Кальдур Живой Доспех VI

Виденье 64. Кто если не я

И вот Войско Рассвета у горы Ногх.

Тяжёлая пехота в толстенных и свеже выкрашенных доспехах выглядела достаточно пёстро, ведь многое из своего снаряжения им пришлось взять у темников и из древних семейных или армейских запасов. Они в последний раз осматривали щиты в человеческий рост, поправляли молотками металл и вбивали на всякий случай дополнительные гвозди. Будет столько стрел, что любая щёлка между досками или скол дерева могут стать для них коротким путём к Вратам. На штурм они пойдут в авангарде, примут на себя первые удары обороняющихся, прикроют штурмовиков и лучников, создадут для них коридоры и укрытия, защитят лестницы и тараны. Будут держать удар, пока в крепости не образуется брешь или пока все они не погибнут.

Штурмовые отряды толпились чуть поодаль и были похожи скорее на толпу восставших крестьян, чем на элитное войско. Мало кто из них рискнул бы взять в бой что-то тяжелее кожаной кирасы, лёгкого топора и верного кинжала. Их главным союзником всегда была скорость, чем быстрее они долезут до верха, тем у них больше шансов пережить град камней, стрел и ливень из горячего масла... прежде чем их напялят на пики и мечи уже на бойницах. Но там, наверху, они хотя бы смогут сделать что-то, дать сдачи и забрать с собой хотя бы одного-двух защитников. А если повезёт, то захватят участок стены или хотя бы пролёт, и тогда по лестницам смогут подняться их более бронированные товарищи. И их жертва будет принесена не зря.

Лучникам тоже было не по себе. На этот им придётся подобраться ближе чем хотелось бы и стрелять вверх. На такую высоту, да под ответным огнём, это будет то ещё занятие, а порывы ветра у верхушки стены будут стоять такие, что стрелы будет просто сносить, и вероятность убить хоть кого-то будет близка нулю. Их построение было ещё более пёстрым — кто-то рядился в доспехи и молился о их крепости Госпоже, кто-то наоборот снимал всё лишнее, надеясь на свою ловкость и крепкий щит братьев из тяжёлой пехоты.

Плотники и инженеры с явным скепсисом смотрели на собранные в спешке лестницы, проверяли верёвки и гвозди, и раз за разом оглядывались на стены, их высоту и количество бойниц и окон для стрельбы. Они в большинстве своём не были опытными воинами, и всё же понимали — затея пахнет кровью. Крови будет много. Один из низ даже пошутил, что следует сразу же начать строить лестницу из трупов штурмующих. Кальдур бы посмеялся, но он уже видел что-то подобное и знал, что это просто невозможно и столько тел не наберётся.

Для приличия и поднятия духа он с важным видом ходил туда-сюда час другой, говорил со смертниками и подбадривал их, пока слова у него не кончились. Затем он поднялся на холм, где расположилось командование. Его потряхивало от холода и нервов. Он настолько привык быть в первых рядах, что тело просто не принимало то, что ему пока не нужно драться.

Как и вся ставка командования он долго смотрел вдаль на крепость и решал в уме задачку предстоящего штурма, пытался представить как всё будет и какой из вариантов атаки будет успешным и не захлебнётся. Бугристая долина у стен Чёрной Твердыня и широкий тракт позволяли развернутся большому войску, но вот толка от этих манёвров не будет никакого. Ещё на подходах начнётся обстрел, потёчет раскалённое масло и будут падать тяжёлые камни. Тяжелейшие потери обеспечены, и всё только усугубиться когда войско достигнет стен. Абсолютно бесполезная и безнадёжная бойня. Но такая необходимая.

Справа от Кальдура стоял Гудред. С небольшими прениями он был выбран старшим военачальником, за абсолютно ледяную голову, звериный нрав и презрение к цене победы. План осады был составлен сообща, но теперь именно Гудреду предстояло следить за его выполнением, отдавать нелёгкие приказы и строго спрашивать за их выполнение. Седовласый, который был до него, не обманул, и готовился к штурму в первых рядах, что впрочем, не очень-то и подняло настроение смертникам.

— А это ещё что за хрень там? — нарушил тишину Кальдур. — Переговорщики?

Дальние ворота твердыни темников чуть приподнялись, выпустив процессию из пяти едва различимых фигур, которые неспешно направились прямо к готовящимся войскам.

— Нет, — отрезал Гудред. — Это их новая забава. Предлагают двум самым сильным воинам сразиться перед началом основного боя. Думают, что мы передумаем и повернём назад. Показывают, что им не страшно драться или умереть. Ха. Не так уж и удивительно, что ты не видел этот обычай. Вы ребята, как я понял, особо не разговариваете, ощетинитесь клинками своими волшебными и сразу несётесь в атаку... Да и кто в здравом уме будет драться с таким уродцем как ты?

Последнее было скорее констатацией факта, сказанное почти без тени презрения или отвращения, и Кальдур пропустил это мимо ушей.

— Мне бы тоже хотелось быть там, — признался военачальник. — Понимаю твою дрожь. Но не переживай, эта громадина настолько огромная и там столько темников, что нам все хватит... Все там будем. Просто каждый в своё время.

Кальдур кивнул и вернулся к представлению. Пятеро темников остановились посреди тракта, отойдя от ворот на пару сотен метров. Один из них вышел вперёд, крикнул что-то озорное и оскорбительное и дополнил представление несколькими грубыми жестами.

Ещё почти минуту подготовка к штурму пыталась идти своим чередом, но присутствие над душой темников заставляло нервничать, и солдаты бросили свои дела. Кальдур думал, что в темников просто ударит град стрел, но вместо этого толпа извергла из себя небольшую, но резвую фигурку, сжимавшую по топору в каждой руке. Человек без доспехов деловито посеменил к темникам, несколько раз по пути сплюнул на землю и ответил на оскорбления.

— Кто? — коротко спросил Гудред.

— Иквар, зуб даю, — ответил один из стражников. — Странно, что к ним сразу не побежал. Держался ещё.

Военачальник успел коротко усмехнутся, словно это была хорошая шутка, и схватка внизу началась. Короткая и беспощадная, без всяких вычурных поклонов и прелюдий. Бросок копья темником, уход в сторону, разрыв дистанции, ответный бросок топора, так же уклон, и вот второй топор уже входит в щит темника и тут же вырывается из него с такой силой, что щит лишается одной своей грани. Темник крупнее, он отмахивается щитом, рубит воздух булавой, топор врезается в воротник доспеха, пытается отгрызть кусок и оттуда, но чёрный доспех дюжит. Тычок булавой в лицо, попадание и кровавое месиво вместо лица, Иквар заваливается вниз и вперёд, но он ещё в сознании каким-то чудом. Выныривает из-под руки темника, и коротким движением всаживает ему нож, прямо по центру забрала, так сильно, что он уходит внутрь по рукоятку. Темник отталкивает противника и тут же достаёт его ударом по черепу, уже в полную силу и с хорошим замахом. Тот, кого звали Икваром падает как подкошенный лицом вниз, темник же стоит ещё несколько долгих мгновений, но и его ноги подкашиваются тоже.

— Жаль, — без эмоций произнёс командир.

Четверо оставшихся темников подняли безвольное тело под руки, спешно развернулись и понесли назад. Ворота приподнялись и пропустили их. Цепи скрипнули так, что их было слышно даже на холпе. Тело Иквара забирать не стали — он первый погиб на поле боя и заслужил лежать там до самого конца, вместе со своими братьями и сёстрами, которые скоро его догонят.

— Смог бы удержать эти ворота? — спросил Кальдура военачальник. — Хорошая была бы возможность для атаки, если бы у нас совсем не осталось чести. Ну догнать их, и ворваться туда, не позволить закрыть.

Кальдур вздохнул, снова оглядывая громадину, обитую железом.

— Вряд ли. У нашей силы есть предел. Думаю, они сделали всё таким массивным, как раз из-за такой возможности. Когда мы осаждали их крепости десять лет назад, мы быстро расправлялись с воротами. А эти я даже своими лезвиями устану рубить. И механизм у них управляется сразу с двух башен. Даже если пробраться туда — нужно будет атаковать быстро и одновременно. Зуб даю, они к этому готовы.

— Ты, что... ссышься? — военачальник усмехнулся. — Слышал я, что чёрные стрелы даже вас берут. Да?

— Берут. Но мы как-то попривыкли уже. Стоять под градом как раньше я уже не стану, но одна-две меня точно не остановят. Я не боюсь. Просто мы их долго недооценивали, и вот мы тут...

— Вечно эти ублюдки что-то новое придумывают.

Кальдур кивнул и продолжил смотреть за построением войск. Там внизу сержанты и офицеры надрывали глотки и нервничали, и их главным делом было даже не организовать такую толпу людей, а донести им почему именно они должны пойти туда. Кальдур ожидал увидеть перед атакой в роли оратора того седовласого, но вместо него вышел другой офицер.

— Кто дарит нам Свет и кто ведёт нас?!

— Госпожа! — ответили сотник глоток.

— Кто каждый день уберегает нас от зла?

— Госпожа!

— Кто держит для нас открытыми в свой мир Врата?

— Госпожа!

— Кто умрёт за нас и остановит Мрак?

— Госпожа!

Предводитель затих, и дождался, пока затянувшаяся тишина не стала неприятной.

— ...Но если падёт Она, кто Ей станет опорой?

— Кто если не я?! — грозно спросила толпа.

— На меня рассчитывает моя Госпожа!

— Кто если не я?!

— Это мой дом, моя земля!

— Кто если не я?!

— Пока жив мой враг, не упокоюсь я! Долинами смерти, высокими лестницами, стенами и из мечей, под облаками чёрными пройду я!

— Кто если не я?! — закричал один из сержантов в первых рядах. — Кто если не я?!

— Кто?! — закричала толпа.

— Кто если не я?!

— Кто если не я?!

— К Вратам!

Под оглушительный крик строй нарушился, расползся и стал стремительно удаляться в сторону Чёрной Твердыни.

— Ну вот и всё... началось, — прошептал сзади один из офицеров.

— Началось, — холодно подтвердил Гудред и снова повернулся к Кальдуру. — Твоя девчонка точно сможет защитить Улана?

— Да. Любое колдовство или подвох она почует. Буквально. Да и если кто на него посмотрит косо и по-предательски тоже клинок получит. Разбираться потом будем.

— Хорошо. Мне надо, что он и его выблядки дошли туда.

— Дойдут.

Небо затянуло ещё более свинцовыми тучами, и перед самым началом первого приступам пошёл неприятный мелкий дождь с примесью снежинок. Это подпортило настроение войску, но дождаться другой погоды можно было только весной. Неспешно и размеренно, почти что ровными рядами вперёд пошла тяжёлая пехота. Со стороны твердыни темников раздались первые тревожные крики и приказы.

Началось.

Лучники темников не стали ждать и подпускать врагов поближе. Открыли огонь с самой дальней дистанции, стрелы едва ли долетали до первых рядов, разбивались о щиты на излёте и отскакивали от земли, не причиняя никому вреда.

Плохой знак. Если темники не жалеют стрел, значит считают, что наступающие закончатся куда быстрее, чем стрелы на их складах.

Первые арбалетные залпы настигли нападавших через несколько десятков шагов. Раздалось несколько криков тех, кому не повезло схватить шальной болт. Лучники под прикрытием тяжёлой пехоты и переносных укрытий стали стрелять, но высота стен и ветер сделали их попытки жалким зрелищем.

Ещё тяжёлая минута, другая, третья, и вот сплошное облако стрел раз за разом накрывает плотные ряда со щитами. Каждый залп стрелы находили бреши между доспехами и толстыми досками, и кто-то из штурмующих покидал строй, оставался на земле, в лучшем случае ещё живой, вопящий и пытающийся уползти назад. В этот раз их добивать не пытались, сосредоточившись на главной угрозе.

Ещё минута, другая, и раздались первые удары щитов о стену. Штурмовой отряд добрался до места назначения, но самое сложное испытание для них только начиналось. Со стены полетели камни и полилось раскалённое масло. Крики, звон металла, стук дерева о металл и камень, ругань и приказы слились в какой-то один общий шум, к которому Кальдур привык настолько, что его дрожь даже как-то унялась.

Первые лестницы устремились вверх, неуклюже кренясь и заваливаясь, и с большим трудом доставая до вершины. Тут же по ним устремились отчаянные храбрецы, с удивительной ловкостью хватаясь за ступеньки и умудряясь избежать выстрелов практически в упор.

Общий крик поддержки раздался, когда одному из бойцов удалось преодолеть весь маршрут и первому оказаться на бойнице. Он прожил там всего пару мгновений и был сброшен вниз, но сам факт того, что стена не является непреодолимым препятствием предало сил всем. С этой секунды началась настоящая упорная и жестокая осадная работа.

Темники на осаждаемом участке стены перемешались, выстрелы стали не такими скоординированными и начали наносить чуть меньше урона, штурмующиеся растянулись на расстояние всего участка стены и раз за разом пытались поставить и удержать лестницы. Второй штурмовой отряд отделился, отшёл на другой участок, утянов за собой часть оборонительных сил и уже начал выламывать ворота. Гулкие удары эхом расходились по долине и скалам, громадина ворота подрагивала, но шанс нанести им какой-то урон такими действиями Кальдур свёл почти до нуля. Единственное, что могло спасти штурмующих — это ошибки в расчётах. Ворота могут оказаться слишком тяжёлыми и упадут под собственным весом, либо не выдержит кладка, которая держит их опору. Вот в это он мог поверить.

Он тяжёло и медленно выдохнул, повел плечами, пытаясь растянуть скованные мышцы. Происходящее внизу всё ещё было самоубийством. Но будь у них войско в десять раз больше и ещё столько же времени на подготовку — даже такой кровавый и бессмысленный штурм имел бы шанс на успех.

Его внимание отвлёк противный скрип нагруженных роликов и верёвок. Над участком стены появились стрелы мощных кранов, несущих сетки, набитые камнями. Почти синхронно они развернулись, вышли за пределы бойниц и отпустили свои грузы на головы осаждающих.

Кальдур и Гудред побледнели. Этого в плане и донесениях разведки не было. Но должно было быть. Ведь как-то они построили эти стены и починили ворота, которые им удалось разрушить в прошлый раз. Такой удар осадные щиты уже не могли выдержать. Погибло всего несколько десятков, но этого оказалось достаточно. Ряды штурмующих дрогнули. Последние три лестницы были сброшены почти одновременно, и оказавшиеся внизу люди вдруг остро ощутили, что не хотят там быть. Под крики сержантов часть нападавших начала отступать сломя голову. Их пока было немного, но оставшимся это зрелище ещё сильнее подпортило настрой.

Гудред лишь покачал головой и тихо произнёс несколько проклятий. Подозвал одного из своих помощников, вырвал у него из рук штандарт с красно-белым сигнальным флагом, поднял его над головой и начал медленно водить из стороны в сторону. Ему пришлось делать это несколько минут, он покрылся испариной, а Кальдур даже посмотрел на него с завистью — это нехитрое, пусть и сложное физически дело, отвлекло военачальника от напряжения хотя бы на несколько мгновений.

Увидев флаг, сержанты приказали побросать лестницы, перестроить ряды, соединится со вторым отрядом и полностью сосредоточится на безнадёжном выбивании ворот.

Вдруг Кальдуру в руки буквально сунули большой кубок, наполненный жидкостью со сладким запахом. Юный стюарт так же протягивал ему и кусок хлеба, спрашивая глазами будет ли тот обедать. Кальдур ответил ему таким взглядом, что стюарт тут же ретировался к следующему чину, стоящему чуть поодаль. Кальдур отпил три больших глотка и тут же поперхнулся. Сладкое пойло не лезло в горло... он должен быть там в этой мясорубке, вымотанный и едва стоящий на ногах, с пересохшим горлом, только мечтающий о том, что слюна снова начнёт выделятся или у него будет минутка между приступами, чтобы стянуть с пояса флягу. Он бы осушил её в один глоток, а потом, если бы бойня заняла ещё столько времени, просто бы сходил под себя.

В старые время, когда компания Шестой Битвы только начиналось, а он был совсем юнцом, один сержант пехоты ругал его за то, что Кальдур пьёт в битве. Мол, если кровь будет густой, то её при ранении вытечет меньше, а ссаться себе в штаны — это вообще дело последнее и не достойное благородного героя. Но Кальдур уже тогда знал, что если бой идёт много часов, как сейчас, есть большой шанс просто потерять сознание, когда из тебя выйдет слишком много влаги.

Улана всё ещё не было, а ряды нападавших таяли с каждой секундой. Дальние ворота вдруг распахнулись и из них, как из разворошенного муравейника, посыпались маленькие чёрные фигурки в доспехах.

Контратака.

— Конница должна ударить по ним сейчас же! — прошипел Кальдур на Гудерда. — Или мы потеряем всё эти отряды! Хотя бы резерв! Выводи резерв!

— Заткнись, щенок! — рявкнул в ответ командир. — Завали пасть свою! Я сам всё вижу. Не будет резерва. Не будет.

Кальдур задохнулся от его ответа, и вдруг понял, что военачальник знал, что так будет, и всё давно уже решил. Нет никакого шанса у штурмового отряда. И не было. Не их атака должна стать отвлекающим манёвром, а их поражение и преследование. Темники почувствуют кровь и уже не будут видеть дальше своего носа.

— Пошли меня! Меня пошли! — попытался достучаться до него Кальдур.

— Такой короткий и такой длинный день... — медленно пробормотал Гудред. — Скоро уже сумерки... Когда раздадутся вопли порождений Мрака, ты, уродец, будешь нужен мне свеженьким. Стой на месте и смотри, как я смотрю...

Темники даже не строились. Просто побежали вперёд, что было мочи и насколько позволяли доспехи. Тяжёлая пехота видела их манёвр, но прижатая огнём из бойниц и градом камней, не смогла толком собраться и выстроить фланг для обороны. Лучники и часть штурмовой пехоты побежали назад, у них ещё был какой-то шанс спастись.

— Думаете, те кто идут по тоннелям, уже у крепости? — отстраненно спросил Кальдур, наблюдая за последними минутами боя.

— Понятия не имею. Я их в расчёт не беру, — Гудред подозвал слугу, вырвал из его рук новый стяг, оранжевый, и поднял над головой.

Конные лучники бросилась вперёд, вмешались в атаку с темников с фланга, начали стрелять и сбивать их атаку, но близко не подходили, готовые в любой момент отступить и бросить своих. Кальдур странно посмотрел на Гудред, понимая, что тот изначально поменял план, видимо на случай присутствия на военном совете шпионов или ненадёжных людей.

Дальнейшее выглядело странно даже по меркам опыта Кальдура. Из-за укрытия скал, разрозненной и пёстрой толпой, на поле боя вывалились големы. Они совсем не напоминали когда-то страшное и неотвратимое оружие гнева Госпожи, смешно запинались, переваливались с ноги на ногу, и беспорядочными порядками плелись к крепости. Их появление смутило темников и внизу, и вверху.

С новым порывом ледяного ветра мышцы Кальдура словно сжали стальной хваткой. Далеко-далеко он почувствовал одного из Наиров, и в этот раз чувства были такой силы, что выбили у него испарину. Его качнуло вперёд, но удивительно твёрдая рука военачальника остановила его.

— Рано. Дай чародею шанс.

— Там один из них... — прохрипел Кальдур. — Наир там, ты не понимаешь... Им всем конец.

— Естественно он там, — спокойно ответил военачальник. — Кто ожидал иного? Дай чародею шанс.

Одна за другой, фигурки големов начали останавливаться. Кто-то просто замирал на месте, кто-то падал на колени, кто-то ложился, и лишь единицы упорно пытались идти вперёд. Могильная хватка Наира давила так сильно, что даже у Кальдура проступил ком в горле. Звуки битвы стали затухать, лучники почти не стреляли, копья и мечи опустились, отчаяние передавалась и темникам, за эту мысль Кальдур попытался уцепится как за хорошую, но она тут же выпорхнула у него из рук.

Два бледных великана перемахнули через стену, спрыгнули с неё, словно дети с забора и направились в сторону големов. На них силы Наира не действовали.

— Они не справятся, — пытаясь подавить ужас в голосе, произнёс Кальдур. — Эти твари там всех пережут...

— Я не смогу тебя остановить, сынок, — военачальник посмотрел ему в глаза. — Но тебе в бой рано. Не жалей их, и потом себя не жалей, чтоб было честно. Это Улан Плеть Юга, мать твою, сильнейший чародей Госпожи... так что... стой и смотри.

Он смотрел.

Уповал на Розари, которую, как и Улана пока не было видно. Если хоть волос упадёт с её головы, он уже не сможет сдерживаться. И это произойдёт совсем скоро, одна она не справится с двумя такими чудовищами.

Зрение, усиленное доспехом, переместило его на расстояние метров двадцати, и он видел куда больше чем остальные. Колдун, появившийся в толпе големов, в своём смешном золотистом наряде заливался безумным смехом, смотря на то, как их план летит в Бездну. Свет Госпожи разгорался в нём словно пожар, и Кальдур мог дотянутся до него и почувствовать на вкус.

Он не был теплым, не нёс в себе великое милосердие или жертву, не крепился любовью к своей семье, земле, Госпоже и родине, не жёг огнём бесстрашия и не кипел, как гневом Её.

Он был чёрным и непроглядным как само отчаяние.

В этом чувстве чародей провёл так много времени, что оно стало для него приятной и тёмной водой.

И через неё в своих ладонях он смог пронести нечто едва осязаемой, но настолько яркое, что оно ослепляло.

Надежду.

Чародей остановился и взмахнул рукой. Плеть из огненный змей взвилась до небес, застыла на мгновение, и с оглушительным свистом обрушились на головы великанов. Земля задрожала от удара, раздалась серия хлопков и вспышек, а порыв ветра достал до рядов сражающихся и сбил их с ног.

Лучники темников немного пришли в себя и повернули луки в сторону новой угрозы. В сторону чародея тут же полетел град стрел, и Улан застыл наблюдая перед собой чёрное облако.

Сердце Кальдура почти остановилось, выглядело так, что чародей в ступоре, и не собирается защищаться. Он уже был готов открыть туда портал, но вдруг облако стрел вспыхнуло, и выгорело всё одной яркой вспышкой. Улан снова взмахнул рукой, и плеть его протянулась на сотни две метров до стены, поднялась до бойниц с лучниками и лизнула их.

Снова раздался грохот, и там откуда стреляли ничего живого не осталось. Туда тут же подтянулись новые темники, но их сержанты больше не хотели видеть своей целью мастера огня. Отдали другие команды, и облако стрел полетело в другую сторону.

Улан повернулся к своим настоящим врагам. Бледные великаны, сбитые с ногу даром, уже поднялись, и в своём неумолимом и спокойном марше были уже совсем рядом. Улан отбился от своих подопечных и пошёл от великанов полукругом, уводя их за собой в сторону от боя.

Вдруг он резко припал к земле. Кальдур смотрел во все глаза, пытаясь понять попала ли в него стрела, или случилось нечто ещё, но Улан просто сидел в напряжённой позе, коснувшись пальцами торчащего перед ним куска скалы.

Когда великаны ступили на эту скалу, и между ними и чародеем осталась лишь метров пять, Земля под ногами великанов задымилась, вздыбилась, покраснела и вдруг забурлила словно готовившийся суп. Первый из великанов даже и не думал обращать внимания на ловушку, сформировал из руки длинный шип, замахнулся и направил удар в сторону Улана. Острое лезвие качнулось в сторону и припало к земле, когда великан начал тонуть в бурлящей жиже. За три-четыре неловких движения он ушел туда по горло, в последний раз попытался замахнуться, но раскалённая жижа вдруг застыла и сковала великана мёртвой хваткой.

К ужасу Кальдура, второй оказался посмышленее, присел, оттолкнулся, перелетел через своего пленённого товарища и раскалённую землю, приземлился в шаге от чародея и разрубил воздух в том месте, где Улан сидел. Кальдур забыл как- дышать, но черно-фиолетовая вспышка перенесла чародея и вовремя вмешавшуюся Розари на десять метров дальше.

Чародей тут же вырвался из её хватки, произнёс ей что-то не очень приятное, что Кальдур не смог расслышать из-за шума битвы, и пошёл вперёд на врага. Розари осталась стоять на своё месте, пожала плечами и скрестила руки на груди. Уныние ещё не успело очернить её мысли, но этот бой явно не стоило затягивать.

Улан прошёл несколько шагов, замахнулся до хруста в спине и ударил великана своей плетью. Там, куда дотянулась плеть, камни и скала пошли трещинами. Но бледное создание даже не вздрогнуло, от лизнувшего его пламени. Оно остановилось, странно глядя на чародея, выпустило из своей руки шип, посмотрело и на него, и вдруг дало лезвию обмякнуть, разделится на три части и опустится до земли, словно подражая оружию Улана. И затем великан начал гореть сам, своим огнём, белым и неприятным.

Чудовище снова ринулось вперёд с ужасающей скоростью, совершенно неуязвимое для огня, а Розари так и стояла поотдаль, скрестив руки на груди. Плеть великана врезалась в землю у ног чародея. Каким-то чудом и нелепым перекатом чародей ушёл от удара, тут же поднялся и оказался нос к носу со своим чудовищным противником, вытянул руку и коснулся чудовища.

— Та, кто дала тебе этот жар, научила меня забирать его за две Битвы до твоего рождения, — едва смог расслышать Кальдур.

Чудовище попыталось подняться и замахнуться снова, но белый огонь вдруг его стал угасать, а движения исполинского тела замедлились. Великан безжизненно замер, так и не доведя удар до конца. Бледная кожа его начала чернеть и отваливаться кусками. Кальдур хотел посмотреть что под ней, но заставил себя отвести взгляд.

Улан выдохнул, обернулся на своих подопечных големов, всё ещё прибывавших под колдовством Уныния, встрепенулся и нашёл глазами Наира.

Уныние сидело на огромной высоте, оперевшись на выскочивший из кладки стены кирпичик. Взгляд тёмных глазниц его проникал в самую душу, поднимая из глубин нечто настолько неприятное и склизкое, что не хотелось быть собой, да и вообще быть. По стене вокруг него распространялась чёрная тень, которая игнорировала свет закатного солнца.

Так же как и Улан, Кальдур выдержал этот взгляд. На этом долгом пути он видел многое, и Уныние ни раз брало его за горло, душило и топило. Кто тонул хоть раз, да выбрался, так уже боятся воды не будет.

— Кто если не я?! — заорал вдруг чародей, и голос его был усилен пламенем и волной жара разнёсся по полю сражения. Кальдуру в миг стало тепло и он перестал дрожать. В голову ему пришла странная мысли, и ещё более странным было то, что она смогла отогнать чёрные тучи, насланные Наиром. Кальдур вдруг понял, что внутри у него есть надежда. Не такая, какой бы хотелось победить Наира и не такая, какую бы в нём хотел видеть учитель. Кальдур надеялся, что его бесконечная Битва закончится, он умрёт и больше не будет нужен, и гора, давящая на его плечи, больше не будет давить. Пускай не этой ночью, может быть и не сегодня, может даже и не завтра, но уже совсем скоро. Скоро всё для него закончится, и он будет свободен, не важно, сможет ли он вдохнуть эту свободу или ей будет дышать кто-то за него.

Кальдур вдруг понял, что такое сражение внутри сейчас переживает каждый на поле боя. Но не все могут победить, вокруг слишком много людей. И тех, кто был храбр сердцем и был готов умереть, и тех кто жил в страхе и боялся. А значит, Уныние будет питаться и только прирастать своей силой.

Из подопечных Улана поднялось всего десятеро. Они собрались плотной групкой и побрели к стене. Волны духоты и удушения, бессилия и слабости почти что остановили сражения и им уже никто не мешал. Розари кивнула Улану и шатающейся походкой побрела за ними. Борьба внутри неё всё ещё шла.

Чародей посмотрел на своих подопечных в последний раз и вдруг открыл портал. Жаркий и ярко оранжевый, выжигающий вокруг себя воздух, он объял чародея и открылся рядом с Унынием. Улан схватил Наира за грудки, и сбросил с постамента вниз. У самой земли он снова открыл портал.

И пока они сцепившись летели, Кальдур услышал последние слова и приказ чародея.

— Вот и ты, старый друг. Мы пойдём с тобой туда, где нет ничего, и мы очистимся оба. В сам огонь.

Кальдура качнула, когда волна слабости покинула его тело и разум снова начал становится ясным. Со стены Чёрной Твердыни раздались тревожные крики. Нелепые големы Улана дошли до стены, и вдруг земля ушла у Кальдура из под ног.

Когда он поднялся, пытаясь расслышать что-то через писк в ушах, он столкнулся со сплошной стеной пыли, несущейся в его лицо. Он пытался разглядеть через неё, что случилось, и понял это по крикам радости.

Големов больше не было, как и части стены. Там зияла такая дыра, что туда бы мог протиснуться монодон. И туда уже неслись все силы, что были у Гудреда.

От закатного солнца небо стало красным, а пыли и пепла в воздухе было столько, что было похоже, что настал конец всего сущего. Сквозь писк проступили первые звуки. Вопли потревоженных порождений Мрака.

— Вот теперь иди! — заорал на него Гудред.