Волшебные меридианы. Книга первая. Картограф.

Глава 9

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Я лежал на лавке и смотрел в потолок. Смотреть-то я смотрел, только в избе темень была такая, хоть топор вешай. А-а-а, нет! Хоть глаз коли, вот. Собственно, я там ничего высматривать и не собирался, я думал, прокачивал ситуацию.

Значит, две тысячи четыреста девяносто, да ещё и седьмой. И не от сотворения Мира, а от сотворения Рима. И когда же его сотворили? Или создали… или как там правильно? Лет за пятьсот до нашей эры? Или раньше? Или позже? Вот уж не думал, что когда-нибудь понадобится.

По мнению господ офицеров, карта старая и потому никчёмная, надо будет их переубедить. И ещё, может быть и правда, с ними податься? С этими я уже, какой никакой контакт наладил, вроде даже нужен им для чего-то, а в той же Самаре может и не проканать.

Возьмут меня под белы рученьки… это хорошо если под белы рученьки, а то ведь и за цугундер могут схватить. Возьмут, значит, так и начнут выпытывать калёным железом, паяльников-то у них, наверное, нет… да, возьмут и спросят: «Кто ты, мил человек?». А сами иголки сапожные под ногти.

А тут ещё эти, из Хацапетовки которые приспеют. «Он это, он Демидушку нашего порешил! Душегуб! Нехристь! Волк позорный, конь педальный!». И тогда возьмут меня снова, выведут в чистое поле, поставят лицом славянской национальности к стенке, и пустят пулю в лоб.

В плане с бегством в Нижний я теперь видел ещё один минус: там меня никто не ждал. Да меня, собственно, нигде никто не ждал. Это если не считать поручика. Что ж, давайте его посчитаем. Я ему нужен. А он мне? Мне необходимо переодеться, да и вообще внешность сменить: постричься, побриться… что ещё можно сделать? Сутулиться? Можно, наоборот, бороду отпустить. Да, это, пожалуй, лучше будет.

Что ещё выдаёт во мне гостя из будущего? Будёновка и волочащийся за спиной парашют? Незнание реалий этого мира! Вот что. Как с этим бороться? Переодеться, свалить от этих и прикидываться глухонемым? Вариант.

А как бы я сам искал меня, будь я на месте тех, кто меня ищет? Если бы я встретил того мужика, у которого я дорогу спрашивал, то непременно рванул бы на всех парах в Самару. А если бы не встретил? А если бы не встретил, то… то тогда бы начал методично обшаривать все окрестности и выспрашивать население про незнакомца в пятнистой одёже.

Очень интересно! И куда податься? Завтра с утра резким движением переодеться и бегом в Нижний. Потому что тут я как на ладони. И похрен, что меня там не ждут! Зато не ищут.

А с другой стороны, если меня сейчас будут искать в Самаре, то это не такой уж и большой городок, чтобы в нём затеряться. Не миллионник – это точно. Да ещё и денег у меня ни копья. Можно продать некоторые не особенно нужные вещи, вот только по ним, по этим вещам меня выследят ещё надёжнее. Я бы точно выследил. Говорят ещё, что темнее всего под пламенем свечи. Вот только стоит ли полагаться на эту псевдонародную мудрость?

Так и эдак прикидывая тёмные и светлые стороны обоих вариантов, я незаметно для себя уснул.

2/2/Вс

Проснувшись поутру от шума, производимого обычной суетой повседневной крестьянской жизни, я понял, что так и не решил, бежать мне от преследователей или наоборот залечь на дно. Как бы там ни было, но день уже начался, и надо было поторапливаться.

После не хитрых водных процедур у деревянной бочки, я подошёл к сидевшему за столом поручику и напомнил ему про карту:

– Ну, что, Роман Елизарыч, как Вы решили распорядиться секретной картой тайных масонов? Желаете ею воспользоваться? Или всё же предполагаете сами управиться?

Он поднял на меня задумчивый взгляд, но сказать ничего не успел, я отправил ему новый посыл для размышлений:

– Нет, до холодов, я думаю, вполне можно успеть. Без выходных, наверное, но точно можно. Да. Думаю, успеете. Всё у вас получится. Я в вас верю.

Тут командир военных геодезистов самым натуральным образом причумел. Он аж чуть не задохнулся от обилия слов, желающих одновременно вырваться наружу.

– Андрей Иваныч! Ты чего? А как же…? Ты же вроде как с нами… Или передумал? Ты это из-за карты своей расстроился, что ли? Та плюнь ты на неё! Мы свою, нарисуем! Наше лучше будет! Вот увидишь. В сто раз лучше. В тысячу. А эта… она всё равно неправильная. Нет, ну, мы это… мы, давай, вот как сделаем… мы, давай, её тоже князю покажем. А чего? Пускай поглядит. Пусть увидит, что и мы не лыком шиты. Не из лаптя щи хлебаем, любым масонам рыло портянкой утрём. Андрей Иваныч! Поехали. А?

Князю покажем? Хорошо бы, конечно. Вот только времени ехать к князю у меня нет. Мне валить отсюда надо. Прямо сейчас. Может быть, минут двадцать или даже тридцать у меня ещё есть, но потом однозначно валить. Широкими частыми прыжками. А вот прямо сей момент необходимо ускорить процесс приобретения моей карты этим конкретным поручиком:

– Роман Елизарыч, с вами я не поеду. Что, как, да почему – это всё не так важно. Важно вот что: карту Вы у меня покупать будете? Или мне её кому-нибудь другому предложить? Как считаете, в Самаре могут найтись заинтересованные люди, которые её поскоренькому перерисуют для себя, а оригинал его Светлости предъявят? Ну, как Вы и предлагали.

Уж не знаю, чем именно поручик был раздосадован больше, тем, что я с ним на эту его съёмку не поеду, или тем, что оказался весьма даже меркантильным типом и возжелал презренного металла за не очень полезную карту, но он тут же погрузился в тяжкие раздумья.

– И сколько Вы за сею карту денег желаете выручить? – поинтересовался он голосом, в котором присутствовало и благородство дворянина, презирающего деньги, и само презрение к людям алчущих их.

– Как сколько?! – я и сам не знал ответа на этот вопрос, поэтому подошёл к делу серьёзно: – Сто тыщ мильёнов! Дешевле никак не могу, сударь. Никак! Хоть режьте, хоть стреляйте.

Шутка позабавила Старинова:

– Ну, а всё же? – улыбаясь спросил он.

Я задумался: с одной стороны, цен здешних я не знал, а с другой, я понятия не имел, насколько ценна может оказаться эта карта, стоящая копейки в нашем мире и существующая в этом в единственном экземпляре. И тут мне показалось, что я нашёл выход:

– Чтоб на пару недель хватило.

Теперь озадачился поручик:

– С Вашей любовью к азартным играм? Вы ведь должно быть, таким образом, и лишились большей части своего имущества? – и он упёр немигающий взгляд мне в глаза.

Что тут скажешь? Сам виноват: «Выиграл, выиграл!», только выиграл-то не шибко нужные вещи, зато необходимые проиграл. А куда ж они ещё могли деться?!

– Как я лишился своего имущества, Роман Елизарыч, я, возможно, Вам как-нибудь расскажу. Когда мы с Вами больше доверять друг другу станем. А пока Вы вольны думать, что Вам в голову взбредёт! – и я сделал оскорблённое лицо.

Препирательства наши прервало появление Данилыча:

– Беда, вашзурятство, – сказал он это каким-то безразличным тоном, проинформировал и всё, в известность поставил.

Мы с поручиком оба насторожились. Понятное дело, у каждого были свои причины беспокоиться.

– Что стряслось, Данилыч? – осведомился у подчинённого поручик.

– Лихие людишки в Балабановке обоз перебили.

Вот оно, началось! Валить уже надо! Щас дослушаю, что им известно, и свалю. Лишь бы этих валить не пришлось. Как ненужных свидетелей. Или того хуже, как людей, пытающихся меня зарестовать.

– В Балабановке? Это далеко отсюда? – спросил поручик.

Сержант наморщил лоб, явно что-то прикидывая:

– Отсюда вёрст, почитай, тридцать будет. Да кабы не все сорок.

Поручик на глазах начал превращаться в подобие настоящего командира:

– В какую сторону эти тридцать вёрст?

– А, почитай, чуток через неё не пройдём. Вёрст, можа, пяток, а можа и того не будет.

– Что за обоз? Сильно перебили? – уточнил Старинов.

– Дык, эта… ехали они малой ватажкой с Милютовки, да в засаду попали, трое токмо и ушли. А коды с подмогой вернулись, тут их уже, почитай, всех… – Данилыч сокрушённо махнул рукой.

Так, это уже что-то новое. Засада – это, положим, про меня, а вот подмога… Никакой подмоги не было. Или он что-то путает, или…

– Откуда известно стало? – коротко спросил поручик.

– Дык эта… гонца в Самару за подмогой послали.

– Из Самары пришла подмога, и её перебили?! – не поверил Старинов.

– Да нет, – махнул рукой старый сержант. – Не самарских, а тех, какие с Милютовки подмога-то. От их и перебили.

Поручик помотал головой:

– Давай-ка, братец, сначала, а то я что-то ничегошеньки не понял.

Данилыч глубоко вздохнув, стал пересказывать заново:

– Значь так, мужички Милютовские по своей надобности в Балабановку ездили, а на обратном пути, стало быть, в засаду-то и угодили. Трое спаслись на телеге, да и к себе в Милютовку, лошадёнку насмерть загнали. Собрали ватажку десятка в два, да и на выручку, а токма в саму западню… тама их в акурат с полсотни злодеев и дожидалось.

– И что? Никто не выжил? – с надеждой спросил я.

– Ну, один-то утёк верхами. Прискакал в Балабановку чуть живой, токма изранитый весь, говорит, тех-то всех порешили. Ну, они, стал быть, гонца-то в Самару и снарядили, чтоб, значица, войско прислали, лихоимцев ловить. Гонец-то вчерась, попожжее нас прибыл, да уж и заночевал. А щас-ту в Самару помчалси.

– А этот, который спасся, он что говорит? Кто на них напал? – спросил поручик.

– А ничё он не говорит. Помер он. Не сдюжил.

Это в корне меняет всё дело: с одной стороны, гоняются теперь не за мной, а самого меня уже и опознавать не кому, с другой стороны, где-то впереди по ходу движения экспедиции Старинова орудует банда. Не банда даже, полсотни головорезов – это против нашей-то группы, целая армия. А у меня из оружия одна лопата. В смысле, из летального оружия только лопата. Травмат не в счёт – у него пули резиновые. Так много не навоюешь.

А почему это я, собственно, воевать должен? С кем и во имя чего? Кто они мне, все эти люди? В Самару надо пробираться, и жизнь как-то наладить, раз уж я теперь тут.

Поручик встал из-за стола и с неестественным спокойствием приказал:

– Данилыч, предупреди людей: через час выступаем.

Старый сержант весь побледнел, но спорить не стал, козырнул и, медленно повернувшись, пошёл выполнять приказ. Поручик ещё молод, но это он командир – это он отдаёт приказы.

Он, мать его, спятил?! Куда он выступать собрался?! У него вместе с ним четырнадцать человек. Гражданские не в счёт. Там полсотни головорезов, их не победить. Ну, ему их не победить. Если бы со мной было тринадцать… да даже и десять наших ребят… вот тогда уже у бандюков не было бы шансов. Но я здесь один и со мной никого. Нет моих любимых игрушек, и это не моя война.

Появился Алексей. Тоже весь бледный, но собранный.

– Поручик! – крикнул я. – Не валяйте дурака! Вы же сейчас волку в пасть лезете! Сами погибнете и людей погубите! Их там полсотни, они же вас перебьют как котят.

– Так уж и как котят? – усмехнулся Алёшка. – Мы сумеем дорого продать наши жизни, господин пластун. Не Вы один шпагу держать обучены!

На счёт шпаги, это он зря: не обучен я шпагодырству, я больше из автомата мастер и пулемёт ещё очень люблю и уважаю. Жаль, что нет у меня сейчас ни автомата, ни пулемёта. Да хоть бы с полсотни нормальных патронов к травмату, и то уже легче.

Я посмотрел по очереди на каждого из офицеров, а потом спросил, обращаясь к поручику:

– А куда Вы так торопитесь? Если всё правильно понимаю, то начальник Самарского гарнизона уже через пару часов будет в курсе событий.

– Полковник Ватулин? – произнёс Старинов. – Да, Вы правы, Андрей Иваныч: часа через два-три он будет оповещён о случившемся. И что с того?

Я его не понял, что значит: «И что с того?». Прикидывается что ли? Ну, ладно, раз уж мы все снова перешли на «ВЫ», то тогда у меня к командиру отряда вопрос на засыпку:

– Поручик, а что бы Вы сделали на месте полковника, узнай о том, что во вверенных Вам землях творится подобное безобразие?

– Что-что, отряд бы выслал для поимки воров, – недовольно ответил Старинов. – А Вы бы как-то по-другому бы поступили?

Воров? Да нет, это не воровство, это уже разбой.

– Да в том-то и дело, что точно также бы. Только ещё переквалифицировал бы вид преступления на более злостное. И, если бы располагал достаточными силами, то отряд бы отправил побольше. И уж точно по крупнее вашего.

Лицо у поручика сделалось злым. Он глянул на меня исподлобья и процедил:

– Ну, и-и-и? К чему Вы всё это?

– К тому, господин поручик, что если мы все трое мыслим одинаково, то ни сегодня завтра здесь будет тот самый поисковый отряд. А раз так, то я бы как раз, командуй я геодезической партией, подождал бы до их прихода, и уже тогда бы с ними двинулся бы дальше. А не совал бы голову в петлю.

– Вы, что же, боитесь, господин прапорщик? – усмехнулся Алёша.

– Нет, господин подпоручик! – в тон ему ответил я. – Чего мне бояться, я же с вами не иду. Мне в другую сторону. Мне в Самару. А там, знаете ли, сейчас безопасно.

Повисла неловкая пауза, которую со свойственной командиру решительностью прервал Старинов:

– Подпоручик Раков, извольте приготовить оружие. Мы выступаем.

Алёша нехотя повиновался: вяло козырнув, он развернулся и ушёл.

– Роман Елизарыч! – я старался, чтоб слова мои прозвучали, ну, примирительно, что ли… – Роман Елизарыч, стоит ли так торопиться? Разве пара дней что-то решит, чтобы из-за этого так рисковать?

Старинов вздохнул, подошёл ко мне поближе и грустно произнёс:

– Нет у меня этой пары дней, Андрей Иваныч. Понимаешь? Нет их у меня. Кабы ты с нами пошёл, может быть, ещё и управились бы, а так… – он обречённо махнул рукой. – Снимет с меня голову Семихватов. Как пить дать, снимет.

Картинка у меня в голове никак не складывалась:

– За что с тебя князь голову должен снять? Зато, что ты с дюжиной солдат не пошёл воевать с бандой, которая неизвестно ещё во сколько раз больше? За это?

Старинов невесело рассмеялся:

– Да если б за это.

– А за что тогда? – я всё ещё не понимал.

– Съёмку, съёмку я сделать должен. И вот ежели к сроку не успею, то непременно князь с меня голову снимет.

– И как бы я тебе в этом помог? Я даже не в курсе куда вы направляетесь. Нет, так-то понятно, что куда-то туда, только я там всё равно никого не знаю.

В поручика, вроде бы вселилась надежда:

– Ты, Андрей Иваныч, давеча говорил, будто бы какому-то виду съёмки обучен.

Я молча ждал продолжения. Поручил, похоже, понял намёк и продолжил:

– Вот ежели бы и ты с нами пошёл бы, у нас бы дело быстрее бы двигалось, и тогда, глядишь, и поспели бы.

Ах, вон, в чём дело. Ну, что ж, попробуем и эту карту разыграть:

– Если дело только за этим… – я сделал приглашающую паузу.

– За этим, за этим! – радостно закивал поручик.

– Тогда давай обсудим условия.

– Какие условия? – насторожился поручик.

– Здрасьте, пожалуста! Что значит какие? Ты же не думал, что я забесплатно с вами пойду? Даже за простую работу и то платить надо, а тут ещё и такие осложнения, как разные банды! Сколько ты мне собираешься заплатить за работу под пулями?

Старинов немного помялся и выдал:

– Обычное жалование прапорщика.

Очень хорошо! А сколько тут прапорщикам платят?

– И сколько это будет получаться с учётом боевых?

– С учётом боевых – это как? – в свою очередь задал вопрос поручик.

И как ему объяснять?

– Роман Елизарыч, вот тебе, сколько сейчас платят? Если в месяц.

– Восемьдесят два рубля восемьдесят копеек, – я и это-то не успел запомнить, а он уже поправился: – Годовое жалование. А ежели в месяц…

– Понял я, понял. А вот скажи, если, к примеру, воевать нам придётся, ну, как если бы бандиты те на нас напали, то тогда какие надбавки полагаются?

Поручик очень удивился такой постановке вопроса:

– Так мы же не на войне. В баталиях не участвуем. Да даже если бы и пришлось, то всё одно, также. Жалование оно жалование и есть.

– Ясно. Ну, а мне ты, сколько собирался заплатить?

– У прапорщика годовое жалование пятьдесят семь рублей шестьдесят копеек, сам, поди, знаешь, вот и считай.

Вот сказать ему, что я, ну, совершенно без понятия, много это или мало?

– Хорошо, – согласился я, не шибко понимая, на что подписываюсь. – Только давай тогда, ещё пару моментов обговорим.

– Каких?

– Я так понимаю, войска из Самары подойдут или завтра, или послезавтра. Ну, так вот, давай их здесь подождём, а ты меня пока поучишь своей мензульной съёмке.

– Я тебя и на месте учить смогу, и по дороге, – демонстрируя явное нетерпение и готовность выдвигаться прямо сей момент, заявил поручик.

– Чудак человек! – возразил я ему. – Да нельзя нам сейчас в дорогу! А ну, как бандиты на деревню нападут? Тут-то с ними воевать не кому, кроме как нам. Понимаешь? На ближайшие пару дней только мы для них защита и опора. И вот тебе ещё одна причина здесь и сейчас… – в этот момент до меня дошло, что всенепременно брякну туфтологию. Быстро подыскать правильный синоним у меня не вышло, и я шлёпнул, первое пришедшее в голову: – Здесь и сейчас оставаться тут.

Старинов помолчал, глядя мне в глаза, и задал довольно провокационный, на мой взгляд, вопрос:

– А будь ты на месте их предводителя, ты бы напал на деревню, которая в тридцати верстах от сильного гарнизона?

Шалишь, Рома! Не того человека ты на мякине провести собрался:

– Будь я на его месте, я бы точно напал на небольшой обоз с малюсеньким отрядом. Вот это то, что я бы сделал обязательно. Поэтому и говорю тебе, что в сложившейся ситуации для нас правильнее сосредоточиться именно на своей задаче, а не соваться в самое пекло. Тем более, что в самом ближайшем будущем прибудут специально обученные люди.

– Боишься, так и скажи, а то ситуация, задачи… – разочарованно произнёс поручик.

Ого! Паренёк меня на слабо взять решил? Не пройдёт у него этот номер! И у других уже давно не проходит, и у него не пройдёт.

Я выпрямился, принимая горделивую позу оскорблённого в лучших чувствах дворянина:

– Не тебе, Рома, меня в трусости упрекать! У меня и дырок-то на тушке хватает, а уж сколько я сам патронов извёл – у тебя на возу не уместится. И вот как человек бывалый, я тебе говорю: твой отряд слишком слабо экипирован для борьбы с превосходящими силами противника. Тем более что это как раз они будут действовать из засады, а не мы. Так что нехрен подставляться! Придут регулярные части, пусть они и воюют, а у нас своя задача, и времени у нас на неё и без того в обрез. Да, и ещё вот что: если у нас в отряде потери будут, то дело это отнюдь не ускорит. И я тебе сейчас не про убитых говорю, а про раненых. Их, как ты понимаешь, с места боестолкновения в тыл эвакуировать придётся для госпитализации, и что характерно, силами оставшихся в строю. То есть… – я сделал паузу, чтобы он мог прокачать ситуацию.

Поручик оказался парнем неглупым, немного поразмыслив над моими словами, он произнёс:

– Пожалуй ты прав. Так как ты предлагаешь, действительно лучше. И ещё… – он выпрямился и сказал: – Я должен у Вас, господин прапорщик, просить прощения за свои необоснованные подозрения, и надеюсь, что Вы примите мои извинения.

При этом он так прикольно головой кивнул, что мне стало смешно:

– Не парься, Рома! Не ты первый.

Я вдруг подумал, что парень-то, должно быть, из штабных, повоевать ему не довелось, а тут только такой подходящий шанс выдался, как его сразу же обломали.

– Господин поручик, не кручиньтесь. Хватит на Ваш век боевых действий. Ну а, если всё-таки не хватит, так и это тоже беда не великая. Вы мне про карту ничего не сказали. Будете брать? Или как?

Старинов принял величественный вид и очень достойно, на мой взгляд, ответил:

– А Вы, господин прапорщик, мне ничего не сказали про цену за Вашу карту.

Ай, молодца! Наш человек! Деловой подход – это правильно:

– Мне нужны документы, деньги и другая одежда, – произнёс я как можно серьёзней, искренне полагая, что прошу я не много.

Поручик, как мне показалось, слегонцухи сник:

– Документы… с документами нужно к его светлости. Или хотя бы к Ватулину в Самару.

Ху изыт мистер Ватулин? Именно этот вопрос, только другими словами я задал Елизарычу.

– Как кто? – удивился моему невежеству тот. – Милостью Государя Императора драгунский полковник, командир Самарского полка.

Ага, вот значит как. Получается в Самаре я смогу выправить себе документы. Ну, теоретически. А на практике? Что я ему скажу? Кто я?

Песня про отдельную секретную пластунскую бригаду в его случае не зайдёт. Даже пробовать не стоит. Это вам не заурядный военно-картографический поручик, это целый полковник. Милостью самого Государя Императора, между прочим.

О! Вот мы как поступим. У меня же карты и пораритетнее имеются. Одну Ромику загоним. Это чтобы переодеться, ну и, деньги на первое время, а ещё одну товарищу полковнику на ксиву сменяем. Ему же, кстати, и третью сбыть можно, типа на презент для его светлости генерал-губернатор-поручика Семихватова.

– Слушай! – воскликнул вдруг Старинов. – А ведь тебе действительно к Ватулину надо. Ему сейчас каждый офицер – подарок судьбы. Он тебя и в чине сразу же восстановит и в службу определит. Ты главное скажи, что в пластунской бригаде служил. Вот он обрадуется… – сам же поручик при этих своих словах, почему-то погрустнел. – Вот он обрадуется, – печально повторил Елизарыч. – Да-а-а. А мы… Да что мы?! Всё одно не успели бы.

Ух ты! Значит, появлюсь я пред светлы очи императорской милостью полковника Ватулина, как меня тут же замобилизируют в армию. А чего? Великий Пётр Алексеевич Первый горазд был на такие штуки. Как дать выпить забреют меня, сиротинушку, в солдаты. Ну, или в офицеры, что тоже не сахар. А там и до бессрочной командировки в какой-нибудь курортный городок типа Тобольска не далеко. Так что нет, уж лучше вольнонаёмным геодезистом пару-тройку месяцев повкалывать, хоть денег заработаю. Наверное.

Ладно, раз уж меня теперь не ищут, пойду с товарищем поручиком в уездные карты играть.

Получалось, правда, что документов у меня теперь долго ещё не будет. А что с одеждой?

– Андрей Иваныч, – начал поручик. – Я вот смотрю на платье, какое на тебе, и диву даюсь, как всё толково придумано и ладно подогнано, да и сукно не в пример нашему, не иначе европейские мастера шили?

– Ну, есть такое дело, – я не стал его разочаровывать.

– И в походе удобное?

– Не без того.

– Так отчего ж ты его переменить-то желаешь, раз оно удобно?

– Да оттого, дражайший Роман Елизарович, что именно в походе и удобное, а в обычной жизни… – я не нашёл подходящего слова и решил использовать другой аргумент: – Да сколько ж можно в одной одежде бессменно ходить, его и постирать надо, и поберечь.

Наверное, последний пункт показался поручику самым убедительным, и он согласился:

– Так и быть, подыщем чего-нибудь. А то давай, до Красного Яра повременим, село-то поболе этого будет. Чай, и лавка какая найдётся.

Я совсем по-дружески хлопнул его по плечу:

– Договорились. А сейчас пошли, поглядим на объект, который нам оборонять придётся.

Поручик кивнул, и мы вышли на улицу.

Старинов окликнул проходивших мимо Данилыча со старостой и сообщил им своё решение задержаться в деревне на пару ближайших дней. Новость явно обрадовала их обоих, Данилыч тут же поспешил донести приказ командира до подчинённых, а староста поинтересовался, не потребуется ли что-нибудь нашему отряду.

Мне показалось, что за этой заботой о нас скрывается что-то ещё. Так и вышло: немного помявшись, он спросил у Старостина, не стоит ли в скорости опасаться набега лихих людишек?

Подошедший Алешка, также отметив, что вопрос отнюдь непраздный, уставился на командира в ожидании ответа. Поручик оказался в явном затруднении и поступил так, как поступают в его положении все благоразумные люди – обратился за советом к бывалому, то есть ко мне.