Изгои. Часть вторая

01. Бери топор, руби хардкор!

И в этот раз Остапу не доверили оружия. Грива и Шрам озвучили тот же аргумент, что и Фунт. Мол, не умеешь стрелять — не бери в руки пушку. А то ненароком покалечишь себя и других. Сами же они добавили к своему арсеналу помповые ружья, а Шрам сунул в карман брюк лимонку.

— Не, мужики, так не пойдет, — возмутился Остап. — Я, конечно, хорошо дерусь, но кулаки против пуль — это такое… Ведь Фунт и мушкетеры вооружены, не так ли?

— Это как пить дать, — подтвердил Грива.

— Тогда и мне нужна пушка!

— Не уговаривай — не дадим. У нас в Алькатрасе случай был. Пошел мужик на охоту и захватил с собой сынишку, который в жизни не стрелял. Дал ему винтовку. Так тот умудрился ранить себя в ногу, а папашке вообще причиндалы отстрелил. Знаешь, какая у него теперь кличка?

— И какая?

— Ряба.

— Почему Ряба?

— Слышал сказку про курочку, которая снесла золотое яичко?

— Естественно.

— Помнишь, чем там все закончилось?

— Мышка бежала. Хвостиком махнула. Яичко упало и разбилось.

— Вот поэтому он и Ряба.

Пример не убавил настойчивости:

— Нет, мужики, вы просто обязаны дать мне пушку!

— Тебе непонятно слово «нет»? — осведомился Шрам.

— Тогда я никуда не пойду.

— Пойдешь как миленький. Или мы тебя тут пристрелим.

— А стреляйте! Какая разница, от чьей пули умереть!

— Слушай, Грива, дай ему оружие, а то больше сил нет слушать это нытье.

— Так и быть, — недовольно проворчал напарник. — Будьте здесь, я мигом.

Он куда-то убежал. Шрам и Остап молча стояли у покосившейся саманной хатки, иногда бросая взгляды друг на друга. Людей вокруг не наблюдалось.

— А где все? — спросил Остап.

— Кто?

— Жители Алькатраса. Урки там, рабы…

— Фунт собрал всех на площади. Сейчас, наверное, толкает пламенные речуги, подбивает народ на бунт.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Специально для тебя могу сказать об этом беспокойно! — раздраженно рявкнул Шрам.

— Ладно, ладно, не заводись. Я просто уточнил.

— Я и так на взводе, а еще ты лезешь со своими дурацкими вопросами!

— Кстати, о дурацких вопросах… Можно еще один задать?

— Последний?

— Он самый.

— Если последний, то задавай.

— А что если в результате наших… ээээ… действий пострадают обычные люди?

— Лес рубят — щепки летят.

— А свободное ношение оружия у вас разрешено?

Охранник злобно сверкнул глазами:

— Ты же сказал, что тот вопрос будет последним.

— Я ошибся.

— Больше так не ошибайся.

— Но мне нужна информация, чтоб знать, как себя вести в сложившейся ситуации. А ее у меня с гулькин нос.

— Хм-м, резонно, — вынужден был согласиться Шрам.

— Так у вас разрешено свободное ношение оружия?

— Нет. Все пушки находятся в оружейке. Ключи выдает лично Крот.

— Тогда где взяли оружие эти заговорщики?

— Где-то да взяли…

— А поточнее.

— Не знаю я. Может, нашли, а может, свистнули из оружейки.

— А есть шанс, что алькатрасовцы перейдут на их сторону?

— Есть. Но, думаю, немногие отважатся.

— Почему?

— Пахана у нас боятся.

— А Фунт хорошо стреляет?

— Без понятия.

— Не хотел бы я поймать пулю… А еще такой вопрос…

— На сегодня достаточно вопросов. Давай просто помолчим.

— Но…

— Просто. Помолчим, — не терпящим возражения тоном повторил он.

Остап подчинился и расправил плечи. Под комбинезоном на нем был подаренный Фунтом бронежилет. Правда, выглядел он как манишка, да и толщиной не отличался. Можно ли на него надеяться? В Интернете гуляло немало роликов, показывающих, как пули пробивают броники насквозь.

Вернулся Грива, который нес катану — самурайский меч, лежащий в заспинных ножнах.

— Вот, держи, — он протянул оружие Остапу.

— Что это⁈

— Картофелечистка!

— Ч-чего?

— Чего, чего… Это катана, твою мать! Разве не понятно?

— И что мне с ней делать?

— Как что? Рубить врагам головы!

— Но я ни разу не держал в руках катаны! Дайте мне лучше пестик, с ним всяко проще. Жмешь себе на курок, и все.

— Вот после этих слов я точно не дам тебе пушку!

— Почему?

— Потому что жмут на спусковой крючок, а курок взводят.

— Прости, попутал немного.

— Как я тебе дам в руки оружие, если ты не знаешь элементарных вещей?

— Говорю же, попутал. А так я все отлично знаю. И про спусковой крючок, и про предохранитель, и про мушку…

— Про хренушку. Бери меч и не выеживайся!

Меч оказался на удивление легким и красивым. Острое лезвие, рукоятка в форме головы черного пуделя. Наверное, дорогая вещица.

«Откуда она тут взялась? — подумал Остап. — Наверное, была в одном из контейнеров, которые с неба падают… Интересно, есть ли у меня дар фехтования?».

Он вытянул вперед руку с зажатой в ней катаной и попытался сделать круговое движение, как заправский ниндзя. Но получилось неважно. Лезвие едва не задело стоящего рядом Гриву.

На площади было многолюдно. Люди в черных и зеленых робах с молчаливой сосредоточенностью внимали речам Фунта, который вещал, стоя на импровизационной трибуне из пузатых бочек. Говорил он пылко и заразительно. Вылитый Лев Троцкий. Только не хватало усов, бородки и пенсне. В одной руке Фунт держал револьвер, а другую сжал в кулак и энергично месил ею воздух. Его окружали мушкетеры, каждый с помповиком.

— Жители свободного Алькатраса, — неслось над площадью, — нам нужно двигаться дальше! Хватит сидеть на заднице и ждать у моря погоды! Человек сам кузнец своего счастья! Эпоха застоя закончилась, грядет Эпоха перемен. Пора свергнуть с престола этого престарелого маразматика и семимильными шагами идти вперед!

И так далее и тому подобное…

Речь его звучала на удивление грамотно, а революционный пафос в данном контексте выглядел весьма уместно. Остап догадался, что, по всей видимости, речь оратору кто-то написал. Сам бы он вряд ли придумал такое. Но выступал Фунт мастерски, тут ничего не скажешь. Слушатели впитывали его слова, как губка, одобрительно кивали, их глаза горели, а ладони у некоторых непроизвольно сжимались в кулаки. Яд революции медленно проникал в сердца жителей Алькатраса. Нужно было срочно вводить антидот.

— А ну сворачивай базар! — громко скомандовал Грива.

Толпа расступилась, освободив место для трех вооруженных людей.

— Остап⁈ — голос Фунта дрогнул.

— Прекращайте базар-вокзал и бросайте пушки. Остальных попрошу разойтись! — возвестил Шрам.

— Граждане свободного Алькатраса, давайте сплотим ряды и дадим отпор этим могильщикам революции! — взяв себя в руки, уже уверенно прокричал главный заговорщик.

«А ведь лихо загнул, поганец! Интересно, у кого он подрезал эту фразу? Ишь ты! „Могильщики революции“. Звучит!» — подумал Остап.

Послышался шум голосов и недовольные крики. Из народной гущи вышли пять крепких мужиков. Трое были вооружены ножами, остальные держали топоры. Недолго думая, Шрам выстрелил им под ноги.

— Ты что это творишь, гад? — заорал тот, что с топором.

— Я ясно сказал: по домам! Ты что, глухой?

Люди стали отходить от места действия. Нет, они не спешили расходиться по домам. Сохраняя безопасную дистанцию, алькатрасовцы внимательно наблюдали за ходом событий. Они жаждали зрелища.

И они его получили.

Грива и Шрам синхронно открыли огонь по мятежникам. Они ответили тем же.

Итогом стали смерть одного из мушкетеров и ранение в плечо Шрама. Последний шумно рухнул на землю, ружье выскользнуло из его рук и отлетело куда-то в сторону. Грива бросился на помощь к другу, но тут же был убит выстрелом из револьвера. Пуля попала ему в левую щеку, прошла сквозь черепную коробку и вышла из-под основания черепа сзади.

Поняв, что дело пахнет керосином, Остап быстро воспользовался ближайшим укрытием и притаился.

Довольный Фунт вальяжной походкой подошел к раненому, раскручивая на пальце пистолет, как заправский ковбой. Следом семенили уцелевшие вассалы, ружья они держали наизготовку.

— Больно? — спросил бунтовщик.

Ответа не последовало, впрочем, он его и не ждал.

— А сейчас будет еще больнее, — урка ткнул стволом револьвера в рану на плече.

Раздался оглушительный крик, из глаз Шрама брызнули слезы.

— Ой, а кто это у нас хнычет? — просюсюкал Фунт.

— Мальчику сделали бо-бо! — вторил ему один из мушкетеров, самый разговорчивый, которого звали Арамисом.

— Я порву тебя на куски, ублюдок, — захрипел раненый.

— Не смеши меня, чушка.

— «Чушка». Это ты себя так назвал, да?

— Тебя, чушка! Тебя!

— Ты покойник, Фунт!

— От покойника слышу.

Фунт повторил пытку. На сей раз он засунул ствол глубже и как следует провернул в пулевом отверстии. Истошный вопль, гораздо громче прежнего, вновь огласил округу.

— Ты… ты… — простонал Шрам.

— Что я? Не слышу. Можешь говорить громче? — истязатель поднес открытую ладонь к уху и мерзко хохотнул.

— Ты… Ты приблудная шавка, которая не помнит добра. Забыл, как мы тебя приютили в Алькатрасе? А теперь ты кусаешь руку хозяина. И кто же ты после этого? Неблагодарная свинья — вот кто!

— Я сам себе хозяин. А скоро стану хозяином Алькатраса!

— Этому не бывать!

— И кто же мне помешает? Этот предатель Остап? Или слепой старик?

— Я!

— Ты⁈ Ну попробуй. Только смотри не надорвись.

— Фунт, разреши мне прикончить его, — попросил мушкетер Арамис. — Этот ублюдок убил нашего брата. И я жажду отмщения.

— Ничего не имею против, — разрешил предводитель.

Вассал довольно хрюкнул, приставил ствол ружья ко лбу Шрама и уже готов был нажать на спусковой крючок, но тот вдруг попросил:

— Разрешите помолиться перед смертью.

— Ты что, верующий? — удивился Фунт и жестом приказал опустить пушку.

— Верующий, — сказал Шрам, убрал ладонь от кровоточащей раны и сунул ее в карман брюк.

— И в кого же ты веришь? В Иисуса Христа? В пророка Мухаммеда? А может быть, в волшебницу Дарьяну?

— В тринитротолуол! — в вынутой из кармана руке была лимонка без чеки.

— Атас! У него гранта! — крикнул разговорчивый, и революционеры бросились врассыпную.

Спустя несколько секунд прогремел взрыв.

Шрама разорвало на куски. Мушкетеры погибли от осколочных ранений. А вот Фунт выжил, потому что бежал впереди всех со спринтерской скоростью.

Кровь была повсюду. Части тел разбросало по округе. Голова Шрама угодила прямиком в печную трубу одного из домов, с крыши другого свисало кольцо кишок, издали напоминавшее питона. Никто из наблюдавших не пострадал, лишь некоторые запачкались кровью.

Фунт ощупал себя и, убедившись, что не ранен, с облегчением вздохнул. Он снова крутанул на пальце револьвер и прокричал:

— Выходи, Остап! Выходи, подлый трус!

Остап поежился и шепотом сказал:

— И не подумаю.

— Выходи! Нет смысла прятаться. А если не выйдешь, я найду тебя и отрежу нос. Ну же! Считаю до семи. Раз, два…

Мозг лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации: «Что делать? Спасаться бегством глупо, меня все равно поймают, а нос у человека один… Может, броситься на него с катаной?.. Ну да, и получить пулю в лоб. И геройски погибнуть. Так себе план, конечно…»

— Три, четыре…

«А если попробовать договориться с Фунтом? Навешать ему лапши на уши, сказать, что это был мой хитрый план…»

— Пять…

Так ничего и не придумав, Остап с поднятыми руками вышел из укрытия:

— Я сдаюсь. Не стреляй.

Урка сплюнул и направил на него ствол:

— Знаешь, в чем главная проблема киношных злодеев, Остап?

— В чем же?

— Они слишком много болтают перед тем, как убить свою жертву. А я не буду повторять их ошибок, — и Фунт нажал на спусковой крючок.

Но револьвер дал осечку.

Нажал снова.

Опять осечка.

Третьей попытки не случилось. Со спины к нему подбежал какой-то человек в черной робе и, нанеся мощный удар кулаком прямо в затылок, вырубил.

Спасителем оказалась Николь. Девушка с железными кулаками.

— Как же ты вовремя! Вот спасибо!!! — не сдерживая эмоций, проговорил уже попрощавшийся с жизнью Остап.

— Да пустяки. Считай это моим извинением.

— Извинением за что?

— Помнишь, я вырубила тебя на выходе из «Второго дыхания»?

— Ах, это… Я уж и забыл.

Он забрал у бесчувственного заговорщика револьвер и засунул себе за пояс. Ну вот, теперь и у него есть пушка.

— Что с ним делать будешь? — Николь кивнула на Фунта.

— Не знаю пока.

— Мочить его надо.

— Что, прямо сейчас?

— Нет же. Ты должен убить его в драке.

— Зачем?

— Чтобы показать жителям Алькатраса, чего ты стоишь.

— Да все это и так знают. Видела меня на ринге?

— Угу. Ты классно дерешься. Но если ты убьешь Фунта сейчас, когда он в отключке, тебя будут считать трусом. А коли завалишь его в честном бою, урки станут тебя бояться, а значит — уважать.

— А сейчас, выходит, не боятся?

— Боятся, но пока не уважают.

— Я же чемпион! Победитель зомби!

— Не забывай, что на ринге ты свернул мальчишке шею. Так себе поступок… А если еще пристрелишь беззащитного Фунта…

— Мне понятен ход твоих мыслей.

— Тогда давай приведем его в чувство.

От ведра воды урка тут же пришел в себя и медленно поднялся на ноги, поглаживая ушибленную голову.

— Готов к драке? — не стал мешкать Остап.

— К чему? — сиплым голосом спросил Фунт, суетливо посматривая по странам.

— К драке. Или как ты там говорил, напомни…

— Чего?

— Вспомнил! Смертельная битва!

— Слушай, Остап, давай…

— Не давай! — он бросил к ногам противника топор, вынул катану из ножен, слегка отступил и заорал во всю глотку. — Смертельная битва!

Остап чувствовал себя великолепно. Страх отсутствовал. Азарт предстоящей схватки пьянил и кружил в своих объятиях. «Победа любой ценой! Ни шагу назад!» — словно бы кричала каждая клеточка организма.

Что такое с ним произошло? Откуда столь разительные изменения в характере того, кто всегда шел на уступки и старательно сглаживал любой конфликт?

Видимо, влияние обстоятельств. И история знает много подобных примеров. Вот скажем, сопливые мальчишки, попав на войну, в одночасье взрослели и проявляли мужество и героизм, шли в атаку и грудью закрывали амбразуры вражеских дзотов. А писатель Аркадий Гайдар! Тот вообще в шестнадцать лет полком командовал!

Ах, если бы сегодняшний, обновленный Остап мог вернуться в прошлое! Уж тогда бы он им показал, где раки зимуют! Им — это продюсерам. Кинодельцам, которые все измеряют деньгами, вмешиваются в монтаж и правят сценарии в угоду веяниям моды.

Остап прекрасно понимал, что снимает ширпотреб, телевизионную жвачку, которая не имеет ничего общего с киноискусством. Например, с фильмами Феллини и Джармуша. Но он стремился всегда оставаться профессионалом и честно делать свою работу. И каких же трудов ему стоило сдерживать себя, когда очередной деляга вносил очередные идиотские изменения в уже готовую картину…

А ведь у продюсеров имелись еще жены и любовницы, которым частенько дарились главные роли. И эти особы тоже имели собственное мнение по поводу того, как должны выглядеть, разговаривать и вести себя их героини. Да и остальные персонажи… И вот среди ночи раздавался звонок продюсера и в трубке звучало: «Знаешь, а Зиночке пришла в голову гениальная идея насчет твоего фильма, надо просто чуть-чуть переделать сценарий». От этих слов желудок Остапа сжимался до размеров грецкого ореха, и он покорно выслушивал, что и как надо поменять. Нередко «гениальные идеи» оказывались откровенными глупостями и абсурдом. Например, однажды любовница продюсера N пожелала, чтобы главный герой сериала «Майор Вампилов» поменял национальность. Стал турком. Дамочка очень любила турецкие сериалы и посчитала, что это прибавит популярности исходному продукту.

— Но ведь по сценарию инспектор Вампилов — потомственный донской казак? — возразил режиссер.

— Ну они там, на югах, все чернявенькие, — прозвучало в ответ. — Вот в «Тихом Доне» у Григория Мелехова, между прочим, тоже были турецкие корни.

— Но Вампилов блондин с голубыми глазами!

— А станет шатеном с карими. Подумаешь, проблема! Какая разница?

— И как мы это объясним зрителю?

— Ну а кто тут режиссер? Придумай что-нибудь. Вон, Остапа Бендера сыграл грузин, и ничего, прокатило. Между прочим, Остап Бендер был сыном турецкоподданного, хе-хе.

После разговора режиссер не спал три ночи, думал, как же ему изменить национальность главного героя, да так, чтобы это выглядело натурально, не казалось притянутым за уши. Но безуспешно. Все возникающие в голове варианты категорически ему не нравились. К счастью, проблема отпала сама. На четвертый день продюсер позвонил и велел оставить все как есть. «Неужели в нем проснулся здравый смысл?» — подумал Остап. Но все оказалось намного проще: любовницу застукали с другим, и она лишилась и роли, и богатого папика.

Да, если бы он вернулся в прошлое, то непременно послал бы на три буквы того продюсера и его любовницу. Но в настоящий момент ему предстояла схватка, из которой он должен выйти победителем.

Однако Фунт отказывался драться. Он бросил топор на землю и скрестил руки на груди.

— Бери топор! — крикнул Остап и хотел было добавить «Мочи хардкор!», но подумал, что цитата из песни «Короля и Шута» вряд ли окажется понятой.

— И не подумаю.

— Я сказал, бери топор! — он взмахнул мечом над головой.

— Нет.

— Ты предпочитаешь казнь поединку?

— Хорошо, уговорил. Я буду с тобой драться.

Фунт нагнулся, делая вид, что собирается поднять с земли топор, но вместо этого сунул руку за голенище сапога, и в его руке блеснул серебристый пистолет.

— В этот раз осечки не будет! — злобно произнес урка и направил ствол на Остапа.