Из пыли времен (СИ)

Глава 19 7 Эон, 483 Виток, 15 День Весны

Конь Марена не спеша переставлял копыта по утоптанному тракту. Земли вокруг уже не выглядели столь безлюдными, тут и там тянулись поля, пастбища, частично покрытые снегом. Да и дома встречались все чаще, и над каждым в небо взвивался сизый дымок.

Каменные стены Латтрана росли впереди, на холме. И Валленхор — замок короля — возносился на самой вершине. Словно над городом. Пики крыш украшали зеленые с золотом знамена.

Принц Летар с любопытством разглядывал серый камень стен, доставленный со Средних гор, что проступали на горизонте от севера до северо-запада — отсюда их вершины почти сливались с белеющими облаками. В бойницах на стенах, то и дело, мелькали стражники. Часовые башни высились через каждые тридцать шагов, так, что воины видели не только то, что происходит за стенами, но и друг друга. За внешним кольцом крепостных стен, скрывалось еще одно — внутреннее. И только за ним начинался сам город.

Валленхор слыл одним из древнейших замков Серого Мира. Но в отличие от того же Мелестана, не достался Смертным целым и невредимым — его отстраивали Первые Короли во времена Благоденствия. Так же, как Перворожденные восстанавливали из руин Клостенхем.

Принцесса Раулет ехала слева, чуть поотстав, с легкой тенью восхищения поглядывая на Марена. Широкие мускулистые плечи и мужественно красивый профиль завораживали ее. Она видела Перворожденных и прежде, но принц выделялся среди всех. Не ростом или горой мускулов, что, впрочем, не уступали самым могучим Смертным, хотя для Перворожденного казались несколько юношескими. А той статью, что присутствовала в гордой осанке, твердостью в сапфировом взгляде и решительностью сдержанных движений. От него исходила уверенность и спокойствие, что заставляли чувствовать защищенной. Он выглядел повелителем и заступником, которого не стоит бояться без нужды, но гнев которого, карает, словно длань Богов.

Показался постоялый двор — единственный в округе за стенами города.

Девушка на крыльце перевернула табличку, извещающую о наличии свободных комнат. Белый передник прикрывал добротное темно-синее платье, а темно-русая коса спускалась по груди до поясницы.

Серые глаза девушки скользнули по Марену, задержавшись на лице. Принц слегка улыбнулся и воспитанно поклонился. Девушка смущенно опустила взгляд, а рука застенчиво легла на косу. Когда она вновь взглянула на принца из-под ресниц, щеки слегка порозовели, а в уголках губ проявились ямочки.

В растрепанной спутнице Марена она не признала принцессу, что совершенно ту не оскорбило. Но вот румянец, заалевший на щеках, заставил Раулет стиснуть зубы. Она бросила короткий взгляд на принца — не заметил ли он ее вспышку?

Но юноша безразлично разглядывал приближающийся город.

Кони, что плелись на привязи, несли на себе тела нескольких убитых воинов Ордена и Охотников. Именно это и привлекло внимание суетившейся на воротах стражи. С крепостных стен в путников тут же нацелились около десятка луков и арбалетов. А теалар у ворот оскалился стальными наконечниками копий.

— Om natt rugaden, — громко приветствовал принц, придержав коня и поднеся кулак «к сердцу».

Он сверху вниз смотрел на воина вышедшего вперед, но краем глаза следил за остальными. Если хоть одна стрела сорвется с тетивы — он готов…

Воин показательно положил руку на пояс, многозначительно поправив хедмор.

— Странные товары ты везешь в наш город, Перворожденный. Удивительно странные…

— Нам нужно видеть отца, Фрейн, — раздался властный голос Раулет.

Она подала коня вперед и воин открыл рот, чтобы грубо ответить, бесцеремонно перебившей его, но тут же изменился в лице — мелькнуло удивление и облегчение.

— Принцесса… — пробормотал воин. — Вас уже обыскались… Король места не находит…

Марен услышал, как «дрогнуло» сердце девушки — Эйнар, ее отец, жив! Но виду принцесса не подала.

— Фрейн, — настойчиво повторила Раулет.

— Да-да, — воин отодвинулся. — Пропустить!

И стражи расступились, подняв копья, тетивы ослабли, арбалеты «уставились» в небо; Марен чуть стукнул пятками по бокам гнедого, и копыта застучали по гладким камням мостовой.

Они проехали внешний двор, проехали портал внутренней стены, что по толщине ничуть не уступала основной. И город открылся во всей красе. Встретили постоялые дворы, таверны и лавки торговцев, что по обыкновению выстроились вдоль широкой главной улицы, ведущей на рыночную площадь — как и во всех городах, здесь царило оживление.

Отсюда Замок-на-Холме выглядел еще огромнее и выше. И древнее. Коньки его крыш венчали резные головы драконов.

Сейчас мало кто помнил, как получилось, что столицу, на чьем гербе красуются мчащиеся кони, «охраняют» Крылатые Змеи. А уж кто вырезал их — тем более. Поговаривали, что где-то в подземельях замка хранятся кости последнего из Диких…

Обыватели и торговцы безропотно уходили с дороги, с любопытством поглядывая на юношу с иссиня-черными волосами и растрепанную девушку, что ехала по левую руку. В редких взглядах сквозила настороженность: все же не многие сталкивались лицом к лицу с Перворожденными, а многие Смертные тоже носили в глазах отблеск «древней крови». А вот тела, на конях позади, вызывали куда больший интерес.

И все же, о них быстро забывали лишь только путники проезжали мимо — все возвращались к своим делам и заботам.

…Стражи распахнули двери замка Валленхор и расступились; в лицо пахнуло сухим пряным воздухом.

Фрейн первым взбежал по ступеням, что вели в основную часть тронного зала, где в центре, в выложенном из камня длинном очаге, полыхал освещающий и согревающий огонь.

— Мой король! — воскликнул он, припадая на колено. — Принцесса нашлась!

Марен с Раулет неспешно поднимались в сопровождении воинов.

Стража порывалась обступить Перворожденного еще, когда он слез с коня, но ни один не осмелился потеснить принцессу, что едва не держала того за руку — несмотря на растрепанный вид и грязную одежду, держалась девушка гордо и властно, как и подобает дочери короля.

Эйнар вскочил, лишь завидев Раулет, быстро двинулся — едва не побежал — навстречу. Заключил в объятия сильных рук; широкая ладонь легла принцессе на затылок, притянув голову груди; пальцы утонули в черных волосах. И смурное лицо облегченно разгладилось, когда почувствовал знакомые руки на могучей спине.

— Мы уж думали, ты пропала. Похитили… Заперли ворота, никого не выпускали, перерыли весь город. Я велел выслать патрули во все стороны, — король говорил сбивчиво; повернулся к воину, стоящему на колене: — Спасибо, Фрейн.

И глянул на дочь с высоты своего роста, словно желая убедиться, что не морок, что это действительно она, его плоть и кровь. Еще раз тронул растрепанные локоны. И обратил, наконец, внимание на грязную одежду.

— Где ты была? Что с тобой случилось?

Сейчас он выглядел заботливым отцом, что души не чает в своем единственном чаде.

— Похитили, — коротко ответила Раулет, пожав плечами, будто ничего не произошло.

Грудь Эйнара раздалась, наполненная шумным вдохом. Захрустела челюсть, брови сошлись, словно грозовые тучи, в глазах полыхнули молнии. Он мгновенно превратился в грозного короля и могучего яростного воина, что в бою не уступал Перворожденным, когда Долгая война окутывала весь Серый Мир. Аквамариновый взгляд сверкнул холодным голубым льдом, что всегда свидетельствовал о наличии «древней крови».

— Кто?! — с придыханием взревел он.

— Отец, — остановила Раулет готовый разбушеваться огонь, — мой спаситель, — отступила в сторону, поворачиваясь; но король не убрал ладони с ее плеча, — Марен, принц крови Дома Летар.

— Марен… — только сейчас Эйнар обратил внимание на юношу, стоящего у ступеней.

Сделал шаг навстречу, все еще не отпуская дочь. Глаза впились в Перворожденного, до сих пор безмолвного. И хоть во взгляде Эйнара мелькали острые грани льдин, яростное пламя быстро угасало.

— Я помню тебя… Ты был еще совсем младенцем, — Эйнар, оценивающе, осматривал принца. — Возмужал. Истинный эрфинг.

— Принц крови, — поправил Марен, уважительно наклонив голову.

— Да, конечно. Старый Закон… Но мир меняется, — Эйнар усмехнулся, поняв, что повторил слова Дарса Летар. — Твои отцы уже нарушали традиции. И принесли мир многим семьям. А теперь и ты — вернул мне дочь…

— Жизнь за жизнь, — не дрогнул сапфировый взгляд.

— Жизнь за жизнь, — тихо согласился Эйнар. — Я принимаю.

— Значит Орден… — презрительно выдохнул король, кулаки сжались до белизны в костяшках. — Волчья сыть! Раздавлю, — прорычал он сквозь зубы, — уничтожу! Всех отправлю в Бездну!

Марен чуть ли не кожей ощутил гнев, бурлящий в жилах Эйнара. Вид его действительно мог многим внушить страх. Так же, как и его слова. Бездна — это не Ифре, Мир Мертвых, но все-таки Мир; не Серые Грани, где обитают Бесплотные. Это, где-то там, за гранью любого посмертия, за гранью какого то ни было бытия и существования. Где осознаешь себя, но бездействуешь. Где ты один, но вас много. Где мысли твои видны всем, а чужие — никогда не смолкают. Где пребывают вечно. Без права на возвращение. До самого Конца — и не только Мира, но и Времени.

— Значит, они решили избавиться от меня и моей дочери! — не успокаивался король.

Они сидели, словно простые воины, за одним из длинных столов в тронном зале Валленхора, друг напротив друга. За спиной короля, по обе руки замерли стражи.

Одного принц уже знал — Фрейн, что встретил на воротах, молодой гартур Латтрана. Второго король представил Орэмом — белая, как снег, борода сплеталась в две косы по обе стороны челюсти. Фрейн периодически поглядывал на более опытного соратника, что стоял, как изваяние, но все же собранный, словно затаившийся ирбис, готовый броситься на добычу в любой момент.

Король подтвердил догадки Марена о покушении. Но принцу ситуация представлялась несколько иначе — если бы Орден хотел смерти принцессы, зачем вывозить ее из города?

— Умереть должны были только вы, король, — поправил Марен.

А принцесса… Принцесса решила бы мстить — «бордовые» нашли бы подход.

Эйнар, поразмыслив, согласно кивнул; Орэм, видно, тоже все понимал, а вот Фрейн сомнительно поджимал и кривил губы — такие как раз и стали бы опорой…

— И как же удачно для «бордовых» все сложилось на севере… — продолжал король. — Нападение на Арнстал… — и принц кивнул, что уже слышал. — Но знаешь ли ты, юный принц, как все это преподнес Орден? Они заявили, что Диких Родичей наслали Перворожденные! Да еще и с нашего — с моего! — позволения! Будто я для этого отозвал стражу! — грудь Эйнара вздулась, но несколько вдохов спустя он разжал кулаки, смиряя гнев. — А жители — они верят!

Король протяжно выдохнул, разглядывая открытые огрубевшие ладони — его «древняя кровь» быстро закипала, но все же помогала и усмирять страсть.

— Все, что я пытался создать… что пытались создать мы с твоими отцами, сыплется, как песок сквозь пальцы, — глаза Эйнара будто следили, как песчинки падают на отполированное дерево. — Неужели Смертные и впрямь никогда не смогут жить в мире? Неужели мы созданы только, чтобы убивать и рушить?

Слова короля звучали с такой искренней и глубокой тоской… Но он не мог признать поражения.

Принц Летар видел, что Эйнар не сдался. И никогда не сдастся, пока рука сжимает меч, легкие наполняет воздух, а сердце бьется, гоняя по жилам кровь.

Стороннему наблюдателю слова короля могли бы показаться слабостью, но это не соответствовало истине. Он просто, неожиданно для себя, оказался на перепутье. Проиграл один бой, но впереди еще множество битв — недостижимая цель неумолимо манит. И он пойдет до конца за то, во что верит!

— А самое любопытное, — задумчиво продолжал король, — что делал целый эттар Ордена — без малого двадцать сотен мечей! — в такой близости от Арнстала? Прямо чудо, что они оказались там в нужное время…

Кулаки Эйнара вновь стиснулись.

И даже сторонний наблюдатель, несколько мгновений назад решивший, что король-над-королями Равнины уже не тот, и сталь его воли заметно изъела ржа, сейчас в ужасе осознал бы, как глубоко заблуждался. Годы без сомнения взяли свое, но «древня кровь» в жилах Эйнара никуда не делась и ничуть не ослабла — он все тот же, под чьим ледяным взором склоняются шеи и подгибаются колени.

«Если слово не достигло цели — закрепи его сталью», — вспомнил Марен слова, принадлежавшие Великому Воину.

И сейчас принц видел перед собой действительно великого воина — пусть не того, что называют Маерен Ар, но достойного своих собственных легенд.

— Расскажите о нападении.

— О нападении на Арнстал? — уточнил Эйнар. — Да, толком ничего не понятно. Ты же знаешь, у страха… Хотя, откуда… — он усмехнулся, вспомнив девиз Дома Летар. — Появились с рассветом, черные, как ночь. Из ниоткуда. Словно вынырнули из сумрака. Одни говорят, что волки, другие — беры. А третьи, — король скривился, — что сами Кровавые Боги. Кто ж их разглядывал в суматохе?

— Не так уж они и не правы.

— Кто именно? — поднял брови король.

— Все. Тьма ближе, чем кажется. Помните Линд де Риан?

Эйнар на мгновение перестал дышать.

— Это истории детям на ночь! — не выдержал Фрейн, но тут же опустил голову: — Простите, мой король, — и, стиснув зубы, добавил: — Я не хотел проявить неучтивость, принц.

Но Марен остался совершенно спокоен — во лжи его никто не обвинил.

— Я думаю, все вы удивитесь, насколько разные истории рассказывают про Содевей даже в наших землях.

Эйнар откинулся на спинку, скрестив руки на груди.

— …И когда золотое солнце озарит мир своим бордовым рассветом… — задумчиво пробормотал он. — Несколько натянуто, на мой взгляд… Орден сговорился с Дикими Родичами?.. — широкая ладонь потерла подбородок. — Как, вообще, можно сговориться с «голодными»?! Они же… — он явно подбирал слово, — безумны!

Повисла тишина.

Марен понимал, что все его слова окажутся пусты. Если бы они сами сделали выводы…

— Мир меняется, — раздался неожиданно тихий голос Орэма. — Нельзя оставаться рабами своих убеждений, это может дорогого стоить…

Марен окинул взглядом горизонт.

Вдали, на юго-востоке, озарились пики Крайнего хребта, окаймляя верхнюю границу гор, но здесь, в долине, небо оставалось хмурым и пасмурным. Серые облака ползли медленно и лениво. Насыщенный излишней свежестью воздух набивался в грудь, без труда распирая ребра.

«Затишье».

Дым из труб, разбросанных по долине домов, стекал по крышам, стараясь прижаться к земле. Ветер молчал, но принц все же поправил меховой воротник черного кожаного жилета — капюшон свисал на спине, и волосы колыхались лишь при движении головы.

Все свидетельствовало о том, что Торим с Рэгирой готовятся вдоволь порезвиться.

«Похоже, будет гроза», — мелькнуло в голове.

Бряцнула сбруя.

Принц повернулся к жеребцу — благодарность, на которой все же настоял король. Конь вновь тряхнул головой и нетерпеливо пристукнул копытом по стылой земле.

— Что, не терпится? — по-доброму усмехнулся Марен, глянув в его большие васильковые глаза.

И вороной фыркнул, тряхнув гривой.

Из всех коней, просмотренных Мареном, этот единственный не выказал нервозности перед Перворожденным. Напротив, шагнул навстречу, высунув морду над дверью стойла, удивив конюшего выказанным спокойствием и покорностью.

Принцу вороной приглянулся сразу. Высокий, статный, с сильным пропорциональным телосложением, гладко изогнутой шеей и длинными густыми щетками, ниспадающими на копыта. В каждом изгибе тела, в каждом движении чувствовалась порода, что подтверждалось присутствием в глазах признака «древней крови».

— Инесвент? — с сомнением удивился конюший, покачивая головой. — Тяжелый характер. Своевольный. Высокомерный. Агрессивный… Хотя, конечно, умнее и быстрее видеть не приходилось. А что он сотворил с тремя забредшими на «выгул» волками!.. Не знаю, прям, восторгаться или ужасаться!

На что конь презрительно «усмехнулся» и клацнул зубами, полностью подтверждая сказанное.

Но Марен уже знал, что он тот, кто ему нужен. Понял это, лишь ладонь коснулась шеи, цвета Истинной Ночи.

И сейчас Инесвент покорно замер, давая Марену взобраться в седло.

…Дорога до Энувель — одинокого холма на границе Латтрана и Деварена — пролетела незаметно. Инесвент перешел на галоп, только они оказались на тракте; Марен не стал его останавливать, давая коню нестись вволю.

Перед Энувель дорога разбегалась. Юго-западное направление уводило к Низким Ущельям и землям Перворожденных, а северное — к Терасату и, через Средние горы, в Арнстал.

Вороной снизил темп до рыси, а затем — и до шага, ожидая указаний. И когда повернули, хотел вновь набрать скорость, да так, чтобы грива по ветру и земля из-под копыт, словно стая ворон, висящая на плечах.

Но Марен легонько похлопал по холке, чуть натянув поводья; Инесвент, хоть и несколько разочарованно, но подчинился.

Заснеженный пик Энувель медленно проплывал по левую руку под мерное цоканье копыт.

Да, весна уже вступила в Серый Мир, но вершины большинства гор Ардегралетта еще укрывались белыми шапками, а в родном Мелестане, как прекрасно знал Марен, вместо дождя с неба еще сыплют хлопья снега.

Здесь же, на Королевской Равнине, поля постепенно отходили от зимы. Дороги к полудню раскисали, трава все увереннее тянулась из-под белого покрывала.

И все же, утро земля встречала скованной морозным дыханием и сверкающей тонким хрусталем.

По небу пронесся раскат грома. На востоке, за Латтраном, среди серых туч сверкнуло, и молния ветвистой трещиной расколола небосклон. Гроза надвигалась из-за Спящей горы, возможно, с самого Крайнего Хребта, медленно, но верно, настигая Марена. И если бы неутомимый Инесвент не мчал галопом весь путь до Энувель, сейчас оба мокли бы под холодными струями.

Тракт по раннему пустовал. Отчасти, сказывалась непогода. Отчасти — множество других хлопот, что приносит новый виток каждому, живущему вне городских стен.

Но Марена это вполне устраивало: никто не нарушал спокойствия.

Очередной раскат прокатился в поднебесье, и жеребец недовольно дернул головой, стремясь ускорить темп. Мокнуть под дождем ему не хотелось.

— Хорошо, — ослабил поводья принц, позволяя коню перейти на рысь.

Мягкий аллюр Инесвента, легко покачивал в седле, и мысли принца вновь вернулись к Зверям.

Нападение на Арнстал… И не одного-двух, а нескольких десятков! Откуда взялись? Где скрывались? И почему сейчас? Что привело в движение колесо судьбы?

На ум приходил только один вывод: «бордовый рассвет» — Орден разрастался, насаждая влияние!..

Король Эйнар задал верный вопрос: что там делал целый эттар Ордена?!

…Показался Терасат.

Городок вытянулся на запад вдоль тракта, почти от самого перекрестка. Дома стояли разбросанные без какого-либо заметного порядка. Ни крепостных стен, ни маломальского частокола. Невысокие изгороди огораживали жилье да хозяйственные постройки. Да и от кого защищаться в самом сердце Королевской Равнины?

Здесь и домов-то едва набиралось на пять рук.

Ближе всего к перекрестку расположился постоялый двор, больше походивший на трактир. Перед коновязью у крыльца стояли несколько коней, понуро косящиеся на темнеющее небо, да периодически хлещущие себя хвостами. Тут же недалеко виднелась кузница под навесом открытой веранды, но, скорее, так — коней подковать и колесо поправить.

Смертный, наливший коням воды, задержал взгляд на одиноком всаднике — не повернет ли? Лицо, впрочем, не выражало приязни — нормальных в такую погоду в дорогу не тянет…

Инесвент, не замедляя хода, пронесся на северо-восток, где на горизонте во всей красе вырастали Средние горы, белые пики которых теперь выделялись на фоне посеревшего неба.

Горизонт со стороны Латтрана уже расплылся. И создавалось впечатление, что смотришь сквозь стекло, по которому струится вода.

…Треть пути до гор осталось позади, когда первые капли упали на голову. И спустя несколько десятков шагов густая трава зашелестела под льющимися струями.

А чуть позже взгляд Марена зацепился за движение — навстречу неслись всадники.

Первый вырвался на сотню шагов; гнал коня во весь опор, пригнувшись к холке своего гнедого. Остальные четверо, судя по всему, преследовали. Взмыленные кони неслись из последних сил, еще чуть-чуть и рухнут.

В сгустившихся сумерках принц Летар разглядел золотисто-бордовые одежды гонителей. Сквозь шум дождя донесся тонкий свист, который Марен безошибочно определил, как спущенные тетивы — беглец дернулся: одна из стрел достигла своей цели; его конь успел преодолеть несколько шагов, прежде чем всадник выскользнул из седла и мешком повалился на траву.

Марен подал корпус вперед, и Инесвент без лишних понуканий сорвался в «карьер», взрывая копытами размякшую землю; сырые клочья воронами взвились за спиной.

Упавший, тем временем, кое-как поднялся. Левая рука плетью повисла вдоль туловища; древко стрелы обломилось при падении со стороны спины, и из плеча торчал лишь огрызок не больше ладони. И судя по тому, что правую, сжимающую крайвер, юноша локтем прижимал к боку, это — не единственное его ранение.

Но Атен не собирался сдаваться на милость «бордовым», повернувшись лицом к мчащимся на него воинам ордена Нового Света.

Инесвент быстро сокращал расстояние; плотная стена ливня, и преждевременно нагрянувшая с ним ночь, на время скрыли Марена…

Но вот — лучники заметили принца, вновь вскинули луки, и стрелы протяжно «пропели» над головой.

Атен обернулся, услышав близкий топот копыт, отшатнулся в сторону, с трудом поднимая крайвер.

Но принц не обратил на него внимания: стрелки снова тянули тетивы — осталось чуть более десятка шагов, промахнуться с такого расстояния сложно.

В ушах Перворожденного толчками пульсировало сердце, дробно отсчитывая мгновения. Кровь неслась по жилам, нагнетая боевой азарт. И стена дождя превратилась в рассеянный по воздуху бисер. Марен видел, как оперенья скользят по пальцам воинов. Как стрелы срываются в полет и несутся навстречу, как от оголовков отскакивают брызги рассекаемых капель.

Левая рука отпустила поводья, наручем сбивая одну из стрел; стальной наконечник звонко щелкнул. Маскат «вольно вздохнул», грозно скрежетнув по устью. И описав дугу, встретил вторую стрелу и тут же, развернувшись, не прерывая бега, снес лучнику голову. Алый всплеск — и струйка потянулась за клостенхемской сталью, словно нити паутины.

Замах с левого плеча — и клинок упал на грудь второго лучника, рассекая бордовую тунику, врубаясь в кольчужную вязь и безжалостно выбивая его из седла. Кровь, плеснувшая от сокрушительного удара изо рта воина, теплыми струями брызнула Марену в лицо, на миг разбавив холодную завесу.

Привычным движением принц откинулся назад и кувырнулся через круп, ловко приземляясь на колено. Инесвент рванулся вправо, и уставший гнедой шарахнулся в сторону, словно вспугнутый заяц, ослабшие ноги запутались, и он вместе со всадником рухнул на траву.

А Марен метнулся в сторону, проскочив чуть ли не у самой морды четвертого коня. Сменить замах «бордовый» не успел, и клинок принца ударил в поясницу. «Бордовый» взмахнул руками, несколько мгновений пытался удержаться в седле, но это ему не удалось. Он повалился недалеко от Атена, который, судя по медленному туманному взору, уже плохо осознавал происходящее.

Принц обернулся, порывы налетающего ветра секли лицо холодными струями.

Воин выбрался из-под коня и приближался осторожно, полукругом, высоко держа хедмор двумя руками. Сквозь грязь сверкали прищуренные ненавистью глаза и злобный оскал, на правом плече топорщились зеленые стебли, застрявшие в кольцах хауберка. И когда осталось всего несколько шагов, он сделал резкий выпад.

Хедмор скользнул быстрым и умелым движением — воин не впервые держал меч… Но он слишком молод, чтобы помнить Долгую войну, и уж тем более иметь опыт сражения с Перворожденными…

Принц не стал парировать — пропустил клинок мимо, и «клостенхемский» маскат лег на шею в изголовье. Раздался скрежет разрубаемого хауберка, и голова хлюпнула на сырой земле, а следом повалилось тело; «багрянец» густо растекался по прибитой дождем траве.

Атен смотрел тусклыми глазами, опираясь на меч, пронзивший спину раненого в поясницу.

— Я не просил… помощи, — невнятно пробормотал он слабым голосом. — Я бы… справился.

Стройный, но крепкий юноша, чуть моложе Марена, с темными, но не черными, волосами, он еле держался на ногах. Серые глаза выдавали в нем Смертного, и моргали устало, взгляд терялся за поволокой — силы покидали его с каждым движением ресниц.

Мех, по низу жилета, с правого боку, к которому юноша прижимал локоть, слипся от крови. На белой рубахе на левом плече, куда попала стрела, растеклось багровое пятно, размываемое дождем по всему рукаву.

— Нисколько не сомневаюсь, — не без тени дружелюбной улыбки ответил Марен. — Но, по-моему, схватка была бы не равной. Против тебя всего-то — четверо…

— Было больше… — Атен пошатнулся, — Остальные остались… покормить волков…

Он обхватил рукоять своего крайвера и попытался вытащить из мертвого тела, но у него не вышло.

Рука принца легла на эфес, сжимаемый юношей, и без усилия выдернула клинок — пальцы Смертного даже в этот момент не отпустили меч.

— Жизнь за жизнь, — пробубнил юноша, тронув пробитое плечо и скривившись от боли. — Но сперва… мне надо в Латтран.

Он сделал два неуверенных шага к своему гнедому, что, потеряв наездника, остановился поодаль и сейчас бездумно жевал сырую траву, пытаясь унять жажду от распалившей скачки. Покачнулся, и силы покинули окончательно. Нога подогнулась, и Атен, припав на колено, рухнул лицом в грязь.

Принц глянул на мертвые тела, омываемые ливнем, поднял глаза на темнеющие в отдалении Средние горы, смахнул со лба сырые волосы и коротко свистнул — Инесвент незамедлительно оказался рядом.

Хозяин постоялого двора в Терасате подозрительно осматривал Марена — не он ли пронесся на север несколько ранее? Вода лилась с капюшона принца, мех воротника торчал сырыми клочьями. Но сапфировые глаза глядели гордо и властно… Перворожденный!.. А второй, истекающий кровью, перекинутый через голую спину гнедого… Даже — не Смертный, а при смерти!

Но несколько монет протянутых принцем, сменили его настороженность на радушную улыбку… Золото — оно тоже умеет Обращать… Да и что, мало раненых он повидал за свою жизнь? Ничего нового. Городок на перекрестке дорог, на границе королевств — здесь постоянно такие останавливаются. Как жить — личное дело каждого, за других — никто не в ответе…

Атен в сознание не приходил ни в дороге, ни когда принц снял с коня и взвалил на плечо. Ни когда стащил с него жилет, уже в комнате на постоялом дворе. Лишь слабо дернулся, когда Марен протолкнул сломанную стрелу, и наконечник прорвал кожу на груди; кровь медленной струйкой покатилась по коже; ослабевшее сердце стучало с перебоями.

Сквозь бегущие по стеклу струи дождя Марен всматривался в северный горизонт. Капли валили крупные, дробно стучали по крыше. Мир за окном расплылся, словно Рэгира, дочь Бога Акева, выплеснула на землю все запасы отца разом, желая утопить Ардегралетт. Небо не прояснялось даже днем, а ночью вперемешку с дождем сыпали хлопья снега — зима не хотела отступать без боя, но здесь, на Равнине, это походило скорее на прикрытие «почетного» отступления, желанием не показать спину врагу и сохранить достоинство в проигранной битве.

Атен второй день бился в горячке, ворочался, бормотал, не приходя в себя.

Марен ждал: Орден мог выслать еще отряд, а юноша сейчас не отобьется и от мух. Не стоило бросать его теперь, коли спас, отнял достойную смерть с мечом в руке — ледари не приходят к постели…

К вечеру свет за окном окончательно померк, и даже, когда взошло Ночное Солнце, светлее ничуть не стало. Ночь накрыла мир черным покрывалом, и лишь огонь, ютящийся в очаге камина, отвоевывал у тьмы небольшую комнату, где расположились юноши. Постреливание поленьев иногда прорезалось сквозь барабанящие по крыше капли, шум которых, в свою очередь, часто тонул в оглушительных раскатах грома — Торим не отставал от сестры, дети Акева резвились вволю.

Марен подбросил дров в камин, поворошил угли, давая им вздохнуть свободнее. И пламя полыхнуло искрами, наливаясь новой силой. Принц слышал, что дыхание юноши изменилось — пришел в себя. Сейчас, видимо, пытается понять, где находится?

— Ты… — раздался хрип за спиной.

— Я, — не оборачиваясь, ответил Марен, продолжая «играть» с огнем.

— Я… жив? — голос Атена звучал натужно, слова давались с трудом.

— Живее многих.

— А по ощущениям, и не скажешь…

— Чувства бывают обманчивы.

— Похоже, я… в долгу перед тобой… Жизнь за жизнь…

— Такими клятвами не разбрасываются.

— Считаешь, раз Смертный, значит, честь — пустое слово?! — вскинулся Атен. — Честь — она от Богов!

Что-то шевельнулось в памяти принца при этих словах. Что-то во мраке за гранью доступных воспоминаний… А ведь он помнил, как отец впервые взял его на руки, поднял и нарек Мареном!..

«Смотри, какие сапфиры, Далиа», — наклонился Инген, поворачивая малыша.

«Наш маленький Маерен Ар! — улыбнулась женщина, протягивая руки…

Атен с трудом подтянул себя к спинке кровати, скривился. Тронул левое плечо с багровым пятном на повязке, и тут же застонал — замотанный правый бок отозвался болью.

— Лечил?

Юноша пошевелил левой рукой. Та хоть и ослабла, но слушалась. По крайней мере, пальцы сжимались.

— Как смог.

— Мне нужно в Латтран. Нужно предупредить… — Атен попытался подняться, но без сил повалился на кровать.

Марен отошел от камина.

— Да, ты много бредил. Там все в порядке.

— Что случилось?

— Напали на короля Эйнара, похитили принцессу Раулет. Поэтому за тобой гнались?

Атен слабо кивнул.

— Орден хочет развязать войну.

— Это не секрет со времен Мангерета.

Смертный скривился.

— Для тебя не секрет. Для меня не секрет… теперь. Но для других… Мангерет уже полностью в их власти. И теперь у них есть Арнстал. Даже нападение этих бестий они обернули себе на пользу. Говорят, это Дикие Родичи, что напали по указке Перворожденных… И все верят! Долгая война оставила много шрамов…

— Смертные воевали с Перворожденными с Начала Времен, — тем не менее, безразлично отозвался Марен. — Все мы Дети войн. Воины. Иначе не можем.

— В этот раз все будет иначе! Король Эйнар теперь ни за что не поддержит Орден. Как отреагирует Деварен, еще не ясно, но подозреваю, решат примкнуть к «бордовым»: это самый разумный выход… И Эйнар окажется один против всех!.. Но даже, если нет, это нас расколет. Мы погрязнем в войне друг с другом…

— И такое Мир тоже помнит.

— Ты думаешь, Перворожденных это не коснется? — горько усмехнулся Атен. — Эйнару в одиночку не выстоять против трех королевств. К кому, ты думаешь, он обратится? А если «черные волки» выступят на его стороне, как отреагируют остальные ваши Дома? Один — точно будет против… И для многих война в этот раз пойдет не где-то на границе. А на их землях, на их полях. У порогов их домов… Как скоро повторится Содевей? Такие шрамы очень долго не заживут. Да и заживут ли…

Атен глухо кашлянул, прижав локоть к боку: напрягшиеся мышцы напомнили о ране.

Марен подошел к окну, вглядываясь в размазанную по стеклу ночь. Редкие всполохи молний разгоняли тьму, освещая мир и вырисовывая очертания Средних гор.

— А какое отношение к этому имеют Дикие Родичи? — спросил он, не отрывая взгляда от северного горизонта.

«Где-то там… Орден убил многих, но не всех, далеко не всех… Он тоже где-то там…»

— Звери? Что напали на Арнстал? — уточнил Атен. — Не знаю. Они пришли с северо-запада, из Потерянных земель. Ворвались в город. Рвали на части всех без разбору. Я думал, все — конец… А потом… — Атен замолчал, лицо задумчиво напряглось и голос упал до шепота, пропитанного зародившимся подозрением. — А потом пришел Орден…

Марен не обернулся. Перед глазами возник образ несущейся иссиня-черной лавины, сметающей все на своем пути. Белеющая пена хищных оскалов, кровь, раздирающая ноздри приторным запахом, и безумная ярость Голода.

— Ты прав, — Марен прокусил губу, — в этот раз все будет иначе…