Кальдур Живой Доспех III

Видение 27. С молоком матери

— Чёрт, а это приятно.

Кальдур снова коснулся босыми ногами клочка свежей и пока ещё короткой травы, переступил с неё на мягкую и ровную землю, прошёлся туда-сюда. Без надоевших каменных выступов, гальки и торчащих кусков скалы — это было невероятным ощущением. Наконец-то они спустились.

— Ты бы присел, парень, да отдохнул как следует, — Дукан посмотрел на него с осуждением. — Порадуешься простым вещам, когда всё это закончится.

Кальдур махнул на него рукой, обогнул ещё несколько кругов вокруг их лагеря, и довольный вернулся к костру.

Вечерело. Спуск от Свистуна занял у них раза в три меньше времени. Они буквально завернули за угол, спустились с пологого склона и до ночи оказались на равнинах. Их всё ещё окружали горы со всех сторон, но последующий путь до настоящих низ не предвещал никаких осложнений. Они устали с дороги, но весь спуск с гор без холода и тяжёлого дыхания, показался им приятной прогулкой. Настроение у всех было хорошее, за исключением Анижи, она ещё дулась на всех и почти не разговаривала. Радость от спуска не могла быть долгой и все старались насладиться ей в полной мере, отдохнуть от смурных мыслей о судьбе Госпожи и от взглядов украдкой в сторону запада и горы Ногх.

Они вдоволь напились из ручьёв, и вода из каждого из них оказалась особенной, вкусной и дарующей жизнь. Кальдуру даже закрылась мысль попробовать на вкус Воду Оточ из фляги и сравнить, но он не решился. Даже если она безопасна, то это всё равно будет святотатством. А если он однажды встретит Госпожу, то Она прочтёт его как открытую книгу и такого будет не утаить.

Кальдур был возбужден и немного нервничал. Его голову почти полностью занимали мысли об их удаче и предстоящем ужине. При спуске они лицом к лицу столкнулись со здоровенной и жирной птицей, которая их даже не испугалась, и не попыталась улететь, а возможно была настолько жирной, что разучилась и никогда не умела. Дукан всадил в неё стрелу из трофейного лука почти одновременно с броском Розари. Та была готова забороть птицу голыми руками, но такого удовольствия Кальдуру не оставила, стрела убила птицу почти сразу.

Теперь в умелых руках Дукана она ощипывалась и готовилась к затеканию в яме, заполненной золой. Полноценный костёр горел уже несколько часов, дров они набрали с запасом и просто наслаждались вечером.

— Как думаешь, темники скоро спуститься? — спросила Розари Дукана, нетерпеливо поглядывая на птичку.

— Что-то у меня большие сомнения, что они вообще спустятся. Мы их на неделю обогнали, думаю. Да и чёрт с ними. Ждать и встречать точно не будем.

Розари хмыкнула и шумно сглотнула слюну.

— Давай уже в огонь жратву суй, старик. А то я изнемогаю.

— Вечно вы молодые торопитесь, — Дукан усмехнулся. — Дай хоть внутренности из неё вытащить. Не будешь же ты их как медведь жрать.

— Я настолько голодная, что уже на всё согласная.

— Поспи лучше. Птичке часа два ещё томиться. До полуночи как минимум тут просидим. А можем и до утра в земле оставить.

— Ну вот ещё! — Розари надулась. — Я тебе ногу до этого времени отгрызу. Не посмотрю, что старая и жилистая.

Кальдур блаженно вздохнул и откинулся на траву, сорвал стебелёк, сунул в рот и начал жевать. Чуть ниже от него села Анижа, вынула из своей сумки иглу и нить, сняла изношенные ботинки и стала подшивать их, вполголоса нашёптывая какую-то песенку. Невольно он залюбовался ей. Давненько у него не было такого лёгкого вечера.

***

Яркое и тёплое солнце не дало им поспать до обеда.

Поздний и очень плотный ужин всё ещё болтался где-то в животе, давая ощущение приятной тяжести и сытости, которое почти что пьянило, и по которому Кальдур не то что успел соскучится, а был уже даже удивлен, что такое чувство вообще возможно.

Он немного поворочался, пытаясь закрыться от слепящих лучшей, поглубже запутался в тряпки, но под ними становилось всё более душно и невыносимо. Пришлось проснуться и выползти из укрытия. Первым, что он увидел, была Розари. Она догрызала кости, вырытые из-под золы, оставшийся от костра и приготовления птицы. Вся перепачканная и сосредоточенная, она ответила на смех Кальдура низким рычанием, чем рассмешила его ещё больше.

— Мы ещё поймаем, не надо так усердствовать, — поприветствовал её Кальдур. — С добрым утром тебя.

Розари было не до улыбок, её голова была низко пригнута к земле, глаза ледяными, и всё её движения были полны спешки.

— Чего такое? — смутился Кальдур.

Розари коротко мотнула головой на горизонт, кинула туда тревожный взгляд и стала ещё быстрее приканчивать остатки мяса с костей. Он повернул голову, долго всматривался и с трудом он разглядел у самой кромки леса далеко у горизонта уже рассеивающиеся клубы чёрного дыма.

— Лагерь там, похоже, чей-то. Может тех темников, что не поднялись. Или деревня горит, или лес, — буркнул Дукан, изучив картину. Повернулся к Розари. — Всё сожрала? Да ладно, не смотри так, отбирать не буду. Тут голодать не будем уже. Пойдём туда, посмотрим, что происходит. Если там темники… ну заберёшь у них всё что нужно. Да, Кальдур?

— А я чего? Я ещё вчера наелся. Пускай уплетает. Главное, чтоб на ногу мне не перекинулась, — Кальдур усмехнулся и заработал ещё одну порцию рычания.

Опухшая и растрёпанная после долгого сна Анижа поднялась с ложа, протёрла глаза и попыталась сфокусировать взгляд. Розари тут же повернулась к ней спиной и продолжила своё занятие. Анижа потянулась и с недоумением уставилась на Кальдур.

— Доброе утро, — поприветствовал он её. — А мы уже в путь собираемся. Там впереди что-то происходит. Горит что-то.

— Доброе, — ответила Анижа, снова потянулась, лень победила её и она снова откинулась на тряпки. — Жа-а-аль. Давно так не спала. Как же тут тепло и хорошо.

Кальдур ответил ей теплой улыбкой, она больше не дулась на них, сон забрал из неё всё плохое.

— Чего палишься, Дур-Дур? — прищурилась она.

— Просто любуюсь.

***

Собрались и выдвинулись чуть за полдень. Спустились крутым склоном в сторону от дыма, прикрылись лесом от лишних взглядов и осторожно пошли в сторону пожарища.

Первой тревожной находкой было одинокое и ещё тёплое тело темника в канаве с торчащими стрелами в спине и перезанным горлом. Чуть дальше они обнаружили следы схватки: разрушенная ночная стоянка с ещё тлеющими углями, раскиданное снаряжение, следы крови и примятая трава. Дойдя до опушки леса, они наконец увидели источник чёрного дыма. Горела небольшая деревенька домов в двенадцать и раскинутый в этой деревне лагерь. От шатров остались только каркасы, всё пожрал огонь, и не было никакой возможности определить на пепелище чья это была стоянка. Подойти ближе они не успели.

— А вы кто такие? — окрикнули их из чащи.

Пара веток позади них щелкнули, из кустов и деревьев возник с десяток воинов, часть были вооружены неплохо, часть напоминали скорее оборванцев, даже не крестьян. Их окружили, Дукан махнул рукой Розари, чтобы та не нервничала и не наделала никаких глупостей.

— Повторяю вопрос. Кто такие? — снова спросил предводитель.

— Мы не местные, — спокойно ответил Дукан. — Прятались в горах. Мы с Соласа.

— С Соласа? — удивился предводитель и недоверчиво посмотрел на них. На темников они не были похожи, даже с натяжкой, и это успокаивало обе стороны.

— Там тоже неспокойно, если ты не в курсе. Думали на север никто не полезет. Да похоже нигде нынче не спокойно и отсидеться не выйдет. Я Дукан, это Кальдур, это Розари, а это Анижа.

— А прятались чего? Трусы?

— Нет. Просто жить хотели. И сейчас хотим. Что тут случилось?

— Тёмных жмём. По лесам прячутся.

— А ведёт вас кто?

— Воким Твердолоб!

— Ха, — Дукан улыбнулся. — Ну так веди к нему. Пускай нашу судьбу решает. Мы как раз к нему шли.

***

До лагеря топали ещё часа два. Кальдур, да и все остальные, старались держать язык за зубами, чтобы не сказать лишнего. «Пленившие» их воины такого желания тоже не испытывали, идея сбагрить добычу командиру их более чем устроила.

Лагерь располагался на большом и невысоком холме посреди почти пустой равнины и нескольких клочков леса. Он был нарочито поставлен заметно, чтобы вся округа знала о присутствии значительной военной силы, и о том, что темникам пора начинать бояться.

— А! — Воким вскинул руки, приветствуя их. — Как отрадно видеть моих дорогих друзей!

Он сидел у костровища почти посреди лагеря, и на фоне командирских шатров помешивал нечто аппетитно пахнущее в громадных размеров походном котеле. Предводитель, который привёл их, недовольно, но тихо выругался, увидев радушную встречу вместо допроса с пристрастием, кивнул своим людям и они пошли дальше по своим делам.

— Здорово, командир, — Дукан отдал ему честь и улыбнулся. — Какого чёрта тут стряслось?

— Мы немного потрепали чёрных, — Воким достал деревянную ложку из недр котла, подул на её содержимое, осторожно попробовал и кивнул. — Точнее трепим их уже неделю, но настоящая битва случилась вчера днём и только закончилась, считай. Накрыли целое крыло, разбили его на несколько частей и теперь охотимся за тем, что осталось. Ох, они и пожалели, что сюда сунулись.

— Шустро ты сюда добрался, — заметил Дукан и увидел, что левая нога Вокима перемотана бинтом после сражения и ещё кровоточит.

— Не так как мне хотелось. Они успели укрепиться у гор. Странное решение, к которому никто не был готов.

— Честно говоря, я не ожидал, что вы так быстро сможете сломать их хребет. И что вообще сможете, — Дукан уважительно кивнул Вокиму и полез за трубкой.

— Ну… я своё дело знаю, — отмахнулся генерал. — Плюс к нам присоединилось втрое больше людей, чем мы рассчитывали. Это сыграло свою роль. Мы решили вступить немедленно и вот мы тут. Пожинаем плоды ещё одной важной победы, о которой скоро узнают все. Темники очень сглупили, дав нам сделать эти шаги. Теперь волна поднимется и смоет их с этой земле. Со мной или без меня.

— Ты вроде собирался вести людей к Речному Оплоту.

— Мы подумали, что они действительно попробуют взять Солас или задумали чего ещё более мерзкого, поэтому сначала догнали это крыло. Третье их войско так же шло сюда, и на юг повернуло совсем недавно. Думаем, что к Речному Оплоту двигаются. Но и там им тоже будет весело. Какая-то местная княжна Роэнн собрала там свою армию и уже ждёт гостей.

— Роэнн? Княгиня Солдена? — удивился Дукан.

— Понятия не имею, чья она там подстилка, — Дукан при его словах насупился, но Воким простодушно усмехнулся и пожал плечами, он не хотел никого обидеть. — Я слышал, что ей удалось собрать восемь тысяч, но не просто собрать, а ещё и вооружить. Нормально вооружить. Где она взяла столько денег я даже представить боюсь, но сведенья правдивые. Она неплохо укрепилась и не сдаст Речной Оплот. А я подумываю нагнать тёмных ублюдков по пути к их сраной Крепости, когда они будут возвращаться ни с чем. И снова разбить их. Нужно душить, пока душиться. А то скоро всё может поменяться. Не хочу, чтоб тут повторилась история Луката. Нужно сконцентрировать все усилия на Чёрной Крепости.

— Темники опять начали жечь города? — Дукан стиснул кулаки.

— Ты ещё не знаешь… — Воким поднял потяжелевший взгляд и замолчал.

— Чего не знаю? — спросил Дукан, плохо скрыв проступившее напряжение в голосе.

— Эта она сожгла Лукат. Сука Избет.

— Что?!

— Представь себе… этот город стал у неё поперёк горла. И она сожгла его целиком. Наш город.

— Я не понимаю... — потрясённо выдохнул Дукан.

— А чего тут понимать? Она начала жечь несогласных почти сразу. Три утром, пять вечером на площади. Потом дома каких-то шишек. Потом пару мелких деревенек в окрестностях столицы. А потом Лукат.

— На кой чёрт?!

— Чтобы не было несогласных, — перебил его Воким.

— Но не так же нельзя!

— А вот так теперь столица свои дела делает. Вот так, господин барон. Я тоже спалил в своё время пару городков, но сначала я вывел оттуда каждого жителя, говорил с ними со всеми, выслушивал их, терпел их плевки и даже покушения. Не было выбора. Нельзя было отдавать врагу. Но вот так вот… своих же людей… И там не только Лукат сгорел.

— Она придёт сюда, — Воким упёр кулаки в подбородок. — Точно собирается. Месяц, два и будет тут. Но печальная весть в том, что я ничего с ней делать не будут. Война на два фронта, против своих же солдат в мои намеренья не входят, да и не потянем мы тут.

— И что теперь?

— Что, что… У неё же может хватит дурости пойти на нас! Если столкнуться две наши армии и начнут резать друга… да никто не выдержит. Сначала понесём потери, а потом люди разбегутся от неё и от меня. И темникам останется только пешочком дойти до столицы и без всякого сопротивления взять её. Так что от такого столкновения я собираюсь уходить. Самый умный шаг, хоть и поперёк горло стоит. Думаю послать ей письмецо и всё объяснить. Что подчиняться не будем. Пойдём к Чёрной Крепости и постараемся взять её. А она пускай с другой стороны заходит. Темников победим, а там уже решим, кто прав, а кто нет.

— А что люди? — возмутился Дукан. — Неужели они стерпели такое?

— А что люди? — пренебрежительно спросил Воким. — Наши люди и не такое стерпят. Говорит она страстно и на правду похоже. Они ей в рот заглядывают, да верят. Я тут сам расстроился, когда эту картинку представил. Выходит людям, даже нашим и хорошим, хозяин нужен. А как он ведёт себя, это уже его дело, хозяйское.

— Б…тский рот.

— Ладно, чего мы о грустном, да о грустном. Вижу, вы живые вернулись. С гор откуда-то. Удалось сделать что-то? Не буду спрашивать что.

— Нет, — Дукан стиснул зубы, подумал немного и признался: — Мы Госпожу искали.

— Вот оно что, — Воким налил себе ещё вина и шумно выпил его. — То-то я и думаю, что темники совсем с ума сошли, раз тут дорогу до Соласа ищут. Не дорогу они искали… И?

— И Госпожу они нашли первым, — тихо воздохнул Дукан. — Думаем, что теперь Она пленница в том, что осталось от Небесного Дворца.

Пальцы Вокима побелели, смяли бокал и отшвырнули его в сторону, он засопел и с минуту пытался успокоиться.

— Ладно! — с рыком выдохнул он. — Десять лет без Неё воевали. А я так вообще Её никогда не видел. На земле сражался. Мне какая разница?

— Людям этого говорит не стоит, — сухо заявил Дукан. — Сам знаешь, что им лучше надежда, чем плохая правда.

— А мне на кой чёрт сказал?

— Чтобы ты держал это в своей твёрдой башке, Воким. Вдруг получиться у тебя подсобить нам и хоть немного расчистить путь.

— Освободить Её вздумали? А чего раньше не сделали?

— Сил не хватало. И теперь не хватает. Но нам делать нечего. Будем чего-то придумывать. По крайней мере, наш путь теперь точно лежит в ту степь. Никаких больше заданий на стороне.

— Ха! — Воким оживился. — С нами пойдёте? К Чёрной Крепости?

— Да. Пойдём.

— А вот это новости уже добрые! — Воким радостно хлопнул в ладоши и потёр их. — Так бы сразу и сказал! Испортил мне весь настрой и аппетит, пёс. Садитесь к столу, добрые господа, время откушать и подкрепить силы.

***

— Значит, темники размякли за десять лет? — спросил Дукан, подымливая трубкой.

После короткого обеда они шли в другой конец лагеря — Воким желал проверить, как идёт заготовка припасов к походу обратно и хотел решить, стоит ли им дальше укреплять этот лагерь, или же с темниками в этой местности уже покончено. Они прошли окраину лагеря и остановились около ряда грубых клеток, наскоро сколоченных из досок и бревён. Воким окинул их рукой.

— Сам посмотри. Я бы не сказал. В плен почти не сдаются. Не хотят. Это всё, что мы набрали от сражения с семью тысячами. Много конечно кто разбежался по округе, их теперь ловить не переловить, но всё-таки пленников у нас кот наплакал. Есть у меня, конечно, много обиженных и мстительных, кто им и не предлагает сдаваться. Но до зверств, что творили темники нам далеко. Мы своих пленных просто так в расход не пускаем, кормим, поим, раны перевязываем. Тишь да гладь. Только с офицерами и отдельными извергами, которые перед местными отличились, у нас разговор короткий. Ну, они и сами понимают, что заслужили… Да и молодняка много у них нынче. Может, поэтому. Молодые, глупые, лёгкие на смерть. Думал, буду воевать с ветеранами Шестой, но их попадается один к десяти, или того меньше. Такие дела.

Пленники в клетках в его присутствии предпочли демонстративно отвернуться. Выглядели они измождёнными, раненными, избитыми, но далеко не на пороге смерти. Воким подошёл к ближайшей клетке и кивнул на девушку в облегающих кожаных доспехах. Хотел что-то сказать про неё, но перехватил взгляд Кальдура и спросил его:

— Видел уже таких вблизи?

— Да, — ответил Кальдур, поиграв скулами.

— Всадница дерьмозмеев. Мелкая какая, смотри, и худущая. Чтоб животные под ними не уставали. Ребёнок почти.

— Мне девятнадцать, — донеслось из клетки. Девушка поднялась на ноги насколько позволяла клетка, посмотрела на них сурово и холодно.

— А ну помалкивай там! — Воким пнул сапогом по решётке.

Девушка даже не вздрогнула.

— Суровая какая, ты смотри. Крылышки-то тебе пообломали, помалкивала бы от греха подальше. Скажи спасибо, что ничего сделать не успела с тварью своей! Закопали бы тебя живьём! — ругнулся на Воким и снова повернулся к Дукану. — Уже их десятка два насбивали. Страху-то было! А оказалось, что они тоже шугливые зверюги. Стрелы их слабо брали, а вот тяжёлые арбалеты неплохо справляются. Ставим бойцов в три стенки, подпускаем поближе и дырявим крылатых ублюдков. Последнее время уже даже поблизости не летают. Жизнь-то дороже.

— Всё равно небо наше! — прошипела из клетки темница.

Розари коротко хохотнула, подошла вплотную к клетке, взялась за решётки и прыснула сквозь них головку насколько смогла. У неё был такой взгляд, что темница отошла на шаг и запнулась о торчащее из земли корневище.

— Ой, деточка, — сквозь зубы прошептала Розари. — Если твои товарищи оставили в живых или пропустили хотя бы одного зеркан, то тебе и твоим дружкам нужно будет очень сильно молиться о своих душах, а не о небе. Потому что я никого из вас в живых не оставлю. Никого. Всех отправлю во Мрак.

Темница хотела ответить ей что-то дерзкое, но вдруг её глаза округлились. Она смотрела то на Розари, то на Кальдура, то на Дукана. И похоже, поняла кто перед ней. Вдруг её дыхание успокоилось, она насмешливо отвесила Розари реверанс, улыбнулась ей хищно, уселась на своё место и демонстративно отвернулась от них.

— И чем вы бабёнки занимаетесь тут? — хохотнул Воким. — Вам бы сидеть дома, да рожать.

В ответ он получил холодный взгляд Розари и усмешку Дукана, то ли разделившего его мнение, то ли наоборот посмеявшегося над ним.

— А есть у тебя кто посерьёзнее тут? — спросил старик Вокима. — Офицеров всех допросили? Мне бы перекинуться парой слов с парочкой. Сам понимаешь по какому делу. Может, знают чего.

— Эт можно организовать, — кивнул Воким. — Но позже и по-тихому. Не надо никаких вопросов лишних о том кто вы, чем занимаетесь и что мне недавно сообщили. Ты мой старый боевой приятель, если что. Можешь прямо так и говорить, если кто будет из моих тебе палки в колёса ставить. Уловил?

— Уловил. Спасибо.

— Ладно, с вами весело и можно не изображать из себя ничего, но у меня дел тут по горло. Приткнётесь у моего шатра, так и быть, выделю вам местечко, да вопросы этим жестом сниму к вам сразу же. Эй, Избранные, — Розари и Кальдур повернулись к нему. — Вас думаю не узнают, даже те кто видел вас в Опалённой Тверди. Пока вы не решите себя проявить… Уже про вас легенд настругали на век вперёд. Благочестивая дева неземной красоты и сын кузнеца, здоровый как бык... Никто и не думает, что вы как две бродяжки тут лазайте… Так что пока наслаждайтесь… тишиной. Сколько сможете. А потом пеняйте на себя.

Розари скривилась, а Кальдур пожал плечами и задумался. Он понял, о чём говорит Твердолобый. Некоторые Избранные были известнее других, их сопровождала слава и излишнее внимание. Но Кальдур такого никогда не чувствовал. Во время Шестой Битвы к нему относились скорее как… к инструменту. К инструменту, которым можно заткнуть очень большую дыру с дерьмом. Большая часть обычных солдат предпочитала не замечать его и не разговаривать. И он бы предпочёл, что всё так и оставалось.

Переглянулся с Розари и по её кислой мине понял, что она думает о том же самом. Не нужно ей было лишнее внимание. Да и какой из них символ?

***

Не успели они отойти от клеток и проводить Вокима, как в лагере началось движение.

— Ещё везут! — крикнули с дозорной вышки. — Много!

Ворота на одной из сторон холма оттащили в сторону, прислонили к частоколу и пропустили внутрь четверых воинов, несущих за руки и за ноги пятого, раненного в грудь и голову. Это было только началом. На горизонте показывались всё новые и новые фигуры: ковыляющие раненные, группы с носилками, телеги и отдельные лошади, которых вели медленно за поводья, чтобы едва держащийся в седле человек не выпал.

Больше всех это зрелище заинтересовало Анижу. Она задышала часто, запереживала, а потом вдруг резко успокоилась и стала собранной. Раненых доставляли к тому, что можно было назвать полевым госпиталём — ряд шатров, тентов и просто лежанок на головой, занявших почти четверть лагеря. Треть коек уже была занята. И только сейчас Кальдур заметил, как на горизонте у лагеря, в широком поле, почти без остановки работают несколько землекопов. Роют братские могилы, чтобы пристроить падших.

— Надо помочь! Надо помочь! — крикнула стража, и большая часть тех, кто был в лагере, устремились к воротам — таскать и сортировать раненых.

Кальдур и Дукан в стороне не остались. Первый же парень, с перебитой ногой, одиноко ковыляющий в сторону лагеря, которого они вышли встречать к воротам и взяли под руки, едва не потерял сознания от боли и усталости, но нашёл в себе силы сказать Дукану:

— Сержанту или командиру доложи, брат, отряд темников большой в лесах прячется и думает ночью на лагерь напасть. Пока всех их ищут… они у нас под носом! Прямо сейчас беги и скажи. И ещё. Несколько темников переоделись в наших и претворяются ранеными. Хотят попасть в лагерь. То ли с ума сошли, то ли диверсию устроить. Нужно, чтобы стража всех проверяла.

Они дотащили парня до лежанки, помогли улечься и принесли ему воды. Кальдур пошёл за следующим, но Дукан остановил его, схватив за руку.

— Ты парень помогай раненым и следи за лагерем. А мы с Розари поохотимся немного. Офицера поищем темников. Да заодно с отрядом их разберёмся. Скажу Вокиму, чтобы фору нам дал, а потом следом засылал своих ребят, чтобы концы подчистили.

— Понял, — Кальдур кивнул. — Сильно там не подставляйтесь.

— Разумеется. Ты тут тоже не зевай. Прилететь может откуда не ждёшь.

Дукан махнул Розари, и они пошли к шатрам командиров. Кальдур вернулся к Аниже. Она уже занималась одним из раненых, перевязывала ему рассечённое бедро, шептала тому слова утешения и пыталась отвлечь вопросами. Кальдур снова помог держать брыкающегося и вопящего человека, заодно осмотрев его — свой ли он вообще.

— Анижа, — сказал он строго, когда она зашила рану и уже забинтовывала поуспокоившегося воина.

— Занята, Дур, — отмахнулась она. — Потом приставать будешь.

— Среди раненых могут быть переодетые темники. В оба глаза смотри.

— Да мне какая разница кого лечить? — бросила она, не поднимая глаз. — Все люди — люди.

— Просто кто-то может причинить тебе вред. Я присмотрю, но всякое может случиться. Обещай, что будешь осторожна.

— Обещаю.

Она закончила и быстрым шагом пошла к следующей лежанке. Там её уже ждал молодой парень без сознания с окровавленным лицом и головой, его принесли одним из первых.

— Шо опять? — раздался громкий и беспардонный голос.

Из землянки позади госпиталя вывалился заспанный и ещё пьяный мужчина, в фартуке настолько перепачканном кровью и грязью, что от его родного белого цвета осталось всего несколько чудом сохранившихся пятен.

— Ты кто? — грубо спросил Кальдур, когда мужик бесцеремонно устремился к Аниже, вытирая ещё более грязные руки о полы фартука. И преградил ему путь.

Тот остановился, удивился и сморщился, посмотрел на Кальдура, как на кусок дерьма.

— Это ты кто такой, щенок? — пахнуло на Кальдура перегаром. — Я хозяин этой богадельни. Старший целитель Мадж, по прозвищу Троечка, к твоим щенячьим услугам. Может, дашь мне проходу, и осмотреть этого несчастного, пока он копыта не откинул?

Кальдур смутился и отступил на шаг, не спуская подозрительного взгляда с пьяницы. Тот миновал Кальдура, отодвинул Анижу, деловито склонился над раненым и осмотрел его голову.

— Охренеть, — снова пахнуло перегаром, Кальдура смерили презрительным взглядом. — Понаберут шакалов каких-то.

— Сколько раненных? — перебила Анижа, показывая старшему целителю, что ему нужно вернуться к работе, а не смотреть на посторонних.

— Сколько? — он снова отвлёкся от осмотра и выпучил на неё глаза. — Да понятия не имею. Столько будет, что мы и половины посмотреть не успеем. Вчера только с две сотни было. Сегодня остальных несут. Собирали по лесам тех, кто сам не смог добраться или кого бросили. А это значит… они тяжёлые будут. И мало кто выживет. А ты кто такая, девка? Мне что сегодня опять со всеми нужно будет разговаривать и отвечать на все тупые вопросы, которые только придут в голову бездельникам?

— Я Анижа, — сухо ответила она. — Училась в монастыре. Буду помогать.

— О, — Мадж расцвел в короткой и желтозубой улыбке. — Жричка — эт хорошо. Но ты наверно ни черта не знаешь. Да и ладно. Желания залезть в это дерьмо мне будет достаточно. Этот не жилец. Башку ему пробили знатно, до утра не дотянет. Лезь в землянку и буди всех остальных коновалов, ночка была тяжёлая у нас, да эта ещё тяжёлее будет. Воды натаскай и жратвы принеси, пока время есть.

— Нет, — коротко ответила она.

— Нет? — Мадж удивился и смутился, он явно не привык, что ему перечат.

— Я обучена хирургии в достаточной мере, чтобы латать раненых. И этот ещё поживёт, когда я с ним закончу и сброшу давление крови с черепа.

— Ха, — улыбка Маджа стала шире. — Умная значит? А этот дураком останется, даже если выживет. Ну… ладно. Лечи, коли обучена. Да прибудет с тобой Госпожа. И с твоими пациентами в большей мере. Мне забот и без тебя хватит. Пойду будить своих.

Мадж поднялся на ноги, икнул, снова уничижительно посмотрел на Кальдура, и полез в дыру из которой появился. Анижа склонилась над раненым, смочила тряпку в миске с водой, протёрла ему лоб, осмотрела рану и повернулась к Кальдур.

— Принеси мою сумку, Дур, — твёрдо сказала она. — И фляги, что мы спустили. С той самой водой.

— Мы вообще-то их для себя собирали, — попытался возразить Кальдур. — Могут ещё понадобиться. Тебя только ей и спасло… А нам ещё от наиров чёрти пойми что прилететь может. Или от гигантов тех. Надо оставить.

— Тогда принеси только одну, что брали для меня! Три оставьте себе и хоть усритесь с них.

— Ладно-ладно, — Кальдур примиряющее поднял руки, он в первый раз услышал от неё по-настоящему грубое слово. — Принесу две. Две оставлю. Честно?

— Честно, — процедила Анижа. — Иди уже. Тут люди помирают, пока мы языками мелим.

***

Темнело.

Крики раненых практически прекратились. Кто-то провалился в сон, кому-то помогли вином или чем покрепче. А кто-то уже не мог кричать.

Кальдур перестал быть полезен после того, как всех, кому нужна была помощь, разместили в полевом госпитале или его окрестностях. Держать раненых и таскать им воду, еду и всё необходимое, начали помогать легкораненые и совсем юные мальчишки, привязавшиеся к лагерю, которых отправлять в бой было ещё слишком рано.

Он прошелся по лагерю, вышел за его пределы, оценил позиции, и пришёл к выводу, что он охраняется неплохо и большой отряд к нему просто не выйдет незамеченным. Госпиталь ему слабым местом так же не показался — многие легкораненые не расстались с оружием и доспехами, и теперь, после своей неудачи на поле боя, бдительности не теряли и не собирались так просто и глупо расставаться с жизнью.

Доспех его не чувствовал ни врагов, ни бледных, ничего ужасного на горизонте.

Он послонялся ещё немного по округе, поискал Розари и Дукана, не нашёл, и вернулся к приютившему их шатру Вокима. Там было пусто, стража узнала его, пропустила, но несколько раз захаживала и смотрела, чем он занимается и не вредитель ли он. Кальдур не смог найти себе занятия. Даже какой-то юркий пацанёнок не пожелал видеть его в помощниках в порученном вопросе приготовления пищи для обитателей командирских костров.

Исполняя приказ Вокима, несколько недовольных солдат принесли ему и кинули под ноги, грубо стёсанные палки, моток верёвки и кусок сложенной ткани. Час или два времени Кальдур убил на изготовление из этого набора двух небольших палаток. Стража поглядывала на него как на олуха первое время, но когда его руки вспомнили походные деньки и мастерство изготовления подобных укрытий, улыбки с их лиц стёрлись.

Пацанёнок тем временем смог в одного изготовить ещё один здоровенный котёл с варевом, весь изнылся и издергался от голода, не решаясь зачерпнуть себе до появления командира. Воким задерживался и мог вернуться только под утро — объезжал позиции и соседние деревни. Тёплая улыбка Кальдура и отвернувшаяся охрана, склонили пацанёнка на сторону зла, он зачерпнул себе миску и с быстротой крысы скрылся с добычей в тёмном углу.

Кальдур не стесняясь охраны, и на правах дорого гостях спокойно откушал в одного, вылизал миску и ложку до чиста, несколько раз причмокнул и облизал губы, показывая зрителям, что еда была более чем не дурной. Закончив, он откопал, примеченный в свалке вещей Вокима, горшочек, зачерпнул оттуда варево и отнёс стражникам. Кальдур справедливо решил, что в лагере не может быть столько командиров, чтобы за каждый присест опустошать такую внушительную посудину. А значит, от него должен кормиться кто-то ещё. Например, охрана, которая не может покинуть пост и отправиться на поиски подножного корма. И которую Кальдур бы кормил очень хорошо, чтобы она была довольно своим местом, держалась за него и несла свою службу образцово.

Суровые воители оценили его жест благодарными улыбкаи и расслабленными кивками. Он так же принёс им хлеба и воды, чем окончательно растопил сердца. У Вокима ещё были залежи вина в бурдяках, но их брать Кальдур не посмел — тут уже могло дойти до скандала. Если страже и полагалась такая пайка, то только после дозора.

Стражники больше не следили за Кальдуром, для них он окончательно стал своим и слился со остальным привычным окружением лагеря. Он набрал в миску ещё варева, прихватил хлеба и флягу с водой и понёс Аниже. Ей пора уже было заканчивать свою работу и возвращаться к шатру спать. Ночь и лагерь полный разгорячённых мужчин был не самым хорошим местом для юной девушки.

***

— Я уже поела, — отрезала она.

Кальдур с глупым выражением застыл на пороге палатки с ещё дымящейся миской в руках. Анижа осматривала раны бойца после операции и проверяла швы, тот уже спал и лишь слегка постанывал от её прикосновений. Она нацепила на себя фартук, и закатала рукава платья в куски материи, чтобы не перепачкаться кровью и иным содержимым бойцов, и ей даже удалось остаться более-менее чистой.

— Серьёзно? — спросил Кальдур. — Опять отказываешься от еды? Неужто к постам своим вернулась, дурёха?

— Нет. Когда такое происходит можно не соблюдать. Я уже раза три поела. Просто не хочу. Сюда еду так таскают. И раненым, и чтоб мы с ног не валились. И чай заваривают. Отдай кому-нибудь ещё. Просто не залезет. Навидалась сегодня.

— Эм… Спать-то пойдешь? Не надо тебе тут всю ночь ишачкой скакать. Я палатки сделал. В дыру эту с вонючкой не пущу тебя, даж не заикайся. Понимаю, что у вас своя правда целительская, но он мне сильно не по нраву.

— Пойду, как закончу. Проводить меня хочешь? Чтоб не украли? — в её голосе проступила усталая насмешка.

— Да. Именно чтоб не украли. Тут лагерь полный мужиков, которые завтра помереть могут и им терять нечего. Я уж молчу о темниках. Попадались тебе тут, нет?

— Нет, — ответила она, выдержав странную паузу. — Одного подлатали и на допрос сразу отправили. Но не я. У меня всё хорошо было. Через час приходи. Если никого больше не привезут — пойду спать.

Кальдур вздохнул, стиснул миску и пошёл прочь.

В лагере горело много очагов и его обители концентрировались вокруг них. Весна была отвратительным временем для воины, урожая ещё не было и брать еду было затруднительно. Но к удивлению Кальдура все встреченные им солдаты не несли на себе следы голода: блестящие, шныряющие туда-сюда глаза, трясущиеся руки, осунувшиеся лица и впалые щёки. Еды в лагере было более чем достаточно. Северяне умели хранить её и запасать впрок. И с радостью делились с освободителями.

Кальдур подумал что сможет поесть ещё раз и это ему точно не навредит. Он не особо любил принимать пищу в компании и разговаривать, особенно с незнакомцами. Предпочёл уйти от костров в самую тёмную и неприметную часть лагеря — к клеткам с заключёнными. Охраны у них было много, но они сидели поодаль, играли в карты, согревались горячительным и чаем, ржали, травили байки и обменивались анекдотами.

Темница, что служила всадницей вирма, испуганно отшатнулась от прутьев и вся сжалась, когда он тихо подкрался к её клетке. Он присел на корточки, удостоверился, что охрана не смотрит в их сторону и протянул ей миску с ещё остывшим варевом. Она недоверчиво посмотрела на его спокойное и расслабленное лицо, её немного перекосило от внутренней борьбы, но она схватила миску из его рук, и настороженно оглядываясь и обжигаясь, начала быстро есть. Кальдур тут же отошёл на пару шагов, отвернулся и сел на землю, спрятавшись в тенях от клетки, чтобы не привлекать лишнего внимания стражников.

— Зачем вам Госпожа? — тихо спросил Кальдур.

В своём вопросе он не требовал ответа и не допрашивал её, ему просто было любопытно.

— Мы должны остановить Её. Любой ценой, — донеслось из клетки.

Темница мягко швырнула миску ближе к Кальдур и тот подобрал её.

— Этого требует ваш бог?

— Этого требует справедливость.

— У каждого своя справедливость, получается, — Кальдур усмехнулся, девушка показалась ему совсем обычной и не охваченной какой-то тёмной силой. Она была совершенно расслабленна и уверена в том, что говорит. — Как вы собираетесь Её остановить? Есть способ убить бога? Что вы с Ней сделаете?

— Я не знаю. Не мой уровень, — она вдруг замялась. — Ты говоришь странно… Сделаем с Ней? Хочешь сказать… хочешь сказать, что Он уже нашёл Её?

Кальдур вздохнул и даже совсем не разозлился, почувствовав спиной, как девушка зарадовалась и почувствовала прилив сил.

— Ты не должен бояться нас, — девушка придвинулась к решётке и протянула к нему руку. — Скоро всё это закончиться, и мы станем едиными. Ты просто ничего не понимаешь. Не нужно бояться Мрака. Это наш дом. Мы все должны будем пойти туда. Он освободит всех нас и поведёт туда. Когда настанет время.

В её голосе не было бравады или фанатизма. Она говорила о будничных для себя вещах, жизненных основ, на которых держится всё, что она знает. Девушка действительно верила в то, что говорила. У неё не было никаких сомнений в том, кому она служит и что делает во время этой службы. То, что она станет кормом для Мрака, её совсем не пугало. Так её вырастили. Это она впитала с молоком матери и другой жизни она не то что не узнает. Не поймёт, даже если узнает.

Кальдур печально вздохнул, подобрал миску, поднялся и пошёл за Анижей.

— Спасибо, — тихо пискнула темница ему в спину.