Изгои. Часть вторая

08. И грянул взрыв…

Наступил вечер, а вместе с ним подкрался северный пушной зверек.

Локальный зомби-апокалипсис в Алькатрасе стал набирать обороты. Хитрюга-пахан сменил тактику. Стал прятать тела мертвецов или выносил их за пределы поселения. Там они, что называется, дозревали и вливались в зомби-ячейку. А самого убийцу так никто и не видел. Натурально, неуловимый мститель.

Ходячие мертвяки расплодились как тараканы. Надо было что-то решать. Николь и Остап решили собрать выживших в огромном пустующем амбаре, чтобы обсудить план дальнейших действий.

Сооружение было крепким и добротным, как дом Наф-Нафа. Правда, поросенок построил свою хату из камня, тогда как амбар сделали из самана, кирпича-сырца из глинистого грунта с добавлением соломы или других волокнистых растительных материалов. Это очень прочный материал, известный на Земле с незапамятных времен. Возможно, сюда секрет его изготовления привезли с собой первые поселенцы. А может, и нет? Кто ж знает. Это же планета Карфаген, тут сам черт ногу сломит.

Первым выступал Черныш, тот самый урка, которому Остап съездил по щам.

— Что ж это делается, уважаемые? Нас тут, можно сказать, мочат почем зря, а пахану, — он указал своим толстым, кривым пальцем на Остапа, — хоть бы хны. Не дам, говорит, пушки!

Народ загудел.

Новый глава Алькатраса сделал повелительный жест: мол, тише. Но тишина не устанавливалась.

— Молчать! — подключилась к делу Николь.

На сей раз крик подействовал. Люди повиновались. Она что-то шепнула на ухо Остапу. Тот причмокнул губами и как бы нехотя произнес:

— Пушками мы вас обеспечим!

Раздались вялые аплодисменты. Где-то заплакал маленький ребенок. А сиплый женский голос троекратно прокричал: «Ура!»

— Сколько нас осталось? — спросила Николь.

Из толпы вышел беззубый дедок с пышными усами в виде велосипедного руля. Его высокий и широкий лоб был изрезан морщинами, но впалые глаза сверкали пылом молодости, дерзостью и куражом.

— Человек сто тридцать, — сообщил старик.

— А сколько народу сейчас здесь? — уточнила Николь.

— Полсотни. Многие решили в домах забаррикадироваться.

— А сколько зомбаков мы уложили?

— Штук десять, если считать мертвецов, которым мы размозжили головы.

— Слушай, Шар, ты в Алькатрасе уже давно. Многое повидал, набрался мудрости…

— Какая, к черту, мудрость? — перебил он. — Сплошной маразм в башке! Недавно портки задом наперед надел. А вчера проснулся, и не помню, как меня звать. Имя свое забыл, представляешь?

— Шаром тебя кличут.

— А вот и нет. Мое настоящее имя Ганс, а Шаром меня в детстве прозвали. Любил пожрать от пуза. Теперь вот с желудком беда. Могу есть только овощную пюрешку. А так хочется порой заточить стейк с жареной картошечкой…

— Шар, давай-ка к делу. Вопрос к тебе есть. Ты раньше видел, чтобы зомби такими шустрыми были?

— Видал. Все у них не как у людей. Кто сразу обращается в мертвяка, кто через часик, кто через два. А бывает, что и целый день проходит.

— Значит, нет ничего необычно в том, что Крот так быстро стал живым мертвецом?

— Это нормально.

— А что башка у него варит, как у преступного гения, это тоже нормалек?

— В порядке вещей. Ты про зомби-шахматиста слыхала?

— Ну да.

— А что в Маяковке местные жители зомбаков приручили, знаешь?

— Я думала, это байка.

— Ха! Я сам видел. Они, конечно, теоремы не решают, но работают навроде вьючных животных. Один у них даже мог говорить.

— Что, реально разговаривал?

— Ну по крайней мере, три слова знал: «мама», «папа» и «лейка».

— Лейка?

— Ага. Может, в прошлой жизни цветы любил, не знаю.

— Но это ведь не признак интеллекта…

Шар внимательно посмотрел на собеседницу и негромко произнес:

— Вот что я тебе скажу, деточка, не стоит на этом всем заморачиваться. Ну зомби и зомби. Главное, что мы знаем, как их убить. Остальное нас не должно интересовать.

— Но…

— И никаких «но»! Изучать этих тварей нужно было раньше. А сейчас уже поздно.

— Валить нужно гадов! — прорычал Черныш.

Николь отвела Остапа в сторону.

— Нам и вправду придется вооружить их, и чем быстрее, тем лучше, — сказала она.

— А не боишься?

— Боюсь. А что делать? Ждать, пока нас сожрут зомби?

— Эх, надо было раньше это сделать! До оружейки топать минут десять, а зомби уже повсюду.

— Насчет десяти минут ты поторопился. На самом деле подольше. Еще учти, что на улице темно. Фонари зажечь не успели.

— Да, в кино про зомби все по-другому происходит. А в реальности как-то ну…

— Как?

— По-дебильному.

Николь надула губки и сказала:

— Давненько я не смотрела фильмов ужасов…

— А какой был последний? — поинтересовался Остап.

— «Пятница, 13-е».

— Как же, знаю. Какая часть?

— Не помню.

— Джейсон там уже был во вратарской маске?

— В ней!

— Тогда точно не первая и не вторая. Маску он нашел в третьей части.

— Может быть.

— А ты, кстати, откуда? Забываю все спросить…

— Австралия.

— А я думал, из Франции.

— Из-за имени?

— Конечно.

— Это папаня меня так назвал. В честь актрисы Николь Кидман. Знаешь такую? Снималась в сериале «Бангкок Хилтон».

— Знаю, конечно. Она сейчас всемирно известна. А сюда ты как попала?

— Я была обычной девушкой из приличной семьи, училась в колледже, занималась брейком, смотрела MTV. И как-то раз меня похитили. Представь, прямо из спальни! Заснула у себя в доме, а проснулась на Карфагене. Вот такой сюрприз!

— Ха! Представляю, как ты удивилась!

— И не говори. А ты откуда?

— Россия.

— Ого! СССР!

— Не-а, Союза давно нет.

— Что, была война со Штатами и они вас победили?

— Нет, там такая штука получилась… Мы это… сами себя хм-м… победили.

— Интересные дела.

— А тут я недавно. Несколько дней.

— А кем работал в России?

— Режиссером.

— Кино? Театр? Шоу?

— Телек.

— И что снимал?

— Сериалы. Криминальная тематика и всякое такое.

— А меня бы снял в своем сериале.

— Конечно!

— Врешь ведь.

Остап ухмыльнулся. Кому только он не обещал главную роль!

— Чего лыбишься?

— Да так… Ты мне лучше скажи, что это был за старичок? Суровый мужик, а взгляд как у тигра, брр-р-р.

— Здешний учитель.

— А, ну тогда понятно.

Подошел Черныш. Он мельком глянул на ружья у них в руках и сказал:

— Ну что, пойдем?

— А кто сказал, что я беру тебя в свою команду? — ухмыльнулся Остап.

— Я в ночи вижу. Это мой дар. И он тебе очень пригодится.

В оружейку, помимо Остапа и Черныша, пошли еще двое. Кинг, мускулистый, широкоплечий брюнет, лицо которого было буквально исполосовано шрамами. Тритон, маленький и подвижный, словно на пружинах, походил на артиста Бронислава Брондукова, складывалось впечатление, что он того и гляди чего-нибудь сопрет…

Едва они вышли из амбара, как Черныш крикнул:

— Справа!

Было уже темно, но Остап все же сумел разглядеть два силуэта, приближающихся к ним. Он прицелился из ружья и промазал. Сделал еще один выстрел. Снова мимо.

— Дай мне пушку, пока не поздно! — сказал видящий во тьме.

Получив помповик, двумя выстрелами Черныш обезглавил обоих зомби и протянул ружье обратно.

— Оставь у себя, — разрешил Остап.

— А не боишься пули в спину?

— Нет, — прозвучал спокойный ответ.

К счастью, зомбаков они больше не встретили.

Оружейка представляла из себя деревянный сруб с двускатной крышей. Здание выглядело крепким и надежным. Николь сказала, что дом прибыл в контейнере в разобранном виде и алькатрасовцам осталось только собрать его, как конструктор.

Дойдя до места, Остап достал ключи и открыл дверь.

— А что, замок тут и вправду заминирован? — спросил Черныш.

— Много болтаешь, — проворчал Остап.

Пошарив на полочке сбоку, он нашел масляную лампу, и через пару секунд тусклый желтый свет озарил помещение.

Оружия здесь было в избытке, но если присмотреться получше, становилось понятно, что большинство стволов — ржавый, никчемный хлам. Среди всего прочего имелись какие-то старинные мушкеты и берданки, и даже полупудовая мортира, вся покрытая плесенью, в стволе которой жила толстая пятнистая жаба. Рядом с мортирой располагался еще один странный предмет. Холодильник. Когда Остап пришел в оружейку впервые, он поспешил открыть его. Но внутри было пусто. Отсутствовали даже полочки, ящики и решетки. Николь пояснила, что холодильник, как и многие другие вещи, был обнаружен в одном из контейнеров.

Тритон где-то нашел почти новый короткоствольный автомат Калашникова. Со знанием дела оглядел его, вынул магазин, вернул на место и важно надул губы.

— Надо взять пушек и боеприпасов. Столько, сколько сможем унести, — распорядился новый пахан.

— А как мы их потащим? В руках, что ли?

— Нам бы не помешали сумки или мешки…

Вдруг раздалась автоматная очередь. Изрешеченный пулями, на пол рухнул Кинг.

— Бросайте оружие! Быстро! — прозвучал голос Тритона.

Ствол его автомата был направлен на Остапа и Черныша, а глаза горели, как у бешенной собаки.

— Ты что, с дуба рухнул? — изумился Черныш.

— Брось оружие, падла!

Требование было выполнено.

— Подними руки вверх! — Тритон перевел взгляд на Остапа. — А у тебя что?

— У меня подозрение на язву желудка и расшатанные нервы.

— Юморист, значит?

— Самую чуточку.

— То есть старый пахан был у нас слепец, а новый стал паяц.

— Вообще-то смех продлевает жизнь.

— Только не тебе. Оружие есть, спрашиваю?

— Нет.

— А за спиной что?

— Ах, это! Это катана — меч такой японский.

— Кинь на землю. — Он подчинился. — Еще что-нибудь есть?

— Нету.

— Тогда руки в гору!

— Тритон, ты что, совсем кукухой поехал? А ну брось железку и потолкуем по-мужски, — вмешался Черныш.

Глаз у вооруженного дернулся, как от тика:

— По-мужски? А уводить чужую девушку — это как, по-мужски?

— Какую девушку, Тритоша? Никого я у тебя не уводил.

— Ты — нет. А вот этот тип — да!

— Я? — поразился Остап.

— Ты!

— Да как я мог это сделать?

— Но ведь сделал.

— Да когда? Я тебя сегодня впервые увидел!

Тритон вытянулся и, выпятив хилую грудь, выдал:

— Моя девушка — Николь!

— Она что, встречалась с тобой? — совершенно искренне спросил обвиняемый.

— Да, Николь была моей девушкой, а ты, пришлый ублюдок, увел ее у меня! — истерически завопил коротышка.

Он был на грани истерики и водил автоматом из стороны в сторону, руки у него дрожали. В таком стоянии Тритон запросто мог ненароком нажать на спусковой крючок и отправить вслед за Кингом.

— Прости меня… — неуверенно сказал Остап, понимая, что в их положении тянуть время — это лучшее решение.

— Ты просишь у меня прощения⁈

— Ну да, я прошу у тебя прощения. Так вышло. Понимаешь? Мы полюбили друг друга…

— Сука, ненавижу тебя! И ее ненавижу!

— И вообще, откуда мне было знать, что у вас отношения?

«Нет, не похож он на ее парня, — подумал Остап. — Тритон плюгавый какой-то, а Николь — породистая баба».

— А она разве тебе ничего не сказала? — спросил Тритон.

— Вообще ничего! Вот те крест! — побожился Остап.

— Вот ведь сучка!

— Ты это… Поаккуратней со словами.

— Или что? Застрелишь меня?

— Слушай, Тритон, раз уж так вышло, давай драться на кулаках. Кто победит, того и Николь. Идет?

В ответ раздался крысиный смешок:

— Ты меня за идиота держишь? Ты же дерешься, как Чак Норрис, я тебя на ринге видел. С одного удара меня в нокаут отправишь!

— Тогда дерись со мной, — предложил ему Черныш.

— А с тобой у меня будет отдельный разговор.

И сказав это, Тритон надавил на спусковой крючок и горячая автоматная очередь прошила тело Черныша наискось.

Надежды на спасение стремительно таяли.

— Что, и меня пристрелишь? — спросил Остап.

— Всему свое время. Только ты сначала это… броник сними.

— Чего?

— Что слышал. На тебе бронежилет, я видел.

— Какой броник? Где видел?

— Видел где надо. А ты под дурачка не коси. Снимай давай!

Пришлось подчиниться. Растаяла одна из самых последних надежд.

— А теперь я расскажу тебе сказочку, — присев на фанерный ящик, протянул Тритон. — Это будет сказочка про одного добра молодца, что полюбил красну девицу. И всем эта девица была хороша: красотою лепа, червлена губами, бровьми союзна… А добрый молодец был…

Рассказчик из него получался так себе. Говорил сбивчиво, часто запинался, путался в словах. Суть же изложенного состояла в следующем. Один мужик влюбился в одну барышню, признался ей в любви, а она ему отказала, и мужик стал грустненьким.

Выслушав «сказочку», Остап осторожно спросил:

— Терять мне больше нечего, поэтому спрошу напрямую: это ты рассказывал про вас с Николь?

Тритон молча кивнул.

— Но ты ведь говорил, что вы встречались…

— Я? Ничего я такого не говорил!

— Да ладно. Мы здесь вдвоем. Я — считай уж покойник, так что можно сказать, что ты здесь один. А зачем врать себе?

— И вправду, незачем… Только я такого не говорил. Ты, наверное, что-то припутал.

— Нет. Я своими ушами слышал, как ты сказал, что Николь — твоя девушка. Бедолага Черныш подтвердил бы, но ты выключил его из игры.

— И все-таки ты что-то путаешь…

— Да не путаю я ничего.

— Может быть, я так образно сказал…

— Слушай, а может быть, ты болен?

— Че-его? Ты кого это больным назвал, гнида?

— Погоди, не ершись. Есть такое психическое расстройство. Мифомания. Это когда человек врет и не может остановиться. Причем врет даже не ради своей выгоды, просто у него это так спонтанно получается.

— Ты меня сейчас что, психом назвал?

— Нет. Просто… Короче, нет ничего плохого в том, что у людей есть психические расстройства. В мире, из которого я прибыл, они у каждого второго, и люди ходят к психологу. Это такой врач, который помогает им бороться с этим недугом.

— Что ты со мной как с ребенком, знаю я, кто такие психологи.

«Тянуть время, нужно тянуть время», — повторял про себя Остап, напряженно ища выход из сложившейся ситуации.

— Я вообще из Саратова, — продолжал Тритон. — Семь лет как сюда попал.

— Я тоже из России! Из Москвы. А в Саратове был полгода назад. Хочешь расскажу, как там сейчас?

— Не надо. Не хочу ничего слышать про этот дерьмовый городишко. Если бы меня не похитили, я бы там точно спился или скурился. А Карфаген меня спас. Здесь я получил вторую жизнь…

— А про Россию, хочешь, расскажу? Про Родину? А может, споем? — и Остап затянул. — «Я в весеннем лесу пил березовый сок, с ненаглядной певуньей в стогу ночевал. Что имел — не сберег, что любил — потерял, был я смел и удачлив, но счастья не знал»…

— Завязывай, Расторгуев! Моя родина теперь Алькатрас. Ты мне лучше скажи, как мне к Николь подкатить, а?

Режиссер посмотрел на этого дефективного мужика с мордой Федула из кинофильма «Афоня», и у него появилось горячее желание, несмотря на оружие, двинуть собеседнику в рожу.

— Никак, — честно ответил Остап.

Лицо Тритона вытянулось, а глаза полезли на лоб.

— Чего⁈

— Ничего. Не пара ты ей.

— Это мы еще посмотрим!

— Пожалуйста…

— Ты ведь в курсе, что я тебя убью?

— Ну, да. Иначе зачем ты целишься в меня из автомата?

Все происходящее стало напоминать Остапу какую-то комедию абсурда. И эта комедия была не смешной.

— Слушай, Тритон, а что ты со мной нянчишься? Убил бы и дело с концом! — решил пойти ва-банк Остап.

— Я думаю… — небрежно, через губу ответил Тритон.

— А что тут думать? Нажал на спусковой крючок и все!

— Я думаю… — процедил сквозь зубы двойник Брондукова.

— Как ваша фамилия мыслитель? Спиноза? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий? — пришла на ум Остапу цитата из «Золотого теленка».

На лице Тритона блеснула улыбка.

— Моя любимая книга…

— «Теленок»?

— Угу.

— А мне больше «Двенадцать стульев» нравится.

— Тоже хорошая.

— Ты ведь в курсе, что меня Остапом кличут?

— Угу.

— Прикинь, как Остапа Бендера.

— Прикинул. И что?

— Ну… может быть… ты меня не будешь убивать…

— Только потому, что тебя зовут Остап?

— Ну да…

— Нет! Я убью тебя!

Остап невольно усмехнулся. Вроде бы он должен был бояться, но как-то не получалось. Этот клоун Тритон мог вызвать лишь чувство смеха или брезгливости. Но скоро Остапу стало не до смеха. Он почувствовал, что кто-то дернул его за штанину. Это был Черныш. Он не превратился в зомби, так был еще жив. Смертельно раненый, истекавший кровью, он держал в руке гранату, напоминающую большую погремушку. Чеки в ней не было. Рот Черныша исказился в злой улыбке и наружу выбралось хриплое:

— Беги…

Дальше события развивались в ускоренном ритме. Остап резко бросился на Тритона. Толкнул его, а сам забрался в холодильник.

И грянул взрыв…