Как приручить дракона – 3

Глава 11 Апперсонализация

На фамильном перстне был изображен трехголовый дракон. Кто бы мог подумать, да? Теперь я что — за Таргариенов, что ли? Нет, ну какие Таргариены, однако? Что за дурь в голову лезет? Золотая печатка с крылатым огнедышащим Змеем Горынычем — это в любом случае стильно, модно, молодежно. Я примерил его на все пальцы по очереди — подошел на безымянный левой руки.

Пергамент с жалованной грамотой от Иоанна Пятого Иоанновича Грозного, того самого сына и наследника Иоанна Васильевича, не убитого в молодости, а ставшего первым Великим Князем Белорусским, Ливонским и Жемойтским, я прямо в футляре сунул во внутренний карман пальто. Ну да, лето одна тысяча пятьсот девяносто пятое от Рождества Христова, но — мало ли, пригодится? Там, конечно, права на всю Вышемирскую юридику, а у меня — только Горынь, двадцать гектаров. Письмо с документами, подтверждающими права собственности мне пятнадцать минут назад лично в руки фельдъегерь Вишневецких доставил.

Дико смотрелся этот молодчик в ало-золотом вицмундире с гербом «Корибут» на всю спину, это посреди земщины-то. Снага в беседке аж бырлом подавились, когда он меня ясновельможным паном обозвал.

Похоже, Иеремия Михайлович, несмотря на помутившийся после атаки менталиста рассудок, сохранял значительное влияние в делах Збаража — главного домена Вишневецких — раз его всемогущая женушка (бабушка моей Ядвиги) наложила печать и свою одобрительную резолюцию на конверт.

На самом деле получить рыцарский титул от деда своей девушки, даже невесты — это явно не то, о чем мечтает настоящий мужчина. Несолидно, да? Типа как если б тесть квартиру купил и молодым подарил. Но это с одной стороны. С другой стороны — сумасшедший старик ведь даже не потребовал от меня вассальной клятвы. Просто — нате вам по морде, сэр рыцарь, вы в дерьме. Несмотря на явные беды с башкой, Вишневецкий знал, что делал. И Горынь мне пожаловал недаром… У него были на это свои резоны, и поиметь с меня он точно намеревался не меньше, чем отдал.

А у меня как раз образовалось свободное время: уроки стояли только во вторую смену, с пяти часов, так что я мог потратить почти весь день на поездку в свои владения. Благо, дорогу до озера Горынь я знал прекрасно: оно имелось и в том мире, и в этом.

Осмотрев квартирку. я вздохнул: уютное место, соседи хорошие… За каким бесом мне еще и поместье? С другой стороны, я ведь всегда мечтал про дачку, тачку и собачку… Тачка есть, классная. Дачка — намечается! И не десять соток, а двадцать гектаров, это — ого-го! Латифундию можно завести и бамбук сажать.

Зачем? Ну, чтоб курить бамбук, конечно. Ничего другого такой мелкой сошке в высшем свете, среди аристократии, делать все равно не остается.

Щелкнул замок, дверь закрылась. Я сбежал вниз по лестнице и столкнулся с Отто Шифером, который стоял на крыльце, сунув руки в карманы.

— Хуеморген, — сказал он.- Слушай, а ты что — правда аристократ теперь?

Я поднял руку с перстнем на уровень своей груди и его лица и проговорил:

— Ну! Прикинь — Вишневецкий в воскресенье меня в рыцари посвятил. Получается, папашино наследие к нам все-таки вернулось. Сам в шоке.

— И что ты теперь? — бровь кхазада изогнулась.

— А что изменилось? У меня, может, нимб над головой сияет, или в туалет мне больше ходить не надо? Все то же самое будет, Отто. А кто меня паном назовет, как тот дурень в идиотском зипуне, так сразу по физиономии съезжу, так и знайте.

— А-а-а, ну зер гут тогда, а то мы уже… — он почесал пузо. — Думали — съедешь там или нос задирать начнешь. А так — оно и ладно. Сосед ты нормальный, жаль такого терять. А прибыток какой с этого рыцарства есть?

— Посмотрим, — я пожал плечами. — Вроде как Горынь теперь моя. Не озеро в смысле, а усадьба и участок. Поеду, посмотрю.

— Дорога там — аллес капут. Фердамте шайзе, — вздохнул он. — И это… Ну, если там отделочные работы какие или реконструкция исторического здания — ты знаешь, к кому обращаться, да?

Конечно, я знал. Кхазады — лучшие строители, даже если работают на заводе.

Дорога и вправду была дерьмовая. И ехать — прилично. Это на электричке тут от Вышемира — одна станция, через мост Днепр переехать и вуаля — приехали, остановочный пункт Сенозавод, отсюда что-то около трех километров по сосновым посадкам — и вот вам Горынь, симпатичное озеро с кувшинками, кубышками, утками, цаплями и карасями. Там, на Земле, на его берегу наши вышемирские реконструкторы любили свои фестивали проводить. Но никакой усадьбы точно не имелось. Дачный поселок, садово-огородное товарищество — это да, это было. Усадеб всяких — нет.

А если едешь на авто, то приходилось давать большой крюк! Автомобильный мост находился в стороне, и, миновав его, нужно было шуровать добрых двенадцать кэмэ по убитой-поубитой гравийке.

Вот я и шуровал. Камешки лупили по днищу «Урсы», машину трясло и мотало из стороны в сторону. Конечно, внедорожник справлялся, но бесила такая езда неимоверно. Спас звонок от Яси:

— Привет, Пепляев! — симпатичное личико появилось на экране смартфона.

Это было уже интересно: в земщине видеосвязь в принципе не использовалась, мощности сигнала не хватало. А тут что — не земщина, что ли? Дорога вот думает, что не просто земщина, а самые задрищенские едреня.

— Ого! — сказал я. — Рад тебя видеть. А я на Горынь еду!

— Ого! — сказала она. — Понятно, почему такая связь хорошая. Там граница владений Ходкевичей, они всегда были за прогресс. А еще чего новенького?

Я отнял левую руку от руля и показал ей перстень.

— Красивая штучка. Фамильный, с гербом! Это что — отцовский? — Ядвига была в курсе истории моего отца и его решения распрощаться с дворянством.

Наверняка — рассказывала об этом и деду…

— Отцовский. У меня и документы есть с собой — ваши и наши, старые. Кто там меня встретить должен?

— Сторож, — пожала плечами она. — Судя по спискам — там вообще только две живые души: егерь, он же сторож, и дворецкий, он же садовник. Бабушка — женщина экономная, лишний штат держать не будет. Ну, теперь это твоя забота, захочешь — уволишь их, и дело с концом. Что вообще с землей делать будешь? В аренду сдашь?

— Почему — в аренду? Я про дачу давно мечтал. Приеду, оценю объем работ… Шифера помнишь? Вот, если по деньгам потяну — найму его, развернем строительные работы… На каникулах тебя приглашу: места тут благодатные!

Девушка улыбнулась:

— Мне нравится твой настрой! А я все волнуюсь, волнуюсь… — вдруг она стала серьезной. — Знаешь, я думаю, это потому, что я про тебя много не знаю. Надо этот вопрос решать.

Мне такие разговоры по телефону не нравились, и потому я как можно мягче вернул ей улыбку и проговорил:

— Давай, после дуэли этой идиотской, а? Многое прояснится на месте. Потом — все обсудим. Или — не обсудим. Может быть, ты вообще знать меня больше не захочешь, всякое может случиться.

— И не надейся, Пепеляев! Ой, то есть — Пепеляев-Горинович, да? Или — нет? А вообще — какая разница? Чес-слово, Геор-р-р-гий, я от тебя не отстану, так и знай!

— Самая лучшая новость за сегодня, — откликнулся я. — Ремонт мы вместе делали, и мне все понравилось. Осталось в поход сходить — и можно жениться, да?

— Ага! — обрадовалась Яся. — Ну, все, я на семинар побежала. Пока, целую!

Экран погас, она убежала. А я дальнейшую часть пути проделал с дурацкой улыбкой на лице.

Двадцать гектаров — это много или мало?

Смотря с чем сравнивать. Если с владениями великих кланов Государства Российского — типа Демидовых, Воронцовых, Годуновых, Радзивиллов или Вяземских — то, конечно, очень мало. Там юридика величиной со знакомую мне Словакию — это так, средняя температура по больнице. В российских-то масштабах…

А если с квартирой в местной хрущевке — то ого-го! Я как-то садил лес с учениками, еще в той жизни, когда был в силах совершать подобные подвиги. Мы засадили девять целых шесть десятых гектаров и чуть не померли. Пятьдесят школьников, десять преподавателей. Вот тогда я понял, что десять гектаров — это чудовищно много. А двадцать так и вовсе… Целая страна!

Моя личная страна. Она встретила хозяина густой дубравой, сейчас — желто-коричневой, мрачноватой, но чертовски красивой. Вековые великаны с черными стволами замерли на границах Горыни, подобно бдительным стражам. Межа была явной. Вот тут, за моей спиной — убранное кукурузное поле, принадлежащее земскому сельскохозяйственному кооперативу — колхозу, если говорить привычными терминами. А впереди — лиственный лес, сказочный, настоящий! Домен, юридика, ординация, вотчина — терминов много, суть одна: анклав, земля, принадлежащая конкретной семье и неподвластная никаким законам и правилам, кроме тех, которых решили придерживаться хозяева.

Я. На этих двадцати гектарах государство — это я. Совершенно новое, странное чувство для горожанина из двадцать первого века старушки — Земли.

Как таковая дорога кончилась, затерявшись между стволами деревьев. Я загнал «Урсу» как можно дальше в тень, чтобы ее не было видно с поля, перешнуровал ботинки: на сей раз на мне были не дурацкие штиблеты, а высокие тяжелые боты на тракторной подошве, берцы их прятались под брюками, так что даже в школе можно было делать официальный вид. Мне одной прогулки в Хтонь в штиблетах хватило. Я — обучаемый, больше такого повторять не собираюсь.

Ботинки, костюм-тройка — не тот, что купил в ателье, другой, но тоже — коричневый и в клеточку, кашемировое пальто, белый шарф, и, конечно, тросточка. Без тросточки по древним поместьям я гулять не пойду.

— КОГДА ПОЙДУ Я ДОЛИНОЮ СЕНИ СМЕРТНОЙ, — зарычал вдруг дракон. — ТО НЕ УБОЮСЬ ЗЛА! ИБО Я И ЕСТЬ САМОЕ СТРАШНОЕ ЗЛО В ЭТОЙ ДОЛИНЕ!

— Да ладно, — подмигнул я своему отражению в зеркале, приглаживая волосы. — Ты добряк. Интеллигент.

— КТО⁈ ЙА-А-А? — удивился дракон.

— О, да. Я-то тебя знаю.

— ОДНАКО! — он озадаченно замолчал.

Так что я шел по лесной дороге, помахивал тросточкой и насвистывал под нос навязчивый мотив популярной в одно время у нас песенки про дорогу под ногами, небо над головой и стрелки на часах. В общем — весь был в предвкушении чего-то эдакого… Ну, и допредвкушался.

Огромный страшный черт с собачьей головой кинулся на меня из-за кустов, опрокинул на спину, рыча что-то невразумительное… Мне удалось перекинуть его через себя — спасибо, айки — вскочить и второй выпад атакующего встретить уже полностью наготове.

Никакого айки — я просто врезал огромному мускулистому песьеглавцу поперек морды набалдашником трости, точно так же, как лопаткой — Кшиштофу на пару дней ранее.

— И-и-и-и! — скулеж, наверное, услышали в том самом ЗСК «Белое Болото», или чье там поле было рядом с моей землей?

Мутант бросился прочь, в лесную чащу, разбрызгивая во все стороны кровавые сопли. Я принялся отряхиваться и приводить себя в Божеский вид.

— Досвистелся… — хмыкнул я.

Пострадала только психика, даже одежда не порвалась. Дальше двигался осторожно — присматривался, прислушивался… Драконье зрение только мешало — зверья тут было полно, в тепловизионном режиме я постоянно дергался то на енотовидных собак, которые копошились у корней деревьев в чащобе, то на кабаниху-свиноматку с поросятками, обходящими меня по широкому кругу.

Направление я не терял: две колеи дороги, хоть и заросли молодыми деревцами, но вполне просматривались. Решительно шагая вперед, я припоминал интересные детали короткой лесной встречи: агрессивный человекопес был однозначно существом разумным. Поверьте моему опыту: неразумные существа не носят штанов. Они им как бы без надобности. А на песьеглавце, который меня атаковал, штаны имелись: удобные такие брюки-карго, с карманами. И жилетка — тоже с карманами. Сам агрессор был весь покрыт шерстью, черно-коричневой, и по окрасу напоминал восточно-европейскую овчарку. Ну, и мордой — тоже. В общем — приличная морда, обаятельная. Если бы драться не полез, конечно!

Наконец обозначился просвет между дубами, и я вышел на поляну.

— Однако! — трехэтажная кирпичная громада усадьбы впечатляла и обескураживала одновременно.

Если в двух словах, то у нее крыша поехала. Как будто внутрь упала бомба ФАБ-5000, но не разорвалась, примерно такая картина. Мне аж поплохело, когда я прикинул расходы на починку всего этого великолепия. А чинить-то буду, это даже не обсуждается! Вон какой особняк: эклектичный с мощным налетом готики, множеством башенок, надстроечек и эркеров, высоким крыльцом, цокольным этажом, флюгерочками и балкончиками… Красота!

А что крыша съехала… Ну, у меня есть Отто Шифер. А деньги? Деньги заработаем. Надо только Риковичу маякнуть, что я готов вкалывать, несмотря ни на какие дуэли. Особенно — на зимних каникулах, там целых две недели. Он как-то прозрачно намекал, что у них вещдоки в Москве залежались, и привлечь внештатного консультанта вроде как желательно, но я сливался. А тут — вот, пожалуйста. Есть цель! Надо работать!

— Что за бесовщина? — я даже вздрогнул: со второго этажа особняка сиганула странная звероподобная фигура в каком-то цветастом халате и огромными прыжками помчалась ко мне.

Я напружинил ноги, занес трость для удара…

— Табачников! Охолони, дуралей, это новый хозяин! — раздался лающий баритон с опушки.

— Ащ-щ-щ-щ-щ! — у поименованного Табачниковым монстра спина выгнулась совсем по-кошачьи, и хвост встал трубой. — Комиссаров, с-с-с-скотина, мяурзавец! Опять проходимцев в дом тащишь?

— Тимофей, балбес, это — новый хозяин! — короткого взгляда на опушку хватило, чтобы увидеть там давешнего песьеглавца с разбитой рожей.

Именно он пытался увещевать странного котолюда, который вот-вот готов был вцепиться мне в глотку. Котик был преестественный: серый, с темными полосками, размером с хорошего такого кхазада, и пузо — соответствующее. И все это — внутри цветастого стеганого лоскутного халата.

— К-х-х-х? — удивился Тимофей, и его громадные глаза с вертикальными зрачками уставились на меня. — Какой хозяин? Нашим хозяевам на нас нас-с-с-рать, они в Збараже с-с-сидят, чаи гоняют!

— Дык! — гавкнул песьеглавец по фамилии Комиссаров. — Почтальон приезжал, письмо заказное привозил! Но ты дрых! А меня на порог не пускаешь!

— Печкин, что ли? — не удержался я.

— Почему это — Печкин? — дернул головой котолюд. — Нашего почтальона Гаркуша зовут, фамилие такое… А ты чьих будешь, господинчик с тросточкой? Неужто и вправду — новый хозяин?

— Хозяин гор окрестных,

Лесов, ручьев и скал,

Вернулся наконец-то

И править вами стал! — продекламировал я вольную адаптацию Толкиена. — Георгий Серафимович Пепеляев-Горинович, произведен в рыцари Божьей милостью князем крови Иеремией Михайловичем Корибут-Вишневецким, суверенным принцем Священной империи людей, светлейшим князем Государства Российского. Это теперь моя юридика.

— Уа-а-а-ау! — глаза кота-Табачникова еще более расширились. — Пепеляев-Горинович…

— Не вели казнить! — Комиссаров бухнулся на колени и двинулся так ко мне по лужайке. — Не знали, не ведали, не чаяли радости!

Хвост его так и вертелся из стороны в сторону, казалось — сейчас песьеглавец взлетит. Ну — собака, как есть — собака! Но — тоже человек. Нехорошо человеку перед другим человеком на коленях ползать!

— А ты, получается, егерь, он же сторож, — я ткнул пальцем в Комиссарова. — А ну, вставай, нечего тут унижаться, что за плебейские привычки? Как звать-величать?

— Так точно! — гавкнул песьеглавец, вскакивая. — Клим Комиссаров, из зоотериков, но более в их игры не играю, ибо к службе пристроен, накормлен, напоен, и крыша над головой имеется. А ежели и хозяин появился — так и вовсе рай на земле настал! Полный отчет по наличествующим на ваших землях зверям, деловой древесине, грибницам, ягодным местам и прочему — могу предоставить в течение часа, у меня всё записано, до последней земляничины, ей-ей!

— Молодцом, — сказал я. — Ближайшие три месяца остаешься при должности, не сомневайся. А там — как споемся, неволить не буду. По жалованью пока сказать ничего не могу, надо войти в курс дела…

— А меня-я-ау? — возмутился котолюд.

— И вас, и вас., — повернулся я к нему. — Как вас по имени-отчеству?

— Котофей… Тьфу, пропасть… Тимофей, стало быть, Васильич Табачников, из мещан. Я не зоотерик, у меня это… Ну — проклятье. Так-то я человек-человеком. У меня свой магазинчик был в Рогачеве, рыбный, соответственно… Но проклятье смертное, тут уж ничего не поделаешь! — он развел лапами. — Нечего мне было ведьминого кота давить… Дважды! Минтай воровал, стервец! А теперь вот уже как двадцать годков я в таком виде, соответственно… Но у меня-а-ау есть некоторые преимущества, да. Я как-то даже свыкся, если честно. На должности-то оставите? Усадебку-то я вам покажу, и списочек с добром не у одного этого оглоеда имеется…

Вдруг он ухватил меня за руку и присмотрелся к перстню. И снова сказал:

— Уа-а-а-у! Настоящий хозяа-а-аин! Ну, пойдемте, пойдемте… Чай будем пить. С малиновым вареньем!

— И с колбасой, — сказал Комиссаров.

— И с колбасой, — подтвердил Табачников, и мы пошли в дом.

три дня — три главы. настало время сделать мини-перерыв. пойду напишу главу Аркана, он подвис, и к среде примерно вернусь сюда.