Избранные произведения в одном томе

Проблема слуги

Настал день полного контроля…

Гаромма, Слуга Всех, Холоп мира, Раб цивилизации, коснулся лица кончиками пальцев, источавших едва уловимый аромат, закрыл глаза и позволил себе насладиться чувством полного могущества, абсолютного могущества, того могущества, о котором ни один человек до сего дня не мог даже мечтать.

Полный контроль. Полный…

За исключением одного человека. Одного хитрого, амбициозного авантюриста. Одного очень полезного человека. Приказать ли задушить его после обеда прямо за рабочим столом — вот в чем вопрос, или же дать ему пожить еще несколько дней, а может, недель под пристальным надзором за его такой полезной работой? Его предательства, его многочисленные интриги не выходят из головы. Хорошо, Гаромма примет решение позже. Когда будет отдыхать.

А пока во всем остальном и над всеми остальными был полный контроль. Контроль не только над умами людей, но и над их чувствами. А также над умами и чувствами их детей.

А также, если оценки Моддо были верны, над умами и чувствами их внуков.

— О да, — прошептал Гаромма, внезапно вспомнив фрагмент Устного сказания, которым поделился его крестьянин-отец многие годы назад, — Да… Вплоть до седьмого колена.

Он задумался, из какой древней книги, испепеленной давным-давно в праведном пламени образования, был взят этот текст? Его отец не смог бы ответить на этот вопрос, впрочем, как не смогли бы ответить его друзья и соседи; их всех стерли с лица земли тридцать лет назад после крестьянского восстания в Шестом районе.

Сейчас подобное восстание попросту невозможно. Все благодаря полному контролю.

Кто-то мягко коснулся его колена, и разум прекратил эти бессмысленные поиски духовной пищи. Моддо. Слуга образования сидел у его ног в глубине машины, подобострастно показывая жестами на прозрачный, защищенный от ракет купол, окружавший его лидера сверху и доходивший до пояса.

— Люди, — сказал он своим особенным, чуть заикающимся голосом. — Вон там. Снаружи.

Да. Они выезжали через ворота Лачуги государственной службы в город. По обеим сторонам, запрудив все улицы насколько хватало глаз колыхались громогласные толпы народа, словно черная, плотная, бурлящая масса муравьев, взобравшаяся на серого дождевого червя. Гаромма, Слуга Всех, не должен был выглядеть погруженным в свои мысли, ведь его сейчас будут созерцать те, кому он так могущественно служил.

Он скрестил руки на груди и начал кланяться направо и налево в своем маленьком куполе, который высился как башня над черным как смоль бронетранспортером. Смиренный поклон вправо, потом смиренный поклон влево. Вправо, влево — и максимум самоуничижения. Помни, ты Слуга Всех.

Когда радостные крики усилились, он заметил, как внизу утвердительно кивает Моддо. Старый добрый Моддо. Сегодня был день и его триумфа. Утверждение полного контроля было самым тщательно подготовленным и самым великим достижением Слуги образования. Однако Моддо сидел, незаметный народным массам в непроглядной тени за водителем бок о бок с личной гвардией Гароммы, сидел и вкушал свой триумф посредством ощущений своего лидера, как делал это уже более двадцати пяти лет.

К счастью для Моддо, таких вкусовых ощущений было ему вполне достаточно. И к несчастью, были другие, во всяком случае один другой, требовавший для себя гораздо большего…

Гаромма кланялся направо и налево, наблюдая за толпами народа через двигавшуюся рядом с его транспортером паутину полицейского кортежа — все на мотоциклах, в черных униформах. Он смотрел на граждан Столицы, его граждан, принадлежавших ему, как и все остальное на Земле. Сгрудившись вдоль дороги, они простирали свои руки, как будто пытались обнять проезжавшую рядом машину.

— Служи нам, Гаромма! — хором скандировали они. — Служи нам! Служи!

Он наблюдал за их искаженными лицами, видел пену, выступавшую у многих изо рта, полузакрытые глаза и экстаз на возбужденных донельзя лицах. Видел раскачивающихся мужчин, извивающихся женщин, видел, как нередко в приступе счастья, незаметно для окружающих то тут то там падали люди. И постоянно кланялся. Сложив руки крест-накрест на своей груди, он кланялся. Налево и направо. Смиреннейше.

На прошлой неделе, когда Моддо, Слуга образования, спросил о его взглядах на проблемы церемониала и протокола сегодняшнего парада и полным пафоса голосом сообщил об ожидаемой высокой экзальтации толпы, удостоенной лицезрения своего вождя, Гаромма выказал наконец то любопытство, которое одолевало его последнее время.

— Что происходит в их умах, когда они меня видят, Моддо? Я знаю, они почитают меня, радуются и все такое. Но как вы, ребята, называете это чувство в своих лабораториях и учреждениях типа Центра образования?

Высокий мужчина провел рукой по лбу тем жестом, который был хорошо знаком Гаромме уже многие годы.

— Они ощущают так называемый «спуск по стимулу», — медленно сказал он, немигающим взглядом уставившись поверх плеча Гароммы, как будто пытался найти ответ на висевшей за его спиной карте мира с обозначенными электронными индикаторами местами повышенной важности. — Все напряжение, скапливающееся у людей за день, все эти мелочные запреты, и постоянное принуждение, все раздражение от «не делай того, не делай этого, а делай лучше вот это», — весь пар должен взрывообразно выпускаться наружу при виде вашего изображения или при звуке вашего голоса. Так все организовала Служба образования.

— Спуск по стимулу. Хм! Никогда не думал об этом с такой точки зрения.

Моддо вскинул руку вверх в порыве незыблемой искренности:

— В конце концов, именно вы проводите свою жизнь в смиреннейшем подчинении, подобном которому они и представить себе не могут. Человек, удерживающий своими спокойными неутомимыми пальцами все самые деликатные и невидимые нити, управляющие нашим миром, самый передовой, самый усердный работник, символический козел отпущения народных масс!

Гаромма ухмыльнулся, слушая красноречивое разглагольствование Моддо. Однако теперь, когда он наблюдал за своим орущим народом из-под чуть опущенных покорно ресниц, он решил, что Слуга образования был полностью прав.

Ведь разве на Великой печати мира не было написано: Все люди должны служить кому-то, но только Гаромма — Слуга Всех?

Люди крепко-накрепко усвоили, что без него океаны пробьют дамбы и наводнят земли, тяжелые заболевания поразят тела людей и начнутся стремительные эпидемии, которые уничтожат целые районы, все важные службы перестанут функционировать и Город умрет от жажды в течение недели, а местные чиновники примутся угнетать людей и развяжут безумные войны, которые закончатся взаимной кровавой бойней. Без него, без Гароммы, трудящегося не покладая рук, чтобы все вокруг функционировало исправно, чтобы держать под контролем все титанические силы природы и цивилизации. Они знали, потому что все это случилось, когда «Гаромма устал от служения».

Что значил пусть малоприятный, но все-таки фарс их жизней по сравнению с его безотрадным, но столь важным каторжным трудом? В этом худощавом, серьезном человеке, смиренно склонявшимся направо и налево, направо и налево, чувствовалась не только божественность, которая давала человечеству возможность спокойно жить на земле, но и кристаллизация всех горестных чувств, когда-либо испытанными всеми угнетаемыми народами, осознававшими, что жизнь могла быть еще хуже, что по сравнению с социальными отбросами других времен, живших гораздо хуже их, они, несмотря на свои страдания, были настоящими повелителями и монархами.

Так что, вполне естественно, они искренне тянули к нему, Слуге Всех, Холопу мира, Рабу цивилизации свои руки и выкрикивали на одном дыхании свое триумфальное моление, свою исполненную благоговения и страха просьбу:

— Служи нам, Гаромма! Служи нам, служи нам, служи нам!

Разве кроткие овцы, которых он пас мальчиком на континенте, в глубине Шестого района к северо-западу отсюда, разве овцы не чувствовали, что он был их слугой, когда собирал их в стадо и вел к самым лучшим пастбищам и прохладным ручьям, когда защищал их от врагов, выковыривал застрявшую в копытах гальку, чтобы в итоге улучшить вкус их дымящейся плоти на столе отца? Вот и эти гораздо более полезные стада двуногих овец с более развитыми мозгами были также тщательно одомашнены. И все благодаря единственному усвоенному ими принципу, что правительство является слугой народа, а самая могучий властитель — самым низменным его слугой.

Его овцы. Он улыбался им по-отечески властолюбиво, когда его специальный транспортер ехал вдоль ревущих, запруженных людьми улиц между Лачугой государственной службы и Центром образования. Его овцы. И эти полицейские на мотоциклах, и эти полицейские вдоль тротуаров, чьи сцепленные руки удерживали толпу на всем протяжении пути, были его овчарками. Другой тип одомашненных животных.

Он сам был точно таким же тридцать три года назад, когда сошел на этот остров по окончании сельской школы Службы безопасности, чтобы заступить на свою первую государственную должность — полицейского Столицы. Неуклюжая, слишком восторженная овчарка. Одна из наименее важных овчарок Слуги Всех предыдущего режима.

А уже через три года в его родном районе взбунтовались крестьяне, что дало ему редкую возможность. Благодаря его знаниям касавшимся возникших проблем, а также осведомленности о том, кто был руководителями восстания, он смог сыграть важную роль в его подавлении. А затем занял новую важную должность в Службе безопасности, что позволило ему продвигать дальше по службе многообещающую молодежь, в первую очередь Моддо, первого и самого полезного человека, которого он лично одомашнил.

Благодаря исключительному административному уму Моддо, который оказался в его распоряжении, он стал экспертом в благостном искусстве политического перерезания глоток, поэтому, когда его руководитель захотел получить высочайшую должность планеты, Гаромма оказался в выгодном положении, сдал его с потрохами и стал новым Слугой безопасности. И с тех пор неизменно бок о бок с пыхтящим рядом Моддо, который прорабатывал любые мелочи его стратегии, понадобилось всего несколько лет, чтобы он смог отпраздновать победу, успешно продвинувшись на высшую должность после того, как предыдущая администрация Лачуги государственной службы с треском провалилась в тартары.

Однако урок, который он преподал тогда работникам того разрушенного, разбитого снарядами места, Гаромма твердо решил никогда не забывать. Он не знал, сколько Слуг безопасности до него пользовались своим служебным положением, чтобы достичь могущественного деревянного табурета Слуги Всех: в конце концов, учебники истории переписывались, как только устанавливался новый режим, а Устная традиция (как правило, замечательное руководство по событиям прошлого, если уметь правильно фильтровать факты) не содержала никаких полезных сведений по этой теме. Все же было очевидно одно: то, что сделал он, мог сделать и его последователь, а значит Слуга безопасности логически являлся наследником Слуги Всех.

И проблема заключалась в том, что ничего нельзя было поделать с этой опасностью, кроме как днем и ночью сохранять бдительность.

Он вспомнил, как его отец оторвал его от детских игр и повел за собой на холмы, чтобы научить пасти овец. Как он ненавидел эту одинокую, изнурительную работу! Старик понял это и однажды даже смягчился настолько, чтобы снизойти хоть до какого-то объяснения.

— Видишь ли, сынок, овцы — это то, что мы называем домашними животными. Как и собаки. И вот, мы можем одомашнить овец, и мы можем одомашнить собак, чтобы сторожить этих овец, но для умного, бдительного пастуха, знающего, как поступить, когда произойдет что-то необычное, и могущего рассказать нам об этом, — вот для этого нам нужен человек.

— Гы, батя, — сказал он, безутешно пиная огромный пастуший посох, который ему вручили. — А чего тогда вы не эт самое… не одомашните человека?

Его отец фыркнул от смеха, а затем уставился тяжелым взглядом на косматые горбы холмов.

— Что ж, некоторые люди работают и над этим, и с каждым разом у них получается все лучше и лучше. Единственная беда — когда человек одомашнен, он становится совершенно дрянным пастухом. Когда он укрощен, его ум уже не так остер, а в сердце нет восторга. Он нисколько не заинтересован в том, чтобы приносить пользу.

В двух словах, это и было основной проблемой, как ее понял Гаромма. Слуга безопасности по природе своих обязанностей ну никак не мог быть домашним животным.

Он пытался использовать «овчарок» на должности главы Безопасности; пытался снова и снова. Но они не соответствовали этой работе, и приходилось заменять их. И через год, через три, через пять лет после вступления в должность, рано или поздно люди хотели заграбастать всю полноту власти, и их нужно было с превеликим сожалением уничтожать.

Как будет вскоре уничтожен текущий Слуга безопасности. Единственная проблема состояла в том, что он был таким полезным! Необходимо идеально отмерять время, чтобы редкий, одаренный воображением человек, занимавший идеально предназначенный для него пост, мог проработать максимальный срок, оставаясь полезным, а затем срезать его именно в тот момент, когда опасность перевесит все его ценные качества. И так как при наличии подходящего человека такая опасность существует с самого начала, нужно постоянно, неусыпно следить за весами…

Гаромма вздохнул. Эта проблема была единственным раздражающим фактором в этом мире, который уже был организован так, чтобы доставлять ему одни лишь удовольствия. Но так же неизбежно как ночь сменяет день, это была его постоянная проблема, преследовавшая его даже в снах. Прошлой ночью ему опять снились кошмары.

Моддо снова коснулся его колена, чтобы напомнить о том, что тот находится под прицелом миллионов глаз. Гаромма встряхнулся и одарил его благодарной улыбкой. Просто нужно помнить, что сны — это всего лишь сны.

Толпы народа остались позади. Впереди высились огромные железные ворота Центра образования, которые медленно впустили в себя машину. Когда полицейские слезли со своих мотоциклов, вооруженная охрана Службы образования в своих белоснежных туниках встала на караул. Гаромма при помощи трясущихся рук Моддо вышел из машины, и тут же Главный оркестр вместе с Главным хором грянули ревущее, впечатляющее изложение веры в Гимне человечества:

После пяти куплетов протокол был исполнен, и оркестр начал играть Песню образования, а помощник Слуги образования, хладнокровный, аристократический юноша, сошел по ступеням здания. Он развел руки в стороны, а его «Служи нам, Гаромма», было выверенно правильным, хоть и несколько небрежным. Он отошел, чтобы Гаромма и Моддо могли взойти по ступеням, а затем легко взбежал за ними, щеголяя идеальной осанкой. Хормейстер придержал песню в благоговейном порыве на самой высокой ноте.

Они прошли под гигантской аркой, на которой в камне был высечен девиз: Всем нужно учиться у Слуги Всех, и пошли по длинному центральному коридору этого величественного здания. Серое тряпье, в которое были одеты Гаромма и Моддо развевалось от их мерных шагов. Вдоль стен стояли рядовые служащие и распевно скандировали: «Служи нам, Гаррома. Служи! Служи! Служи!»

Гаромма заметил, что их крики мало походили на безумную лихорадку уличной толпы, но были вполне удовлетворительным приступом благоговения. Он поклонился и искоса взглянул на стоящего рядом Моддо. Тот едва сдерживал улыбку. Слуга образования выглядел нервным и неуверенным, как всегда. Бедный Моддо! Он не был предназначен для столь высокой должности. Он держал свое высокое худощавое тело с элегантностью выбившегося из сил собирателя ягод. Он выглядел как кто угодно, но не самый важный чиновник правящих кругов.

И именно это было одним из тех качеств, которые делали его незаменимым. Моддо был достаточно умен, чтобы знать о своем несоответствии занимаемой должности. Без Гароммы он все еще искал бы в статистических выборках любопытные погрешности где-нибудь в незначительном отделе Службы образования. Он знал, что недостаточно силен, чтобы делать карьеру самостоятельно. И был недостаточно общителен, чтобы заводить полезные связи. Поэтому именно Моддо, именно ему одному среди всех Слуг Кабинета, можно было целиком и полностью доверять.

В ответ на робкое прикосновение Моддо к его плечу он пошел в большой зал, который был так экстравагантно подготовлен к его приходу, и взобрался на небольшой помост в дальнем конце зала, покрытый золотой тканью. Он присел на грубый деревянный табурет, стоявший на помосте, а Моддо через пару мгновений сел на стул, стоявший одной ступенью ниже, а помощник Слуги образования сел на стул, стоявший в самом низу. Главные руководители Центра образования, одетые в белые туники из роскошной ткани свободного кроя, медленно и торжественно собрались вокруг. Личная гвардия Гароммы выстроилась перед платформой.

И церемония началась. Церемония установления полного контроля.

Сначала самый старый чиновник в Службе образования прочитал соответствующие отрывки из Устной традиции. Как повелось, ежегодно, при любом режиме, еще с доисторических демократических времен, из числа выпускных классов начальных школ по всему миру делались психометрические выборки, чтобы определить, насколько успешно шло политическое воспитание детей.

И выборки свидетельствовали о том, что подавляющее большинство людей считало, что текущий правитель и есть основа людского благосостояния, движущая сила повседневной жизни, а незначительное меньшинство, не более пяти процентов, успешно сопротивлялось идеологической обработке, а значит, ставилось на особый учет в качестве потенциальных источников недовольства.

И с восхождением Гароммы и его Слуги образования Моддо двадцать пять лет назад началась новая эра интенсивной обработки масс, благодаря которой можно было воплощать в жизнь самые амбициозные цели.

Старик закончил, поклонился и отошел, слившись с толпой. Помощник Слуги образования поднялся и изящно повернулся к Гаромме. Он описал новые цели, которые можно было объединить одной фразой: «полный контроль», коренным образом отличавшиеся от уже устаревшей удовлетворенности предыдущих администраций 97-процентным контролем или 95-процентным контролем, затем обсудил новые расширенные механизмы запугивания и дополнил все сведениями о психометрических внезапных проверках в начальных классах, которые показали эффективность внедряемых механизмов. Эти методы, разработанные Моддо, «под неустанным руководством и безошибочным вдохновением Гароммы, Слуги Всех», привели в течение всего лишь несколько лет к таким результатам, когда все выборки неизменно показывали число независимых юных умов, не превышающее одного процента. Все остальные благоговели перед Гароммой каждым своим вдохом и выдохом.

После этого прогресс замедлился. Они работали с самыми умными детьми, задействовав новый воспитательный процесс, но столкнулись с самым низким уровнем естественного отклонения от нормы, — уровнем психологических маргиналов, личная неприспособляемость которых не позволяла им принимать отношение к миру, господствующее в окружающей их социальной среде, каким бы это отношение не было. В течение многих лет с трудом разрабатывались такие методы воспитания, которые позволили бы этим маргиналам встроится в общество хотя бы в плане поклонения Гаромме, и в течение многих лет выборки показывали, что отрицательная реакция на воспитание постепенно стремится к нулю: 0,016 процента, 0,007 процента, 0,0002 процента.

А в этом году… Внимание! Помощник Слуги образования перевел дыхание, глубоко вздохнув. Пять лет назад Единая система образования Земли выпустила из начальных школ очередное поколение подростков. Привычная всепланетная выборка была взята в день выпускного; сведение и проверка данных были завершены совсем недавно. Результат: отрицательная реакция была равна нулю до самого последнего знака после запятой! Контроль был полным.

В зале раздались стихийные аплодисменты, переходящие в овации, к которым присоединился и Гаромма. Он наклонился вперед и властно, по-отечески положил свою руку на непослушные каштановые волосы Моддо. После этого необычного оказания чести их руководителю чиновники огласили зал восторженными криками.

Среди этого шума Гаромма воспользовался возможностью и спросил Моддо:

— А что население вообще знает об этом? Что ты им говоришь?

Моддо повернул к нему свое нервное лицо с огромной челюстью:

— В основном, что это праздник. Множество всяческих невразумительных слухов о том, что вы достигли полного контроля за человеческим обществом исключительно ради улучшения жизни людей. Достаточно для того, чтобы они поняли одно: это вам очень нравится, — они хотят радоваться вместе с вами.

— Оставаясь рабами. Мне действительно это нравится, — Гаромма улыбнулся, ощущая на губах сладкий вкус безграничной власти. Затем вкус стал слегка горчить, и тут он вспомнил: — Моддо, мне хотелось бы решить вопрос со Слугой безопасности уже сегодня. Займемся им, как только поедем назад.

Слуга образования кивнул.

— У меня есть пара идей. Все не так просто, вы же знаете. Есть проблема с преемником.

— Да. Такая проблема всегда присутствует. Что ж, может еще через несколько лет, если мы сможем поддерживать такую выборку и распространить наши методы на скверно адаптирующиеся элементы среди более взрослого населения, мы сможем начать роспуск Службы безопасности.

— Возможно. Однако глубоко укоренившиеся отношения очень трудно изменить. А вам всегда будет нужна система безопасности для контроля высших чиновников бюрократического аппарата. Но я постараюсь… Приложу все усилия.

Гаромма кивнул и, удовлетворенный, сел на табурет. Моддо всегда старается. И делает это даже на повседневном уровне, что придавало особую эффективность его работе. Он небрежно поднял руку. Овации и одобрительные выкрики стихли. Вышло другое должностное лицо Службы образования, чтобы подробно изложить метод выборки. Церемония продолжалась.

Настал день полного контроля…

Моддо, Слуга образования, Одетый в лохмотья учитель человечества потер свой болящий лоб огромными, хорошо наманикюренными пальцами и дал себе насладиться чувством полного могущества, абсолютного могущества, того могущества, о котором ни один человек до сего дня не мог даже мечтать.

Полный контроль. Полный…

Осталась лишь проблема с преемником Слуги безопасности. Гаромма захочет услышать его решение, как только они поедут обратно в Лачугу государственной службы, а он до сих пор ничего не решил. Любой из двух Помощников Слуги безопасности с радостью заступит на должность, вопрос не в этом.

Вопрос заключался в том, кто из этих двух лучше сможет поддерживать в Гаромме те страхи, которые Моддо воспитал в нем за последние тридцать лет?

Именно в этом, по мнению Моддо, и заключалась основная роль Слуги безопасности: служить основной грушей для битья для подсознательных страхов Слуги Всех, пока умственные противоречия последнего не приведут к периодическому кризису. Затем давление будет временно сброшено за счет устранения того человека, с которым и были связаны эти страхи.

Это чем-то напоминало рыбалку, решил про себя Моддо. Ты давал рыбе некоторую волю, удлиняя леску, то есть убивая Слугу безопасности, а затем тихо и постепенно подтягивал рыбу, то есть Слугу Всех, к себе в следующие несколько лет, как бы между прочим намекая на амбиции, проявляемые преемником. Вот только никогда не следовало вытаскивать рыбу на берег. Она всегда должна оставаться на крючке под твоим постоянным контролем.

Слуга образования позволил себе слегка улыбнуться за маской своего лица, как он научился улыбаться еще в детстве. Вытаскивать рыбу на берег? Это было равносильно собственному становлению в качестве Слуги Всех. А какой разумный человек сможет удовлетворить свою страсть к власти такой идиотской целью?

Нет, пусть этим занимаются его коллеги. Одетые в лохмотья высшие чиновники из Лачуги государственной службы, пусть они плетут интриги, составляют заговоры, создают альянсы и контральянсы. Слуга промышленности, Слуга сельского хозяйства, Слуга науки и все прочие высокопоставленные идиоты.

Быть Слугой Всех означало быть целью всех интриг, целью всеобщего внимания. Достойный человек в этом обществе неизбежно поймет, что такая власть, как у Моддо, какой бы скрытой она ни была, и есть единственная стоящая в этой жизни цель. А Слуга Всех — каким бы скрытным он ни был в своей неизменно смиренной жизни, являлся только мнимой, олицетворенной властью.

Нет. Гораздо лучше, когда тебя знают, как нервного, неуверенного в себе подчиненного, колени которого трясутся под гнетом возложенной на него ответственности, несоизмеримо большей, чем его способности. Разве он не слышал высокомерные голоса за своей спиной?

… Административная игрушка Гароммы…

… Шут Гароммы, умственный лакей…

… Ничего из себя не представляет, всего лишь подставка для ног, вечная подставка для ног, конечно, но тем не менее всего лишь подставка, на которой покоятся всемогущие пятки Гароммы…

… Бедный, безликий, трясущийся недотепа…

… Когда Гаромма чихает, Моддо вдыхает…

Но в этом презираемом всеми положении холопа он был реальным источником всей государственной политики, он формировал и уничтожал людей и был де факто диктатором рода людского…

Он еще раз поднял руку и провел ей по лбу. Головная боль усиливалась. А официальное празднование полного контроля займет еще не менее часа. Наверняка он сможет на двадцать или тридцать минут заглянуть к Лубу-Целителю, да так, чтобы Гаромма не расстроился. В эти критически важные дни со Слугой Всех нужно было обращаться особенно осторожно. Дрожь и страх, которые он успешно навязал Гаромме, скорее всего станут настолько маниакальными, что тот может самостоятельно принять скоропалительное решение. И эту возможность, пусть и маловероятную, совершенно нельзя было допускать. Слишком опасно.

Какое-то мгновение Моддо слушал молодого человека, который распинался перед ними о статистических модах и средних значениях, несимметричных кривых и корреляционных коэффициентах, — весь этот статистический жаргон, за которым скрывалась гениальность той психологической революции, которую он, Моддо, претворил в жизнь. Да, они пробудут здесь еще около часа.

Тридцать пять лет назад, когда он писал свою диссертацию в аспирантуре Центральной службы образования, то обнаружил потрясающий самородок в шлаке, скопившемся после многовековой статистики обработки масс — концепцию индивидуального подхода.

Давным-давно он понял, что эту концепцию не так-то легко взять на вооружение: когда все твое обучение направлено на эффективное управление миллионами и миллионами людей, детальное внимание к мыслям и чувствам одного человека было таким скользким предложением, каким мог быть только что пойманный угорь, агонизирующий, но все еще энергичный.

Но после защиты своей диссертации, посвященной рекомендуемым методам достижения полного контроля, которую предыдущая администрация забросила в дальний угол и вскоре забыла, он еще раз вернулся к проблеме индивидуального подхода.

И в течение нескольких лет, работая на своей скучной должности в Бюро прикладной статистики Службы образования он поставил себе задачу выделить этого индивида из группы, ну или хотя бы выбрать меньшинство из огромного большинства.

Одно стало совершено очевидным. Чем моложе материал, тем проще задача — в точности так же, как и в воспитании масс. Но если начинать работать с ребенком, уйдут годы на то, чтобы научить его эффективно работать в этом мире — естественно, глядя на мир твоими глазами. И этот ребенок будет находиться под постоянным сильным огнем политического воспитания, буквально калечащее молодежь в школьные годы.

Необходим был молодой человек, который уже занял какую-то должность в правительстве, но который по какой-то причине обладает огромным нереализованным потенциалом, который не был испорчен массовым воспитанием. Предпочтительным будет тот кандидат, который за всю свою жизнь стал личностью, ведающей и страхи, и стремления — все то, что может стать идеальными ниточками в руках опытного кукловода.

Моддо начал работать ночами, изучая регистрационные записи своего отдела, пытаясь найти такого человека. Он отыскал две или три подходящие кандидатуры. Вспомнился сначала исключительно умный парень в Службе транспорта, который казался тогда чрезвычайно интересным. Затем он поднял документы Гароммы.

И Гаромма оказался идеальным. От начала до конца. Он был руководителем, он нравился начальству, он был умен и очень восприимчив.

— Я мог бы многому научиться у вас, — смущенно сказал он Моддо во время их первой встречи. — Это такое сложное место — Столичный остров. Здесь столько всего происходит. Я путаюсь, даже когда просто думаю об этом. Но вы здесь родились. Похоже, вы знаете, как здесь все устроено, можете найти любую тропку в здешних болотах, дебрях и гадюшниках.

Вследствие из рук вон плохой работы Комиссара по воспитанию Шестого района, на родине Гароммы расплодилось на удивление большое число квазинезависимых умов разной степени образованности. Многие из них склонялись к революции, особенно после практически десяти лет неурожая, который постоянно приводил к голоду, а также грабительских налогов. Но Гаромма был очень амбициозен; он забыл свое крестьянское прошлое и стал работником низшего эшелона Службы безопасности.

Это означало, что, когда началось Крестьянское восстание Шестого района, его полезная деятельность по немедленному подавлению мятежников позволила ему далеко продвинуться по службе. Более того, это освободило его от постоянного присмотра и дополнительного воспитания, которому вполне естественно подвергались люди с такими подозрительными семейными связями, как у него.

Это также означало, что как только Моддо представился и подружился с Гароммой, под его ногтем оказалась не только восходящая звезда, но и гибкая, поддающаяся обучению личность.

Личность, которую усерднейшим трудом можно было сформировать по своему подобию.

Так, что мы имеем? Сначала — замечательное чувство вины, которую испытывал Гаромма из-за того, что ослушался своего отца и сбежал с фермы, а позже стал информатором, выдавшем собственную семью и соседей. Это чувство вины, переросшее в страх, а потом и в ненависть ко всему, связанному с первопричиной, было легко перенести на личность вышестоящего начальника, Слугу безопасности, образ которого для Гароммы стал практически идентичен образу отца.

Позже, когда Гаромма стал Слугой Всех, он все так же нес в себе (под неустанным присмотром Моддо) все то же чувство вины и тот всепоглощающий страх наказания, которое могло обрушиться со стороны текущего Главы безопасности. И этот страх был необходим на тот случай, если бы Гаромма вдруг забыл, что настоящим его повелителем является высокий человек, сидящий по его правую руку, весь из себя такой нервный и неуверенный…

Затем пришел черед образования… И повторного образования. С самого начала Моддо понял необходимость подпитки в Гаромме его жалкого крестьянского высокомерия и унижался перед ним как мог. Он дал Гаромме понять, что все подспудные мысли зарождались именно в голове Гароммы, даже позволил поверить, что тот приручил и одомашнил Моддо. Любопытно, как этот парень не смог избавиться от своей крестьянской сущности даже в использовании метафор.

И все потому, что Моддо строил планы на грандиозное будущее и не хотел, чтобы они однажды развалились из-за накопившегося отторжения, которое так или иначе могло возникнуть по отношению к повелителю и учителю. Наоборот, ему хотелось, чтобы эти планы только поощрялись чувством, испытываемым к ручной собачонке, чья ласковая покорность только подбадривала бы эгоизм и еще больше подпитывала бы ту жуткую обратную зависимость, о которой его хозяин едва ли подозревал.

А то шоковое состояние, в которое впал Гаромма, когда начал понимать, что быть Слугой Всех на самом деле означало быть Диктатором всей Земли! Вспоминая об этом, Моддо чуть было не улыбнулся во весь рот. В конце концов, когда много лет назад эту идею подали ему его собственные родители во время уединенной морской прогулки, на которую они отправились всей семьей после назначения его отца на незначительную должность в Службе рыболовства и морской торговли… Не был ли он тогда так расстроен, что выпустил из рук штурвал и вывернул все содержимое желудка за борт? Терять веру тяжело в любом возрасте, но чем дальше, тем тяжелее.

С другой стороны, Моддо утратил в шесть лет не только веру, но и своих родителей. Они свободно общались с большим количеством людей, наивно предполагая, что Слуга безопасности будет вечно таким небрежным.

Он потер костяшками пальцев свои виски. Такой дикой головной боли не было уже очень давно! Ему требовалось провести хотя бы пятнадцать минут с Лубом, без сомнения, он сможет выбраться хотя бы на пятнадцать минут. Целитель позволит ему нормально провести остаток этого дня, который по всем признакам обещает стать изматывающим. И ему в любом случае нужно оставить Гаромму, чтобы на свежую голову принять собственное решение о том, кто станет следующим Слугой безопасности.

Моддо, Слуга образования, Одетый в лохмотья учитель человечества, воспользовался паузой между докладами, обернулся назад и сказал Гаромме:

— Мне нужно решить пару административных вопросов, прежде чем мы поедем назад. Можно ли мне выйти? Это… это не займет более двадцати или двадцати пяти минут.

Гаромма нахмурился, властно взирая перед собой.

— Разве они не могут подождать? Это настолько же день твоего триумфа, насколько и мой. Мне хотелось бы, чтобы ты был рядом.

— Я знаю, Гаромма, я очень признателен за подобную вашу потребность. Но, — он умоляюще коснулся колена Слуги Всех, — прошу вас позволить мне решить эти вопросы. Они очень срочные. Один из них опосредованно связан со Слугой безопасности и может помочь вам определиться, следует ли избавиться от него в ближайшие сроки.

Мрачность на лице Гароммы тут же исчезла:

— В таком случае я не буду возражать. Однако вернись до конца церемонии. Нам следует уйти отсюда вместе.

Высокий человек кивнул и встал. Он повернулся лицом к своему повелителю:

— Служи нам, Гаромма, — сказал он, сделав руками церемониальный жест. — Служи нам, служи нам, служи нам.

Спиной вперед, не отворачиваясь от Слуги Всех, он вышел из зала.

В коридоре он быстро прошел мимо отдавших честь гвардейцев Центра образования и вызвал свой личный лифт. Нажал на кнопку третьего этажа. А затем, когда двери закрылись и кабина начала двигаться, позволил себе улыбнуться, но только слегка, чуть подняв уголки рта.

Окупились, наконец, все его труды, понадобившиеся, чтобы вбить толстолобому Гаромме в голову одну идею: базовой установкой в современном, зиждущемся на научных принципах правительстве было поддерживать иллюзию незаметности правительства, словно его и вовсе не существовало, создавать иллюзию свободы, словно наносить смазку, делающую кандалы практически невидимыми и неосязаемыми. И самое главное: править во имя чего угодно, но только не самой власти!

Даже сам Гаромма высказал эту мысль в своей вымученной манере. Как-то после их великого заговора они стояли вместе, все еще чувствуя себя неловко в Лохмотьях величия, и наблюдали за строительством новой Лачуги государственной службы на пепелище предыдущего здания, простоявшего практически полвека. Огромный, цветной, вращающийся знак наверху строящегося здания сообщал всему населению, что С ЭТИХ ПОР БУДУТ УДОВЛЕТВОРЕНЫ ВСЕ ВАШИ ЖЕЛАНИЯ И ПОТРЕБНОСТИ, С ЭТИХ ПОР ВАМ ВСЕМ БУДУТ ПРИСЛУЖИВАТЬболее эффективно и приятно, чем когда-либо раньше. Гаромма смотрел на знак, который транслировался на все видеоприемники мира, во всех домах, на всех заводах, офисах и школах, во всех местах обязательных общественных собраний в начале каждого часа.

— Как говорил мой отец, — наконец сказал он Моддо, тяжело усмехнувшись, как делал всегда, когда хотел обозначить исключительно оригинальную мысль, — хороший торговец, если будет говорить достаточно красноречиво и долго, может убедить человека, что даже самые острые шипы мягче лепестков роз. Все, что нужно сделать, это назвать их лепестками, правильно, Моддо?

Моддо медленно кивнул, притворяясь, что впечатлен гениальностью анализа и сложности этой мысли. Затем, как всегда, делая вид, что изучает различные скрытые возможности развития идей Гароммы, он преподал новому Слуге Всех новый урок.

Он подчеркнул необходимость избегать демонстрации роскоши и помпезности, о чем за много лет до своего падения совершенно забыли недавно умерщвленные чиновники предыдущей администрации. Он указал, что Слуги человечества должны постоянно выглядеть как справедливые и смиренные инструменты в руках народных масс. Тогда любой, кто попробует встать на пути Гароммы, будет жесткого наказан не за дерзость перед своим правителем, а за борьбу с подавляющим большинством, определяющим судьбы человечества.

И он предложил новаторский подход, который вынашивал в своей голове долгое время: периодическое создание стихийных бедствий в регионах, считавшихся беспрекословно лояльными и покорными. Это подчеркнет тот факт, что ничто человеческое не чуждо Слуге Всех, а его обязанности настолько тяжелы, что усталость время от времени одолевает даже этого великого человека.

Это позволит народу понять, что задача по координации всех благ и услуг мира стала настолько комплексной, что ее невозможно было успешно решать. Это вдохновит различные Районы на совершенно добровольную демонстрацию искренней лояльности и строгую регламентацию своей жизни, чтобы привлечь к себе внимание Слуги Всех.

— Конечно, — согласился Гаромма, — именно это я и сказал. Суть дела в том, чтобы не давать им знать, что ты управляешь ими, и пусть идиоты лезут из кожи вон, чтобы твое правление было максимально эффективным. Вижу, ты начинаешь понимать, что к чему.

Он начинал понимать! Он, Моддо, который с юношеских лет изучал концепцию, сформировавшуюся несколько веков назад, когда человечество едва принялось выползать из примитивного хаоса самоуправления и личных решений, становясь современной, организованной социальной вселенной. Он начинал понимать!

Моддо благодарно ухмыльнулся. А потом продолжил обрабатывать Гаромму теми же методами, что по его указке Гаромма применял ко всей людской массе. Шли годы реализации того масштабного проекта, который он взял на себя от лица Службы образования. Теперь все планирование было отдано в руки подчиненных, а он полностью сконцентрировался на Гаромме.

И сегодня, когда он обрел пусть поверхностный, но полный контроль над умами целого поколения, он ощутил вкус полного контроля над Гароммой. В течение последних пяти лет он пытался выстроить свое господство таким образом, чтобы оно подчинялось простым правилам, а не сложным механизмам выявления потребностей и произнесения шаблонных речей.

Сегодня впервые изматывающие часы кропотливой, скрытной работы свелись в идеальный, поистине образцовый результат. Сигнал подаваемый рукой, стимул прикосновения, рефлекс на которое он выдрессировал у Гароммы, каждый раз давал нужный и желанный отклик!

Идя по коридору третьего этажа в скромный офис Луба, он искал подходящее выражение для этого. В конце концов он решил, что это сродни развороту огромного лайнера одним поворотом штурвала. Штурвал приводил в движение рулевую машину, рулевая машина передавала силу огромному перу руля, а движения пера руля, в конце концов, заставляли огромный корабль менять свой курс.

«Нет, — подумал он, — пусть Гаромма нежится в лучах славы и беззастенчивом подхалимаже, живя в своих тайных дворцах в окружении сотен наложниц». Ему, Моддо, достаточно будет одного, редкого прикосновения… и полного контроля.

Внутри офиса Луба никого не было. Он выждал пару секунд, а затем нетерпеливо воскликнул:

— Луб! Неужели никто не присматривает за этим местом? Я тороплюсь!

Пухлый человечек с маленькой остроконечной бородкой поспешно выбежал из другой комнаты.

— Моя секретарша… персоналу пришлось спуститься вниз, когда пришел Слуга Всех… такой аврал, такой аврал… она еще не вернулась. Но я догадывался, что вы придете, — продолжил он, переведя дыхание, — и отменил все назначенные приемы пациентов, ожидая пока вы не покинули бы здания. Пожалуйста, проходите.

Моддо растянулся на кушетке в кабинете Целителя.

— У меня есть всего пятнадцать минут. Мне нужно принять очень важное решение, а голова болит так, словно кто-то бьет долотом по мозгам.

Пальцы Луба совершали круговые движения по шее Моддо, потом Целитель начал массировать затылок.

— Сделаю все, что смогу. Попытайтесь расслабиться. Расслабьтесь. Вот так. Расслабьтесь. Разве не помогает?

— Еще как, — вздохнул Моддо.

Он должен найти способ ввести Луба в свое ближайшее окружение, чтобы тот находился рядом, когда Моддо путешествует вместе с Гароммой. Этот человек бесценен. Было бы просто замечательно иметь его в любое время дня и ночи под боком. Надо всего лишь вложить в ум Гароммы такую мысль. А теперь это можно сделать простым высказыванием идеи.

— Ты не против, если я буду говорить? — спросил он. — Я не чувствую себя достаточно… хотя нет, вполне достаточно для свободных ассоциаций.

Луб сел в тяжелое обитое мягкой материей кресло за своим столом.

— Делайте, что хотите. Если вам необходимо рассказать, что заботит вас сейчас, то рассказывайте. Все, что позволит вам расслабиться в ближайшие пятнадцать минут.

Моддо начал говорить.

Настал день полного контроля…

Луб, Целитель умов, Помощник Третьего помощника Слуги образования пропускал свои пальцы через мелкую треугольную бородку, служащую профессиональной эмблемой его гильдии и позволявшую наслаждаться чувством полного могущества, абсолютного могущества, того могущества, о котором ни один человек до сего дня не мог даже мечтать.

Полный контроль. Полный…

Было бы весьма удовлетворительным решать вопросы Слуги безопасности напрямую, но такие удовольствия будут доступны лишь со временем. Его специалисты в Бюро целительских исследований практически решили задачу, которую он перед ними поставил. А ему оставалось только мстить и наслаждаться ничем не ограниченным всемогуществом.

Он слушал, как Моддо рассказывает о своих трудностях, не вдаваясь в детали и не называя никаких имен, и скрывал свою ухмылку пухлой круглой ладошкой. Этот человек действительно верил, что после семи лет пристального терапевтического наблюдения он сможет скрыть что-либо от Луба!

Но вполне естественно, Моддо необходимо было в это верить. Луб провел первые два года, подстраивая психику своего пациента под эту веру, а затем, да, лишь затем, начал то, что в психиатрии называется переносом детских переживаний на другое лицо. Когда эмоции, испытываемые Моддо в детстве по отношению к своим родителям, окончательно перешли на Целителя, Луб начал засеивать теперь уже ничего не подозревающий ум пациента нужными семенами. Сначала он не поверил собственным успехам. Потом, когда узнал своего пациента получше, то полностью удостоверился в неожиданно удачных результатах, от чего у него даже перехватило дыхание.

Более двадцати пяти лет Гаромма Слуга Всех правил человечеством, но еще дольше Моддо в качестве личного секретаря контролировал Гаромму по всем важным вопросам.

Зато последние пять лет он, Луб, психотерапевт и незаменимый костыль для некоего пострадавшего самолюбия, управлял Моддо, а значит, правил всем миром без каких-либо возражений, нареканий и уж точно без каких-либо подозрений.

Человек, стоящий за серым кардиналом. Что могло быть безопаснее?

Конечно, было бы гораздо эффективнее взять в свою железную терапевтическую хватку самого Гаромму. Но это означало оказаться у всех на виду. Должность личного психиатра Слуги Всех сделала бы его объектом ревности и зависти любых плетущих интриги заговорщиков из высшего эшелона власти.

Нет, лучше оставаться опекуном опекуна, особенно когда этот опекун выглядит самым незначительным человеком во всем бюрократическом аппарате Лачуги государственной службы.

А затем, когда-нибудь, его специалисты дадут ответ на поставленный им вопрос, и он, возможно, уберет Слугу образования и начнет собственноручно контролировать Гаромму с помощью нового метода.

Он с удовольствием слушал, как Моддо описывает проблему Слуги безопасности, ссылаясь на гипотетического сотрудника в своем отделе, которого вскоре необходимо будет заменить. Вопрос ставился так: кому из двух обладающих исключительными способностями подчиненных следует передать этот пост?

Луб пытался понять, знает ли пациент, насколько очевидными были все его попытки скрыть реальных персонажей за выдуманными личностями. Но нет, пациенты практически никогда этого не понимали. Расстроенным разумом этого человека можно было манипулировать настолько, что сам факт пребывания Моддо в здравом уме был обусловлен лишь двумя факторами: постоянной потребностью консультироваться у Луба, когда необходимо было решать что-то более-менее серьезное, и вера, что на этих консультациях Моддо мог говорить открыто, не выдавая никаких фактических сведений о сложившейся ситуации.

Когда голос доносящийся с кушетки перестал выстреливать своими рваными, вопросительными сведениями и помыслами, заговорил Луб. Плавно, тихо, почти с монотонностью автомата он подытожил то, что рассказал Моддо. Казалось, что он просто упорядочивает поток сознания пациента. Однако фактически он переформулировал все так, что с учетом своих личных проблем и основополагающего отношения к жизни Слуга образования просто лишался каких-либо альтернатив. Он должен выбрать самого молодого из двух кандидатов, того, кто менее всего противодействовал Гильдии Целителей.

И не то, чтобы это имело хоть какое-то значение. Важным фактором здесь было доказательство своего полного контроля. Именно из-за полного контроля пришлось заставить Моддо убедить Гаромму в необходимости убрать Слугу безопасности именно тогда, когда Слуга Всех был еще очень далек от своего периодического умственного кризиса. Наоборот, он был преисполнен тогда всеобъемлющей радости.

Но несомненно, было какое-то особое удовольствие в уничтожении человека, который много лет назад, будучи главой Сорок седьмого района, отправил на плаху единственного брата Луба. Двойное достижение было таким же вкусным, как двуслойные торты, которыми так славились родные места Целителя. Он вздохнул, предаваясь воспоминаниям.

Моддо сел на кушетке, разгладил своими огромными ладонями ткань и потянулся.

— Ты даже не представляешь, каким полезным оказался сегодняшний сеанс, Луб. Головная боль пропала, и все стало очевидным. Похоже, что когда я выговариваюсь, то начинаю понимать, к какому решению надо прийти. Теперь я точно знаю, как поступить.

— Ну вот и хорошо, — протянул Луб Целитель мягким, слегка отстраненным голосом.

— Завтра я попытаюсь вырваться к тебе на целый час. И я все думаю, как бы перевести тебя в мою личную свиту, чтобы ты избавлял меня от этих ужасных болей всякий раз, как они возникают. Однако я еще не принял окончательного решения по этому поводу.

Луб пожал плечами и проводил своего пациента до двери.

— Решение исключительно за вами. Что бы вы ни придумали, я всегда буду готов помочь вам.

Он смотрел, как высокий, сухопарый человек удаляется по коридору к лифту. Однако я еще не принял решения по этому поводу. Конечно же, не принял и не примет, пока Луб не решит все сам. Луб вложил эту идею в его ум шесть месяцев назад, но отсрочил пока принятие окончательного решения. Он не был уверен, что пришло время, когда нужно было во что бы то ни стало сблизиться со Слугой Всех. К тому же в Бюро целительских исследований все еще не закончили тот замечательный маленький проект, которому он хотел бы сейчас уделить максимальное внимание.

Его секретарша вернулась и сразу же села работать за свою печатную машинку. Луб решил сходить вниз и проверить, что было сделано сегодня. Со всеми этими фанфарами и лаврами, сопровождавшими посещение Слуги Всех в честь празднования полного контроля, ясно, что работа исследователей была так или иначе нарушена. Однако решение могло быть найдено в любую минуту. И он хотел бы оценить, приносят ли эти исследования какие-то плоды, ведь многочисленные специалисты и лаборанты совершенно не обладали творческим мышлением и могли совершать самые нелепые ошибки!

Когда он спустился на этаж ниже, то подумал, мелькает ли у Моддо в самых секретных глубинах его подсознания мысль, насколько он стал зависеть от Целителя. Этот человек представлял собой комок нервов и неуверенности в себе — потеря родителей в детстве, конечно, нисколько не облегчала положение, но еще до этой страшной потери уже сформировались многие его комплексы. Он даже отдаленно не подозревал, что главной причиной, по которой он хотел, чтобы Гаромма стал мнимым правителем был страх и нежелание брать на себя ответственность за что-либо. Что та фальшивая личность, которую Моддо с гордостью демонстрировал миру, и была его настоящим лицом, просто он научился использовать свои страхи и робость в утилитарных целях. Но только до определенного предела. Семь лет назад, когда он нашел Луба («мне нужен психотерапевт, чтобы решить некоторые незначительные проблемы»), Моддо пребывал на грани срыва. Луб временно подправил пошатнувшийся внутренний мир Слуги и придал его мыслям несколько иное направление. Выгодное ему, Лубу.

Он все думал, могли ли древние хоть как-то помочь Моддо. Древние, если верить Устной традиции, незадолго до начала Новой эры разработали психотерапию, позволявшую менять и реорганизовывать внутреннюю жизнь любого человека, лечить его от умственных невзгод.

Но насколько такое лечение было эффективным? Ведь не было серьезных попыток использовать этот метод для очевидной цели, для единственной цели, таящейся за применением любого метода, — для достижения власти. Луб покачал головой. Эти древние были такими наивными! И столько полезных знаний утрачено именно из-за этого. Такая концепция, как суперэго, существовала исключительно в Устной традиции Гильдии целителей и не воспринималась не чем иным, кроме как бессмысленным набором слов, которые уже не позволяли понять изначального смысла этого понятия. Эти концепции при их правильном применении могли оказаться весьма полезными.

С другой стороны, не были ли действительные члены современной Гильдии Целителей, пустившей корни по всему миру, такими же наивными, включая его отца и дядю, который сейчас являлся властителем Гильдии? С того дня, как он прошел выпускные экзамены Гильдии и начал растить свою треугольную бородку мастера, Луб видел, что амбиции других членов оскорбительно ограниченные. Именно здесь, в этом городе, если верить легенде, образовалась Гильдия Целителей умов, каждый член которой не требовал от жизни большего, нежели чем использовать свои с таким трудом полученные навыки переноса для получения власти над жизнями десяти или пятнадцати богатых пациентов.

Луб смеялся над этими ничтожными целями. Он видел очевидную цель, которую его коллеги не замечали годами. Чем более могущественен пациент, которого ты подвергаешь переносу, полностью подчиняешь своей воле, тем больше власти оказывается в руках целителя. Вся власть этого мира концентрировалась на Столичном острове, расположенном в западном краю, по ту сторону океана. Именно туда и решил направиться Луб.

И это оказалось нелегко. Строгие правила, традиционно не поощрявшие смену места жительства, кроме как по официальному разрешению, целое десятилетие не давали ему возможности выехать. Но как только жена Комиссара по связи Сорок седьмого района стала его пациентом, все значительно упростилось. Когда Комиссар был переведен на Столичный остров, получив повышение по службе и став Вторым Помощником Государственной службы связи, Луб поехал вместе с его семьей, так как уже успел стать незаменимым. Благодаря им он получил незначительную должность в Службе образования. Работая и занимаясь на стороне целительством, он получил достаточную известность, чтобы быть удостоенным августейшего внимания самого Слуги образования.

Луб действительно не думал, что пойдет так далеко. Но немного удачи, отличные профессиональные навыки и постоянная, неусыпная бдительность — вот выигрышное сочетание качеств, позволившее ему добиться всего. Через сорок пять минут после того, как Моддо растянулся на кушетке, Луб понял, что он, маленький, пухлый и невыразительный человечек, именно он создан, чтобы править этим миром.

Теперь оставалось лишь выяснить, что же делать с этой властью. С богатством и неограниченным могуществом.

Ну ладно, во‐первых, можно было заняться своим маленьким исследовательским проектом. Это было очень интересно и послужило бы благой цели, как только все разработки будут завершены, прежде всего для укрепления и становления его власти. Конечно, сейчас ему были доступны десятки маленьких удовольствий, но наслаждение ими пропадало сразу же после обладания. И в конце концов, были еще и знания.

Знания. Особенно запретные знания. Он мог безнаказанно наслаждаться ими. Он мог сводить различные Устные традиции в единое целое и сделаться единственным человеком, знавшим, что же на самом деле произошло в прошлом. Он уже обнаружил благодаря нескольким командам исследователей, перед которыми поставил соответствующую задачу, такие мелочи, как изначальное название места своего рождения, которое забылось много лет назад, после введения числовой системы в целях уничтожения патриотических чувств, ничуть не нужных в мировом государстве. Он узнал, что задолго до Пятого города Сорок седьмого района существовала Австрия, славная столица величественной Венской империи. А этот остров, на котором он сейчас находился, назывался Гаванокуба и, без малейших сомнений, был великой империей, установившей свою гегемонию над всеми другими империями в смутной войне, которая ознаменовала начало Новой эры.

Каким же наслаждением было узнавать всю эту тайную историю! Он сильно сомневался, что, к примеру, Гаромме было бы интересно узнать, что он родился не в Двадцатом сельскохозяйственном регионе Шестого района, а в месте, которое называлось Канадой, одной из сорока восьми республик Северных Соединенных Штатов Америки. Но ему, Лубу, это было чрезвычайно любопытно. Каждое новое знание давало ему дополнительную власть над его окружением и когда-нибудь, как-нибудь эти знания очень-очень пригодятся.

Ведь если бы Моддо имел хоть какие-то знания о методах переноса, которым учили в высших ложах Гильдии Целителей умов, то мог бы все еще править миром самостоятельно! Но нет. Неизбежным было то, что Гаромма был всего лишь творением, вещью Моддо. Неизбежным было и то, что сам Моддо, получивший ценную информацию от каких-то неведомых сил, неотвратимо пришел к Лубу, чтобы передать себя под полный контроль целителя. И конечно, неизбежным было то, что Луб с его специализированным знанием того, что можно делать с человеческим разумом, являлся сейчас единственным независимым человеком на всей Земле. Это было неимоверно приятно.

Он немного поерзал на месте, очень довольный собой, пропустил еще раз пальцы через свою бороду и вошел в Бюро целительских исследований.

Начальник бюро быстро выбежал навстречу и поклонился.

— Сегодня ничем не можем порадовать, — он жестом показал на кабинки, в которых сидели исследователи, читая старинные книги или проводя опыты над животными и над людьми, осужденными за уголовные преступления. — После прибытия Слуги Всех нам потребовалось довольно длительное время, чтобы вернуться к нормальной работе. Сотрудникам было приказано выйти в главный коридор, чтобы проявить нормативные переживания по поводу приезда Гароммы.

— Знаю, — сказал ему Луб. — Я и не ожидал особого прогресса в такой день. Просто контролируйте их работу. Сейчас это задача первостепенной важности.

Его собеседник многозначительно пожал плечами.

— Проблема, которая, насколько мы можем судить, раньше не решалась. Обнаруженные нами древние манускрипты в ужасном состоянии. Но те, в которых упоминается гипноз, гласят, что это гипноз не может возникнуть при наличии хотя бы одного из трех следующих условий: нежелание самого человека, противоречие отдаваемых команд его личным побуждениям и суждениям, а также поддержание его в состоянии подчинения длительное время без какой-либо заданной цели. Я не говорю, что это невозможно, но…

— Но это очень сложно. Итак, у вас было три с половиной года, чтобы проработать этот вопрос, и есть еще столько времени, сколько вам потребуется. Нужно оборудование — берите. Понадобится дополнительный персонал — пожалуйста. Просто скажите, в чем нуждаетесь. Я пока просто похожу и посмотрю, как движется дело. Не сопровождайте. Я сам побеседую с сотрудниками.

Начальник бюро снова поклонился и вернулся за свой стол в самом конце помещения. Луб, Целитель умов, помощник Третьего помощника Слуги образования медленно ходил от кабинки к кабинке, следил за работой, задавал вопросы, но первостепенное внимание уделял попыткам определить персональные качества каждого исследователя-психолога.

Он был уверен, что правильный человек сможет решить проблему. Просто нужно было найти этого правильного человека и наделить его максимумом возможностей. Правильный человек будет достаточно умным и достаточно дотошным, чтобы повести исследование в нужном русле, но вместе с тем и не будет настолько лишенным воображения, чтобы устрашиться той цели, что многие века не могли разглядеть лучшие умы человечества.

И после того, как проблема будет решена, он проведет с Гароммой всего лишь одну краткую беседу и установит свой прямой, личный контроль за Слугой Всех на всю его оставшуюся жизнь, устранив наконец все эти осложнения в виде длинных терапевтических сеансов с Моддо, когда ему приходится постоянно предлагать решения, причем осторожными намеками, а не давать простые, четкие, понятные приказы. Когда же проблема будет решена…

Он подошел к последней кабинке. Прыщавый молодой человек, сидевший за простым коричневым столом, изучал порванный фолиант в пятнах гнили и не слышал, как вошел Целитель. Луб понаблюдал за ним некоторое время.

Какое тщетное, жалкое существование, должно быть, влачили эти молодые исследователи! Это было ясно по напряженным чертам их практически одинаковых лиц. Они выросли в одной из самых строго организованных версий мирового государства, какую только смог построить правитель, они никогда не имели собственных мыслей, не могли даже мечтать о познании какой-либо радости, кроме той, что официально назначалась им сверху.

И все же этот парень был самым умным из всех. И если кто-нибудь в Бюро целительских исследований смог бы разработать идеальный метод гипноза, в котором нуждался Луб, то без сомнения только этот парень. Луб наблюдал за ним с растущей надеждой.

— Как дела, Сидоти? — спросил он.

Сидоти посмотрел на него поверх книги.

— Закрой дверь, — сказал он.

Луб закрыл дверь.

Настал день полного контроля…

Сидоти, Лабораторный ассистент, Специалист-психолог пятого класса, щелкнул пальцами перед лицом Луба и позволил себе насладиться чувством полного могущества, абсолютного могущества, того могущества, о котором ни один человек до сего дня не мог даже мечтать.

Полный контроль. Полный…

Не вставая с места, он снова щелкнул пальцами.

И сказал:

— Докладывай!

Глаза Луба превратились в тусклые стекляшки. Его тело напряглось. Руки повисли как тряпки. Монотонным невыразительным голосом он начал докладывать.

Чудесно. Слуга безопасности через несколько часов умрет, и человек, который нравился Сидоти, займет его место. Эксперимент по установлению полного контроля прошел просто идеально. А началось все с маленькой попытки узнать, может ли он, сформировав в Лубе ложное чувство мести за несуществующего брата, заставить Целителя действовать тем способом, которого тот всегда избегал, чтобы принудить Моддо к тому, в чем сам Слуга образования совершенно не был заинтересован. То есть побудить Гаромму принять меры против текущего Слуги безопасности несмотря на то, что Гаромма был еще далек от своего периодического умственного кризиса.

Эксперимент удался на славу. Сидоти толкнул маленькую фишку домино по имени Луб три дня назад, и ряд других маленьких костяшек домино начал сыпаться. Сегодня, когда Слугу безопасности задушили за его собственным столом, упала последняя.

Да, был установлен полный контроль.

Конечно, имелась еще одна незначительная причина, по которой он решил, что эксперимент будет проведен над жизнью и смертью Слуги безопасности. Ему не нравился этот человек. Четыре года назад его видели пьющим алкоголь в общественном месте. Сидоти считал, что Слуги не могут так поступать. Они обязаны вести простую, скромную, чистую жизнь и служить примером всему остальному человечеству.

Он никогда не видел Помощника Слуги безопасности, которого приказал продвинуть Лубу, но слышал, что этот человек скромен и воздержан от пороков, не позволяет себе никакой роскоши, даже оставаясь в одиночестве. Сидоти это нравилось. Именно так и следует жить.

Луб завершил свой доклад и замолчал в ожидании дальнейших указаний. Сидоти подумал, не следует ли запретить ему вынашивать в себе эту тщеславную идею прямого контроля за Гароммой. Нет, пока не стоит, ведь именно это чувство заставляло Луба ежедневно спускаться в Бюро целительских исследований, чтобы контролировать ход работ. Конечно, прямого приказа будет достаточно, однако Сидоти чувствовал, что пока он не изучит все аспекты своей власти и не станет пользоваться ей в совершенстве, будет логичным оставить исходные механизмы побуждения личности, если, конечно, они не создадут серьезных помех.

Это напомнило ему об очень важном нюансе. У Луба был интерес, который сейчас уже не представлял собой ничего, кроме пустой траты времени. Теперь, когда он был уверен в своей абсолютной власти, пришло время избавиться от этой ерунды.

— Ты перестанешь исследовать исторические факты, — приказал он. — Освободившееся время используешь для более подробного изучения психологических слабостей Моддо. Это будет для тебя значительно более интересным, чем изучение прошлого. Пока все.

Он щелкнул пальцами перед лицом Луба, подождал мгновение, потом щелкнул еще раз. Целитель умов глубоко вдохнул, выпрямился и улыбнулся.

— Хорошо, продолжай в том же духе, — сказал он.

— Спасибо, сэр, всенепременно, — уверил его Сидоти.

Луб открыл дверь кабинки и вышел вон шагом бесконечно уверенного в себе человека. Сидоти смотрел ему вслед. Что за идиотская убежденность, что как только установление полного контроля методом гипноза будет обнаружено, то этот метод будет незамедлительно передан Лубу!

Сидоти начал понимать, в чем дело, три года назад. Он тут же скрыл свои наработки, занявшись для виду совсем другим направлением исследований. Затем, когда он отработал метод, то применил его непосредственно к Лубу. Вполне естественно.

Сначала он был несколько шокирован, чуть было не пал духом, когда узнал, как Луб контролирует Моддо, как Моддо контролирует Гаромму, Слугу Всех. Но вскоре он достаточно приспособился к ситуации. В конце концов, с самых начальных классов единственной реальностью, которую он и его современники принимали полностью и безоговорочно, была реальность могущественной власти. Власти, воцарившейся в каждом классе, в каждом клубе, на каждом людском собрании… Эта власть была единственным, за что стоило бороться. И ты выбирал свой род занятий не только потому, что лучше всего подходил для этого дела, а потому что это давало многообещающую власть человеку с такими интересами и склонностями, как у тебя.

Но он никогда не мечтал, даже представить себе не мог, что отхватит столько власти! Теперь он ее обрел. Это стало реальностью, а реальность надо уважать превыше всего. Оставалось только выяснить, что же делать с этой властью.

Ответить на этот вопрос было очень непросто. Однако ответ придет со временем. А пока подворачивался замечательный шанс проследить за тем, чтобы каждый человек занимался своим делом, а плохие люди были наказаны. Он будет заниматься своими умственными упражнениями, пока не настанет подходящее время для продвижения. Сейчас рановато занимать высокую должность. Если Гаромма может править как Слуга Всех, он сможет править Гароммой через трех или четырех посредников как простой Специалист-психолог пятого класса.

Но как именно ему следует править Гароммой? Какие важные задачи следует ему решать?

Зазвенел звонок. В динамике, висевшем высоко на стене, раздался голос:

— Внимание! Внимание всему персоналу! Слуга Всех через несколько минут покинет Центр. Всем сотрудникам надлежит немедленно выйти в коридор, и умолять его о дальнейшем служении человечеству. Всем…

Сидоти присоединился к толпе специалистов, выходивших из большого помещения лаборатории. Из всех дверей высыпали люди. Он влился в толпу, которая все росла и росла, вбирая в себя сотрудников, спускавшихся в лифтах, поднимавшихся по лестницам, заполнявших главный коридор, где гвардия Службы образования сдерживала их, заставляла прижиматься к стенам.

Он улыбался. Знали бы они, кого сейчас толкают локтями! Своего правителя, человека, который может приказать казнить каждого из них. Единственного человека в мире, который мог делать все, что захочет. Абсолютно все.

В конце коридора возникло внезапное движение и коридор разразился приветствиями. Все занервничали, стали толкать друг друга, вставать на цыпочки, чтобы разглядеть все хоть чуточку получше. Даже у гвардейцев участилось дыхание.

Приближался Слуга Всех.

Крики становились все громче, к этому вдохновенному хору присоединился каждый сотрудник. Люди перед ним начали качаться из стороны в сторону. И внезапно Сидоти увидел Его!

Руки Сидоти сами собой взметнулись вверх от внезапного спазма мышц. Что-то величественное и радостное коснулось его сердца, и он закричал во весь голос:

— Служи нам, Гаромма! Служи! Служи! Служи!

Он тонул в огромных волнах любви, такой любви, которую никто не знал до него, любви к Гаромме, любви к родителям Гароммы, любви к детям Гароммы, любви ко всему, что связано с Гароммой. Его тело колыхалось, теряя координацию, языки пламени наслаждения лизали его бедра, грели подмышки, он корчился и вращался танцевал и прыгал, его желудок прилип к диафрагме — и все эти метания происходили в попытке хоть как-то выразить свою благоговение. И это не было странным, ведь так его воспитывали с самого детства…

— Служи нам, Гаромма! — вопил он, и пена пузырилась в уголках его рта. — Служи нам! Служи! Служи!

Он рухнул между двумя охранниками и кончиками вытянутых пальцев коснулся колыхавшегося тряпья проходящего рядом Слуги Всех. Его разум завибрировал, и чудная дрожь дошла до самых заветных и укромных уголков в приступе ревущего экстаза. Он потерял сознание, пуская на пол слюни счастья.

— Служи нам, Гаромма!

Когда все закончилось, его коллеги помогли ему дойти до Бюро целительских исследований. Они смотрели на него с восхищением. Не каждый день человеку удавалось прикоснуться к тряпью Гароммы. Какие же невероятные ощущения должен был испытывать такой счастливец!

Сидоти потребовалось почти полчаса, чтобы прийти в себя.

НАСТАЛ ДЕНЬ ПОЛНОГО КОНТРОЛЯ.