Из пыли времен (СИ)

Глава 3 7 Эон, 481 Виток, 13 День Осени

Только-только началась осень, но в горах Содетер зима никогда по-настоящему не отступала. Белые хлопья припорошили кроны деревьев, покрыли гладь Стеклянного озера, очертания которого еле угадывались на юго-востоке — вечно замерзшее, оно лишь летом являло миру водную гладь, и то ненадолго.

Угольно-серые стены возвышались перед юным принцем Летар. Такие же темные башни поднимались над зубчатым гребнем. Но даже вся крепость Атеом, казалась мелким камушком на фоне Южного Предела, что тянулся во весь горизонт на сотни тысяч шагов. Снежные пики растворялись в молочно-туманном небе, и высотой с ними могли потягаться лишь Призрачные горы.

Потоки свирепого ветра, гуляющего по склонам, виднелись даже отсюда — облака вихрились, снег срывался с невидимых вершин, и рои «белых мух», клубясь, обрушивались вниз. Южный Предел постоянно двигался, будто живой. Край Мира выглядел, как и подобает: величественно и устрашающе, но в то же время завораживающе прекрасно.

Лето Марен почти безвылазно провел в Зале Знаний Цитадели Мелестан. Правда, открывшаяся ему, не оставляла в покое. Он искал в легендах, мифах и летописях Зверей, которым стал отец. Узнал о многих войнах, которые забыл сам Мир. Но нигде не нашел ни единого упоминания. Свитки молчаливо «утверждали», что подобные существа Миру не знакомы.

Складывалось впечатление, что Начало Времен, кем-то заботливо сокрыто.

Но Перворожденные не отступают!

А где искать забытые знания, как ни в самой древней крепости, что еще стоит на плоти этого Мира? Чьи стены, по легендам, помнят самого Великого Воина. А то и вовсе — Древних драконов на пике могущества! Может, и Старшие Боги некогда заглядывали сюда…

Марен стоял пред воротами школы Мор де Аесир, школы Меча Богов, лучшей школы мечного искусства во всем Ардегралетте. Здесь обучали всем известным техникам боя, и владению всеми видами клинков, когда-либо измысленных в Сером Мире. Занятия начинались с рассветом и заканчивались, когда Дневное Солнце уже близилось к горизонту, и свет начинал меркнуть. А часто и после заката за Стальные горы.

Считалось, что крепость Атеом построили еще при Великом Воине, во времена Объединения Домов, и школа основана им самим — здесь его звали Винден Орм, что означало Крылатый Змей. Но ходили упорные слухи, что замок пустовал уже множество тысячелетий, прежде чем его нашли Перворожденные.

Утверждение это опровергнуть не представлялось возможным, ввиду отсутствия каких-либо свидетельств или записей — даже Книга Времен не помнила историю столь далекого прошлого. Все известное о событиях того времени исходило из легенд и мифов, большинство которых в то время передавались из уст в уста. А, как известно, любая подобная история не обходится без украс, и вписывания себя в произошедшие события.

Наверняка знали одно: когда-то в Мор де Аесир обучались только воины Темной Стражи. Это сейчас выпускники вольны служить, кому пожелают. А в те далекие времена, когда Дома Перворожденных только объединились, когда войны не стихали и плавно перетекали из одной в одну, школа Меча Богов служила лишь одной единственной цели: обучать воинов, лучших из лучших.

Впрочем, древние законы отбора с тех пор не менялись, и Темная Стража по сей день слыла элитой.

Помимо обучения бою, в Атеом преподавали прикладные искусства: кузнечное мастерство и езду верхом. Без этого не становились хорошими воинами. И правда, что за воин, который не знает, как держаться в седле? Или, как куется меч и на что он способен?

И многие выпускники оружие ковали сами, придавая ему «характер», вкладывая, как считалось, «часть себя» — такое оружие всегда получало имя.

Но главным искусством в Мор де Аесир все же оставался бой.

Обращению с мечом Перворожденных учили с детства, едва ли не с того момента, как они могли стоять без посторонней помощи. Мужчина должен уметь применять свою силу, потому что лишь сильный может решать свободно, не оглядываясь на других. И хотя многие впоследствии выбирали род занятий далекий от войны, каждый Перворожденный воспитывался воином. А воины — с мечом рождаются и с мечом умирают. «Ледари не приходят за павшим, чья рука не сжимает клинок», — учили отцы своих отпрысков. За женщин и детей заступалась кроткая Энле, которую часто звали Дарительницей Жизни, но мужчинам такой путь в Имале заказан.

На протяжении тысячелетий Перворожденные не умирали «своей» смертью, так повелось с Начала Времен, и готовили к этому с детства.

Первую осень в школе Меча Богов навуры [навур — поступающий или новичок] занимались отдельно от иларенов [иларен — ученик] и постигали основы, начиная с того, с какой стороны браться за меч, как правильно стоять, как держаться в седле. Многих, даже бьющихся вполне умело, приходилось переучивать.

Наставники обучали владению различными клинками, щитами и их комбинациями. Всем без исключения преподавалась и стрельба из лука. В меньшей степени обучали обращению с копьями, столь любимыми конницей Смертных, и древними секирами — это оружие теперь редко использовалось Перворожденными.

В эту первую осень наставники оценивали потенциал своих новых подопечных и выделяли предрасположенности. Кто-то лучше владел щитом и мечом, кому-то легче давались парные мечи. У кого-то стрелы ложились плотнее.

Спустя осень, на тринадцатый день после Долгой Ночи [зимнее солнцестояние] проводились испытания, по итогам которых оценивали способности к кому-либо виду боя. И именно эти таланты скрупулезно пестовались, доводились до совершенства, не забывая, впрочем, прививать и сопутствующие техники и навыки.

Традиция эта исходила из тех далеких времен, когда Темная Стража и была, собственно, войском Перворожденных, нежели из потребностей самой Темной Стражи, теперь, фактически, являвшейся войском Дома Летар. Что, впрочем, не мешало ей оставаться лучшим воинством, не в одной битве доказавшим, на что способны носящие «луну с черным волком». И до сих пор вселяющим благоговейный трепет одним только видом своих черных, словно выкованных из тьмы, доспехов и плащей окаймленных «светом Ночного Солнца».

Начиная со вступительных испытаний, в Атеом использовалось только боевое, остро заточенное оружие. Закончить тренировочный день, истекая кровью — обычное дело. Травмы, конечно, редко выбивали Перворожденных «из седла» надолго, но случались и серьезные происшествия, вплоть до «встречи с Богами» — в Мор де Аесир не признавали жалости.

Совершенно отдельной дисциплиной преподавался двуручный меч. Его изучали дополнительно самые крепкие, как телом, так и духом — их называли «райденарами» [досл. «яростный воин», берсеркер]. Причем, владение «пламенным» логмесом и «клыкастым» дахондиром [досл. «две руки», двуручник, цвайхандер] несколько разнилось, но основные требования к ученикам предъявлялись одинаковые. Владение и тем, и другим, требовало особой силы и ловкости, а также храбрости, граничащей с безумием.

Именно эти одиночки чаще других становились героями, наводящими на врага ужас при одном упоминании их имени. Именно райденары всегда находились в гуще битвы, покрывая себя кровью — как своей, так и врагов, — и, конечно же, нетленной славой. И именно о них слагались саги и легенды.

Три долгих витка юноши постигали Искусство Меча, добровольно став узниками крепости Атеом. А затем, на тринадцатый день после Большого Восхода [весеннее равноденствие] проводилось последнее испытание, по тем же правилам, что и отбор. И по итогам каждый артен [выпускник, прошедший последнее испытание] получал кольцо из черненого серебра, с вытравленным Знаком школы, указывающим на уровень мастерства, и личным символом, определяющим хозяина — не существовало двух одинаковых колец.

Не прошедшие же последнего испытания покидали Мор де Аесир с пустыми руками.

Жестоко? Но только так становились лучшими.

…На вступительное испытание Марен пришел без меча, в простой непримечательной одежде: кожаный утепленный жилет, меховые сапоги из мягкой кожи, дорожный плащ с капюшоном. Все черного цвета. Вполне себе обычная одежда для Перворожденного. Лицо прикрыл платком, а капюшон опустил до самых глаз: кто-нибудь мог знать принца в лицо. Шестнадцать витков слишком ранний возраст для поступления: к обучению допускались лишь те, кто на витке испытания перешагивал восемнадцатый. В Мор де Аесир чтили Старый Закон, а он строго гласил:

«Лишь юноша, за плечами которого восемнадцать полных витков имеет право стать учеником Мор де Аесир. И лишь прошедший испытание будет допущен в крепость Атеом и к обучению искусству боя».

Принца Летар не прогнали сразу лишь потому, что в Старом Законе не говорилось ни слова о возрасте поступающих. Имена заносились в списки навуров только в случае прохождения отбора. До этого на претендентов не обращали внимания — просто выдавали костяную табличку с высеченным рунным номером.

К тому же, до Марена никто и не думал появляться здесь раньше достижения положенного возраста. И именно на это принц и рассчитывал — Старый Закон строг, но он не запрещает пройти вступительное испытание.

…Претенденты собрались перед песчаной ареной во внешнем дворе. Наставники следили за схватками с невысокой трибуны напротив, а ученики школы толпились у левого края. Правой стороной арена примыкала к стене, где находилась стойка с оружием. Хотя, многие из учеников имели свои мечи — кто с ними пришел, а кто выковал уже здесь.

При поступлении юноши сражались между собой. Оружие — по выбору, на усмотрение самих поступающих. Разрешалось взять, как щит, так и второй меч. Да, хоть кинжал, если было желание вызвать всеобщее презрение — «оружие женщин», что можно спрятать в рукаве или за голенищем, считалось недостойным Перворожденного. Но защите от него тоже обучали: никогда не знаешь, с чем придется столкнуться.

И все же, по негласному правилу использовались только мечи.

Соперники выбирались в случайном порядке, при помощи выданных ранее номеров — каждый знал только свой. Это не позволяло наставникам влиять на результат… Впрочем, честь Перворожденных чуралась любой лжи. «Честная смерть, лучше бесчестной жизни», — говорил Великий Воин.

И в итоге, победитель становился учеником, а побежденный покидал крепость Атеом. Второго шанса поступить не давалось ни кому.

…Каждый раз, когда кто-то одерживал победу, по толпе прокатывался одобрительный гул — ученики приветствовали новых названных братьев.

Будучи младше и, как следствие, на полголовы ниже среднего роста собравшихся, Марен несколько выделялся из общей массы. Он держался отстраненно, стараясь не привлекать лишнего внимания. Праотец учил, что знание соперника дает преимущество, но следить за боем не имело смысла: никто не бился дважды.

Звон клинков разносился по двору. Толпа поступающих редела. А Марен все ждал, когда назовут его номер — тринадцать.

И вот их осталось семеро.

Юноши косились друг на друга, и каждый понимал, что одному нет пары. С каждым номером, оглашенным главным наставником, слышались два вздоха облегчения: у выбранных появлялся шанс проявить себя — никто не участи последнего…

Пятеро. Трое…

Принц Летар все еще находился среди претендентов.

Он узнал одного из учеников: Кригара, наследника Дома Ваин, чьи владения простирались на дальнем северо-востоке, за горами Стенсваар, а родовой замок стоял на северном берегу устья рек Стора и Эрмина, впадающих в Восходное море. Принц встречался с ним, когда наследник с отцом, офтином [титул, глава Дома] Ториндаром, бывали в Мелестане — Шестой Дом по праву считался верным сторонником королевской семьи. Кригар запомнился Марену общительным и уравновешенным, каким и должен быть истинный наследник рода. И он очень хорошо — даже отлично — владел различными мечами.

Наследник Ваин обладал приятным лицом с «мягкими» скулами и высоким лбом. От широкого носа расходились складки, подчеркивающие границы чуть впалых щек. Тонкие широкие губы опоясывала короткая борода того же угольного цвета, что и длинные волосы, беспорядочными волнами падающие на плечи — у висков они сплетались в две тонкие косы. Из-под аккуратных прямых бровей сверкали благородные лазурные глаза. В толпе юноша выделялся крепким телосложением и высоким ростом.

Выпускное испытание ждало Кригара через одну весну.

Наследник скользнул взглядом по оставшейся тройке претендентов и зацепился за принца. Из всех троих юный Перворожденный, стоявший поодаль, единственный выглядел безразлично спокойным и сосредоточенным. И совершенно не обращал внимания на происходящее на арене, словно не его судьба решалась в оставшиеся мгновения.

Принц не отвел и не опустил глаз: мужчина не должен прятать взгляд.

Какое-то время они изучающее смотрели друг на друга. А затем Кригар едва заметно кивнул, губы дрогнули, уголки чуть приподнялись. И Марен понял, наследник узнал его: тень капюшона не могла скрыть ясных сапфиров принца. А род Летар всегда выделялся признаком сильной «древней крови».

— Номер двадцать, — раздался рокочущий бас главного наставника Терина.

Один из претендентов, вынимая меч, шагнул вперед. На лице воссияла улыбка: Боги дали шанс показать себя.

— Номер тридцать четыре, — произнес тот же голос.

И второй юноша, вскинув руки, бросился на арену; толпа учеников загудела; Марен не шелохнулся, ничто в нем не дрогнуло, не изменилось.

Мэтр Терин молчал, не отдавая сигнала к началу. Гул медленно сменялся удивленным шепотом, словно ученики только заметили стоящую чуть в стороне одинокую фигуру.

Марен не обращал внимания, замер, словно гранитная статуя; и лишь легкий ветерок колыхал полы одежды. Краем глаза он видел, как один из учеников толкнул локтем другого, кивнул в его сторону. Один за другим, к принцу обращались взгляды всех присутствующих Перворожденных.

В такие моменты оставшийся последним у края арены понимал, что Боги отвернулись от него: по правилам школы, предстоит бой с одним из выпускников. И пусть им окажется не самый умелый, шансы выстоять против владеющего хотя бы основной техникой Унамор [досл. «искусный меч», основная техника владения мечом], и покинуть стены крепости Атеом живым, стремятся к нулю. Зато резко возрастает шанс лишиться головы: все мечи в Мор де Аесир выкованы из лучшей клостенхемской стали, и разрезают перышко, падающее на острие.

Мало кто оставался на этот поединок — Перворожденные не страдали малодушием, но и к нелепой смерти особой тяги не имели. Уйти сейчас не считалось позором. Такова воля Богов.

Но Марен не уходил. Напротив, сделал шаг вперед, давая понять, что готов поспорить с Богами, что Судьба явно заблуждается на его счет, что Богиня Инниут, ревностно следящая за Линиями Жизни, где-то просчиталась, недоглядела.

Теперь принц по достоинству оценил всю насмешку выпавшего номера… Тринадцать Старших Богов, что правят Миром с его Рождения; тринадцать Древних драконов, что вселяли ужас во все живое, когда Мир был еще совсем молод; тринадцать ледари, что провожают достойных воинов в Имале… Даже теалар состоит из двенадцати итларов и одного итлаира [воинское звание, десятник].

И сейчас, по воле тех же Богов, Марен остался один у края песчаной арены с зажатой в руке додревней руной, высеченной на кости: «сеан офано толеф» — что означает «первый над двенадцатью»… Руна Айдомхара, как зачастую ее называют. Сейчас она редко используется, но в крепости Атеом традиции крепки, как нигде в Ардегралетте.

— Ты осознаешь, что тебе предстоит? — спросил главный наставник, разглядывая Марена.

И пусть лицо принца скрывал платок, сапфировый взгляд говорил лучше всяких слов.

— O mor om ondir ed ul rased ituen rolog [С мечом в руках, я приму свою судьбу], - спокойно ответил юноша.

— Что ж… — протянул главный наставник Терин, чуть прищурившись, и обратил взор на арену: — Начинайте.

Мечи сшиблись в то же мгновение, «пение» разнеслось по двору, отражаясь от каменных стен. Юноши закружили в смертельном танце, клинки засияли стальными полукружьями…

Но никто из учеников не следил за боем. Все глаза разглядывали невысокого Перворожденного, оставшегося последним у границ арены, что принял вызов Судьбы… Инниут строга к тем, кто пытается ломать предначертания. Говорят, даже Великий Воин не сумел избежать ее кары.

Ученики тихо перешептывались. И, судя по всему, уже предвкушали кровавое зрелище.

При желании принц мог бы услышать, что они шепчут друг другу, но такого желания не возникало — он наслаждался звонкой «песней», что всегда так очаровывала и завораживала.

…«Двадцатый» безоговорочно победил соперника, но на этот раз толпа не разразилась приветственным гулом — лишь одинокие выкрики; и в воцарившейся тишине, казалось, еще звучат стальные отголоски.

Главный наставник буравил Марена взглядом, молча рекомендуя послушаться Богов и не гневить Судьбу. Но принц и теперь не отвел глаз. Один шаг — и песок запечатлел принятое решение.

— Лем, на песок, — наконец бросил мэтр Терин.

Из толпы, самодовольно ухмыляясь и поигрывая мечом, выбежал юноша, превосходящий принца в росте и ширине плеч.

Он тоже оказался знаком принцу. Но, в отличие от Кригара, не вызывал симпатий. Наследник Лем Коррин даже со Смертными мог бы потягаться в самодовольстве и высокомерии. Как, впрочем, и все из Третьего Дома — их род всегда, мягко говоря, недолюбливал королевскую семью, еще со времен Войн Крови, когда они выступили против Запрета и потерпели поражение.

Марен двинулся к стойке с мечами — из всех навуров, он единственный пришел без оружия.

Лем в центре арены, под одобрительные возгласы толпы, демонстрировал различные удары и выпады. Ему крайне нравилась возможность лишний раз покрасоваться. Наследники крови Коррин на протяжении всей истории Мира мнили себя выше других. Но их эмоции и страсти оставались столь же близки к Смертным, сколь и нетерпимость к оным.

Марен выбирал не спеша. По правилам школы, он имел право взять любое оружие. Принц брал в руки, то один клинок, то другой. Показательно взвешивал баланс, примерялся к длине, хотя выбрал, лишь взглядом окинув стойку. Наконец, ладонь сомкнулась на кожаной оплетке рукояти.

По толпе прокатился ропот, когда он выходил на арену, и лишь Кригар хитро усмехнулся — принц выбрал хедмор.

Несмотря на то, что меч по длине несколько уступал дахондиру, он являлся двуручным. И отличался от дахондира, в основном, отсутствием «клыков вепря» и не заточенной части между ними и крестовиной. Другими словами — просто большой меч, который в руках юного принца выглядел и вовсе огромным.

Клостенхемская сталь переливалась, словно покрытое морозным узором стекло. Кожаная оплетка рукояти приятно холодила кожу, удобно лежа в ладони. Приподнятые к острию дужки крестовины ловили стальными гранями мягкие лучи рассеянного света.

— Гляньте-ка, никак сам Великий Воин! — во всеуслышание насмехался Лем, обращаясь к ученикам и тыча в сторону принца своим коротким крайвером.

Раздался оглушительный смех, и даже на лице главного наставника появилась надменная усмешка.

— Нужно было уйти, когда была возможность, — зло оскалился наследник Коррин, когда мэтр Терин разрешил начинать. — Теперь я отправлю тебя в Ифре.

Толпа затаилась. Мертвая тишина непроницаемым туманом опустилась на двор крепости Атеом. Казалось, если прислушаться, можно услышать биение сердец и сдерживаемое дыхание.

Марен уронил острие меча на песок арены — глухо звякнуло, — и очертил перед собой полукруг.

— Зона моего превосходства, — произнес он чуть громче шепота.

Но слова заполнили безмолвную пустоту, разлетелись над ареной, как всплеск над ночной рекой.

Наставник Дайнер, что учил райденаров, подался вперед с возросшим интересом. Глаза блеснули любопытством, и недоверчиво сузились, будто услышал голос старого знакомого, но до сих пор силился понять, так ли это.

Марен поднял меч двумя руками, отведя правое плечо; клинок замер горизонтально земле, острием целя противнику в грудь. Ноги напружинились…

И Лем атаковал. Резко, без предупреждений. Рванулся вперед и влево, и тут же сместился вправо, нанося рубящий удар от плеча, нацеленный принцу в шею. Неимоверно быстро, но настолько же просто и предсказуемо, что шагни Марен в сторону и выставь ногу, и наследник пробороздит песок арены носом. Но принц не сделал этого: в бою нет места играм, а глупость противника — вина самого противника.

Принц подался навстречу, поворачивая корпус — стремительно, словно удар молнии, раскалывающей небо. Время послушно растянулось, став густым, как смола, выступающая на дереве.

Он видел ухмыляющиеся глаза Лема — в них жила уверенность в легкой победе. Видел несущуюся сталь, блики на лезвии. Слышал гудение рассекаемого мечом воздуха, пульсирующие толчки в жилах. И на краткое мгновение, казалось, ощутил сладкий запах крови, почувствовал на зубах привкус металла.

Хедмор принца острием вниз встретил крайвер Лема — камень подхватил звонкое эхо, скользнул ближе к гарде, осыпав песок арены искрами. Поворот, толчок — и правый наплечник Марена врезался наследнику в грудь, заставив захлебнуться воздухом. Крестовина зацепила вычурный эфес короткого меча, вырывая из руки; Лем отшатнулся. И в следующее мгновение хедмор дыхнул холодом в незащищенную шею; по лезвию медленно покатилась алая струйка; крайвер гулко звякнул об утоптанный песок.

Тишину, длившуюся несколько мгновений, запоздало взорвал восторженный рев. Наставник «двуручников» рывком поднялся с места. И лишь на лице Кригара улыбка стала шире — он и сам когда-то точно так же недооценил молодого принца. Да, наследник Ваин прекрасно помнил первый бой с юным обладателем сапфирового взгляда.

— В Ифре ждут тебя, эрфинг [титул, наследник рода]! — раздались насмешливые выкрики из толпы. — Передай почтение Морету!

В глазах Лема мелькнуло недоумение — опустевшая ладонь неверяще сжималась, не осознавая своей пустоты, — а затем вспыхнула ярость. Он отдернул голову, рука рванулась к поясу, где висел второй крайвер, лицо перекосилось от ненависти, из-под губы показались клыки…

— Довольно! — раскатился по двору грохочущий бас.

Главный наставник оперся на ограждение трибуны. Глаза пристально взирали на Марена, но губы больше не усмехались. Он не сомневался, что бой будет коротким, но исхода ждал другого.

— Открой свое лицо, — спокойнее добавил он.

Марен опустил хедмор; алая капля сорвалась с лезвия. Рука откинула капюшон на спину, пальцы стянули платок…

Лем гневно выдохнул.

— Тебе следовало убить меня, щенок, — процедил наследник сквозь зубы.

— Ты знаешь правила, принц, — заговорил главный наставник, отпуская поручень и распрямляясь. — Происхождение ни на что не влияет в стенах Атеом. Короли не властны над нашими традициями. Мы не можем принять тебя в ученики: ты еще молод.

Среди наставников послышался одобрительный ропот. И лишь мастер «двуручников» улыбаясь во все зубы, скрестил руки на груди, ожидая развития ситуации.

— И лишь прошедший испытание будет допущен в крепость Атеом, — ровным голосом ответил Марен словами Старого Закона, глядя наставнику в глаза. — Думаю, здесь найдется свободная комната.

Наставник «двуручников» подошел к мэтру Терину и что-то шепнул на ухо. Остальные мастера придвинулись полукругом. Никогда прежде не случалось, чтобы на испытание пришел шестнадцатилетний, да еще и победил лучшего ученика перед выпуском.

— Ты прав, такого запрета нет, — главный наставник вновь обратился к Марену и усмехнулся. — Однако, если ты останешься, заниматься ты будешь один, мастера не будут тратить на тебя время. Оставшись, ты не сможешь пройти отбор, когда исполнится восемнадцать, что, в свою очередь, не даст шанса пройти выпускное испытание. Ты никогда не получишь кольца выпускника и Знака Мор де Аесир!

Принц обвел взглядом наставников. Он понимал, что даже его маленькая хитрость — неточность трактовки Старого Закона — не позволит ему стать учеником раньше положенного срока. Наставники не допустят нарушения устоявшихся традиций, они слишком привыкли подчиняться им.

Но он здесь не затем, чтобы менять уложения.

— Меня устраивает, — кивнул Марен, и на губах мелькнула победная улыбка.

Главный наставник недовольно хмыкнул и взмахнул рукой, что говорило об окончании вступительного испытания. А мастер «двуручников» все так же беззастенчиво разглядывал принца, не двигаясь с места.

Лем поднял выпущенный из руки крайвер, косясь налитыми кровью глазами. Демонстративно полоснул себя по запястью и окропил арену — хоть в этом наследник не отступил от воинской чести: голодный клинок нельзя убирать в ножны.

— Подозреваю, вы могли снести эрфингу голову, мой принц, — нарочито громко произнес Кригар, чтобы Лем слышал — кулаки наследника Коррин сжались, — и добавил уже тише: — Помню, с каким трудом сам сражался с вами. Теперь что-то мне подсказывает, что тогда вы просто играли, позволяя «рисовать» на вашем доспехе.

— Не называй меня «мой принц». Ты же слышал наставника, в Мор де Аесир нет принцев.

— Я слышал, что вас не приняли в ученики, мой принц, — парировал Кригар и добавил с некоторым сожалением: — Вы не получите кольца, как ваш отец… Эрфинг должен носить черненое серебро.

— Важно не то, какие знаки ты носишь, а то, какие знания тебя наполняют, — бросил Марен через плечо, вешая отертый хедмор на место. — К тому же, я — не эрфинг.

…Последним во дворе задержался лишь наставник «двуручников». Спустившись с трибуны, он вышел на истоптанный песок, внимательно разглядывая следы. Изучал тщательно, отходя то в одну, то в другую сторону. И чем дольше напряженно вглядывался, тем выше поднимались уголки губ.

— Зона превосходства… — пробормотал себе под нос.

Лем так и не пересек, очерченного Мареном полукруга.