Кальдур Живой Доспех VI

Виденье 63. Убирая лишнее

— Думаешь эта сука Избет ещё охотится на нас? — бросила ему Розари, совершенно не опасаясь, что их подслушают.

Кальдур мотнул ей головой, чтобы она пошла за ним, и продолжил только когда они удалились на приличное расстояние.

— Короли обычно не забывают обиды... Ну насколько я вообще могу знать о королях.

Розари удивлённо повела бровью, словно пытаясь понять, в чём она виновата, надула губы и раздражённо фыркнула. Этот жест дался её почти без напряжения, словно бы она отпустила ситуацию с Дуканом и двинулась дальше. Он скучал по такой Розари. Улыбнулся ей и пожал плечами.

— Ой, у нас всё равно нет времени на такие разборки. Насрать на неё, подняться на зеркан в небо и снова настрать оттуда. Чтобы она там не творила, но Войско Рассвета уже тут, и картина мне более чем нравится.

— Думаешь из этой затеи выйдет толк? Хочешь взять Улана за жабры и допросить?

— Да. Просто узнать, чего он там напридумывал и пошло ли дело дальше его бахвальства. В первую нашу встречу он показался мне достаточно мутным. Но что если он действительно сделал что-то полезное?

— Я бы не стала давать надежде и вере снова прорасти в себе. Темники мне слишком уж много крови выпили, и крыльев пообломали. Как бы это всё, — она многозначительно провела глазами по лагерю и собирающемуся войску, — не превратилось в очередной кошмар наяву.

— Думаешь, темники всё ещё на шаг впереди и всё это ловушка? — улыбка Кальдура стёрлась. Он не хотел пускать к себе внутрь такие мысли и стирать хорошее предчувствие.

— Ты думай, — буркнула Розари. — Мысли меня раздражают. Эта большая армия. Другую такую мы никогда не соберём. Так вот и скажи мне — как это так вышло, что темники дали нам здесь собраться?

— Этот бой — решающий, — согласился Кальдур, немного помолчав. — И у темников припасено куча мерзостей, я уверен. Их позиция настолько выигрышная, что вся затея кажется безумием и самоубийством. Но так ли были хороши в своей игре, Розари? Разве мы не сбежали из сердца их лагеря? Разве они смогли найти нас в тоннелях? Разве смогли предугадать, что мы поднимем восстание? Не-е-ет, они умны, коварны, опасны, но они не всевидящие и не всесильные. Мы их переиграем.

— Как?

— Ещё не знаю, но сдаётся мне не только я в этом лагере озабочен такими вопросами.

***

— Оба живы, — заключил Улан, кинув на них быстрый взгляд, когда они вошли в его шатёр. — Очень хорошо.

— А что, ты сомневался? — буркнул Кальдур, подняв в приветствии руку.

— После потери Госпожи, я сомневаюсь во многом. Такая работа. Ну? Чего желаете? Приказов или есть о чём должить?

Кальдур и Розари переглянулись. Розари бесцеремонно прошла вглубь шатра, нашла бурдюк с вином, уселась на импровизированную кровать и с отсутствующим видом начала пить. Улан отложил бумаги и посветил всё внимание сбитому рассказу Кальдура.

— Всё-таки убили Наира, — Улан выглядел озадаченным и пытался переварить весь поток информации. — И даже не одного. Неплохо-неплохо. Вот как они сделали их таким могущественными и живучими. Какое же подлое колдовство... на людских слабостях. Типично для Морокай. Жаль, что вы так и не смогли помочь Госпоже. И про Бездну я тоже знаю... Каждый раз, когда тут происходит Битва, мы пытаемся закрыть её, да надолго не хватает...

— Вы знали про Бездну? — сухо спросил Кальдур.

— Ой, не смотри на меня так. Там был гарнизон и целая команда, пытавшихся решить вопрос раз и навсегда. По древней традиции, когда зло является снова, они умирают первыми. Не знаю я, как закрыть эту чёртову дырку. И никто не знает. Даже Госпожа не преуспела. После Пятой Битвы, так на всякий случай, Она жгла чёртову гору Зраксирусом целый месяц, а Её зеркан обрушивали входы... И что мы видим? А снова тоже самое.

— Я не знал.

— Да ты много чего не знаешь, юноша. Есть ещё что-то о чём я должен знать?

— Вообще-то, это мы пришли расспросить... Ты там что-то про големов говорил...

Улан прищурился, внимательно разглядывая Кальдура и что-то прикидывая в уме.

— Ах да... Вы были в курсе моих планов, но не в курсе того, что я... Кстати не вижу среди вас этого...

— Он погиб, — процедила Розари.

— Жаль, — холодно заключил чародей. — Дорогая была вещь. Одна их первых.

— Ты про голема? — спросил Кальдур.

— Да. Ниврок его звали. И его владелец тоже погиб, полагаю. Нужно было отдать в более хорошие руки.

Розари судорожно вздохнула и вернулась к вину, Кальдур пропустил презрительную реплику мимо ушей.

— Ты сумел сделать ещё, чародей? Улучшил свои творения? А то сотни шнурков для ботинок нам не хватит, чтобы долезть до Дворца или притушить хотя бы тысяч десять этих ублюдков.

— Шнурок — игрушка, — раздраженно фыркнул колдун. — И-гру-шка! Големы — это нечто совсем иное... Ну... если честно, я не смог их воссоздать в полной мере. Слишком сложная структура, и у меня нет доступа к такой энергии.

— Значит, всё-таки чушь?

— О нет, я никого не обманул, да и пёрся бы я в эту даль, просто чтобы похвалится? Нет, детки, у нас есть сотня големов, самых настоящих, готовых рвать и крушить. Когда их привезут, останется только дать им команду...

Кальдур изучал чародея, на лице которого всё сильнее проявлялась довольная улыбка.

— Я, честно говоря, почувствовал себя полным кретином, изъездив всю страну в поисках решения. Когда до меня допёрло, мне захотелось себе череп проломить. Големы были у меня под носом... Готовые и прекрасные, лучше чем бы я смог сделать когда-либо. Основа Небесного Дворца сделана из их сплавленных тел...

— Анижа говорила...

— Да, Госпожа была слишком расстроена тем, что големов обратили против неё, и Она уже не хотела устранять их недостатки. Сплавила их вместе, и построила сверху свой Дворец. Очень много прекрасной и сложной магии... Но после того, как он упал и разбился... Мне осталось лишь собрать их части и снова вдохнуть в них жизнь.

Кальдур шевельнул плечами, пытаясь убрать мурашки, проступившее на него шее.

— Ты притащил сотню воскрешённых големов-предателей к твердыне темников, за стенами которой, Мрак его раздери, сотни и сотни бледных колдунов?..

— О нет, они больше не предатели... — чародей коротко рассмеялся. — Скажем так, первое что сделала Госпожа — это сплавила им мозги... Эту часть, их сущность, их личности, уже никак не восстановить. Они мертвы и никогда не смогут никого предать. Остались только части их тел, полные Её света...

— Эм?

— Я потратил немало времени, пытаясь решить загадку, как снова вдохнуть в них жизнь и обрести контроль над вложенной в них силой... А потом я вспомнил вас, друзья мои... Человеческую волю, несгибаемую под мраком Морокай, облачённую в доспех из Её божественной силы...

— Ты поместил туда людей, — тихо сказала Розари.

— Ещё нет, но помещу перед битвой. И да, я постарался выбрать тех, кто точно справится с этой священной миссией, не отступит и не предаст. Это всё... настоящее чудо, а чудесами у нас должны заведовать жрецы. Скоро они прибудут.

Кальдур закусил губу, снова вспомнив Анижу. Его сомнения сделали улыбку чародея холодной и полной презрения.

— Не бойся, юноша. Жрецы сражались за свою Госпожу дольше всех нас, и они точно нас не подведут. Они не так сильны и умелы как вы, но они станут костью в горле темников, уж поверь мне. А вы им поможете, раз прожили так долго. Жду вас вечером на военном совете. Нужно готовится к штурму.

***

Очередное сборище у шатров командующих состоялось только после заката. В шатре всем места не хватило, и Улану пришлось выступать на улице. В лагерь всё ещё прибывали воины, и большие, и маленькие отряды, и целые армии, и у каждого был командир. И теперь вся эта братия каким-то чудом не спорила, кто из них главный, и смогла сплотиться и откинуть прочь всё неприятное и людское, что Кальдур ни раз видел во время самого начала Битвы много лет назад.

— Чёрная Твердыня по мнению темников была построена неприступной. Она находится достаточно далеко от речных каналов и тем более от берегов их остров, и всё равно может стать их сердцем на нашей земли. Оплотом, из которого их силы постепенно пожрут всех нас.

Улан прокашлялся и многозначительно замолчал.

— Эта не первая крепость темников, далеко не первая. Мы уже видели стены такой высоты и толщины, и никогда не считали их чем-то особенным... Но на этот раз темники очень хорошо потрудились, чтобы уничтожить все дары Госпожи, способные разрушать такой камень. Небесный Дворец в руинах, Госпожа в плену, не осталось зеркан, почти истреблены кайрам, все сильные чародеи и жрецы пали в битвах или от рук убийц в последние годы. Не кому ломать такой камень. Протащить по этому ландшафту мощные катапульты, стенобитные машины или хотя бы осадные башни — задача почти что невыполнимая, тем более под огнём тёмников и после такого истощения войной. А тут, как вы уже все заметили, почти и нет леса. Собрать на месте не выйдет. Да... их задумка была неплохой, но я и кайрам всё ещё тут. И мы подготовили им достойный ответ. Не стоило этим уродам вбухивать столько сил в эту фортификацию!

Один из военачальников засмеялся, и ещё несколько офицеров поддержали взрыв смеха.

— Да, — неприятно улыбнулся чародей, и тут же помрачнел. — Столько труда и впустую... И жизней наших людей, которые добыли весь этот камень, сгнили в рудниках заживо и выблевали свои лёгкие. Их кости никогда не поднимут на свет, и никто не узнает их имена.

Смех затих, рот военачальника сжался и превратился в тонкую линию, желобки под его кожей заиграли. Другой командир, устав стоять, опустился на колени и потянулся за трубкой, почти точно повторив жест и выражение лица Дукана.

— Ладно, чародей, мы не вчера родились. Ты проделал невероятную работу, наверное... но скажи мне честно и прямо сейчас — какого вероятность осечки, и не все ли наши жизни ты поставил на какой-то ублюдочный счастливый случай? Мне бы не хотелось штурмовать эту крепость, собирая под её стенами лестницу из трупов. Не хочу видеть такую картину.

— Осечки будут, — легко признал колдун. — Именно поэтому големов не десять, а сто. И именно поэтому мы с вами, господа, просрали столько времени до контрнаступления. Не обещаю, что они будут эффективны в сражении, и не обещаю что наши чудотворцы смогут сотворить чудо на поле боя. Но пробить дыру в этой крепости — это то, что они точно смогут сделать. И то, что они сделают. Я клянусь своей душой и местом на лестнице к Вратам.

— А нам больше и не надо.

— Кайрам должны взять на себя чудовищ, — не согласился другой военачальник. — Боюсь, без них нам всем может не хватить духа. Некоторым из нас..

— Мы убьём сколько сможем, да, — мрачно ответил Кальдур. — Мы, может, всё ещё и выглядим как дети в ваших глазах, но наших руках столько крови чудовищ, что вам никогда не приснится.

— Я видел тебя у Опалённой. Твои глаза видел, — подал голос один из офицеров. — Тогда ты не хотел драться, но теперь я бы не хотел драться с тобой. Вижу, что нелегко тебе далась дорога.

— Меч куётся ударами, а остроту добавляют — убирая лишнее, — заключил Кальдур.

— Истинно так, — кивнул офицер. — И истинно, предо мной один из Избранных моей Госпожи, и Она живёт в нём, так же как и во мне.

— Закончили? — военачальник с трубкой смачно сплюнул на землю. — Только не растеряйте всю свою браваду перед началом мясорубки. Чародей обещает нам дыру в стене, я ему верю, но, как я уже сказал — мы не вчера родились. Каков наш план и перспективы на случай неудачи? Что думает разведка?

— Проблемы с водой не подтвердились, — ответил ему щуплый и незаметный мужчинка. — У них есть, по крайней мере, два или три колодца с грунтовыми водами, какой глубины даже сама Госпожа не знает. И они смогут брать лёд с вершин, чем и занимаются на досуге. Вершины постоянно обрастает им, сколько бы они не брали.

— Ну вот, — военачальник снова сплюнул на землю. — Они не глупые, не надо их недооценивать.

— Наши беглецы так же поведали нам о забитых складках в пещерах. Они даже мясо смогли заготовить. Лёд на глубине почти что не тает, хранят как мы зимой, у нас, похоже, и научились. По самым скромным оценкам сюда загнали никак не меньше сорока тысяч голов скота, и что-то я не вижу его на выпасе.

— И гнилью не воняет до сюда. Значит, оно в сохранности, — тихо сказал третий военачальник. — А мне сказали, что темники идиоты, что закрепились в этой пустоши... Сказали, что они не выдержат осаду.

— Им столько ртов кормить, что сколько бы они не напасли — будет мало... — включился в спор четвёртый. — А если и будет мало — они начнут жрать друг друга, как они обычно и делают!

— И вы забываете о чёртовых монодонах, которые постоянно что-то привозят, и мы никак не сможем их перехватить.

— Мы можем попробовать зарядить одного из кайрам в катапульту... — предложил один из аристократов.

— Не хватит высоты, — с каменным лицом отрезал Кальдур.

— Я и так знаю, что они переживут эту зиму, — военачальник вытряхнул трубку на землю, и скрипя коленями поднялся. — Какова обстановка за стенами?

— После закрытия ворот, я получил двух соколов от наших шпионов. Темники спокойны, думают, что за стенами они в полной безопасности и легко отзимуют. А когда зима кончится они выйдут бить то, что от нас тут останется. Если мы всё не сбежим конечно. Бунтов или чего-то такого нет. Были чистки предателей, кого-то сожгли, кого-то повесили. Дисциплина на уровне. К осаде они готовы. Думают, что мы будем способны на один-два приступа, прежде чем нам перехочется умирать.

— Вот же свиньи... И стены такие высокие что им труп с чумой не закинешь.

— У нас нет времени на разработку детального плана. Добровольцы пойдут по тоннелям с проводником. Отряд в двести человек. Надо бы послать в десять раз больше, но мне кажется там ловушка и они вообще не дойдут. Через два дня мы развернём основные силы и бросим их на штурм. Бросим лестницы на один участок стены, и таран на ворота подальше. Пока отвлекаем внимание — чародей сделает своё дело. Основные силы будут наготове. Помимо этого тысяча человек постарается обойти стену по скалам.

— У них там часовые, — заметил разведчик.

— Будет метель. Колени у меня ломит, я точно знаю. Да и пошлю я туда лучших. Вопросы? Предложения?

— А мы наберём столько смертников, чтобы они пошли в лобовую под камни, масло и стрелы? — снова подал голос аристократ.

— Уже набрал, — военачальник с трубкой тяжёло закашлялся. — Тут много кто хочет поквитаться. Все всё понимают. Кому-то придётся пролить кровь. Да и я пойду с ними. Зрение у меня уже не то, чтобы с холма наблюдать. Так и так этот поход для меня последний.

— Добро. Улан? Тебя всё устроило?

— Да, — ответил чародей. — Мне нужно чтобы отвлекли внимание, и будет у вас дыра. Дальше я действую по ситуации, но постараюсь нанести максимальный урон. Дыра вряд ли будет действительно большой, я бы на вашем месте потренировал бы пока штурмовые отряды ходить узким строем и очень быстро. Темники быстро спохватятся, и с той стороны будет ждать строй щитов и дождь из арбалетных болтов.

— Мы можем ударить туда конницей, всей, что есть, создать там хаос, — предложил смуглый военачальник откуда-то с Юга.

— А кони не зассут от такой громадины и грохота?

— Обижаешь! Я этих красавцев сюда тащил не для того, чтобы их по морозу зарезали и съёли... Я бы хотел их Госпоже показать. Ты не представляешь сколько труда было потрачено на этих животных. Я их всех по именам знаю.

— Сколько у тебя наездников?

— Двести. Да, мало. Но когда они в доспехах и строем — это не остановить. Даже отродья Мрака будут дрожать перед этой силой.

— Добро. Твои пойдут первыми, как только мы увидим дыру. А остальные будут догонять. Сначала лёгкая пехота, потом тяжёлая. Задача простая — не дать темникам сформировать там оборону.

— У меня тоже есть конные, — подал голос бледнокожий офицер со шрамами. — Только лучники. Четыре десятка. Мне бы вот в голову не пришло бросать лошадей на мечи. Но раз надо — брошу. Будем жечь там всё до чего сможет долететь стрела. Поедем вторыми.

— Добро. Так же мы уже отдали приказ вести сюда лес и собирать осадные башни. Если ничего не выйдет — отступайте. Мы не можем потерять все силы в глупой резне.

— Эх, — поморщился офицер. — Не хотелось бы идти на штурм, когда тут будет совсем холодно и скользко.

— Вот именно. На этом и порешим. Идите и донесите до своих людей, что нужно делать. Проследите, чтобы лестницы были достаточно крепкими и высокими, не жалейте вина и хороших доспехов для первых рядов. И если у вас появятся мысли, как испортить жизнь темников — милости прошу в мой шатёр. Расходимся.

На этот раз Розари сделала над собой усилие и простояла рядом весь военный совет. Она не издала ни звука, но к счастью Кальдура, выглядела собранной, а не отрешённой. На них было меньше ответственности чем обычно, но это совсем не было поводом, чтобы породить зерно сомнений в их верности и силе. Тут и на поле боя они лицо Госпожи, на них так или иначе будут ровняться.

Улан и ещё несколько военачальников остались обсуждать детали плана, смотреть карты, спорить и браниться, Розари устремилась к выходу, а Кальдур не стал спешить и ждал, пока узкие тропинки между шатрами и палатками снова станут свободными.

Он погрузился в свои мысли на долгие десять или пятнадцать минут, пока вдруг чувство опасности не ударило его по вискам. Он шумно втянул воздух, едва уловив странный и резкий запах. Где-то вдалеке громыхнула, и Кальдур увидел облако чёрного дыма.

***

Всё было уже кончено, когда Кальдур добежал до места сквозь разворошенный муравейник.

Доспех Розари был покрыт копотью, местами разорван и дымился. Позади неё догорало то, что осталось от шатра Улана. Она держала на вытянутой руке перепуганного человечка, и Кальдур ещё издали понял почему. Резкий запах шёл от его тела, и он был знаком Кальдуру. Всадники вирмов и их бомбы пахли так же.

Стража наконец поняла, что делать, схватила предателя, накрутила на него верёвки и потащила прочь. Кальдур подошёл ближе не зная чему удивляться больше: тому, что Розари снова оказалась там, где нужно или тому, что предателя достали из её когтей живым и невредимым.

— Везучему ублюдку повезло, что я решила прикарманить ещё немного хорошего вина из его шатра, — проскрежетала она и спрятала доспех. — А мне повезло, что я не ступила и сразу же призывала броню. Чуйка спасла. Чёртов запах. Помнишь его?

— Да, вспомнил.

У неё осталось пара ожогов, которые ещё даже не начали затягиваться, но пока внезапная горячка битвы гасила всю боль и она не обращала на них внимания.

— Улану бы охрану сменить.

— И шатёр. Надеюсь, это было не всё южное вино в лагере.

Блеск в глазах Розари померк, она зашипела наконец почувствовав боль от ожога.

***

— Волнуешься?

Кальдур подсел к Розари и поставил перед ней тарелку с уже остывшим ужином. Она уже сняла повязки, но места от ожогов были ещё различимы.

— Нет, — ответила она с кислой миной посмотрев на еду. — Просто никогда не видела столько людей. Непривычно. И все они пойдут в бой.

— Кажется, что ты такой маленький, да?

— Что-то вроде этого, да.

— А ведь этих людей не защищает дар Госпожи, — заметил Кальдур, смотря ей в глаза. — Касание меча, шальная стрела или камень — всё может стать для них смертельной раной. И для многих станет. И они всё равно туда пойду. Каким бы маленькими они не казались.

— А я не отказываюсь, — буркнула Розари. — И им не сражаться с ордой чудовищ. И с Наирами им не сражаться. И с бледными.

— Наш меч такой же тяжёлый, как и у них. Иногда, может, и тяжелее. Но Госпожа выбрала нас так, чтобы мы могли нести такой вес.

— Выбрала ли? — тихо сказала Розари.

Кальдур улыбнулся ей.

— Думаешь, Она ошиблась, сделав тебя Избранной? Маленькую девочку, оседлавшую зеркан в таком возрасте, когда большинство ещё даже не получило доспех? Бесстрашную воительницу, так долго несшую крест кайрам в одиночку, и в одиночку же штурмовавшую их крепости? Да так, что они дали тебе имя. Рудо Фурен, Красная Фурия. Острую занозу, нашедшую меня в маленькой деревеньке и снова вернувшую в строй? Ты хоть понимаешь, сколько ты всего сделала за это короткое время?

— Да ничего мы не сделали, — Розари вздохнула. — Ничего не смогли сделать.

— Госпожа тоже проигрывала. И ноша Её оказывалась такой тяжёлой, что подкашивались ноги и невозможно было идти вперёд, и достичь того, что было нужно. Герой — не тот, кто совершает подвиг, когда всё идёт как по маслу. А тот, кто пытается совершить его, понимая, что всё равно проиграет. Мы стоим на костях людей, имён которых никогда не узнаем, у которых получилось или которые проиграли. Эти кости — фундамент, который не даёт нам провалиться во Мрак. На нём построен и стоит весь наш мир. И будет стоять ещё тысячу лет. Нам просто нужно сделать всё что в наших силах.

***

Жрецов встречал весь лагерь. Вереница потрёпанных телег тянулась от горизонта, и медленно поднималась по извилистой тропе к лагерю. На перевалах их застали метели, и Кальдур не сразу смог рассмотреть кто скрывается под мехами и тряпками.

— Они же дети, — прошептал Кальдур.

— Да. Как и ты тогда. И она, — с холодом произнёс Улан. — Думаешь, я бы смог за пару месяцев убедить взрослых жрецов, которые всю жизнь провели в сострадании и спасении жизней, в том, что им теперь нужно убивать и быть убитыми? Нет. Я взял детей, юных послушников и послушниц, которые ещё не видели жизни и не понимают что к чему. Я предстал пред ними, как посланник Света Её, как сама истина, и я убедил их в том, что они были Избраны. Я сказал им, что их судьба особенная, не лёгкая и не простая, что им будет страшно и больно, и что ноша эта будет невыносимо тяжела. А потом я спросил у них: "кто если не вы?" Я сказал им всё это... Всё, что ты слышал сам, всё что было взять из этих чёртовых чёрных книг, как делать такое... О, я собой не горжусь. Я надеюсь, я сдохну там и Бездна тут же сожрёт мою душу, и никогда не отвечу за это перед Госпожей. Потому что, как бы Она не была умна и милосердна, как бы Она не желала победить в этой войне, как бы не закалили Её сражения и неудачи, мой ответ, о том, что нужно быть хуже темников, Она не примет. Да и я никогда не приму.

— Я понимаю, — выдавил из себя Кальдур.

Что-то внутри него ещё копошилось, пыталась цепляться за правду и справедливость, в этом неправильном и несправедливом мире. Но этого было недостаточно, чтобы возразить. Лицо войны отвратительно, но если ты смотришь в него, то уж не отворачивайся. Он тоже был юношей, которого заставили убивать. Ему сказали, что чем моложе человек, тем чище в нём свет и тем больше он может обрести силы и принести пользы, пока жизнь среди других людей и возможных прислужников Морокай не испортит его.

Он увидел их лица. Напуганные, но счастливые и довольные. Светящиеся уверенностью. Даже если он сейчас подойдёт к ним, упадёт перед ними на колени, и выкричит и в эти довольные лица всё, что с ним случилось, всё, что он потерял, и что сделал, если они увидят все эти кошмары...

Они просто скривятся в искреннем презрении и скажут ему что-то вроде: "Убирайся, неверный. Ты жалок. Если у тебя нет сил нести эту ношу, её понесём мы".

Мрак раздери...

Почему он не умер тогда, вот таким вот юнцом, в голове которого ещё ничего не созрело?