить расе, гораздо более развитой в сравнении с нами?

— В послании о плате — ни слова… Но это можно обсудить, в процессе диалога. Если нас что-то не устроит, мы не станем продолжать диалог, только и всего.

— А вдруг они сочтут, что их провели? Вдруг они решат повредить нам?

— За тысячи световых лет?.. Исключено.

— В чём же подвох с антенной? Хватит ли у нас энергии для её работы?

— Антенна располагает встроенным энергетическим блоком, действующим, как думается, на гравитационной основе. Материалы изучили специалисты. Их мнение вполне однозначно — внеземной разум сделал нам щедрый подарок. Никакого подвоха. В деталях ещё предстоит разбираться. Многое станет ясно позже.

Вздохнув, Президент скептически поджал губы:

— Я политик. Я полон сомнений… В политике нет места альтруизму. Как бы не пришлось отдуваться, перед всем мировым сообществом.

— Если вы считаете нужным, привлечём другие страны.

— И лишимся преимуществ?.. Нет, поступить так было бы верхом глупости. Инопланетян надо использовать, по всем статьям. — Президент оглядел присутствующих. — Что ж… Пора голосовать. Кто за?

Руку подняли все, хоть и не сразу.

Директор Службы разведки и Министр обороны сделали это последними — глядя друг на друга.

Президент кивнул:

— Благодарю вас, господа. Изыскать средства будет непросто. Кроме того, — сроки… Ведь страны, которые много лет являются нашими оппонентами, тоже могли слышать послание… Вдруг они выйдут на контакт первыми? Этого нельзя допустить, ни в коем случае.

Вновь Совет был собран в узком составе.

Докладывал Министр науки, выглядевший озабоченным:

— При включении антенна самопроизвольно испустила сигнал — в направлении созвездия Лебедя. Сигнал мы зафиксировали, но раскодировать его не смогли. Я полагаю, сигнал чисто служебного характера. Сообщение о том, что антенна готова, что разговор теперь возможен. А потом над комплексом образовался непроницаемый силовой купол. Спутники тоже ничего не могут увидеть.

Президент нахмурился:

— Как же люди, оставшиеся на комплексе?

— Людей нет. Исходя из требований инструкции, а также по соображениям безопасности, все люди были вывезены… Комплекс включён посредством системы удалённого доступа. Но сейчас он не реагирует на команды.

— Мы изолировали комплекс, — сказал Министр обороны.

— Штурмовые бригады в боевой готовности.

Министр науки возразил:

— Атаковать бессмысленно. Защитное поле никого и ничего не пропустит — я заявляю со всей ответственностью.

Президент взглянул на Директора Службы разведки:

— Вы, конечно, предусмотрели возможность самоуничтожения?

— Да. К сожалению, поле сигналы блокирует. Я предлагаю ударить с воздуха.

Министр науки покачал головой:

— Проведены расчёты. Планирующие авиационные бомбы, крылатые ракеты не пробьют защитное поле. Не возьмёт и лазер.

— Надо рассмотреть вопрос о применении главного калибра, — заявил Министр обороны.

Президент вскинул брови:

— Что?.. На территории страны?..

— Вдруг туда уже прибывают транспорты с оружием, с живой силой? Вдруг начинается вторжение?

— Прибывают транспорты?.. Каким же образом?

— Нам известны далеко не все их возможности.

— И мы сами открыли дверь?..

— Кое-кто ввёл нас в заблуждение.

Министр науки поморщился и растерянно потёр лоб:

— Мы не знаем, что происходит… Если просто устраняют недоделки, тестируют системы, калибруют? А мы шарахнем ядерным зарядом… Надо подождать, когда всё прояснится. Я не верю в космических захватчиков.

Топ Министра обороны стал ледяным:

— Я не верю в космических друзей.

Вскочив, Президент начал вышагивать на пятачке у стола:

— Господи, что же делать?..

Министр обороны следил за ним взглядом, не поворачивая головы:

— Нужно готовить баллистические ракеты. Комплекс — территория врага.

— Они пока не предприняли враждебных действий.

— Переподчинение систем, отказ в доступе — враждебные действия.

Президент заключил:

— С ракетами торопиться не следует. Продолжим наблюдение, привлечём аналитиков. Но войска — держите наготове!.. Как бы не пришлось…

Он покачал головой.

И вновь Совет был собран в узком составе.

Докладывал Министр науки, выглядевший удручённым:

— Поле выключается, антенна срабатывает, поле включается. Синхронизировано уж бог знает до каких долей секунды. Алгоритм плавающий… Антенна, по сути, ретранслятор. Мы стали частью их транспортного коридора — на базе линии телепортаторов… И через нас идут пассажирские и грузовые потоки. Все поезда несутся мимо. Земля для них полустанок. Здесь никто не сходит — разве что роботы, обслуживающие комплекс…

Докладчик вздохнул.

Президент заговорил, нервно стуча по столу указательным пальцем:

— В антенну вложены миллиарды! Затрачены огромные ресурсы! Эти братья по разуму использовали нас!..

Директор Службы разведки хмуро добавил:

— По всем статьям. Такое впечатление, что система самоуничтожения обезврежена. Да.

— Они поделились технологией, — нерешительно возразил Министр науки.

Сверкнув взглядом, Министр обороны спросил:

— Почему же вы не можете собрать телепортатор, если технология вам известна?

— После включения антенны произошла автоматическая переналадка, и на комплексе уже всё по-другому.

Члены Совета молчали, думая о неизбежных последствиях случившегося.

— Полустанок… — сказал Президент, не поднимая глаз.

— Чёрт… Лучше бы напали…

Владимир Марышев ТАЛАНТ

Как здесь тепло и красиво! Смотри: небо синее-синее, без единого облачка. И совершенно изумительный воздух. Просто чудо, я и представить себе такого не могла. Жаль, что нельзя надышаться этой благодатью на всю жизнь.

А пейзаж! Юмми, дорогой, не правда ли, эти горы вдалеке очень живописны? Да, лучшего места для пикника было не найти. Не зря я так долго перебирала варианты…

Юмми, доставай паши припасы.

А ты, Ялли, не крутись, лучше помоги папе. Сумеешь насадить мясо на шампуры? Учись, малыш, ты же мужчина. Вот-вот, уже получается… Молодец!

Ну, дорогой, выпьем за то, что мы наконец-то здесь! До сих пор не могу в это поверить. Какое-то странное чувство, что вся экзотика мне только снится. Уф! А теперь оценим, что сготовили мои мужички. М-м, вкуснотища! Ялли, солнышко, да поешь ты спокойно. Весь извертелся, словно у тебя заноза в одном месте. А ты, Юмми, чего такой задумчивый? Вспомнил, какой завал тебя ждёт на работе? Забудь об этом, умоляю, не порти настроение ни себе, ни мне.

Эх, до чего славно тут! Ялли, миленький, ты почему не ешь? Уже сыт? Надо же! Тогда поиграй. Только далеко не отходи — мы с папой должны тебя видеть. Договорились? Держи свой любимый конструктор. Как это надоел?! Вот тебе раз… Чем же тебя занять, малыш? Ну, пойди порисуй. Да хотя бы вот на этой площадке — она ровная, удобная. Чем рисовать? Сейчас что-нибудь придумаем. Юмми, дорогой, подай, пожалуйста, шампур. Подойдёт? Ну, Ялли, давай, умничка, порадуй маму с папой.

Да, воздух здесь… Прелесть! Словно в сказку попали. Что, про воздух я уже говорила? А тебе, Юмми, обязательно надо меня уколоть! Все вы, мужики, такие — бесчувственные и неблагодарные. Оставался бы дома, ёжился от холода и дышал этим ужасным смогом! Фу, как вспомню, так вздрогну, никакой охоты возвращаться. Говорила уже, видите ли… И что с того? Надо будет — двенадцать раз повторю! Хочешь, дорогой?

Ага, прощения запросил? То-то же! Предлагаешь ещё по одной? Ну, наливай. А за что теперь? За согласие? Хорошо придумал. Только с небольшим уточнением: за твоё согласие со мной. И только так! Потому что, Юмми, уж извини, тебе на меня молиться надо. Если что задумаю — сделаю! Вот скажи-ка, мой драгоценный муж: смог бы ты устроить нам эту поездку? Что?! Не смеши, таких знакомых у тебя нет и сроду не водилось. Зато у меня…

Одна госпожа Шинотта чего стоит! Не будь её, мы могли бы до старости ходить по инстанциям и слышать от чинуш одно и то же. Мол, заповедная территория, которую охраняют разные союзы, советы, общества и комитеты, принята куча решений, постановлений, конвенций… Тьфу! А госпожа Шииотта вмешалась — и разом поставила этих дармоедов на место. «Что вы, господа хорошие, имеете против маленькой и очень кратковременной научной экспедиции? Ничего? Я так и думала. Оформляйте документы!»

Юмми, я чуть не умерла от смеха, когда она мне это рассказывала. Это наш-то пикничок — научная экспедиция! Представляю их изумлённые физиономии. Понимают ведь, что над ними издеваются, а возразить не могут. Что, ещё по одной? А, давай! Может, больше такое не повторится. Госпожа Шииотта, конечно, всесильна, но кое-где на неё уже смотрят косо. Время сейчас такое — ни в чём нельзя быть уверенным…

Гляди-ка, Юмми, пока мы тут мило болтали, наш мальчуган трудился не покладая рук. Надо же, изрисовал всю площадку! Ну, Ялли, рассказывай, кто тут у тебя. Птичка? Хм… Да нет, нравится, конечно, вот только манера исполнения… Уж очень оригинально. А это кто? Правда? Юмми, дорогой, полюбуйся на свой портрет! Что значит — не похож? Много ты понимаешь в искусстве! У ребёнка своеобразное видение мира. Может, в нашей семье талант растёт, его поощрять надо! Мог бы и похвалить сыночка, заботливый папаша. Вот, другое дело…

Будь моя воля, ни за что бы не рассталась с этим замечательным местечком. Но делать нечего — корабль ждать не будет. Теперь надо тщательно за собой убрать. Юмми, я, кажется, ясно сказала — тщательно! Оставлять мусор на чужой планете — это верх бескультурья. Ты спрашиваешь, что делать с рисунками? М-м… Уничтожить рука не поднимается. Давай сохраним, а? Может, хоть аборигены оценят талант нашего малыша, раз на это не способен родной папа.

А вот и челнок со звездолёта. Как жалко отсюда улетать — прямо до слёз… Почему всё хорошее так быстро заканчивается? Но всё-таки у нас теперь есть что вспомнить. Верно, мои ненаглядные?

Загадка перуанской пустыни Наска до сих пор будоражит умы. Кто и зачем украсил её гигантскими рисунками, разглядеть которые можно только с воздуха? Как наносились на каменистую поверхность изображения животных, растений и странного человекоподобного существа, прозванного «Астронавтом»? Многие хотели бы это знать, по пустыня продолжает хранить свою тайну.