Кальдур Живой Доспех IV

Виденье 44. Будет помнить

Лезвия Круга Безмолвия в спине великана начали источаться и распадаться пеплом. Слишком сложное и громоздкое заклятие, чтобы долго поддерживать его. Великан больше не дёргался, лишь водил пальцами по своей искорябанной шее и «посматривал» на Кальдура дырой, что служила ему лицом и глазами.

Жутко.

Кальдур застыл рядом с занесенным клинком и всё не решался нанести удар. Не потому что испытывал какую-то жалость или сочувствие к неудавшемуся творению Морокай, а просто трезво понимал, что прочная кожа чудовища вряд ли поддастся. И даже если Кальдур пробьёт её — он всё ещё будет слишком живучим, чтобы хоть какой-то урон был причинён одним ударом. Он думал о кромке своего лезвия и пытался заставить его стать более острым и смертоносным, сделать с ними что-то необычное, как делала Розари. Раз за разом рубить шею этой твари, словно свинью тупым топором, ему совсем не хотелось.

— Думай быстрее, Кальдур! Пока оно не опомнилось или не передумало! — голос Серой Тени наполнился тревогой.

— Я знаю только один способ убить эту штуку, — мрачно изрёк Кальдур, спрятав лезвие назад в локоть. — Но прошлый такой фокус стоил жизни Мрачному Колоссу. Да и я вернулся из ничего только благодаря его милости и заботе.

— Я крепче него и меня уже не постигнет такая судьба. Мне навредить куда сложнее, чем ему, — отмахнулась Серая Тень.

— Из-за того, что ты проросла в меня намертво? Спасибо что напомнила, я ведь в восторге от этого... Ладно. Я сделаю это.

Чудовище снова взглянуло ему «в глаза», словно было в нетерпении, а Кальдуру стало не по себе от давления, которое он ощутил от всего этого странного «боя». Он выругался, собрался с силами, протянул руку, коснулся уродливой головы и призвал Форму Пространства. Половину чудовища срезало и утянуло в портал, вместе с верхушками слишком высоких травинок, которые тут же разлетелись в стороны от них. Невидимое лезвие, забравшее Кальдура и его добычу в пустоту, с одинаковой лёгкостью прошло сквозь воздух, тоненькие стебельки, почву под ногами, бледную кожу и неведомые кости и внутренности этого существа.

Их закрутило, зашвыряло кубарем куда страшнее обычного, а тело Кальдура вдруг свело судорогой — он почувствовал невероятные потоки энергии из разрушенного тела великана, и увидел мелкие капельки тёмно-бурой крови, расходящиеся в стороны от вращения.

Кальдур не успел понять, что чудовище было действительно живым — оно вдруг запаниковало, задёргалось, попыталось вцепиться в него. Инстинктивно Кальдур упёрся согнутой ногой в грудь великана, что было силы оттолкнулся от него, тут же расцепил руки, чуть отдалиться и наконец объявил у себя в голове конечную точку назначения — рядом с местом, где он стоял только что.

В лице-дыре монстра, как ему показалось, застыл ужас, оно удалялось всё дальше.

Из портала он появился уже один. Ноги и верхняя часть туловища лежали на земле и дымились. Сила исходила и от них, но Кальдур не хотел смотреть туда, чувствовать и пытаться разобраться, он хотел поскорее забыть о всём, что произошло сегодня. Вот только вряд ли он сможет когда-либо.

— Кажется, ему не очень-то понравилось, — прошептал Кальдур. — Интересно, где оно окажется и будет ли у этой штуки когда-нибудь возможность вернуться?

Он не ждал ответа на свои вопросы, просто хотел немного выдохнуть и восстановить силы, и не как можно дольше не возвращаться к горе, что упала ему на плечи. Каждая его мышца от напряжения и тысяч движений теперь болела, он пропотел на несколько раз, всё не мог остановиться от глубокого и спешного дыхания, и всё это было бы даже приятными ощущениями, если бы не…

Анижа мертва. Она лежит там, у шатра Вокима, который должен был защищать её… Почему она просто не ушла отсюда, зачем осталась, ведь Кальдур не раз говорил ей... ведь она сама видела, как жгли её монастырь...

Он с трудом нашёл её в тумане снова.

Замутнённые бледные расширенные зрачки смотрели вверх. Её лицо не было безмятежным. На нем застыл страх, предельная изнеможение и гримаса нескончаемой боли. Оно выглядело уродливым и неприятным, недостойным такой чистой Анижи, не принадлежащим ей.

Она страдала. Очень сильно. Её терзали. Не просто убили. Замучили до смерти.

От мыслей о её последних минутах, часах, даже днях, его живот скрутило и он закусил губу до крови. Зачем они так? Да, мы враги, но разве у Кальдура хотя бы раз было желания мучить их вот так? Да, он причинял им вред, да, пытал их, да, получал от этого удовлетворение, когда мстил, но ему никогда… никогда не хотелось мучить их и видеть как они страдают, как бы он их не ненавидел и не боялся.

Не люди они никакие.

Не способны на такое люди, никогда не были и не будут. Уродливые внутри и снаружи куклы, души которых полностью извращены и во власти Морокай, и нет для них никакого спасения, даже в смерти.

Если бы тогда, десять лет назад, он был бы сильнее и убивал бы их больше… хватило бы у них сил снова прийти на эту землю и творить такое?

Кальдур опустился рядом на колени, и едва коснувшись стальными пальцами, прикрыл ей глаза.

А он ведь знал, что всё эти кончиться. Это он позволил ей пойти следом, уверился в том, что она слишком упрямая, что никак не сможет отговорить ей. Он мог просто ударить её, привязать к забору и сбежать куда глаза глядят... тогда в Лукате. Она бы до конца жизни ненавидела его, может быть даже искала, но не нашла бы. И была бы далеко от всего этого. И всё бы, по крайней мере, не закончилось вот так вот.

Он дал ей пойти за собой, просто потому что не хотел оставаться один. Она умерла потому, что он потащил её за собой. У неё должна была быть другая жизнь. Но её не будет, потому что глупый и жестокой Кальдур принял решение отнять у неё всё это.

Это несправедливо.

Этого не должно было случиться.

Он стиснул зубы до хруста, проморгался чтобы смахнуть слёзы под маской смерти. В обход Серой Тени он потянулся к самой сути живого доспеха, воззвал ко всей энергии Госпожи, что была заключена в нём, молился и просил, приказывал и требовал, шептал и кричал.

Его мышцы и сухожилия стянуло внутри словно грубыми нитками, так что стало ещё тяжелее дышать, и почти невозможно пошевелиться и сдвинуться с места. Поверхность доспеха завибрировала, поменяла тёмно-пепельный свет на почти что прозрачный и полированный, раскалилась и породила низкий гул, частота которого всё увеличивалась и переходила в писк, от которого дрожало уже всё окружающее пространство. Трава под его ногами пожухла и посерела. Тело Кальдура охладело так, будто он сам уже был не живым. Что-то внутри его мышц, хрящей и костей начало лопаться и трескаться.

Кальдур опустил руку на холодный лоб Анижи, и там вспыхнуло так, что он ослеп и долго не мог видеть ничего.

— Хватит, Кальдур! Она уже начала разлагаться. Ты ничего не сможешь сделать!

Было хуже и холоднее, чем когда он умирал в холодных водах величественной Явор, чем на бесконечных склонах Умудзука и в ледяной метели у крепости Госпожи. Сердце его билось рвано и натужно, так же умоляло его прекратить. Жизнь покидала его, он чувствовал это так же ясно, как и своё тяжёлое дыхание, но это это устраивало.

— Пожалуйста, остановись...

Да как он может остановиться? Да, что она вообще понимает, эта Серая Тень?

— Мне больно... ты убиваешь нас... ты убиваешь меня...

Он издавал странный звук, нечто среднее между рыком, хрипом и протяжным воем. Что-то теплое и липкое поползло по его щекам. Не слезы, он не плакал. Кровь. Она шла из его рта, глаз, носа и ушей. Что-то внутри него вдруг оборвалось, и он понял, что больше не может вдохнуть. Свет вокруг рассеялся, доспех на нём снова стал серым, его поверхность кипела от набранной температуры, но каким-то чудом ещё не начала разрушаться. На лбу Анижи остались ожоги от его пальцев, но она осталась такой же холодной и мертвой, как и была.

— Хватит! Этот барьер даже Госпожа не сможет пройти! Душа Анижи далеко отсюда, в прекрасном месте! Ты не сможешь вернуть её в этот кусок гниющий плоти... А даже если бы смог, представь хотя бы на секунду, какого будет сделать вдох дырявыми лёгкими, полными гноя, какого будет разгонять истлевшим сердцем густую, чёрную кровь! Каково ей будет жить с насекомыми, уже поселившимся внутри! Никто бы не хотел проснуться так, Кальдур! Оставь её, молю тебя…

— Прости меня, пожалуйста, прости меня… — прошептал Кальдур и убрал руку.

Тяжёло упал назад и закашлялся, хватая воздух как побитый пёс. Он бы хотел, чтобы всё это было странным сном, по типу тех, что часто преследовали его. Он бы просто открыл глаза, и этот туман, и то, что случилось, остались бы во сне. Ещё долго он лежал вот так, пока доспех остывал, а к нему возвращались силы.

— Что мне делать? — жалобно спросил Кальдур, поднявшись и снова взглянув на тело.

— Похорони её, просто похорони. Надейся, что она родится снова. И что вы увидитесь в этой жизни, между ними, или в следующей. Скорби, выплачь всё, отпусти и живи дальше.

Кальдур тяжёло вздохнул и судорожно вздохнул. Кивнул. Осмотрелся. Содрал с белого шатра Вокима длинный кусок ткани. Постелил его на землю, поднял тело, положил сверху, и укутал Анижу так, чтобы солнце больше не видело, что с ней сделали.

Отступил назад.

Легче не стало.

Он почти оглох в этом тумане, потерялся в нём и в чувствах, в которых так сходу и не разберешься. И теперь, в этой вязкой тишине, словно крылья назойливых мух, он услышал новые звуки. Крики о помощи и кашель, которые раздавались со всех сторон уже довольно долго.

— Пленники! — встрепенулся Кальдур. — Мы же убиваем их! Отзови туман.

— Я? — удивилась Серая Тень. — Это не я его породила, а ты. Ты и приказывай.

Кальдур не стал с ней спорить, не стал удивляться, его голова просто не хотела работать над чем-то, ему уже было ничего не интересно. Он потянулся мыслями к туману, плохо понимая, что делать, и просто сказал ему, что тот может быть свободен. Мягкие клубы и сгустки тут же пропустили ветер и поддались его силе, закружились на месте, начали сплетаться в узоры, опускаться к ногам и рассеваться.

Кальдур поспешил к клеткам.

— Чёрт, я забыл про вас. Простите!

В посеревших лицах по ту сторону решёток не осталось силы ни для радости, ни для страха перед фигурой, увенчанной шипами и возникшей из ядовитого тумана. Он сорвал замки у первой клетки, и на него высыпалась куча людей, набитых туда будто судак в бочку. Всего несколько стонов, тяжёлое дыхание и остекленевшие взгляды поприветствовали Кальдура. Они не могли даже расползтись в стороны, чтобы дать вдохнуть придавленным, тем, кто оказался внизу, и Кальдур протянул руки, чтобы помочь им и растащить в стороны.

И пошёл к следующей.

Над местом сражения снова засветило яркое солнце. Но тишину прекрасного солнечного дня тут же нарушили крики тех темников, кому не повезло сразу умереть от ударов Кальдура. Он хоть и старался бить так, чтобы наверняка, но темников было слишком уж много, чтобы можно было проследить за судьбой каждого. Крики резали по ушам и отвлекали от работы. Сначала Кальдуру должно было позаботиться о своих людях.

— Кто ты, демон? — прошептал один из освобождённых солдат, в бреду пытаясь схватиться за гладкий доспех Кальдура.

— Я пришёл освободить вас, всё будет хорошо, — соврал ему Кальдур и оттащил его в сторону от клетки.

Некоторые из пленников уже не дышали. Кальдур не знал, он в этом виноват или нет. Ему было плевать. Он просто доставал их из клеток. Большая часть хватала воздух, кашляла и водила туда-сюда красными и невидящими ничего глазами. Несколько самых крепких уже были на ногах, с яростью срывали с себя форму темников и шли освобождать товарищей.

Скоро работа была закончена, а бывшие пленники начали оживать и приходить в себя. Кто-то сидел на траве, молча смотря в даль и пытаясь прийти в себя от пережитых ужасов, кто-то ползал или шатался в поисках воды, и несколько особо злых сразу же пошли добивать темников. Когда последняя клетка была разрушена, Кальдур спрятал доспех, оставив лишь тонкую сетку металла под одеждой, переходящую от спины на ноги и пальцы — на случай если ему снова придётся применять силу.

— Что тут случилось? — спросил Кальдур, увидев нашивки сержанта на форме одного из спасённых.

Тот посмотрел на Кальдура бессмысленным взглядом и промолчал. Тогда Кальдур взял его за грудки и встряхнул.

— Я кайрам, Избранный воин Госпожи, отвечай же мне! Что здесь случилось? Почему здесь темники? Откуда они взялись?

Ледяной голос Кальдура был подобен ушату воды, опрокинутому на голову. Сержант вздрогнул, попытался сфокусироваться на нём и определить, виденье перед ним или что-то реальное. Нашёл в себе силы и ответил:

— На лагерь напали… когда основной отряд отошёл брать Кархарт. Огромный монодон высадил... Их было слишком много. Потом они устроили засаду на тех, кто возвращался. Многих перебили, но части наших удалось отступить. Неделю в своём дерьме просидели, кажется. Точно не знаю… постоянно хотелось пить. А сейчас уже не хочется. Я жив?

— Ты жив, сержант, — процедил Кальдур. — Всё закончилось. Соберись, баба, вставай и помоги своим людям.

— Вы всё-таки вернулись за нами? Воким отбил лагерь? — всё ещё не веря спросил сержант.

— Нет. Никто не пришёл. Здесь только я. Но темники больше тут не главные. Вставай, пёс. Делай свою работу.

Кальдур отпустил сержанта и пошёл прочь. Вид этих полуживых измождённых и замученных мужчин вызвал в Кальдуре совсем не сострадание, а какой-то рвущийся изнутри гнев. Эти слабаки тоже виноваты в том, что случилось. Куда им до тех храбрецов, с которыми Кальдур ходил в бой десять лет назад. Всего неделю в своём дерьме, и на них уже жалко смотреть. Конечно же, они не смогли защитить её.

— Почему я не почувствовал, Тень? Почему мы занимались каким-то дерьмом, вместо того, чтобы быть тут?

— В том, что случилось твоей вины нет, Кальдур.

— Почему я не услышал её, как услышал Розари… — Кальдур вдруг осёкся. — Розари!

Он совсем забыл о том, что вообще привело его сюда. Сорвался с места, отбежал от клеток, нашёл ещё живого темника, рывком поднял его, скорчившегося и держащегося за распоротый живот, и рявкнул ему в лицо:

— Ты? Ты меня понимаешь? — по его глазам и стону Кальдур понял что не особо, но это его не остановило. — Что вы сделали с другой девушкой?! Она была в доспехе из блестящего металла. Красная коса. Рудо Фурен? Где она, отвечай, тварь!

— Но… нох… нох!

Кальдур стиснул его череп и он лопнул под пальцами и металлом. Едва тело несчастно коснулось земли, Кальдур уже прижимал горло следующего ногой, собираясь раздавить, если что-то не понравится:

— Мы ждали её, но она не пришла, — прохрипел темник. — Пришёл ты! Кто ты такой?! Как ты смог убить гомункула?!

Кальдур не придумал достойного ответа, лишь ухмыльнулся. Он чуть надавил, пока испуг не проступил на бледном лице, и убрал ногу. Темник всё равно был нежилец. Его кишки торчали наружу, кровь, может быть, и перестала бы из него течь, но после таких ран без чуда не выживают. Всё равно подхватит заразу и отъёдет медленно. Тем лучше. Пускай помучается за то, что натворил.

Кальдур обернулся в поисках следующей жертвы, оторвал от земли девчушку, едва ли старше самой Розари, с переломанными ногами, стиснул её тонкую шею:

— А ты что скажешь? Тоже не причём?

— Тут её не было, — с трудом выдохнула темница.

— Врёшь, — процедил Кальдур. — Что вы с ней сделали? Где она?

— Она не врёт, Кальдур, — встряла в их разговор Серая Тень. — Чувствую её сердцебиение.

— И? — нетерпеливо рявкнул Кальдур, обращаясь к Тени. Девушка в его руках дёрнулась от испуга. — Может, пока ей больно у неё сердце так и ёкает, что не различить правда там или ложь.

— Они не могли причинить ей такой вред. Чудовище освободили при нас. Значит это сделал кто-то ещё.

— Кто? — рявкнул Кальдур, ничего не понимающая темница снова дёрнулась от испуга, и тогда он отшвырнул её от себя.

И осёкся. Скорбь мог причинить такой вред. Или другой Чёрный Наир. Неужели...

— Я не чувствую их поблизости. Но... это не значит, что они далеко. Они могут охотиться на нас. Ведь они именно за этим были созданы.

— Чёрт.

— Уже не так хочется идти и спасать её, а?

— Заткнись.

На мгновение что-то закрыло солнце, юркая тень промелькнула по земле, Кальдур затравленно оглянулся, задрал в голову, и вдруг расслабился. Никакой опасности там не было, просто он забыл кое-что ещё. Ксикс.

Он уже спускался сам, без всякой команды, описывал широкие круги над лагерем. Его полированное тело отбрасывало блики, но сливалось с синим небом, делая его практически незаметным. Кальдур вытянул руку вверх и жестом остановил стального зверя.

— Услышь мой зов, Ксикс! — Кальдур дотянулся до него мысленного, и ему показалось, что Ксикс ответил утвердительно. — Осмотри окрестности с высоты и незаметно. Ищи ещё одну кайрам. Она может быть в беде. Помоги ей, если так, или вернись за мной. И если встретишь сбежавших темников — позаботься о том, чтобы они уже не заговорили. Им пока не зачем знать, что у нас есть живой зеркан. Сделаешь?

Блестящая тень со змеиной ловкостью перекувыркнулась в воздухе, начала набирать высоту и вскоре стала совсем неразличимой.

— Молодец, Кальдур. Правильное решение. Он тут пока не нужен.

— Нужно найти Розари, — уже вслух пробормотал Кальдур. — Всё ещё не чувствуешь её?

— Нет. В этом лагере её нет.

Кальдур снова осмотрелся и пошёл между шатров — Розари должна была оставить хоть какие-то следы. Он останавливался у приходящих в себя людей и спрашивал их, видели ли они Избранную и знают ли её судьбу.

— Она брала Кархарт, — ответил один из встречных, когда Кальдур уже начал терять терпение. — Но больше я её не видел.

— Её ранили во время осады? Там были чудовища?

— Меня там не было. Город сгорел. Темники сами его подожгли.

— Я знаю, что с ней случилось, — сказал старый ветеран, сидящий на земле чуть поодаль. Он надолго изошёлся в кашле, прежде чем продолжить. — Мы встретили чудовище на обратном пути. Огромный вирм, величиной с монодона... Он унёс её. Я думаю они убили друга. Ни Избранную, ни эту тварь мы больше не видели.

Ветеран снова изошёлся в кашле, а Кальдур застыл над ним, словно собираясь за эти слова казнить и его.

Нет...

Какая-то летающая ящерица просто не могла убить Розари... Вирмы обычные животные, они не смогут прокусить доспех. Здесь дело в чём-то другом. Глупая девчонка. Переоценила свои силы и вляпалась в какое-то дерьмо.

— Может быть так, Кальдур, что ты теперь последний Избранный...

— Может, — сквозь зубы буркнул Кальдур.

Из палатки напротив под руки вывели Дукана, избитого и прихрамывающего. Он выглядел даже хуже, чем на склонах Умудзука, из крепкого и статного мужчины, стал усталым и больным стариком. Он смерил Кальдура взглядом полным презрения и ненависти, оттолкнул помощников, осел на траву и отвернулся. Кальдур вздохнул и отвернулся тоже. Старик жив, но смотреть ему в глаза и говорить с ним пока что сил не было.

Вдруг Кальдур почувствовал, что что-то не так. Освобожденные теперь смотрели прямо на него, шептались и кашляли.

— Так кто освободил нас? Где Воким? — раздался вдалеке хриплый голос.

— Да он же нас освободил! Вот он! — крикнули, указывая рукой на Кальдура. — Это Избранный воин Госпожи! Я сражался с ним у Неопалимой!

— Я тоже видел! Он сражался с темниками один! Он одолел их всех!

— Один?! Сражение шло несколько часов!

— Он кайрам! Избранный воин Госпожи! В нем Её сила!

— А Воким где?! Где?

— Да чёрт же его знает! Не пришёл пока!

— Кальдур его зовут! Кальдур!

— Кальдур!

— Кальдур!

Толпа ещё долго ликовала выкрикивала его имя, а он кривил лицо, и не знал куда себя деть. Кальдур подтащил к себе труп темника, стащил с его пояса флягу, сорвал крышку и вдоволь напился её кислым содержимым. От этого жеста крики вмиг оборвались. Пленники вдруг поняли насколько они хотят пить. Тут же оставили Кальдура и разбрелись в разные стороны, искать воду или чего покрепче.

***

К вечеру жара немного спала, а крики темников почти прекратились.

Возиться с их ранными сил уже ни у кого не было. Так что... помогли чем смогли. Теперь предстояло хотя бы оттащить тела подальше от лагеря, чтобы они не начали вонять, пока не найдутся желающие зарыть их, или хотя бы присыпать.

Пережившие плен немногочисленные командиры и сержанты понемногу пришли в себя и уже раздали измождённым солдатам приказы — восстанавливать лагерь и оказывать помощь тем, кто пострадал слишком сильно. С Кальдуром больше общаться не пытались, лишь смотрели на него с благодарностью и улыбкой. В одном из шатров он смог раздобыл немного вяленого мяса, и с трудом, подавляя тошноту, и запивая вином, смог поместить его себе внутрь. Немного захмелев от усталости и крепкого вина, он продолжил помогать. Таскал раненных в лазарет, выносил тела на поле, искал еду и воду, восстанавливал палатки и укрепления, помогал вооружаться на случай, если темники ещё оставались в округе и попробуют напасть снова.

Его тело умоляло присесть и передохнуть, но он знал, что если остановиться, то в голову его неминуемо полезут мысли о Розари и Аниже. Он пока и близко не знал, что делать дальше. Неплохо было бы пойти искать Розари, но он просто не знал где, а у проводников, желающих проводить его до места её исчезновения, пока не было сил.

Да и страшно ему было.

Найти ещё одно тело.

***

Искать не пришлось.

Забивая новые колья в рухнувшую и прогоревшую палатку на окраине лазарета, он вдруг увидел фигуру, застывшую над ним.

Он не узнал её в первые секунды.

Так она была худа и перепачкана грязью. Её пошатывало, она хромала и прижимала к груди руку, затянутую окровавленными обрывками одежды. Только взгляд её выдал, острый как бритва, пусть и затуманенный и судорожный от пережитого и уже поселившегося надолго страха.

— Что с тобой случилось, Розари? Где ты была? — спросил он.

Она не ответила. Подошла к нему широкими шагами и залепила ему такую пощечину, что он отшатнулся.

Затем вторую, третью, четвёртую. Била одной рукой, замахиваясь то с одной стороны, то тыльной частью ладони. Он и сам поднял руки, чтобы защититься или схватить её, но передумал. Она сама перестала увидев его лицо.

Отошла и застыла, пытаясь понять в чём дело. Он вздохнул, смерил её тяжёлым взглядом, пнул от себя инструменты, которыми работал, и пошёл вперёд. Розари постояла, глядя ему вслед, пересилила себя и пошла за ним. Пока они брели до шатра Вокима, она озиралась вокруг со всем большим удивлением. Не понимала, что случилось, почему стражи лагеря так выглядят и почему всё усеяно телами темников.

У савана, края которого колыхались на ветру, и который скрывал тело Анижи, она застыла с ещё большим недоумением, которое быстро сменилось всё нарастающим в глазах испугом.

Что внутри этого клочка ткани?

Кто?

Кто там внутри?..

Несколько мгновений она перебирала немногочисленные варианты людей близких настолько, чтобы лицо Кальдура выглядело так. И поняла, что такую скорбь могла вызвать потеря только одного человека. В шоке Розари оцепенела.

— Кто это сделал, Розари? Кто ранил тебя? Это Скорбь? Он ещё рядом? — тихо спросил Кальдур.

Розари лишь покачала головой, не отрывая глаз от Анижи, и пытаясь вместить в голову то, что случилось.

— Да, это Анижа, — ответил Кальдур на немой вопрос. — Я не уберёг. Не успел.

Испуг и шок сменились в её глазах промелькнувшей дикостью и ненавистью, она заметалась на месте, оглядываясь из стороны в сторону, едва не сорвалась с места, но тяжёло дыша, опустилась на корточки. Мстить уже было некому.

Она бросилась к савану, раскинула в сторону ткань и коротко болезненно всхлипнула, увидев то, что с ней сделали. рука и губы её задрожали, она поспешила снова прикрыть тело. Взглянула на Кальдура с такой надеждой, что его сердце съёжилось.

— Нет. Слишком много времени прошло... Уже ничего не сделать. Прости.

Это ещё больше лишило её дара речи. Она села землю, подтянув к груди ноги, и вдруг зарыдала, громко и протяжно. И долго не успокаивалась. Кальдур стоял рядом и ждал.

— Поможешь мне подготовить её? — спросил он, когда поток слёз почти сошёл на нет.

Розари сухо кивнула, утёрла слёзы, поднялась. Кальдур сходил до лазарета и вернулся с тазом и тряпками. Поставил его рядом, опустил тряпку в воду, смочил её и принялся оттирать грязь с тела Анижи.

Розари постояла рядом, прижимая к груди раненную руку, собралась с духом, села напротив и здоровой рукой взяла губку. Расправил как мог разорванное платье, прикрыл её тело, помог Розари уложить спутанные волосы.

Со вздом Кальдур освободил ладонь Анижи от повязки, которая прикрывала так и не зажившую до конца рану. Зачем-то спрятал окровавленный кусок тряпки за пояс. Ну хотя бы теперь ей не больно и из этой раны не сочиться кровь.

Снова завернул в саван, на этот раз туго и в несколько слоёв, поднял на руки и замер. Вокруг них собралась толпа.

Лица раненых и перебинтованных солдат, которых был не один десяток, и которые так же собрались проводить Анижу, удивили Кальдура. А потом он усмехнулся, вспомнив, как они покидали Неопалимую и как за ними бежали благодарные и спасённые люди. Это Анижа. Нечему тут удивляться. Там где была она, был и Свет Госпожи. И люди, которым однажды повезло согреваться им, теперь чувствовали потерю так же остро, как и Кальдур.

Они расступились.

А он понёс её к полю. Травы и красивых летних цветов тут почти не осталось. Всё было перекопано и засыпано землей. Могил там было столько, что можно было потеряться. Это его не устроило и он пошёл дальше, искать место покрасивее и поспокойней. Там, где ей будет хорошо.

Её душа в хорошем месте, и однажды снова ступит на эту землю. Будет помнить, как с ней обошлись люди, и может быть будет держаться подальше от всего этого проклятого дерьма. Это будет уже не Анижа.

Анижи больше нет.

Из процессии за ними потянулись только четверо. Розари, молодой парень, и ещё двое, почтительно державшихся на расстоянии. Он шёл долго, пока лагерь не скрылся далеко за горизонтов, пока вокруг не осталось тропинок и следов пожарищ, устроенных во славу войны. Поднялся на холм, поближе к небу и солнцу, и застыл у его обрыва.

Вдалеке, затянутые дымкой, виднелись Северные Пики. С их ледяных склонов вниз убегал ручей, который проделав далёкий путь куда-то на юго-восток, соединялся с величественной Явор и наполнял её силой поддерживать жизнь во всём королевстве. Вокруг колосилась уже пожелтевшая трава, но всё ещё виднелись синие, оранжевые, жёлтые и красные цветы. Ветер здесь дул прохладный и полный их ароматов.

Хорошее место.

Оглянулся в поисках лопаты. Понял, что даже и не подумал взять её с лагеря. Призвал когти, опустился и стал копать ими.

— Я могу... я могу вытащить землю порталом, Кальдур, — едва слышно сказала Розари. — Если мой доспех послушается... он так слаб.

— Нет, — Кальдур на секунду остановился. — Мы не будем делать так. Я вырою ей могилу как положено. Она достойна быть похоронена как воин. Как один из нас. Как наша сестра.

— Да...

Он вспотел изрядно, даже под когтями из светоносного металла почва поддавалась с большим трудом. Когда яма показалась ему достаточно глубокой, он поднял Анижу и погрузил туда. Не торопясь, зарыл, разровнял почву, подтащил камень побольше и застыл над ним, не зная, что выцарапать.

— "Анижа, жрица Света Её", — предложила Розари.

— "...Которая не отступила", — закончил Кальдур.

— Вот и всё.

— Вот... и всё.