Кайл Соллей (СИ)

Глава 16. Глубина

На морскую прогулку отправились все. С вином и мясом. Ялик нордов не выдержал бы такой нагрузки, так что Валент нашел в порту и попросил своего друга Марко отвезти нас на своей рыбацкой палубной лодке. Рыжий, лохматый, веселый, здоровенный, как медведь, он был сразу принят нордами как родной.

Жаркий полдень. Аббат свернулся калачиком, не выпуская пивную кружку из рук, дремал, время от времени резко распахивал воспаленные веки, тихонько вздыхал, беспокойно оглядывался и снова затихал. Не знаю, какой была его жизнь до ареста, но стража Бордо, инквизиция, а потом и я со своими нордами — лишили его той жизни. Никогда он не зайдёт в гости к старым друзьям, не откроет родительский дом вернувшись из дальних странствий, не выпьет на свадьбе племянницы. Никогда. Если бы не усталость, он бы расплакался от всех этих переживаний. Может быть. Но свежеиспеченный служитель культа устал от заточения, от побоев, устал бояться, бегать, брить лицо и учить свое вымышленное прошлое. Иногда усталость делает человека смелым. Иногда нужно дойти до предела, чтобы вручную отодвинуть границы возможного.

Денег нет. Зачем мы плывем по спокойной атлантической глади? Клад морских царей ищем? Бывает, ситуация развивается так, как её направляешь. Бывает, тащишь её как упрямого осла. Бывает и наоборот. Что-то происходит, никто это специально не устраивал и не хотел. Само. Люди устали от бесконечных разговоров, которые вели и до меня, по кругу, до хрипа, до изнеможения. И ведь это северяне, люди действия, которых ожидание изматывало. Они понимали, что могут вернуться с планом спасения к уже мертвому берегу Кубба. Этот заплыв — способ хоть чем-то заняться.

— Не верю в сказки про золото и морских богов, — подсел рядом Магнус, подлил мне вина, хотя я почти не пил. — Для нас океан припас только тьму, холод и морских чудовищ.

Молча кивнул. Маловероятно, чтобы кто-то бросил в доступном месте золото.

— Но, — продолжил норд, — любое судно везёт на себе деньги в капитанской каюте. Корабельную казну. Для торговли и закупок провианта, жалованья экипажу, взяток портовым писарям. А многие товары не сразу гниют в воде. Например, оружие: счистил ржавчину и продал. Другое дело, если можно донырнуть, местные давно бы добро перетаскали.

— Если там что-то есть, то достану, — ответил я многозначительно. Продолжать не хотел.

В тишине один из опорных концов-канатов, задеваемый ветром, лениво бил по борту. Как коровий хвост по боку. Тук, тук.

Болела голова.

Молчание. Выручил, как всегда, Валент. С улыбкой встал посреди палубы, вальяжно оперся о мачту и рассказал, что когда-то у Марко не клеилась личная жизнь. Как приглянется невеста, так сразу что-то случается, и она скрывается за горизонтом. Четырежды. Совсем рыбак повесил нос, вообразил, что наложен на него венец безбрачия. Наступает новый год. Большой компанией пошли из Спарты в порт, к морю. Там народ на берегу, бродят, празднуют, радуются. Валент доверительно говорит Марко, мол, есть примета, не то колдовство, что надо в новогоднюю ночь у моря просить исполнение одного желания и кинуть в воду что-то личное. Неужто, ты морю свои портки пожалеешь за невесту? Ну, пьяный рыбак разошелся, да я ради невесты голый отсюда уйду.

Ночь, новый год, люди ходят, а он орет, разделся, рыжей курчавой жопой сверкает. Я и сам прыгну! Не держи меня! Кое-как успокоил его Валент, договорились, что только панталоны пожертвует морю. Ну, шутки шутками, а в этот же год свадьбу сгуляли. Жена попалась Марко хорошая, добрая, двух дочек родила.

Марко беззлобно смеялся вместе со всеми, хотя и чувствовалось, что Валент местами привирает. Не стал отпираться, сказал только, что первый год большое было желание прийти к морю и требовать портки назад, а супружницу пусть обратно забирает.

— Ну, а вот и ваш топляк.

Лодка легла в дрейф, рыбак своими огромными лапищами стал собирать парус.

От берега пол-лье, не больше, вода чистая и холодная даже на вид. Мы стали прямо над слабо заметным силуэтом затонувшего судна. Тур авторитетно заявил, что не когг это был, а средиземноморская галера, прямая и изящная. Недаром их капитаны откровенно не любили Атлантику. Галеры хорошо себя чувствуют, скользя по изумрудным волнам между древних каменных городов, океан и северные моря — совсем другая стихия.

Стали раздеваться. Я, Тур, Магнус и Снорре. Скоро и Валент остался в одном исподнем. Хозяин таверны, на удивленный взгляд супруги пробормотал, что только искупнется, а нырять не станет.

— Переброшу за борт жердину. Чтобы удобнее залазить в лодку было, — объявил нам Марко, намекая, что обратно нам захочется.

Я разулся, стал на борт, ни на кого не смотря, секунду поколебался и прыгнул в воду. Черная плоскость приняла меня. Понятно, почему Марко уверен в скором желании вернуться на лодку. Чертовски холодно. Солнце не прогревало толщу воды. Впрочем, нордов это не смутило, видимо, по сравнению с какими-нибудь фьордами родного Кубба водичка — парное молоко.

Нырнул, перевернулся головой вниз, стал смотреть, рядом в пару взмахов очутился Тур. Определенно, северяне плавают как рыбы. Конечно, Снорре и меня учил, но мои кривляния не шли ни в какое сравнение с пластикой остальных. Ну, зато я могу находиться в воде минут двадцать — полчаса, а простому человеку, даже и прибрежному жителю, такое не доступно.

Смотрел, смотрел вниз. Корпус лежал под наклоном, давал заметный изгиб, то есть он поломался, возможно, что и правда от боковой волны, недаром мореходы в шторм становятся к волне носом. Глубоко, но я могу и доплыть. Побарахтавшись на глубине всего в два человеческих роста, вынырнул.

С борта на меня взирал сонный Михаэль.

— Аббат, подайте мне, пожалуйста, ремень вместе с поясным ножом. С ножнами.

Священник сделался удивленным, но высвободил и аккуратно подал мне оружие. Ремень сделал меня чуть тяжелее. Действительно, нырять сложно, предоставленное самому себе тело всплывает. Для погружения на такую глубину подошел бы камень покрупнее, да на веревке, вот только где его возьмешь в открытом море?

— Эй, все! Не пугайтесь, нырну очень надолго, если покажется, что утонул, пусть Снорре расскажет про меня, про болота и благословение архангела Рафаэля.

Ушёл вниз. Пребывание в воде очень успокаивает. Тело привыкло к холоду. А моё, так вообще может без особого вреда ненадолго оказываться в бездушном космосе. Зато тишина, слышно собственное сердце. Другая вселенная, иные законы физики. Взмах ногами и руками, снова и снова. Скучновато. Очень быстро теряешь ориентацию верха и низа. Решил всё время смотреть на затонувшее судно на фоне темного дна. Оно лежало не на такой уж большой глубине. Может быть, двадцать пять «петрик» или пятьдесят человеческих ростов. Скорее всего, экипаж шёл вдоль берега. В этом месте холмистые высокие берега, камни и отмели. Дотяни до одной из них, может, и выжили бы. Хотя некоторые вполне себе доплыли, раз ходили потом по тавернам со своими байками.

Складываю вместе руки, плавно, но быстро, вытягиваю вперед, с усилием развожу в сторону как веслами до самых боков. И снова. Снова. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я коснулся палубы. Темновато. Мачты не было, только на коротком толстом обломке поселились водоросли. Копошилась мелкая придонная живность. Вообще-то в Атлантике водятся акулы. По словам местных так ещё и морские драконы, длинные змеи, прочие таинственные твари. На такой случай у меня нож. Рыбины вот и правда водились, метнулись во все стороны от моего появления. А единственная змея или нечто похожее, увидев меня, скользнула в глубину.

Местные считают Атлантику (слово наверняка греческого происхождения) океаном — краем вселенной, то есть, что вселенная оканчивается тут. А ещё, что мир плоский. Я же наблюдал за планетой много часов, она ещё и несколько оборотов сделала, и определенно знал, что за Атлантикой другая громадина суши от крайнего севера до крайнего юга. Даже могу четко представить очертания континентов. Сплавать бы туда, посмотреть, может там нет людей, но семейные дела не дают расслабиться, да и мореход из меня как из кованной цепи — пловец. Потону в океане, никакой запас прочности тела не поможет.

Палуба была холодной и неприятно мягкой. То, что донырнул — уже победа. Правда, что толку? Кто мне скажет, где капитанская каюта? По логике вещей в корме, в верхней его части, чтобы командовать с комфортом и красивым видом. У судна была ещё надстройка посреди корпуса, но я решительно двинулся к хуту. Три двери. Средняя открыта, я заплыл туда и понял, что здесь ход в трюм. Оставим пока. Вспомнив, что каюта капитана Кота была слева, стал ломиться туда. Дверь не поддавалась. Опереться не обо что, так что сломать не получалось. Поругав себя за тупость, оплыл корпус и заглянул с оконные проемы. Узкие прямоугольники тоже были задраены. Толкнул одно, второе. Третье — подалось. Вплыл в темноту помещения.

Закрыто. Хорошо, ничего не унесло течением. Однако в темноте почти ничего не видно. Кое-как вскрыл ножом шкаф, там плавали истлевшие тряпки, разбухшая деревянная посуда. Сундук! Его крышку я разбил, но содержимое разочаровало, тоже ничего полезного, много склянок, баночек, горшочков.

Бросив поиски в этой каюте, переместился во вторую. Там дверь треснула, так что я её доломал. Орудуя ножом, единственным своим инструментом, постепенно перерыл всё содержимое. Ничего ценного. Только один тощий кошель с монетами, судя по яркому блеску и, правда, золото. Ремешки сгнили, так что пришлось аккуратно тащить его в руке. Ещё два длинных ожерелья, позеленевших, медных, надел прямо на шею. Но результат поисков — неудача. Две каюты и нет казны. Может быть, капитан пытался выжить, спустил шлюпку, кинул в неё ценное. Но среди спасшихся были только простые матросы. Тогда, капитан и казна пошли ко дну на полпути к берегу? Дьявол. Да можно год тут оплывать окрестности, ничего так и не найти. Горечь неудачи стала заполнять меня. К тому же пора на поверхность.

Отмахнувшись от неясного желания поискать ещё, поплыл вверх. Бесконечная плоскость, светлая, родная, с воздухом, солнышком, облачками, постепенно надвигалась на меня. В ней торчало плоское брюхо лодки Марка, слегка заросшей мелкими ракушками и каким-то коричневым морским мхом.

Когда вынырнул, все смотрели на меня молча и с нескрываемым изумлением. Видимо, пробыл под водой подозрительно долго.

— Не верю в чудеса и колдовство, но верю своим глазам, — первым подал голос Магнус, — хватайтесь за жердь.

Длинная, крепкая, слегка рассохшаяся палка переброшена с борта в воду и привязана. Притянулся одной рукой, потом подал свои находки, чем вызвал вздох удивления, потом вскарабкался на борт. Я замерз.

Молчаливый серьезный Снорре подал глиняную кружку красного вина и кусок остывшего мяса.

Сидел прямо на палубе у борта, вода стекала ручьем, пока все сгрудились надо мной, лениво жевал и в паре фраз пересказал свои поиски, мысли насчет капитана и денег. Слушали молча, внимая каждому слову.

Выслушав, Магнус выпрямился, посмотрел в сторону суши, потом повернулся к морю, что-то пошептал, посмотрел задумчиво на Йона и сказал.

— Нет. Судя, по всему. Нет. Галера или когг. Так. Угодили в шторм. Им бы отойти от берега, тут могут быть рифы, мели, волна тут круче, но южане жмутся к берегам как щенок к суке. Они тянули, мачта поломалась, половину вёсел тоже, они тянули, тянули, знали, что залив рядом. Тянули. Даже петушиный берег, им бы просто стать носом в песчаную мель, корабль бы спасся. Удары волн трясли и ломали. Но экипаж был весь на местах. А как пошла трещина по всему корпусу, скрежет, затонули за пару минут. Не было шанса спастись на лодках. В такую волну выплыть можно если только вплавь. Небось, все и попрыгали. Ну, их Ньйорд и позабирал. Не было времени казну доставать и тащить. Тайник где-то в его каюте. Жаль, что никак не найти.

— Я попробую ещё раз.

Все разом загомонили, пришлось ждать, чтобы выговорились, потом повторил тише и тверже.

— Попробую ещё раз. И в трюм гляну. На драконов и наложниц.

Каюты. Не известно, какая из них капитанская. Длинные узкие низенькие помещения почти без света. Теперь действовал методично, и довольно быстро. Выбил все ставни, отпер с пинка дверь. Всё что уже проверил — выталкивал наружу. Шкафов в левой каюте три. Один из них зачем-то удерживается на месте не гвоздями как остальные, а засовом. Отломил его. Шкаф двигался. Хм. Упираясь в этой условной невесомости в стенку, отодвинул. Открылась ничем не примечательная стенка каюты. Стукнул пару раз, сообразил, что на глубине звук искажается. Ударом кулака сломал деревянную переборку. Пустое пространство? Выбил ещё пару досок. Они пружинили, гнулись. Грёбанные черти, внутри ниша, на дне которой узкий плоский ящик цвета ржавчины. Пришлось потрудиться, чтобы выковырять его оттуда. Удача — богиня солдат. Короб адски тяжелый, что внушает большой оптимизм.

Прижимаясь к находке всем телом, вытащил и уронил на палубу. В трюм все же заглянул, тем более что огромный квадратный люк отсутствовал. Там меня встретили мелкие рыбки, пара крабов и какие-то истлевшие мешки, их содержимое сгнило до неузнаваемости. Небольшие конструкции — вроде мебели, тоже пришли в негодность. У днища что-то тяжелое, продолговатое. Неопределенного серого или зеленого цвета, так что точно не золотые слитки. Чистое золото даже после длительного лежания в воде или земле оптимистично блестело. Словом — благородный металл. А это — вроде стройматериала или камня. Схватил одну штуку на пробу, потом с огромным трудом прижал к себе вместе с ящиком.

Трижды возникало желание бросить проклятые железки и спокойно всплыть, потом найти конец подлиннее, снова нырнуть, завязать. Но не-е-е-е-е-т. Непонятное, иррациональное упрямство человека, уже держащего свою удачу за хвост. Будь я простым человеком — утоп бы. Подъемная сила воды, то, что в воде предметы легче, тоже помогало. В итоге выплыл на раздутом самомнении.

Продолговатый предмет, похожий на маленький кованый гроб, втаскивали всей толпой. Приняли и кусок неизвестного груза. Пока карабкался на борт, раздумывал, что сундук-тайник придется везти домой, там придумывать, как вскрыть, либо же применить силу и попытаться сломать, только куда к нему её приложить?

К моменту, когда Снорре подал мне очередную порцию вина, а он отчего-то был свято уверен, что после «купания» надо выпить и поесть, тайник-ящик неизвестно как взломали ушлые норды.

Это было золото. То есть, конечно, полно зеленых кружочков окислившихся медных монет, истлевшие тряпки важных документов и записей. И уйма золота.

Кайл Соллей достал со дна морского — клад.

Весь запас воды выпили. И вина. Компания давно хотела домой, только моё упрямство удерживало на месте. Я нырял уже в шестой раз.

То золото было единственным. Поискал для порядка, даже нашел две монеты. Но — всё. Зато, когда Снорре разрубил ту болванку, оказалось, что в трюме лежит медь. Она далеко не такая ценная как золото. Большие болванки были слишком крупными, чтобы успеть полностью окислиться. Поднимал их снова и снова, при помощи большой веревки и сетчатого мешка для сбора рыбы.

Золото между моих заплывов посчитали, по самым скромным подсчетам там была одна тысяча триста золотых византийских солидов, что приблизительно соответствовало такому же количеству ливров. Что делать с медью никто, даже я, не знал. Её было много, целая гора. Если бы не наступление темноты, я продолжил бы нырять.

Измученные, лежащие вповалку, уже после заката, мы возвращались в залив Бюжей. Марко получил солидное вознаграждение не столько за поездку, сколько за молчание.

Свою порцию монет за участие в походе унесли домой и Валентины. Надо думать, что Соллей стали их самыми выгодными клиентами. Могут теперь купить соседний дом, как мечтали. Для перевозки меди в порту пришлось арендовать здоровенную высокобортную телегу, оставить за неё залог, решительно отказываясь от возницы, потому что желания показывать свой груз — не было.

Я надеялся сохранить всё в тайне. Не хотелось рассказывать о золоте даже Бюжам, с кем-то делиться. Если на то пошло — чувствовал жадность. Придя домой, норды, несмотря на усталость, не легли спать, нацепили доспехи, достали и наточили топоры, заперли ставни, усадили Йона на пороге, чтобы стеречь богатство. Утром они соберут вещи, купят в дорогу воды и еды на рынке и вместе с аббатом Михаэлем уйдут на север. Надо только письмо в замок написать.

Долгие сутки, побег, ныряние и отсутствие сна утомили. Провалился в сон, надеясь, что завтра будет хороший и легкий день.

Я ошибался. Проснулся, за окном ночь. Всё ещё ночь. Голова как окаменевший пень. Магнус нависал надо мной, беззвучно тормошил и совал в руки топор.

На улице смутные голоса, тени людей, окруживших дом. Несколько факелов. Обеспокоенный северянин в пару фраз рассказал, что чужаки появились бесшумно и сразу. Окружили. Стрелой ранили Йона, но не ожидали что он в доспехе.

— Пусть барон выходит, мы потолкуем! — донесся снаружи глухой голос.

— Бля спать не дали, уроды, — оставил топор протестующим нордам и вышел. Один, без прикрытия. Северяне не верили в дипломатию. Верили только в силу оружия и что пришедшие — враг, которого надо убить, как только получится.

Голова трещала как с перепоя, но на открытом воздухе мысли сделались быстрыми и чёткими. Дом окружен со всех сторон, по меньшей мере, одиннадцатью людьми. Считать врагов вообще основа основ, можно не уметь говорить и забыть цвет собственных глаз, но посчитать и примерно запомнить, кто где, должно быть в крови. Прячутся в тени. Луны нет, ночь очень и очень темная. Пару дней назад это было плюсом для организации побега Михаэля. Сейчас — одни слабые силуэты. Четверо нацеливали на меня луки. Один, седой и старый — сидел, как ни в чем не бывало на деревянном стульчике (откуда только взял?) напротив входа в дом. Главный. Задрав и чуть наклоняя вбок голову, не встал при моем приближении, дождался, чтобы я подошел и только тогда степенно представился:

— Меня зовут Таурус Призрак и я здесь хозяин.

— А мне говорили, что заправляют Бюжи, — возразил, насколько это получалось пренебрежительно и насмешливо.

Сидевший крутил в руках маленький кривой ножичек, иногда он отвратительно позвякивал о его окаменевшие ногти. Мой тесак, широкий, мощный, сегодня поработал на глубине, затупился, но всё так же покоился на ремне, я даже спал с ним. Мысль о наличии ножа на поясе вызвала зверскую ухмылку. Впрочем, мой собеседник не увидел её в темноте.

— Вы здесь чужак, молодой человек, и не знаете порядков. Юность, неопытность. За небольшую плату я научу и расскажу.

— Любопытно. Начните с того, какого хера вы припёрлись на мою землю?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

— Мы всё про вас знаем. Мы тайная и мощная организация. Гильдия воров. Слыхали, какой нас девиз? Своего не упустим! Знаем и про нордов, что ищут новый дом или говорят, что ищут. Они подговорили вас похитить того еретика. А ещё я знаю, что прячут свой северянский корабль в скалах южнее залива. Вчера ночью вы выкрали преступника из башни Карла, пленника святой инквизиции и самого герцога. Ох, он не любит, когда кто-то покушается на его власть. А мы-то всё всегда видим. Думаете, тот прохожий, что мочился в переулке — случайный пьянчуга? Э, нет. Мы вас хорошо разглядели. Проследили по берегу Гаронны, вплоть до заброшенной фермы семейства Хлоддингов. Утром, почти в упор, из кустов, мой лазутчик вас опознал.

Итак, вы похитили еретика, знатока замков и крепостных стен. Он в доме. Вступили в сговор с вождями нордов, что собираются напасть и ограбить земли Бюжей. Или даже Бордо. Может, сговорились с маврами, от северян-язычников всего можно ожидать. Ни Бюжи, не герцог вас не пощадят. А тут ещё и святая инквизиция на горизонте. Видите, как вы крепко застряли в моих силках, юный Кайл? Не удивляйтесь, знаю ваше имя, всё-всё знаю. И про то, что сегодня вы пошли в море и привезли оттуда тяжелый сундук. С драккара. Надо думать, северяне отвалили за предательство деньжат.

И теперь у вас нет никакого выбора, да даже если достану свой стариковский хрен и оттрахаю, вы и не пикнете. Я заберу себе золото или серебро, или что там в сундуке. Обыщу дом, и всё что мне глянется, тоже заберу. И еретика, конечно. Получу за него большой выкуп. А вы подожмете хвост и, не прощаясь, убежите в свой родовой замок к мамочке под юбку. Вот так мы с вами поступим. Такая будет наука.

— Раз сегодня учёная лекция, то будет один вопрос, — я приблизился близко-близко, так что чувствовал вонь от Тауруса. Тот встал, оказался высок, но всё равно ниже меня, уверенно смотрел мутными белесыми глазами прямо в глаза, не моргая и не отворачиваясь.

— Какой? — с ухмылочкой прохрипел вор, обдав меня порцией зловоний от гнилых зубов.

— Куда девать одиннадцать трупов? — левой рукой я легонько взял его за ремень и притянул ближе, как будто собирался поцеловать.

Мой нож с легким отвратительным треском вошел старику в бок, почти под мышкой, нашел путь между ребер и прорезал сердце насквозь. Выворачивая кисть, провернул клинок, из раны толчком вышла струя крови, вор слегка дернулся, прижался ко мне.

— Ну, ну. Всё уже кончилось. Всё, всё. Больше не будет больно, — в короткий момент мне было до слез жаль убиваемого мной человека, я искренне прижимал его к себе. Вселенная умерла. Целая вселенная. Плавным жестом раскинул руки, одна в крови и с ножом, другая выпустила бездыханное тело.

Кто-то с присвистом выдохнул. Четыре тетивы разом щелкнули, пуская короткие шальные стрелы. И все мимо, всё поздно. Прыгнул, нечеловеческим скачком оказался возле ближайшего громилы, вкладывая силу в удар, рассек ему шею наклонной чертой. До самой хребтины. В отличие от беззвучной смерти старика, здоровяк шумно захрипел, заклокотал, замахал руками. Тьма мешала врагам понять и увидеть. Следом за тем здоровяком, подскочил ещё к двоим лучникам, одинаковыми ударами в район горла отправил их следом за вожаком. Метался, наматывая круги, как хищная птица стал носиться. Скорость — моё преимущество, выбивающее каждым заходом по одной рыбине из косяка. К счастью, норды выскочили бородатой кричащей толпой слишком поздно, и не путались под ногами. Весь сад был залит кровью и завален телами. Два — прямо на каменном заборчике.

Пока мои друзья пучили глаза в темноте, я остановился и отдышался.

Вдалеке тихонько шорхнула трава. Замер и понял, что совершил ошибку. Грубую, почти непростительную. Противников было не одиннадцать, а двенадцать. Последний, притаился и смотрел по сторонам. Ну конечно, это же не солдаты, а воры, они поставили человека «на стрёме», тот всё увидел и теперь улепётывает.

Проблемы уже разрастались как пожар, грозя разжечь ярким пламенем всю мою жизнь. Покойничек был прав, местная знать разозлится за похищение архитектора, им ни к чему ищейки инквизиции и мятежные разговоры среди простолюдинов. Самонадеянность родит мне целую армию неприятностей.

Тем временем погнался за двенадцатым. Он нырнул в соседнее домовладение, в сад, мимо лающей собаки, почти сразу выскочил и оказался на открытом пространстве, с приличным отрывом. То есть — у него не было шансов. На ровной плоскости, делая гигантские скачки и радуясь, что ночь безлунная, уж больно нечеловечески бежал, догнал и зло пнул чужака в район поясницы.

Он издал короткий кашляющий звук, упал ничком, тут же вскочил, когда я схватил его за загривок и от души пропечатал в землю. Не сильно, но эмоционально. Враг задергался, тогда я ещё трижды утыкал его в сырую землю, забиваю глаза, ноздри и рот песчаным грунтом. Потом рывком поднял и повернул к себе.

— Не убивай, — тихонечко просипел вор.

— Не стану ломать тебе ноги, если пойдешь сам. И молча.

Он испуганно кивнул. Возвращался без всякой спешки. Во дворе дома с ёлкой притушен факел, но царило оживление. У внешней стены силой усадил пленника, повернул к себе лицом. Он застыл в беззвучном крике, наверняка завопил бы в голос, заорал на весь Ла-Тесте, но я слегка сжал его горло, приблизил глаза к глазам и устроил допрос.

Это моё личное колдовство, про которое когда-то говорил отцу. Оперативное насильственное извлечение знаний из пленника. Невербальное, не используя слова. И уж, конечно, без обмана. Слияние сознаний на условиях моей безраздельной власти. Я врываюсь в его мозг, как толпа разбойников-нордов в чужую деревню. Грубо и жестоко вытаскиваю всё, что может пригодиться. Целыми образами, воспоминаниями, надписями, лицами, яркими, сочными, брал всё, что вздумается, пока его собственное сознание трепыхалось, как прижатая сапогом к полу мышь. Теперь он не хозяин своего разума, и этот допрос оставит в его психике шрамы, если, конечно, он вообще доживет до утра.

Лодка, узкая, крепкая, пришвартована на крайнем пирсе под стеной склада. Лицо женщины, закрытое волосами, черными, Хильда — королева воров, как она сама себя называла. Тайные символы послания. Так. Ворон, рыба, костер, корона, цветок, маска, рука. Дебильная система шифровки. Зато вычислил, кто и что знает. И прямо сразу понял, что теперь делать.

Вынырнул. Объективно — всё заняло пару мгновений.

Грязное лицо молодого щуплого вора, а звали его Лоренс Зяблик, сделалось бледным, на грани потери сознания. Рывком поднял и погнал во двор.

— Нет, обыскивайте, сколько хотите.

Горел всего один факел и тот опущен до земли. Аббат спокойно и с достоинством стоял перед размахивающим от возбуждения топором Магнусом. Михаэль уже успел прикатить тележку, нанятую вечером для перевозки меди, теперь разгружал её и требовал от нордов сложить трупы. Ого, вот это организованность. Снорре и Тур таскали покойников и укладывали в ровный лежачий строй, немолодой Йон методично обшаривал карманы, безжалостно вытаскивая все, что попадалось, кидал в кучу других трофеев. В руке держал увесистый нож, через мгновение я понял, зачем, когда этим ножом он сковырнул у очередного мёртвого вора золотой зуб.

— Заплатишь своему Харону толстой задницей, — проворчал Йон, тем же ножом избавив покойного от золотого кольца в ухе, отправив добытое к другим трофеям. Обувью, ремнями и оружием тоже не брезговал. Теперь аббат требовал, чтобы покойникам вязали руки и ноги. Северяне не понимали, зачем, ворчали что уже всех добили топорами и мертвячина не вскочит, это всё бабкины сказки. Но — повиновались. Кстати, вязали их всё той же веревкой, что была использована при побеге Михаэля. Экономно, технично, морскими узлами, отрезая сколько надо. Какая насыщенная судьба у простого троса.

Приведенному мной Зяблику тоже связали за спиной руки и зацепили за деревце.

— Снорре, — позвал Михаэль, — хватай лопату из сарая, совковую, бери подсохший грунт прямо с грядки и щедро посыпай те места, где были трупы. Нужно засыпать всю кровь, что на виду, чтобы днем ничего не было видно. Не важно, что это будет выглядеть странно, пока это выглядит как сатанинские реки крови. Магнус, я попрошу вас срезать парусину от навеса, она сейчас нам нужна. Йон, ты освободился? Найди ведро. Да, пойдет из-под каши, привяжем его к повозке. Как закончим, надо будет её щедро окатить, чтоб смыть потёки от трупов.

Я залюбовался слаженной работой команды. Связанные одной целью, аккуратные, собранные, деятельные. Каждый делал что-то полезное. Эдак и правда город построят.

— Магнус, Михаэль, что вы будете делать с телами?

— Не решили ещё, — буркнул аббат, — норды хотят покидать в дом и всё сжечь. А я думаю отвезти подальше от городка и закопать на пустырях, грунт тут песчаный, справимся, копать будем по очереди.

— Надо сжечь, — басисто прорычал Магнус, — и немедленно уходить. Наши парни готовы к отплытию, только провизии нет, купим в другом порту, вода есть и ладно.

Обдумав пару мгновений его предложение, кивнул.

— Все идите сюда. Пожалуйста.

Встали большим полукругом. На горизонте скоро станет светлеть небо. Времени в обрез.

— Итак. Это были воры, гильдия воров. Прознали про золото, про вас.

— Они что-то болтали про какого-то еретика, — начал, было, Тур, но его оборвал Йон.

— Да заткнись ты, насрать на того еретика и их воровской бубнеж, дай ярлу говорить.

— Спасибо, Йон. Так вот. Они пришли морем, на легкой узкой лодке, я знаю где она. Пирсы безлюдны. Волны нет, так что всех выдержит. Согласен с Михаэлем, трупы погрузим, оттащим в порт, закинем в ту лодку, вы сядете и отплывете на свой Харальд. Там зацепите за собой лодку с трупами, на прицеп, потащите полдня, потом потопите, ну чтоб в этих местах тела не выбросило на берег. Золото забирайте сразу с собой.

— Мы уже успели взять, сколько нам надо, — пробормотал Магнус, — простите, что без спроса, думал утром показать.

— Хорошо, сейчас ещё прибавим. Берёте с собой аббата, отвезёте, как договаривались, в замок Соллей, дорогу сто раз описывал, это недалеко от берега, заодно посмотрите на место своего нового дома. Оттуда валите на Кубб и возвращайтесь как можно скорее. Всё это — без меня, отец просил торчать в Ла-Тесте, к тому же мне надо теперь хвосты занести. Награбленное берите тоже собой, мне оно тут ни к чему, да и выдаст с головой. Только два воровских плаща оставьте. Надеюсь, соседи крепко спали, убийств никто не заметил, да и без трупов ничего не докажут. Остальная часть гильдии — моя проблема. Уходите, мне станет легче, если вы уже начнете свою часть плана и свалите. Я бы отправил с вами Снорре, но мне он тоже нужен. Вопросы?

— Нужно рекомендательное письмо матушке Соллей, — твердо попросил аббат.

— Сделаю, но уже в порту, времени нет. Письменные принадлежности с собой? И писульку одну изготовлю. Давайте, берите свои вещи. Погнали.

Я, конечно, не так представлял себе прощание с сердитыми нордами. Телегу устлали краем парусины, трупы погрузили, со связанными руками и ногами это было делать легче, чем с расхлябанными. Барон Соллей вместе со всеми грузил трупы, складывая аккуратно, чтобы поместились все. Получился большой штабель. Как селёдки, они головами в одну сторону, другие в другую. Не думал, что в таких делах может быть свой порядок. Сверху накрыли вторым краем парусины. Прижали камнями, выкатили и пошли рядом, как огромная зловещая похоронная процессия, коей, в сущности, и были.

Зяблик пришел в себя, если можно так назвать оцепеневшего от ужаса вора, на глазах которого грузят как дрова его разутых товарищей. Встал вопрос, что с ним делать. Идея нордов была проста как их топоры — убить и погрузить сверху. Я оставил выбор за ним: либо он присоединится к ворам в штабеле, либо к нордам, в их далёком плаванье. Он, конечно, выбрал карьеру морехода. Йон тут же назвал его «трэлем», то есть рабом-пленником и всучил мешок с награбленным добром.

По дороге нам встретился человек, который ничего не разглядел, потому что Магнус заранее вышел вперед, помахал перед лицом топором и сказал, что у северян тут ихние языческие дела, которые никому видеть не положено. Прохожий пискнул, что «ничего не видел, мне не интересно» и благоразумно исчез в утреннем тумане.

Небо посветлело, хотя звезды всё ещё видны. Через час в порту появятся рыбаки с ночного промысла.

Ту лодку нашли, отвязали, погрузили, накрыли сверху всё той же парусиной. Пока я карябал несколько строк матери, норманны шумно прощались со Снорре. Сказали, что признают в нем норда и настоящего мужика, просили беречь ярла, то есть меня. Михаэль в это время подсказывал слова, ибо писем я отродясь не писал, к тому же чернила и перо вещи крайне капризные. Потом придал аббату здоровенный мешочек золотых и серебряных монет, велел оставить при себе, тратить на личные и строительные нужды. И вообще начать осваивать земли Соллей. Просил обнять мать, передать ей купленный заранее в Бордо золотой крестик, отвесить поклон Оливеру. Жалел, что не успел подготовить и побольше рассказать.

Как-то всё быстро завертелось. Мои бока ещё болели от объятий и похлопываний разбойных северян, когда воровская лодка исчезла в тумане. Ритмичные скрипы ещё долго разносились над заливом Бюжей, пока мы откатывали телегу к краю пирса и обильно поливали из ведра. Кстати, морская вода отлично отмывает кровь, кто бы знал.

Мы вернулись домой, усталые, осунувшиеся, лишившиеся, хоть и разлукой, товарищей. Опустошенные. Бегло осмотрели бардак, хаос двора и дома. Всё это было таким уютным ещё вчера. Обидно, ведь мы не нарушали закон. Гм, ну может архитектора немного похитили, но ведь никто ж не умер. В тот момент. А убитые, в сущности, отбросы общества, слова доброго не стоящие. Зато теперь их «королева», по совместительству сожительница Тауруса, знает наши секреты. К счастью, только она. Поэтому там, в порту, я написал странное послание, состоящее из одних символов. Как египтянин. Ворон, знак, что дело сделано, награбленное у нас. Костер — ранение. Перо — жди меня. Кулак — опасность, корона — молчи. Эту грубую шифровку Снорре, замотанный в один из воровских плащей по самые глаза, передал слеповатому безвредному старичку-попрошайке на рынке. Тот был связным гильдии. Письмо отправлено с пометкой «срочно».

А тот маленький, украшенный резным рисунком воровской стульчик мы безжалостно разбили и сожгли в своём очаге. До последней щепки. Туда же отправился уродский ножичек вожака.

— Это ужасно, Снорре Искатель, я бы наверняка мучился угрызениями совести, если бы не устал смертельно. Третья ночь каких-то скачек, то в город, то из города. Трупы. Садомитские черти. Ощущение как будто уже в аду. Ну что за жизнь?

Мы лежали вповалку на крыше какого-то вонючего пустующего склада и смотрели, как ярким пламенем полыхает гильдия воров. Их резиденция — брошенный неприметный дом без опознавательных знаков с огромным двухэтажным подвалом, старый, но крепкий, на краю Бордо, в пределах стены. Воровской лаз в этой стене, удобно расположенный рядом с гильдией, очередной бесполезное знание, полученное от Зяблика-вора. И мы без зазрения совести им воспользовались. Вообще, лучше не иметь подобных дыр в обороне города, но возможности сообщить это местному герцогу у меня не будет.

Сил устраивать проникновение, аккуратное убийство королевы — не было. Просто, когда среди ночи из гильдии вышла девушка-попрошайка, мы поймали её, я без слов допросил, удостоверился что в резиденции торчит полторы дюжины сливок общества, королева Хильда на месте. По моему сигналу Снорре вырубил ту деваху мощным ударом кулака в лоб. При условии, что мы не разговаривали, были в темных плащах, а она вообразила, что чужаки намерены её обесчестить, посчитал, что вполне можем оставить в живых.

Подперли оба выхода из здания, потом ещё три тайных хода, облили крышу смесью вонючего рыбного жира, мёда, порошковой серы и арабской нафты — горного масла. Купили это всё утром, ещё на рынке Ла-Тесте, аккуратно замешали, получилось целых четыре ведра смеси, залитых для транспортировки в купленные там же винные бурдюки. Выбирать пришлось интуитивно и из того, что было в продаже. Дороже всего вышел мёд. Я прикинул, что смесь будет дьявольски гореть. Облили деревянные части стен, двери и забитые наглухо оконные ставни. Пустые емкости с остатками закинули на крышу.

Подожгли заранее заготовленным факелом. Полыхнуло и, правда, знатно. Ярко, высоко и быстро. Горное масло — местная ископаемая смесь углеводородов. Жаль, что в землях Соллей такой нет. При горении воняет, зато энергию выдает щедро. Теперь мы сидели на безопасном расстоянии, смотрели, как сгорает дом, а в нем гибнут бродяги, воры и попрошайки. Сгорает королева. Если кто-то выскочит и побежит, погонюсь, прямо в дурацком плаще, и убью.

Несмотря на то, что факел забросил Снорре, отдавал себе отчет в том, что это я, барон Кайл Соллей, убил этих замшелых бродяг. Просто за то, что они слишком много знают. За то, что их вожак, который уже отправился кормить рыб, посмел на меня напасть. За этот день норды ушли в открытое море, через полдня подтянули за конец, пробили днище, ещё и буксировочный канат забрали. Теперь его подручные умирали по принципу коллективной ответственности, хотя я и не понимал, как можно нести ответственность за кого-то другого.

— Они спрячутся в подвале. Попробуют вылезти через тайные ходы. Не выйдет. Внизу конструкции тоже деревянные. Займутся и они. Все умрут от огня и дыма, в панике, если сейчас же не высадят ставни и станут прыгать прямо сквозь огонь.

Снорре промолчал. Время тянулось. Крики, но не умирающих, а дальних соседей. Пожар! Постепенно собралась толпа. Хотя в набат не били, прибыла пожарная команда, в силы которой я особо не верил. Багры, топоры, ведра с песком. Тащили воду из колодцев. Польза от них была, ведь они принялись заливать соседние здания. И вообще народ занялся делом, чтобы пожар не распространился дальше. Об это я не подумал. О том, что могу сжечь дотла Бордо. Опять самонадеянность. Всё обошлось. К утру от гильдии воров осталась дышащая жаром углей яма. А мы ушли незамеченными так же, как пришли.

За последние дни я стал похитителем из тюрьмы, ныряльщиком, искателем сокровищ и поджигателем. А вот дипломат из меня не получился.