Кальдур Живой Доспех IV

Виденье 40. Всё очищается огнём

Её убежищем стала грязная и вонючая канава.

Место вряд ли достойное Избранной Госпожи, но сейчас такие материи Розари волновали меньше всего.

Боль в отрубленном запястье всё ещё пульсировала и никак не хотела униматься. Розари не раз резали и кололи, она не раз чувствовала, как оружие проникает в её тело, разрывает внутренности, ломает и скребёт кости. Она знала, что такое, когда кровь покидает тело, и её остается совсем мало, ей были знакомы жар, слизывающий кожу, холод, продирающий до костей, и даже агония... Когда тело сдаётся, и единственное, что удерживает её на этом свете — это её доспех.

...Но такой раны у неё ещё не было. Красная Фурия с трудом смогла остановить кровь, но дальше исцелять повреждение не спешила — словно столкнулась с непреодолимым препятствием или сама получила рану, от которой только ещё предстояло оправиться.

Ночное небо было спокойным и звёздным, порывы ветра тревожили лес и траву вокруг. Розари приходилось прижимать руку к груди, чтобы та не попала в грязь, и не началось заражение. Она чувствовала только опустошение и слабость, холод и влажность выпивали из неё последние силы. Она старалась не потерять сознание, как могла, выравнивала рваное судорожное дыхание, пыталась не дрожать, чтобы не выдать себя, затравленно озиралась по сторонам, пыталась разглядеть хоть что-то в мешанине серой травы и кустарников.

Розари казалось, что тот мужчина всё ещё ходит где-то рядом, ищет её и охотится на неё, будто она какой-то дикий зверь или преступница. Он уже вынес ей приговор, и самое невероятное в этой ситуации то, что каким-то чудом, он был близок к тому, чтобы его исполнить.

Как она вообще могла проиграть обычному человеку? Как он оказался таким сильным и умелым? Или это она оказалась в итоге ни на что не способна? Как и говорил, мастер Лотрак…

Её то бросало в жар, то в полузабытье, из которого тут же вырывало бешенным ритмом сердца от любого шороха или щелчка ветки на раскачивающимся от ветра дереве. Поток её мыслей раз за разом возвращал её к утерянной руке. Даже после ранения чёрной стрелой, она никогда не задумывалась, что ей смогут нанести такой ущерб, который уже не восстановиться. Она привыкла к кашлю и к тому, что место у её лопатки иногда немеет и мышцы там тянет, она уже не обращала внимания на сетку грубых шрамов на руках и ногах, в местах, где она приняла чёрные лезвия в битвах у Храма Солнца и у Опалённой Тверди. Но рука...

Она что теперь останется калекой? Неужели ни черта нельзя сделать?

Ей что... всё это время просто везло? Она была уязвима и только чудом не пострадала серьёзно до этого самого момента.

Мастер Лотрак был прав.

Она не готова. И никогда уже не будет готовой.

***

— Я не хочу больше делать этого!

Маленький лоб Розари нахмурился, детские щечки надулись, она посмотрела на мастера Лотрака так грозно, будто хотела испепелить его. Как обычно, лицо учителя не выражало ничего... вообще ничего, выглядело маской, в которую ещё не вдохнули жизнь, и вряд ли вообще собираются делать это. Она не могла понять, гневается ли он на неё, разочарован в ней или пытается поддержать. И от этого злилась ещё больше.

Выносить его внимательный ледяной взгляд и такое же ледяное молчание было сложно настолько, что иногда она сама начинала кричать и просить, чтобы он сделал хоть что-то. Наказал её. Снова ударил её, как раньше. Хотя бы раз закричал на неё… Хотя бы на мгновение стал человеком.

Она снова начала махать палкой, в десятитысячный раз повторяя одну и ту же последовательность движений. Низкая стойка, блок, переход в высокую стойку, удар сверху вниз, шаг назад, короткий тычок вперёд, поворот вокруг своей оси с ударом, уход с линии атаки, снова низкая стойка.

Она не знала, как называется еда, которую приносит мастер Лотрак, не знала, как называются предметы его одежды, или цветы на поле в конце леса, где они жили, не понимала многие из его слов, когда он рассказывал что-то о Госпоже и своём жизненном пути, она даже не могла сформировать в словах то, что чувствует... Вместо этого всего, он предпочитал учить её странным словам: боевая готовность, тактика, авангард, манёвр, преимущество, честь, допрос, укрепление, позиция… И ещё тысяча прочих, более понятных, которые она могла "потрогать": название боевых приёмов, стоек, ударов и описаний движений.

Упражнения с проклятой палкой никак не давались ей, она всё время сбивалась с ритма, теряла равновесие, забывала следующее движение или совершала маленькую ошибку.

Сначала он бил её почти такими же палками, не больно, но обидно. Доводил до слё,з без интонаций повторяя одно и тоже, словно одно только это повторение в словах могло помочь ей понять, что она делает не так. А теперь он просто молчал и смотрел на неё выжидающе. И лишь иногда опускался до речей, и она подозревала, что ему совсем не нравиться говорить с ней.

— Госпожа избрала тебя, девочка, — изрёк мастер Лотрак, глядя на то, как она снова остановилась и хмурится. — Это значит, что в твоей жизни будет мало того, что хочется и много того, что будет нужно.

— Но я не хочу!

Розари хотела отбросить от себя ненавистную палку, но не решилась. Топнула маленькой ножкой и посмотрела на наставника с обидой и болью. Она ещё не понимала, что он пытается с ней сделать, она чувствовала лишь обиду от того, что единственный в её жизни человек ведёт себя с ней так и не понимает её.

— Твои желания не имеют веса. На чаше весов куда большее, — он подошёл к ней, сел на колено и положил ей руки на плечи. Это не было жестом теплоты, просто так он обычно пытался занять всё её внимание и переключить на себя. — То, что ты делаешь сейчас, это не для Госпожи. Это будет нужно тебе самой. Ты ещё не видела то, что происходит за пределами этого леса и нашего жилища. Рано или поздно, ты покинешь это место, окажешься в большом мире, и тогда… чудовища придут за тобой. Они будут приходить за тобой снова и снова. На тебе всегда будет метка, всегда будет вестись охота, и единственный выход из этого — твоя смерть. Но твоя смерть не нужна Госпоже. Поэтому ты должна быть готова.

— Чудовища заберут меня? — в глазах Розари проступили слёзы.

— Если только ты им позволишь, — безжалостно ответил мастер Лотрак. — Ты сама решаешь насколько ты будешь крепким и острым клинком. Слабые ломаются, а сильные ломают.

— Но я ещё слишком маленькая… — маленький кулачок утёр слёзы. — Я не хочу!

— Пройдёт время, но мои слова взрастут в тебе, Розари. А сейчас ты должна повторить движение снова.

— Но у меня не получается! У меня ничего не получается!

— Ты должна стараться лучше, чтобы получилось. Ничего в этом мире не будет даваться легко, девочка. Тебя избрала Госпожа, а это значит, что тебе придётся стараться в тысячу крат сильнее, чем обычному человечку.

Розари сомкнула дрожащие губы, и уже больше не смогла удержать слез. Мастер Лотрак спокойно выждал несколько минут, пока поток слёз утих и превратился в тихие всхлипывания и шмыганье носом. Подошёл, вырвал палку из её рук и сам повторил движения, чётко и так быстро, что палка в его руках засвистела от скорости.

— Госпожа нашла меня слабым и растерянным, — сказал он, медленно вращая палку в руках. — Я был уже взрослым, более чем взрослым, но это не дало мне ничего. Я был слабым и беспомощным, как ребёнок, не мог позаботиться о себе. И дело даже не в слабости моей спины и ног, которые от рождения не могли держать моего веса, а в слабости моего духа, который не пожелал иной судьбы, кроме как быть пришибленным к земле и ползать.

Палка остановилась в движении, устремилась к земле и воткнулась в неё, мастер облокотился сверху.

— Вместо того, чтобы хоть что-то изменить, я превратил жизнь своих близких в настоящую обитель Мрака. Я закатывал истерики, плакал и кричал, каждый раз, когда мне что-то не нравилось. Я требовал к себе внимания, и того, чтобы все мои желания тут же исполнялись. И я был уже далеко не ребёнком, когда делал это. Так продолжалось довольно долго, пока мои близкие сами не сломались, так же как и я. И меня выставили из дома, словно ненужного старого пса, который уже ничего не может и не сможет, и которого не имеет смысла кормить и держать на привязи. У них даже не хватило духу просто добить меня, они оставили меня в лесу.

Мастер Лотрак остановился и бросил палку в Розари, та ловко поймала её и шмыгнула носом.

— Я не умер. Было лето и начал отравлять жизнь людей, которые шли по дороге через лес. Моя жизнь стала ещё более жалкой. Я стал пить. Лучше тебе не знать, как я доставал еду и выпивку, какие жалкие слова и мольбы срывались с этого рта... Когда Госпожа нашла меня, Розари, я был куда более слабым, чем ты сейчас кажешься себе, и куда более жалким, чем ты сможешь себе когда-либо вообразить.

Розари шмыгнула носом в последний раз и утерлась рукавом.

— Прошло десять лет, прежде чем эти ноги смогли выдержать это тело. И ещё столько, чтобы правильно нанести этот удар, — он подал таз вперёд и выбросил ногу вперёд перед собой. — Тот самый удар, который ты ударила правильно в самый первый день своего обучения. Не говори мне, что у тебя ничего не получается, потому что это ложь. У тебя получается лучше многих. Но ты должна стараться лучше, потому что столько времени, сколько было у меня, у тебя просто не будет.

***

Она сомкнула губы и уже не могла сдерживать стук своих зубов.

Ветер обдувал её кожу, заставлял вздрагивать и запускал сердце галопом. Он вроде бы был тёплым, как и ночь, но похоже, что она потеряла слишком много крови. На склонах Умудзука она промёрзла до костей, но этот холод куда хуже.

Он отдаёт смертью.

***

— Ты давно не плакала, девочка.

Ей на секунду показалось, что в безжизненном тоне мастера проступила хоть немного теплоты, и так он поприветствовал её, в очередной раз вернувшись из большого и страшного мира, который она никогда не видела.

— Да вроде уже всё выплакала, — подражая его холодному тону, пискнула Розари. — Полгода прошло, мастер. И много времени как так забрал меня. Я уже не ребёнок.

Мастер Лотрак не ответил, прошёл мимо, откинул полог хибарки, прошёл внутрь и утолил жажду из кувшина. Розари поднялась из позы для растяжки, начала сматывать бинты, не отводя взгляда от мастера.

— Что там? — нетерпеливо спросила она, надеясь, что он сжалиться и расскажет хотя бы немного.

— Ничего хорошего.

Розари подошла ближе, бросила бинты в жилище и преградила ему путь.

— Пора начать рассказывать, мастер. Если ты учишь меня, как быть Избранной, то учи до конца. Я готова.

— Не думаю, что ты будешь готова, девочка, — он поднял на неё глаза и тут же отвёл. — Слишком мало времени и слишком плохой материал. Может быть, я и переоценил свои силы.

Кулаки Розари сжались. Она снова представила, как бьёт ему пощёчину, и даже в её фантазиях его лицо, даже после такого, не выражает ничего.

— Рассказывай. Мастер, — сквозь сжатые зубы уже спокойнее выдохнула она.

— От Госпожи нет вестей, — Розари показалось, что голос его дрогнул. — И я не чувствую Её присутствия. Первое время я списывал это на то, что Она ослабела от ран и схватки, и что Ей просто требуется восстановить силы. Но прошло много времени… а я все ещё не чувствую Её Свет.

— Она мертва?

— Не думаю, — он замолчал надолго. — Только Пятая Битва далась легко. В остальных Ей всегда приходилось драться насмерть, бежать, отступать, прятаться, а потом возвращаться. Мой доспех всё ещё работает. А темники ищут Её по всей стране. Она точно жива. Но... у меня сомнения...

— Что ты такое говоришь, мастер? Какие сомнения? В чём? Ты что потерял веру?

— Нет. Но есть кое-что, что не знает никто. В последнем сражении, когда мы проиграли, я чувствовал, что чувствует Она. Её последние мысли. Она знает… помнит, что такое сражаться до смерти, что такое быть готовой принести себя в жертву. Это ярость битвы и спокойствие самопожертвования всегда были с ней. Но в тот миг, Она чувствовал страх, растерянность и опустошение. Ей хотелось бежать… понимаешь?

— Думаешь, Она оставила нас? — задохнулась Розари и побелела от злости. — Этого не может быть!

— Я тоже не верю в это. Но уже две тысячи лет Она ведёт нескончаемую битву, в которой не может выиграть. Понимаешь, девочка, Она могла сломаться.

— Боги не ломаются!

— Мы этого не знаем.

— И что теперь?

— Ничего, Розари. На Госпожу надейся, а сам не оплошай.

***

Она проклинала Госпожу, себя, трусливого Кальдура, глупого Дукана и мастера, который слишком плохо справился с её обучением. Поток ругательств казался нескончаемым, в какой-то момент она начала делать паузы, подолгу вспоминать то, что слышала в дороге, от людей, в городах, и даже от темников в последние секунды их жизни. Когда и эти ругательства кончились, она начала выдумывать новые, смешные и странные, а потом и вовсе перешла на бессвязное бормотание.

Боль не утихала. Её знобило и ломало. У неё начался жар, и на обрубке проступили свежие капли крови.

Красная Фурия не лечит её. Чёрны меч обломал ей зубы.

***

— У тебя кровь.

— Пустяки, — отмахнулась Розари. — Просто царапина.

Она изрядно вспотела, избивая тяжёлый мешок с песком, привязанный на верёвке к дереву. Она получала раны так часто, что уже перестала обращать на них внимание. Может быть, её голень или колено разбилось о кору дерева, в которую она била, чтобы освоить низкие удары. Может быть, слетел бинт, и на её костяшках снова лопнула грубая кожа, всё это её беспокоило мало. Она привыкла.

— Это не рана, — странным голосом сказал мастер. — Это твоё тело. Оно начало кровоточить.

Удар соскользнул, и Розари замерла, схватившись за мешок, и с удивлением посмотрела на наставника. Тот не говорил больше ничего. Розари осмотрела свои руки, ощупала живот и спину, плечи, скользнула взглядом вниз и увидела.

Кровь была на её ногах и бёдрах.

— Разорви платок, тщательно прокипяти его, и носи там. Завтра я принесу чистой ткани.

— Я не понимаю, — нахмурилась Розари, всё ещё осматривая себя. — Я не вижу раны. Откуда это?

— Тебе не объясняли про женское тело? — после нетипично долгой паузы спросил наставник.

— Эм... нет.

— Кровь будет идти раз в месяц.

— В смысле?

Розари нахмурилась ещё больше. Наставник её никогда не был замечен в штуках, и то, что он вдруг решил начать, только больше смутило её. Его интонации и взгляд никак не поменялись, он смотрел на неё так, будто она снова совершила какую-то ошибку, и ей предстоит долгое время вычислять, какую именно, и ещё куда более долгое время переучиваться, чтобы исправить её.

— Так работает женское тело. Раз в месяц оно кровоточит.

Всё-таки он не шутил. И не пытался обмануть её или как-то проверить. Но это только больше сбивало с толку.

— Это что какая-то болезнь? — удивилась Розари, всё ещё рассматривая учителя. — Проклятье? Происки Морокай? Колдовство?

— Нет. Просто так работает твоё тело. Ему нужно очиститься.

— От чего очиститься? — ахнула Розари. — Я не понимаю.

— Не нужно это понимать. В такие дни, если почувствуешь себя плохо, можешь не тренироваться.

— Так всё-таки это болезнь? Или проклятье? Как его разрушить?

— Это не проклятье. Так задумано.

— Эм... — брови Розари поползли вверх, — у мужчин так же идёт кровь? Почему я об этом никогда не слышала?

— Нет. У нас всё немного иначе.

— Как?

— Это не имеет отношения к твоим тренировкам. Когда будет идти кровь — носи в том месте прокипяченную ткань и меня её раз в день. Мойся каждый день. Если будешь чувствовать себя плохо — отдыхай. Это всё что тебе нужно знать.

— Так почему идёт кровь? — не унималась Розари. — Это что-то плохое?

— Нет. Кровь должна идти раз в месяц, чтобы женщину покинула всякая скверна и хворь, и чтобы она смогла стать матерью и родить сильное дитя. Таков дар Госпожи, чтобы наш род был достаточно сильным, чтобы сопротивляться гнили Морокай.

— Я что рожу?.. — Розари побледнела.

— Нет. Для того, чтобы родить ты должна провести ночь с мужчиной. Это не имеет отношения к твоему обучению. Хватит вопросов. Ты испытываешь боль? Можешь продолжать тренировку?

Розари прислушалась к своим ощущениям, размяла плечи, прокрутила ногой в воздухе, вдруг остановилась.

— Мне ещё и больно должно быть?! — не выдержала она и прикрикнула. — Это что за дар такой?! Испытывать боль и кровоточить!

Ей показалось, что на беспристрастном лице мастера появилась усталость. Он просто развернулся, и молча пошёл прочь, оставив её наедине со своими мыслями, непониманием и тревогой.

***

— Что ты здесь делаешь, Розари?

Голос мастера разорвал лесную тишину и заставил её вздрогнуть. Она чертыхнулась и выпрямилась. До этого ей казалось, что она крадётся совершенно бесшумно и невидимо. Но Лотрак возник из ниоткуда, словно одно из деревьев друг пришло в движение, и теперь требовало от неё ответа. Она взглянула на него с ненавистью, но ответила спокойно и с вызовом:

— Иду в город. Как ходила уже много раз.

Мастер Лотрак молчал, изучая её холодным взглядом, Розари криво усмехнулась.

— Идти далеко. Почти три дня. Но тебя так долго не бывает, что я могу свободно пройтись туда и обратно.

Кровь перестала идти на третий день, Розари почувствовал себя лучше, а мастер Лотрак собрался в очередное своё путешествие, о которых почти не рассказал и в которых мог затеряться спокойно на неделю или даже месяц. Она сбегала всё чаще, и возвращаться ей становилось все тяжелее и тяжелее, но попалась она в первый раз.

— Я же приказал никогда не покидать убежище. Кто-нибудь знает о том, где мы живём и обо мне? — спокойно спросил мастер.

— Нет, конечно же! — сквозь зубы прошипела Розари. — Я использую другое имя! Никто и никогда не пытался выследить меня!

— Хорошо, — учитель кивнул, развернулся и пошёл прочь.

— И?! — взвизгнула ему вслед Розари. — Даже не накажешь?! Не посмотришь на меня строго?! Я же нарушила главное правило!

Учитель остановился, но не повернулся.

— Общаться с людьми тоже полезно в твоём обучении. Видимо пришло время.

Не дожидаясь её ответа, он скрылся в кустах, а она тут же перестала слышать его шаги. Тихо вскрикнула и залепила со всей силы ногу в дерево, тут же упала рядом, скрипя зубами и шипя как змея, стискивая набухающую голень.

Вот так парой фраз и своим безразличием он убил у неё всякое желание уходить в города. Ударил её сильней любых слов осуждения или физического наказания. Она больше никогда не видела компанию беспризорных мальчишек, с которыми общалась, они вмиг сделались глупыми, неинтересными и ничего не понимающими.

Откуда им было знать и понять, что чувствует она и как живёт.

Как она обязана и будет жить.

***

— Свет Госпожи — это жертвенность, — дрожащим и слабым голосом прошептала Розари.

Боль уже не пульсировала в её запястье, рука охладела и совсем не чувствовалась, как и её ноги и губы. Лужа росы скопившаяся под её спиной и влажная грязь теперь не холодили её, а жгли огнём и кололи иглами, но это волновало её всё меньше. Она изо всех сил боролась со надвигающейся потерей сознания. Опустилась даже до того, что вспоминала такие ненавистные изречения мастера. И лишь эта ненависть хоть чуть-чуть да согревала её.

— Горит он в сердце каждого, — снова прошептала она. — Но чтоб не тлел этот огонь, его нужно постоянно раздувать усилиями... Всё очищается огнём. Ненужное сгорит, а останешься ты... ты настоящая... И только очистившись, ты сможешь послужить Госпоже, и только очистившись, ты сможешь пройти Врата, и сохранить себя в Её Царстве... Всё эти присказки бесполезны, мастер... Мастер... что мне делать сейчас?

***

— Ты стала женщиной, Розари. Знаешь, что это значит?

После того, как она навсегда покинула город, а мастер вернулся, закончив очередные свои дела, они несколько дней не разговаривали. Она не знала, было ли это частью наказания, обидной, каким-то иным проявлением чувств или же мастеру просто было нечего ей сказать. Она выдохнула даже с облегчением, услышав его голос.

— Нет, мастер. Не знаю.

— Это значит, что твоё тело готово. Настало время тебе стать клинком Госпожи. Не просто Избранной, а кайрам.

— Что мне нужно будет сделать? — с готовностью ответила Розари.

— Ничего. Ты должна будешь просто принять живой доспех. Он, точнее она, всё сделает сама. Пойдём со мной.

Розари кивнула спине уже развернувшегося мастера и пошла за ним. Мастер прошёл в поле уже завядших цветов, расположенное на опушке леса, скрывавшего их убежище. По только ему известным ориентирам он выбрал место ближе к дальнему краю, опустился на колени и долгое время копал землю руками.

Спустя около часа он извлёк из получившийся ямы свёрток, скрывавший предмет, напоминающий по форме крест, взял его в руки, и они пошли обратно.

— Я много раз рассказывал тебе о том, кем ты была избрана. Мы, кайрам, носим в себе величайший из даров Госпожи, которым были удостоены смертные. Живые доспехи — плод Её мастерства и необычайного таланта, прекрасное оружие, которым владеют только достойнейшие.

— И как?.. Как им пользоваться? — не выдержала Розари, всё поглядывая на свёрток и описывая нервные круги, вокруг мастера.

— Доспех станет частью тебя. Сольётся с тобой, живой металл и живая плоть. Обычно их помещают в человека через спину, и он крепиться к позвоночнику и костям. Ты понимаешь, что это значит?

— Будет больно? — дрогнувшим голосом спросила Розари.

— Да, — честно ответил мастер, и от его взгляда ей стало не по себе. — Но не бойся. Боль — лишь один из наших спутников, когда ты узнаешь её поближе и привыкнешь, то она станет тебе скорее опорой, чем кошмаром, от которого хочется бежать.

— Я выдержу... тончо выдержу, — попыталась подбодрить себя Розари.

— Конечно, выдержишь. У меня тут нет сомнений. Я узнал тебя достаточно, чтобы точно утверждать что доспех примет тебя и не сожжёт.

— Не сожжёт? — шаг Розари окончательно сбился, она задышала часто и остановилась.

Мастер так же остановился и повернулся к ней.

— Госпожа выбирает Избранных из людей. Не Её вина, что некоторые из них оказываются гнилыми и отвергают Её Свет по каким-то нелепым причинам. Если в человеке оказывается слишком много изъяна — доспех пытается исправить это, выжигает это вручную... пытается выжечь. Либо получается, либо человек не выдерживает... умирает в процессе или сгорает даже заживо. Это благо в любом случае. Ты отправишься к Вратам чистой. Таков Её дар. Стоит тебе принять доспех, и не важно будет примет ли он тебя. Ты будешь прощена в любом случае.

— А если в той, другой, жизни я совершила что-то более ужасное, чем говорят, — Розари опустила глаза. — Что если я чиста... недостаточно.

— Я только сказал тебе.

— Я не боюсь смерти. Я боюсь оказаться... испорченной. Не послужить... Ей.

— Эта мысль только доказывает, что ты не испорчена, Розари.

— Но вас всё равно что-то беспокоит, мастер, — Розари подняла глаза. — Я же чувствую!

— Не беспокоит, — отрезал Лотрак. — Я уже принял решение. Ритуал инициации жесток и лишён чести. Мы связываем наших будущих братьев и сестер крепко, подвешиваем их лицом вниз, так чтобы они видели только земли, по которой ступала нога Госпожи, и чтобы они не могли вырываться. Они могут только кричать. Потому что мы, кайрам, не люди, а Её оружие, и мы должны сразу узнать своё место.

Розари побледнела, закусила губу, и заставила себя приклонить голову — она сделает, что нужно. Мастер вздохнул.

— Жаль, но такие прекрасные клинки больше никогда не будут выкованы. Ладно, это место сойдёт. Встань на колени Розари. Увидь небо, что видели зерафиты и глаза Госпожи. Я не буду связывать тебя, и знаю, что ты вытерпишь боль без крика. Ты пройдёшь ритуал свободной, и может быть то, как я ковал тебя, и то какая ты, сделает тебя самым прекрасным Её клинком.

Розари подчинилась и села на колени. Смотрела в землю, пока он силой не задрал её подбородок вверх. Она стиснула зубы, когда он расстегнул её рубашку и спустил её до пояса, обнажив спину. Он не стал спрашивать готова ли она, она почувствовала как нечто холодное и тяжёлое опёрлось на её кожу. Она пыталась дышать правильно и успокоится, её нервы будто бы оголились и она нижняя челюсть тряслась, и сама она вздрагивала от каждого дуновения ветра или прикосновения травинки.

Ей было страшно, но она этого хотела.

Получить что-то кроме тренировок, боли и травм, нравоучений о долге, и такого вот... воспитателя. Мысли закружились в её голове вихрем, она уже не могла их остановить и сосредоточиться, и нервничала только больше и больше. Холодный металл вдруг перестал чувствоваться, она услышала за спиной нарастающий гул, почва под её коленями завибрировала.

Мастер Лотрак отвернулся, не хотел смотреть.

Она и правда не вскрикнула.

Боль поймала её на выдохе и была такой сильной, что она не смогла вдохнуть до самого конца. Она не знала, сколько длилась пытка, сколько она была объята пламенем,

Она лежала лицом вниз, от её тело подымался пар и запах горелой плоти, её пальцы ещё сжимались в агонии, она хрипела.

— К одиночеству ты привыкнешь, — раздался голос наставника откуда-то сверху. — Сейчас тебя тянет к людям, потому что ты отчаянно хочешь найти себя и место в этой жизни, ты хочешь взять от них недостающее, и это нормальный процесс. Но со временем ты поймёшь, что брать там нечего. Да и ты больше не одна из них.

Ей показалось, что в бесстрастном тоне проступили нотки осуждения и презрения за её побеги в город. Это тут же всколыхнуло внутри поток ярости, который помог куда быстрее снова ощутить тело, отодвинул пелено боли, заставил её задышать чаще, и с трудом и стонами подняться.

— Значит... — тяжёло дыша прохрипела она, — с людьми нам не по пути?

— В целом да, — ответил мастер.

— А кто такой Эвриал? — выплюнула она ему в лицо.

На мгновение его зрачки расширились, и ей даже показалась, что учитель впервые смутился.

— Откуда ты знаешь имя?

— Иногда ты повторяешь его во сне. Мастер. Так кто же это?

— Он не человек. Один из нас, — странным и сухим голосом ответил мастер. — Эвриал был одним из Избранных Госпожи. Я знал его хорошо. Он отдал свою жизнь защищая Госпожу.

— Ты всё таки чувствуешь что-то, старый хрыщ, — лицо Розари резануло ухмылкой. — Я поймала тебя.

Мастер ничего не ответил. Земля вдруг ушла из-под ног Розари, новая волна слабости захватила её тела и она снова упала на колени.

***

— Кто здесь? — позвала Розари.

Порыве ветра стали усилились. Но даже в них она услышала чёткие шаркающие шаги. Неспешные и замирающее, не похожие на шаги охотника, испытывающего нетерпение и гнев. Они то затихали, то снова возникали, описывали странные круги вокруг, возвращались на место, и были похожи на странную игру её разума, чем на нечто реальное.

***

— Кто этот человек? — с напряжением спросила Розари.

Статный высокий и крепкий мужчина с ухоженной седой бородой и волосами, не смотрел на неё, курил трубку, и пытался скрыть своё беспокойство за маской холодности и отчуждённости.

— Его зовут Дукан. Ты пойдёшь с ним, — ответил мастер без интонаций.

— Куда пойду? — с недоверием спросила Розари.

— Куда он скажет.

— Кто это вообще чёрт подери такой?

— Было тяжёло найти союзника, который был бы полезен и которому можно было бы доверять. Но удача — верный спутник слуг Госпожи.

— И? — от негодования и удивления брови Розари полезли на лоб

— И это значит, что ты пойдёшь с ним. Я успел многое рассказать ему, и у меня нет сомнений, что он внесёт неплохой вклад в твоё обучение.

— Значит, снова уходишь? — наконец поняла Розари. — Почему я не могу пойти с тобой? Ещё немного и мой возраст сравняется...

— С теми, кто погиб в Шестой Битве, — закончил за неё мастер. — Твоя жизнь слишком ценная, чтобы вот так вот разменять её в первом бою. Никому это не нужно. Я рад видеть то, что ты открыла в себе и приняла благодетели Госпожи, но я не буду рад видеть тебя мёртвой, и видеть как последние надежды мирных людей этой страны замирают вместе с твоим сердцем. Не имеешь права. Поэтому ты пойдёшь с Дуканом.

— Да кто он вообще такой?! — Розари сорвалась на крик, но тут же успокоилась. — Что он может?..

— Он умеет то, чего не умею я. И для чего кайрам никогда не были предназначены. Он научить тебя скрываться и наносить удары по слабым местам.

— Что?

— Сейчас мы откровенно слабы, и никак не справимся с более сильным противником. Нам остаётся только хитрость. Вот чему он попробует научить тебя. У меня большие сомнения, что это придётся тебе по духу, но ты получишь бесценный опыт, который возможно спасёт твою жизнь.

— Почему, мастер, ты говоришь только обо мне? — Розари притихла. — Ты сильнейший из кайрам, да и среди всех Избранных Госпожи... Почему ты говоришь только обо мне?

— Потому что моя жизнь скорее всего будет потрачена на другое. В поединке с опасным соперником нужно точно знать, куда нанести удар. Поэтому ты станешь клинком, а я стану знанием. Нужно найти ответы, пока не стало совсем поздно. Тучи сгущаются, Розари, я чувствую. Я позабочусь о том, чтобы ты знала, что делать в самый чёрный момент. Будь в этом спокойна.

— Ты собираешься найти Госпожу?

— Нет. Боюсь, в этом сражении Она нам не поможет. Но мы сделаем так, чтобы Ей было спокойно возвращаться. Таков наш долг.

— Она не будет помогать нам?..

— Нет. Могущественные слуги Морокай ищут её. И они слишком сильны даже для Неё. Всего их осталось семеро. Имена им даны: Стыд, Боль, Скорбь, Ненависть, Уныние, Безразличие и Страх. Ты не должна искать встречи с ними и бросать им вызов. Потому что ты проиграешь.

— Но, мастер… вам же удалось победить восьмого!

— То была лишь странная удача. Чем больше я узнаю об этих созданиях, чем больше вижу их в деле, тем больше понимаю, что не вижу предела их сил. И я не думаю, что я смог победить до конца. Гнев вернётся рано или поздно. Его сила осталась в этом мире. Я убил только тело.

Наставник снова закинул на плечо дорожную сумку и собрался уходить.

— И что? Это всё? М?

— Да, Розари. Это всё. Наши пути разойдутся здесь.

— И какого чёрта мне делать?

— Ты уже знаешь и умеешь достаточно, чтобы назвать тебя Избранной. Я дал тебе все самые важные уроки. Но я не могу дать то, что сделает тебя сильной по-настоящему. Опыт. Тебе придётся заработать его самой. Дукан поможет тебе. И удержит от ошибок, как сможет.

Слезы проступили в глазах Розари, она тут же смахнула их, стиснула кулаки, глядя на наставника одновременно с тоской и с ненавистью.

— Самый важный мой урок, девочка, не забывай его. Береги себя и не погибай напрасно. Принеси людей вокруг себя в жертву, если понадобиться, но выживи.

***

Выжить.

Она чуть не потерпела неудачу и в этом деле. Всё-таки потеряло сознание, утратила бдительность, и пропустила, что кто-то подкрался.

— Кто же тебя так? Хотя знаю я, не отвечай. Вот же ж ублюдки!

Над ней склонилась женщина средних лет, с растрёпанными волосами, с лицом, покрытым сажей и гарью. Розари инстинктивно дёрнулась, собиралась ударить угрозу, но была так слаба, что никакого движения и не вышло.

— Тише-тише, дочка, — ласковее проговорила женщина, в её руках не было оружия. — Я тебя не обижу. Всё позади. Не мешай мне сейчас, нужно перебинтовать твою руку.

Женщина посмотрела на неё сверху вниз, пытаясь понять, соображает ли хоть что-нибудь раненная, Розари сфокусировала взгляд и кивнула. Женщина аккуратно взяла её руку, плеснула сверху воды, обтёрла, нашёптывая слова успокоения, пока Розари шипела от боли. Вдалеке снова раздались шаркающие шаги, Розари замерла испуганно.

— Стой смирно, отец! Не уходи никуда, — крикнула женщина и повернулась к Розари. — Не бойся, это мой отец. Он уже никого не обидит. Почти слепец, а с головой ещё хуже. Еле нашла его в темноте. Сгорел наш дом, но мы живые остались, и на том спасибо. Там обоз идёт из выживших, нам бы до него доковылять, да на телегу тебя посадить. Идти можешь?