Кинжал Немезиды

Глава 12

— Красиво! — только и смог сказать я, любуясь тем, как рукотворные метеоры вспарывают непроглядную троянскую ночь.

Артиллерийский расчет, которому было не чуждо прекрасное, додумался заматывать глиняные шары в драную мешковину, пропитанную горючей смесью. Получилось феерично. Хвостатые огненные росчерки описывали плавную дугу и исчезали за стеной Трои, за которой тут же раздавались вопли ужаса. Троя, великая и славная, двести метров наискосок, и имеет площадь в два с половиной гектара. Примерно такую же, как заштатный Козельск времен хана Батыя. Город этот скученный до предела, с узкими улочками и с дворцом, который занимает едва ли не половину его площади. Тот еще мегаполис, а гонору-то… Для такого городишки удачное попадание нескольких шаров может стать фатальным. Если полыхнет как следует, они там даже сгореть не успеют, просто задохнутся в дыму.

— Ворота мы рогатками перекрыли, государь, — сказал Абарис. — Валы лагеря заканчиваем. Пока неглубокие, но завтра еще расширим и углубим.

— Хорошо, — кивнул я. — Подтяни стрелков поближе к воротам. Вдруг эти дурни вылазку захотят сделать, баллисты наши порушить.

— Уже, — преданно оскалился Абарис. — Если пойдут, их сначала камни встретят, а потом пельтасты под фалангу подведут. Царевич Гелен сказал, что конницы в городе нет. Не дураки, подготовились.

Кавалерия у троянцев была довольно многочисленной, но по выучке существенно уступала моей. А потому ее попытки налететь и засыпать стрелами лагерь большого урона нам не наносили. Их отгоняли тут же. К моему удивлению, часть здешней аристократии так и воевала на колесницах. То ли коней подходящих не было, то ли возничие оказались предельно косными людьми, не привыкшими так круто менять свою жизнь. Скорее, все же с лошадьми беда. Не случайно ведь именно мой отец Анхис попал в мифы как заводчик волшебных коней. У нас и правда самые рослые кони в Вилусе были, а отец сейчас активно селекцией занялся, откармливая лучших из них отборным овсом и травами. У нас ведь раньше и нужды в этом не было, под колесницу лошадок готовили. Никому и в голову не приходило залезть на конскую спину, ведь без седла даже у самого крепкого жеребца позвоночник может изогнуться дугой.

Я все еще думал о своем, а Абарис смущенно мялся рядом. Он всегда так поступал, когда хотел спросить что-то, но у него не хватало духу. Выглядело это в его исполнении просто комично. Огромный мужик отчаянно сопел и смущался, как школьник.

— Да говори уже, — не выдержал я.

— Я, государь, — виновато потупился он, — вон чего спросить хотел. Если я жену свою поучу малость, это оскорблением царского рода не посчитают?

— Дозволяю, но только слегка, — милостиво кивнул я, припоминая паскудный нрав свояченицы Лисианассы. — И только когда вконец допечет. Но если хочешь мой совет принять, то бабу бить — последнее дело. Если она тебя не уважает, то после такого только ненавидеть будет. А учитывая, кто ее мамаша, как бы еще и яду тебе не подсыпала от обиды.

— Да? — озадаченно почесал затылок Абарис. — Я как-то раз в нее расписную микенскую чашу бросил, так она целых два дня молчала. Хороший способ, государь, но только дорого очень. Пятнадцать чаш в месяц! Боюсь, не по карману мне спокойная жизнь.

— Закончили, государь! — командир расчета наклонил голову. — Десять шаров легли за стену. Теперь камни?

— Камни, — зевнул я. — Пехоту отрядите, пусть булыжники тащат и подгоняют по весу. Сменяйтесь по очереди. Камни должны лететь без остановки.

Артиллерия моя — классические римские онагры, компактный переносной вариант, развернуть который можно за несколько часов. Но сегодня мы познакомим аборигенов с гравитационной метательной техникой. Увы. Воловьи жилы не дадут мне забросить за стену что-то более-менее ощутимое по весу. Горшки с горючей смесью — да, камень хотя бы в пять-семь кило — уже нет. Все крепости стоят на высоких холмах и на отвесных скалах. Онагр просто не добросит туда тяжелый груз, а вот требушет с противовесом в тонну — легко. Тяговые манганели мы применяем на объектах попроще. Здесь они бесполезны.

Мой новый камнемет бросает пять килограммов на четыреста метров, а больше мне и не нужно. Взявший разгон силикатный кирпич, который летит тебе на голову, в наших условиях — абсолютное оружие. От него нет спасения. А города, построенные из воды, дерьма и ветра (читаем — из самана), таким снарядам на один зуб. Они просто крошат в труху хлипкие стены домов и перекрытия из жердей, обмазанных глиной. Когда вы мечетесь по тесному городку, пытаясь потушить пожары, а на голову вам летят камни, то сидение в осаде превращается из скучного до невозможности занятия в совершеннейший ад. Так-то…

— Вес добавить! — раздалась команда.

— Дня два продержатся, не больше, — прикинул я, увидев, как полетевший чуть ниже задуманного камень выбил кирпичный фонтан из городской стены.

— Один, — веско уронил Абарис.

— Если они завтра до заката вылезут, — повернулся я к нему, — то обещаю, что тобой не только я, но и собственная жена восхищаться начнет. Да так, что будет перед такими же тупыми кури… э-э-э… знатными дамами хвастаться.

— Быть того не может! — преданно выпучился Абарис.

— Точно тебе говорю, — заговорщицки шепнул я. — Лисианасса будет заглядывать тебе в глаза и каждые пять минут блеять: да, мой господин, как прикажет мой господин. Конница их с рассветом подойдет. Отгоните их без меня, ладно? Устал что-то, пойду подремлю немного…

— А ну, бездельники! — заревел Абарис, покрывая целые гектары мощью своего баса. — Тащите сюда камни. И чтобы каждый в два моих кулака был, не меньше! Не ваших кулака! Моих! Кто меньше десяти принесет, тот у меня в Каркар служить поедет! Никаких вам скачек, никаких плясок и никаких шлюх! Будете там с козами миловаться! Вы что, еще здесь? А ну, бегом! Устремились, песьи дети!

Камней в нашей местности полно, и Абарис справился. Видимо, пара огненных шаров в час и булыжники, падающие на головы каждые десять-пятнадцать минут, довели людей в Трое до ручки. Потому-то к концу следующего дня ворота города со скрипом распахнулись, и оттуда повалила пехота, которая была тут же встречена конными лучниками. Троянцы падали, но шли вперед, укрываясь щитами. Их выходило все больше и больше, и вскоре ответный шквал стрел стал таков, что моя конница отошла. Их ведь совсем мало здесь, Кипр и Угарит тоже кому-то охранять нужно.

Троянцы валили с горы, распаляя себя грозными воплями. Странно. Координация родов войск у них примерно на уровне океанского дна, а это значит, что получить поддержку кавалерии им будет сложно. Та действовала сама по себе, пытаясь изводить нас наскоками, причем исключительно на рассвете. Такие вот коварные и непредсказуемые хитрецы здесь живут. А еще троянская конница держалась вдалеке от города, пытаясь не пустить нас вглубь страны. Они еще не поняли, что мы снабжаемся с моря, а не так, как всегда.

Я смотрю на строящееся войско и удивляюсь. Понять не могу, на что они рассчитывают? Да, их невероятно много. Непонятно, как они там вообще поместились. Из крепости вышло тысяч пять разномастно вооруженного сброда. Большинство из них одето в одну лишь набедренную повязку, имеет лук или копье и щит. Только у некоторых есть шлем, а бронзовый доспех и вовсе у единиц. Судя по всему, здесь не только троянская знать со своими отрядами, но и наемники из Мисии, Сехи и Миры, и фракийцы из-за Пролива. Более чем достаточно, чтобы держать осаду, но недостаточно совершенно, чтобы лоб в лоб столкнуться с неполным, но хорошо обученным легионом.

— Дым, государь! — ткнул рукой Абарис.

— И что? — не понял я. — Там уже второй день дым. Пожары же начались.

— Рывками дым идет, — покачал он головой. — Сигнал это. Конница скоро подойдет.

— Значит, они все-таки небезнадежны, — хмыкнул я. — Сколько у них? Пять сотен?

— Около того, — кивнул легат. — Всех пастухов на коней посадили. Но ни седел, ни стремян у них нет. Это только у знати. Правда, пастухи из лука хорошо бьют, ничего плохого про них не скажу.

— Решили нас из лагеря выманить, боем связать и в спину ударить, — задумался я. — Толково придумано. А мы их обманем и из-за стен не выйдем. Что я им, Агаменон, при наличии таких укреплений в чистом поле сражения устраивать? У меня всего две турмы всадников и три с половиной тысячи пехоты. Нашли дурака. Конницу вернуть в лагерь! Лошадей укрыть!

Походный лагерь легиона — это наспех выкопанный ров, вал и не слишком аккуратный частокол с двумя щелястыми башнями, нужными для наблюдения. Колья стены стоят редко, а промежутки между ними густо заплетены ветками. Вместо домов здесь палатки из телячьей кожи, пропитанной маслом. И вроде бы невелико препятствие, а поди еще возьми. Какая-никакая, а самая настоящая крепость, ворота и бревна для которой были подготовлены за зиму архонтом Милаванды. Надо было видеть перекошенные лица троянцев, когда у них на глазах за несколько дней вырос целый городок, почти такой же по размеру, как сама Троя. Впрочем, они рассчитывали на длительную осаду с нашей стороны, а потому на серьезную вылазку так и не сподобились. Наша же кавалерия работала по принципу монголов: лошадка идет вдоль стены неспешным шагом, а всадник реагирует на каждое движение, выпуская туда стрелу. Уже к обеду первого дня поголовье любителей потрясти гениталиями сократилось до краснокнижного уровня, и на стене воцарилась благостная пустота.

— Ну, с богом, — хмыкнул я, когда воины заняли свои места, а лучники натянули тетиву.

— С каким именно богом, государь? — насторожился Абарис.

— С Аресом Эниалием сегодня, — махнул я рукой. — Посейдон нам здесь не помощник.

— И то верно, — глубокомысленно ответил он и пошел к воротам, к которым двигался сильный отряд с грубо отесанным бревном.

А ведь они кое-чему научились, — с удивлением думал я, слыша мерные удары в ворота. Их заливают ливнем стрел, но они укрылись щитами, словно черепашьим панцирем, и молотят изо всех сил, пытаясь прорваться в лагерь. Хорошо, что ворота сзади заложили мешками с песком, а то вдруг у них получится…

Безумный накат на стены лагеря оказался для троянцев кровавым. Мои лучники и копейщики били прямо сквозь щели в переплетении веток, почти не неся потерь. Вражеские воины или не добегали до стен, получая стрелу, или падали в ров, ужаленные наконечником копья. И только самый сильный отряд, укрытый доспехами и огромными щитами, пытался разбить ворота. Две башенки, стоявшие по бокам от них, заняты лучниками и пельтастами, которые мечут дротики. Там горячо. Я даже губу от злости прикусил, увидев, как за считаные минуты было убито как минимум пятеро.

— Их конница подошла, государь, — подбежал вестовой от Абариса.

— Хорошо, — кивнул я. — Передай легату: они скоро поймут, что ворота им не разбить, и полезут растаскивать частокол.

— Да, государь, — приложил руку к сердцу воин и побежал с вестью.

— Сосруко! Ты со мной, — скомандовал я, и тот привычно склонил голову. Его подразделение теперь называется агема, гвардия царя, элита элит. В нее входит мой личный конный отряд, называемый гетайры, и они, парни с Кавказа, которые спасли свой род. Я уже одел всю стражу в пластинчатый доспех, а потому в бою мы с ними — ударная сила жуткой мощи. Три десятка закованных в железо воинов способны переломить ситуацию в считаные минуты.

— Восточная стена! — послышался рев Абариса. — Вторая когорта пошла!

Да, они таки поняли, что с воротами неувязочка получается, и бросили не меньше тысячи воинов на штурм одного участка стены. Птицей взлетели волосяные петли и охватили сразу несколько столбов частокола. За стеной раздалось утробное уханье, прерываемое криками боли и стонами. Троянцы тянули веревки изо всех сил, а щитоносцы пытались их прикрыть от града стрел, дротиков и камней. Воины падали, но на их место тут же становились другие. У них не было выбора. В городе им не продержаться. Я ведь знаю, что такое Троя. Там есть колодцы и цистерны для воды. Их хватило бы надолго, но только не тогда, когда каждый день нужно тушить новый пожар.

Арканы рубили, но петли летели вновь в вновь, расшатывая понемногу стену. В те же места лезли здоровенные мужики с топорами и мечами, которые секли ветки плетня, не обращая внимания на удары копий. Участок стены шириной в пару метров пал, и туда полезли озверевшие люди, устилающие путь своими телами. Они рубили ветви, прикрывая захваченный форпост, а вслед за ними лезли все новые и новые силы. Собственно, теперь вся троянская армия, включая спешенную конницу, от которой здесь не было никакого толку, лезла именно сюда.

— Надо же! — невольно восхитился я, увидев это совершеннейшее безумие. — Они что, отвара мухоморов выпили? Они же прямо по трупам идут. Странно. Потери такие, что уже разбежаться должны были. Сосруко!

Вот для таких случаев я и нужен. Думаю, с прорывом разобралась бы и без меня, но удар небольшого отряда во главе с царем, сверкающим золотом шлема — штука для поднятия воинского духа совершенно необходимая.

Железная стена с длинными мечами, которая бьет в жидкий фланг полуголой пехоты — зрелище жуткое. Вертолетный винт натворил бы меньше бед. Я ору что-то, до бровей залитый адреналином, отбиваю копья, летящие в лицо, и не обращаю внимания на те, что целят в корпус. Им не пробить доспеха. Почти каждый мой удар или перерубает чье-то копье, или крошит щит, или разит тело. Брызги крови летят под бронзы меча, а рядом плечом к плечу бьются кобанцы, которым и в голову не приходит меня защищать. Я же царь, первый из воинов. Я просто выполняю свой долг. Передо мной мелькают перекошенные лица, а вопли раненых сливаются в один жуткий гул, от которого сводит зубы.

Вот на меня насел кто-то из аристократов. Я помню его, а он совершенно точно знает меня. Его имя крутится в голове, но позабылось в горячке боя. Наше знакомство совершенно не мешает ему наседать на меня с длинным копьем. Его щит отлетел в сторону, изрубленный в щепки, и теперь он держит меня на расстоянии, не давая подойти на дистанцию удара. Этот воин хорош. Он словно танцует со своим копьем, пытаясь найти слабину в моей защите. Он бьет в лицо, заставляя меня все время задирать щит, а потом делает шаг в сторону и проводит укол, чтобы поразить боковую часть бедра, не прикрытую юбкой доспеха. Вот ведь хитрая сволочь!

Вспомнил. Муваса его зовут. Младший сын мелкого царька, правящего одним из осколков Арцавы. Он бился под Троей, потому что продает свой меч всем, кто заплатит. Ему не стать царем, он рожден от младшей жены. Видимо, он и в прошлый раз бился неплохо, раз остался жив и пришел сюда еще. Он один из тех, кто погрузил в кровавый хаос этот несчастный мир. Волк, вечно голодный волк, который ничего не знает, кроме войны. Такие, как он, всё ищут свое царство, но находят лишь безымянную могилу. Тысячи их.

Снова удар в лицо, и я чувствую, как свинцовой тяжестью наливается левая рука. Я, кажется, начал уставать. Пот заливает глаза, а моя охрана благородно не прерывает поединок, считая это оскорблением для меня. М-да… Я бы сейчас проглотил оскорбление, и даже не поморщился бы. Охрана уже изрубила всех вокруг, а легионеры прогнали троянцев за ров, который теперь не годится для того, чтобы служить препятствием. Он наполовину завален стонущими телами. Раненые не имеют сил уйти. Они так и лежат там, под грузом мертвых товарищей.

Кажется, этот бой идет бесконечно, и Муваса чувствует, что я слабею. Я в молод и в хорошей форме, но этот парень как будто сделан из железа. Он дышит ровно и не суетится. Его глаза довольно сверкают под бронзой шлема, а зубы то и дело скалятся в веселой улыбке. Проклятье! Он все-таки кольнул меня в бедро, и я почувствовал, как по ноге заструилась кровь. Нога начала понемногу неметь, а Муваса торжествующе заорал и ударил копьем сверху, целя в незащищенную шею. Ну и дурак, — подумал я, — привык с полуголыми бродягами воевать. Надо было сначала дать мне кровью истечь.

Я отвел его удар щитом, а потом сделал шаг вперед и пробил ему прямо в пах. Пыром. Со всей дури. Кожаным носком легионной калиги. И при этом сам едва устоял на раненой ноге. Да, я сволочь, но не рубить же его. Он мне еще пригодится. Воин застыл на мгновение, а потом закатил глаза и рухнул, воя от невыносимой боли.

— Связать и под караул! — бросил я охране, зажимая рану. — Лекаря сюда.

— Государь, — ко мне подошел Абарис. — Пока ты с этим демоном дрался, я приказал ворота лагеря открыть и гетайров выпустить. Они остатки конницы добили.

— Много сбежало? — морщился я, пока мне в рану лили живой виноградный спирт и заматывали ногу полотняным бинтом.

— Да кто их считал, — пожал плечами Абарис. — Но коней захватили много.

— Сколько? — нетерпеливо спросил я и получил ожидаемый ответ.

— Да кто их считал! Говорю же, много.

— Тьфу ты, пропасть! — не выдержал я содержательности этого диалога. — Десять шаров по Трое выпустить! Пусть подумают как следует.

— Они уже хорошо подумали, государь, — уверил меня Абарис. — Вон, за воротами стоят и ветками машут. И, по-моему, они обделались, пока сюда дошли. Помнишь, нам великий жрец Гелен про Тартар рассказывал? Так вот, прямо за воротами лагеря он самый и есть.