Исследователи Гора

7. РЫНОК УЧАФУ

В Шенди много невольничьих рынков. Рынки называются по имени рабовладельцев. Самые известные среди них Ушанда, Мкуфу, Утаджири, Дхэхабу, Федха, Мараши, Харири, Кову и Нгома.

Рынок Учафу особенный. На нем можно приобрести кухарок и женщин для грубой физической работы. Полагаю, из этих соображений блондинку решили продавать именно там. Она была невежественна, не прошла должной подготовки и едва говорила по-гориански. Кусок мяса в ошейнике – мало кто обратит на нее внимание даже на рынке Учафу.

– Чем могу служить господину? – угодливо спросил Учафу, ковыляя в мою сторону с большой суковатой палкой в руке.

– Может быть, позже, – ответил я. – Сейчас я просто осматриваюсь.

– Это правильно, господин! Здесь вы найдете самых очаровательных рабынь Шенди.

У работорговца не хватало многих зубов и одного глаза. Тога его была выпачкана едой и кровью. Из-за пояса торчал длинный нож без ножен.

– Почему у этой девушки завязаны глаза? – спросил я, показывая на низкую платформу, на которой стояла на коленях молодая белокурая девушка.

– Как почему? Чтобы не волновалась, – отвечал торговец. Я кивнул. К подобному приему часто прибегают на рынках. Учафу ушел по своим делам.

– Купи меня, господин! – взмолилась какая-то девушка. Я взглянул в ее сторону и пошел дальше по ряду.

На рынке было грязно, накануне нашего прибытия в Шенди прошел большой ливень. Парило. Доносился тяжелый запах начинающихся прямо за портом джунглей. Рынок Учафу помещался возле Рыбного канала, ведущего прямо в гавань. Неподалеку располагался огромный рыбный рынок. Рыбу доставляют сюда на каноэ из многочисленных деревень, расположенных вдоль Ниоки. Вообще-то официальное название канала Тангавизи, но из-за рынка его прозвали Рыбным.

– Купи меня, господин! – произнесла другая девушка, со смуглой кожей и великолепными ногами. По моей оценке, на рынке Учафу было не более двухсот пятидесяти девушек. Судя по всему, дела торговца шли не слишком хорошо. Учафу помогали четыре человека, один из которых приходился ему братом.

Большинство рабынь, как и следовало ожидать, были темнокожими, белых я насчитал человек пятнадцать, несколько рабынь были явно смешанного происхождения.

– Господин, – произнесла рыжеволосая девушка и робко протянула руку. Я строго посмотрел на нее, и она тут же потупилась.

Я медленно пошел дальше. Две темнокожие рабыни испуганно съежились при моем приближении. Я понял, что они еще не успели привыкнуть к ошейнику. Я брел вдоль ряда, разглядывая клетки с рабынями. Некоторые девушки были прикованы к решеткам, другие были скованы общей цепью. Мое внимание привлекла лежащая в грязи рабыня, жестоко скрученная по рукам и ногам грубой веревкой. Очевидно, она чем-то не угодила хозяину.

Я присел рядом, ухватил ее за волосы и приподнял, чтобы получше разглядеть. На ошейнике блондинки с широкими щиколотками было написано: «Я рабыня Кикомби». Слово «Кикомби» было зачеркнуто, рядом красовалось имя Учафу. Я улыбнулся. Учафу не брезговал даже подержанными ошейниками. Кюры, как всегда, продемонстрировали отменную догадливость. Никому не придет в голову искать ценный товар в таком месте.

– Нравится? – спросил Учафу, невесть как снова оказавшийся рядом. Похоже, он старался не выпускать меня из виду. – Если честно, я купил ее у Кикомби.

– Я в этом не сомневался, – сказал я. Мне показалось, что он принял меня за агента, выслеживающего контрабандных рабынь.

– Тебя нравятся белые девушки? – спросил Учафу.

– Да, – сказал я.

– Из них получаются отменные невольницы.

– Я знаю.

– Вот настоящая красавица, – сказал он, показывая на девушку, чей ошейник я только что рассматривал.

– Другие у тебя есть? – спросил я.

– Конечно.

– С такими же волосами?

– Есть, – кивнул он, но мне показалось, что торговец насторожился.

Я огляделся. Неподалеку стоял целый ряд пустых клеток

– Там у тебя много пустых клеток. Почему ты держишь своих рабынь в такой тесноте? Их и не разглядишь толком в такой давке.

– Так за ними легче присматривать и кормить, – пояснил торговец. – И убирать надо меньшую территорию.

– Понятно, – кивнул я.

– Кроме того, – продолжал он, – скоро я ожидаю новые поставки, и мне очень понадобится место.

– Похоже, у тебя нет ни одного раба-мужчины.

– В Шенди они давно стали редкостью, – ответил Учафу. – Всех забирает Била Хурума на строительство своего канала.

– Если не ошибаюсь, он собирается соединить озера Ушинди и Нгао.

– Замысел грандиозный, – кивнул Учафу, – но что можно ожидать от варваров с континента?

– В результате этого проекта река Уа соединится с морем, – сказал я.

– Если получится, – заметил Учафу. – Только они никогда его не построят. Погибли уже тысячи. Людей косит жара, солнце, многие гибнут от рук враждебных племен или погибают в когтях тарларионов. Это дикая и безумная затея, на которую уже угробили немыслимые деньги.

– Нелегко, наверное, найти столько рабов? – поинтересовался я.

– Большинство из тех, кто работает на канале, даже не рабы, – сказал Учафу. – Это должники или преступники. Многих забирают из деревень. Каждую деревушку обложили трудовым налогом. В этом году Била Хурума затребовал квоту работников из самого Шенди!

– Ему, разумеется, отказали?

– Мы усилили оборону и укрепили крепостные стены, – кивнул Учафу. – Только нельзя себя обманывать. Эти стены хороши, чтобы в город не забредали дикие животные. Может, помогут отбиться от шайки разбойников. Но против многотысячной армии они не годятся. Мы ведь даже не военный город. У нас и флота-то вооруженного нет. Мы – торговый порт.

– Тем не менее вы, я надеюсь, отказались поставлять Биле Хуруме рабочую силу?

– Если он захочет, – мрачно произнес Учафу, – он может войти в город и спалить его дотла.

– Варвар с континента? – уточнил я.

– У Билы Хурумы организованная и дисциплинированная армия. Ему подчиняются целые убараты.

– Даже не знал, что на юге существуют такие могущественные государства.

– Это великий убарат, – ответил Ушафу, – но мало кто знает, что происходит внутри его. Я промолчал.

– Шенди, – добавил Ушафу, – это цветок у копыт кайлуака.

– К тебе тоже обращались по поводу рабочей силы?

– Да, – мрачно кивнул Ушафу.

– Мне тебя жаль, – произнес я.

– Не загружай себя нашими проблемами, – вздохнул Ушафу. – Ты не из Шенди. Видел рыжую рабыню? Очень красивая.

– Да, – сказал я. – Видел. Там еще есть блондинка, – добавил я, показав на стоящую на коленях девушку с повязкой на глазах. Выглядела она довольно неопрятно. Колени разъезжались в жидкой грязи. Левая лодыжка, как и у многих рабынь, была перехвачена длинной общей цепью, на которой томились другие рабыни. Все они были обнажены. Руки блондинки были скованы перед грудью, наручники фиксировались на поясе, так что самостоятельно снять повязку с глаз она не могла.

– Пойдем, я покажу тебе других, – произнес Учафу и повел меня в сторону от блондинки с повязкой на лице. Я отметил, что подобная мера была применена только к ней одной. Ранее Учафу сообщил мне, что сделал это для того, чтобы успокоить рабыню.

Вчера, после того как я оставил на причале белокурую дикарку, мне удалось найти жилье в «Приюте Шенди». Это была небольшая гостиница, где часто поселяются иностранные моряки. Мне достались две комнатки с брошенными на пол матрасами. В одной стоял вместительный комод и низкий столик с лампой на жире тарлариона. Имелся также кувшин с водой и большой таз. В ногах матраса прямо в пол было вкручено невольничье кольцо. К нему я и приковал свою рабыню. Потом я запер комнату, бросил ключ в карман и отправился в город, намереваясь незаметно пробраться обратно в порт, где разгружалась «Пальма Шенди».

События разворачивались стремительно. Почти одновременно со мной на причал приковылял Учафу. Быстро оформив необходимые формальности, он приобрел у Улафи белокурую дикарку. Шока снял с нее ошейник «Пальмы Шенди», Учафу тут же надел на нее свой. Учафу надел на девушку наручники и зафиксировал их на поясе таким образом, чтобы она не могла дотянуться до повязки на глазах. Шока унес на корабль ошейник, а Учафу поволок за собой скованную девушку. Я последовал за ними. Учафу несколько раз сворачивал в сторону, явно стараясь запутать дорогу. Теперь, даже если бы девушка хорошо ориентировалась в Шенди, ей было бы трудно определить, куда ее ведут.

– Вот хорошенькие рабыни, – произнес Учафу, показывая на двух белокурых невольниц. – Сестренки. Из Аспериха. Продаются и вместе и порознь.

Блондинка с завязанными глазами по-прежнему стояла в грязи на коленях. Повязка, которую на нее надели на восьмом причале, закрывала не только глаза, но и половину лица. Учафу, безусловно, уже смекнул, что девчонка представляет определенный интерес, иначе за нее не платили бы таких денег. С другой стороны – и я был в этом абсолютно уверен, – торговец не понимал, с чем это связано. Равно как и Улафи. Между тем на внутренней поверхности бедер рабыни пятен крови я не заметил. Улафи тоже ею не воспользовался и не отдал на потеху команде. Все это подтверждало мои предположения относительно того, что они сознавали необычность данного случая. Может быть, ее возжелал какой-нибудь богатый чудак. Не исключено, что капризный толстосум откажется платить, если девчонку доставят уже распечатанной.

– Ну, что скажешь? – спросил Учафу, поглядывая на сестричек из Аспериха.

Голубоглазые девушки испуганно озирались, стоя на коленях в тени низенького строения с крышей из пальмовых листьев.

– Что умеете делать? – спросил я. Они растерянно переглянулись. Одна тихонько захныкала. Учафу угрожающе взмахнул суковатой палкой.

– Все, что пожелает господин, – пролепетала одна из девушек.

– Все, что пожелает господин, – повторила другая.

– А вон та? – произнес я как можно равнодушнее, указывая на стоящую на коленях неподалеку от нас блондинку с повязкой на глазах.

– Перед тобой настоящие красавицы, – сказал Учафу, глядя на сестер из Аспериха. – Бери любую, а хочешь – обеих сразу.

Я сделал несколько шагов в направлении белокурой дикарки. Учафу забежал вперед и торопливо заговорил:

– Эта не продается.

– Почему? – с деланным удивлением спросил я.

– Ее уже купили.

– И сколько же ты за нее получил? – спросил я.

– Пятнадцать медных тарсков, – не моргнув глазом, соврал Учафу. Подозреваю, что он специально занизил цену, чтобы у меня пропал к ней всякий интерес.

– Я дам тебе шестнадцать, – сказал я.

Учафу раздраженно засопел. Я с трудом сдерживал улыбку. Я знал, что он ее еще не продал, иначе на ней не было бы его ошейника. К тому же Улафи проговорился, что Учафу выложит за нее два серебряных тарска. Значит, получит он за нее, как минимум, три, а может, и четыре.

Неожиданно старый работорговец улыбнулся и жалобно запричитал:

– Вот всегда так выходит! Мог продать за шестнадцать, а отдал за пятнадцать. Теперь уже ничего не поделаешь, я дал человеку слово. Ну надо же! Как обидно!

– Никогда не думал, что приверженность собственному слову может причинить такие убытки, – сказал я.

– Представь себе, – простонал торговец.

– Полагаю, репутация честного и надежного партнера рано или поздно принесет свои плоды, – обнадежил его я.

– Будем надеяться, – проворчал Учафу.

– Никогда не встречал такого честного работорговца, – заметил я.

– Спасибо, господин, – произнес Учафу и низко поклонился.

– Желаю тебе удачи, – сказал я.

– Желаю тебе удачи.

Я направился к воротам рынка. В этот момент Учафу сообразил, что я так никого и не купил.

– В конце недели у нас новый завоз! – крикнул он. – Приходи!

Я помахал ему рукой с другой стороны низкого заборчика.