Исследователи Гора

19. КОРЗИНА С ОСТАМИ. ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ. ГЛАЗА УБАРА

– Почему нет стражника? – спросил я.

– Его убрали, – ответил Мсалити. – Не бойся. Входи. – Он указал на портал.

– С Шабой наверняка сидят люди из его касты – географы или писцы.

– Входи же, – нетерпеливо повторил Мсалити.

– Дай мне лампу, – сказал я.

У него была маленькая лампа на жире тарлариона.

Он покачал головой:

– Тут полным-полно аскари. Они могут увидеть пламя сквозь стены. Поторопись!

Я проскользнул в комнату и прижался спиной к травяной стене, слева от двери. В кромешной тьме я ничего не видел.

Спальный помост, по словам Мсалити, находился в центре комнаты. Я подозревал, что Шаба носит кольцо на шее. Очень медленно, дюйм за дюймом, я двинулся в глубь комнаты. Все мои чувства были обострены до предела.

Мсалити сам привел меня к спальне Шабы. Ни одного аскари с ним не было. Мне это показалось странным.

– Лучше никого не посвящать в наши дела, – объяснил визирь.

Я согласился. Понятно, что Мсалити не доверял мне и боялся, что я не верну ему кольцо. Я подозревал, что он приведет с собой аскари, и те набросятся на меня сразу же, как только я убью Шабу и завладею кольцом. Но в глубине души я надеялся, что он не сделает этого, – и оказался прав. Вообще-то Мсалити рисковал в любом случае. Мне ничего не стоило сбежать, прорвав травяную стену; ну а с кольцом я мог ускользнуть даже от сотен аскари.

Оглянувшись, я увидел, как Мсалити дважды поднял и опустил лампу.

Я ухмыльнулся. Значит, он все-таки подал знак аскари. Снаружи было по-прежнему темно и тихо. Мне стало не по себе.

Внезапно я услышал шорох шагов, резко присел, выхватил кинжал и выставил левую руку, готовясь к схватке на ножах. Но шаги не приближались, и я встревожился еще больше. Потом мне послышалось, что кто-то взбирается по стене…

И вдруг из тьмы донесся душераздирающий вопль. Он перешел в жалобный визг, прерываемый удушливым кашлем. Я услышал, как ногти скребут по дереву; следом раздался глухой удар падающего тела.

Я метнулся прочь, но у самой двери едва не напоролся на копья аскари. Мсалити не было. Я поднял руки и бросил нож. В комнату ворвались люди с факелами…

И тут я увидел, что нахожусь вовсе не в покоях Шабы.

В центре зала, на высоком помосте, установленном на восьми опорах, сидел, поджав под себя ноги, обнаженный (если не считать ожерелья из зубов пантеры) Била Хурума.

Мне крепко связали руки за спиной.

По знаку убара зажглось множество ламп.

В центре комнаты оказалась круглая яма глубиной около фута. В яме, неестественно изогнувшись, лежал аскари. Пальцы его судорожно вцепились в опору, из-под ногтей сочилась кровь, кожа приобрела темно-рыжий оттенок, по всему телу зияли раны, и рваные их края скручивались, словно обгорелая бумага. Рядом с ним валялся нож. А вокруг тела беспокойно сновали и извивались крошечные змейки – осты. Их было восемь. Поразительней всего было то, что от головы каждой змейки к опоре, поддерживавшей изголовье помоста, тянулись тонкие нити. У подножия помоста висела плетеная корзина. Обычно осты оранжевые, но эти были с озера Ушинди – красные с черными полосками и такие же ядовитые, как их собратья.

– Что случилось, мой убар? – воскликнул Мсалити, врываясь в зал. Он был всклокочен, словно только что вскочил с постели. На сей раз лампы при нем не было. Ну конечно же так спешил, что не успел прихватить. Я отдал ему должное. Ловок, ничего не скажешь.

Внезапно Мсалити остановился и на миг застыл, словно ошеломленный.

– Мой убар! – снова выкрикнул он. – Ты цел!

– Да, – сказал Била Хурума.

Ну конечно. Первый крик был рассчитан на публику – все должны были слышать, что Мсалити зовет убара, якобы не сомневаясь, что тот жив. Увидев же, что Била Хурума и в самом деле цел и невредим, он на мгновение растерялся, однако быстро овладел собой.

Но он никак не мог рассчитывать на то, что я убью убара. Ведь я искал кольцо, думая, что нахожусь в покоях Шабы! И если бы я не обнаружил кольца на Шабе, то уж точно не стал бы убивать его, иначе след кольца мог бы исчезнуть навсегда.

Мсалити заглянул в яму под деревянными колоннами и пошатнулся. Ему стало дурно.

– Что произошло? – спросил он, вглядываясь в искалеченного аскари, чьи изменившие цвет руки по-прежнему сжимали опору. – Это же Джамбия, твой охранник!

– Он пытался убить меня, – сказал Била Хурума. – Ему, должно быть, щедро заплатили. Но он не знал об остах. А этот человек – наверняка его пособник.

Только тут я в полной мере оценил гениальность Мсалити. Зато сам Мсалити недооценил гениальность своего убара.

Мсалити, сказавший мне, что охранника убрали, в действительности подкупил его, и тот затаился в комнате, ожидая сигнала лампы. Я припомнил, как утром Мсалити сокрушался, что Била Хурума – единственный, кто преграждает ему путь к кольцу; если бы не убар, ему, Мсалити, ничего не стоило бы арестовать Шабу и добыть бесценную вещь. План Мсалити был прост. Джамбия убьет Билу Хуруму и сбежит, раздвинув травяную стену, а в покоях убара найдут меня. Может быть, именно Джамбия меня и обнаружит. Траву вокруг проема в стене они сомнут таким образом, чтобы казалось, будто это я проник в покои убара, а не Джамбия бежал из них. Шаба, оставшись без покровителя, будет целиком и полностью зависеть от милости Мсалити – ведь тот, как верховный визирь, немедленно возьмет бразды правления в свои руки, хотя бы на первое время. Легенда про «посланника Телетуса», которую сочинил сам Мсалити, больше меня не защитит; дипломатической неприкосновенности тотчас придет конец. А дальше со мной поступят по усмотрению Мсалити. Ведь кроме него и Шабы только я один знал тайну кольца. Я и так уже доставил Мсалити немало хлопот, а в будущем мог доставить гораздо больше. Так что в его планах нашлось местечко и для меня. Но блестящий замысел Мсалити потерпел крах.

– Убейте его, – сказал он, указывая на меня. Двое аскари шагнули вперед и приставили к моей груди острия коротких копий.

– Нет, – произнес Била Хурума. Копья опустились.

– Ты говоришь на языке ушинди? – спросил меня Била Хурума.

– Совсем немного, – ответил я.

Айари, с которым мы были скованы одной цепью на канале, обучал меня, не жалея сил. Мы оба знали горианский, поэтому я быстро набирал словарный запас. С грамматикой дело обстояло хуже. Я очень плохо объяснялся на континентальном диалекте, но, спасибо Айари, худо-бедно понимал, что говорят вокруг.

– Кто тебя нанял? – спросил Била Хурума.

– Меня никто не нанимал, – ответил я. – Я не знал, что это твои покои.

Бережно, почти нежно, Била Хурума поднимал змей с пола за ниточки и опускал их, одну за другой, в плетеную корзину.

– Ты из касты убийц? – спросил Била Хурума.

– Нет, – ответил я.

Он поднял за ниточку последнего оста.

– Подведите его поближе.

– Меня подтащили к краю ямы. Била Хурума медленно вытянул руку. Прямо перед собой я увидел маленького оста, красного в черную полоску. Его крошечный раздвоенный язычок быстро сновал туда-сюда между зубками.

– Нравится тебе мой зверек? – спросил убар.

– Нет, – сказал я. – Не нравится. Змейка извивалась на натянутой нити.

– Кто тебя нанял?

– Никто, – повторил я – Я не знал, что это твои покои.

– Скорее всего, ты просто не знаешь, кто именно тебя нанял. Они бы не стали делать этого открыто.

– Он белый, – сказал человек, стоявший рядом. – Такого убийцу могли нанять только в Шенди. Они дружны с северными слинами.

– Возможно, – кивнул Била Хурума. Змейка поднялась на уровень моих глаз.

– Ты знал Джамбию, моего охранника? – спросил Била Хурума.

– Нет.

– Почему ты хотел убить меня?

– Я не хотел убивать тебя.

– Тогда зачем ты проник сюда?

– Я искал одну очень ценную вещь.

– А-а, – протянул Била Хурума и что-то быстро сказал одному из аскари. Затем осторожно опустил последнего оста в корзину и закрыл крышку. Я перевел дыхание.

Внезапно на мою шею опустилось тяжелое золотое ожерелье.

– Ты был гостем в моем доме, – произнес Била Хурума. – Если тебе приглянулось что-то ценное, ты должен был попросить об этом. Я дал бы тебе эту вещь.

– Благодарю тебя, убар, – сказал я.

– Но если бы я решил, что тебе не следовало просить об этом, – продолжил он, – я приказал бы убить тебя.

– Понимаю.

– Я дарю тебе эту вещь, – сказал убар. – Она твоя. Если ты убийца, возьми ее вместо платы, которую тебе посулили. Если же ты, как я подозреваю, обычный воришка, возьми ее на память, в знак моего восхищения твоей дерзостью. Только храбрец осмелится проникнуть в покои убара.

– Но я даже не знал, что это твои покои, – в третий раз возразил я.

– Прими это в память о нашей встрече, – снова сказал он.

– Благодарю тебя, убар.

– Будешь носить ожерелье на канале, – добавил Била Хурума. – Уведите его.

Аскари развернули меня и толкнули к выходу. У самой двери я обернулся и поднял голову, чтобы еще раз взглянуть в лицо убару.

Наши взгляды встретились.

И тут я впервые внимательно посмотрел в глаза Билы Хурумы.

Он сидел на высоком помосте, одинокий и недосягаемый; в свете факелов блестело ожерелье из зубов пантеры.

На миг я ощутил, что значит быть убаром. Именно в тот момент я заглянул в его сердце и увидел бездну одиночества и безграничность власти. Убар должен таить в себе темные силы. Каждый миг он готов сделать то, что необходимо сделать; именно это и отличает его от простых смертных.

Пословица гласит: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете».

Один против всего мира. Чужой всем – и все чужие ему.

Трон – удел одиночек.

Многие хотят испытать это на себе, но мало кто выдерживает непосильное бремя.

Лучше уж нам по-прежнему думать, что наши убары – такие же люди, как мы, может быть, немножко умней, сильней или удачливей. Только так мы можем примириться с их властью и даже почувствовать себя выше их. Не стоит, однако, пристально смотреть им в глаза, ибо там – пропасть, отделяющая их от остального мира.

Не стоит заглядывать в сердце убара.

Аскари снова развернули меня к выходу. Я мельком увидел лицо Мсалити.

Меня вывели из покоев Билы Хурумы. На моей груди красовался подарок убара – тяжелое золотое ожерелье. Не оборачиваясь, я точно наяву увидел картину – Била Хурума, поджав под себя ноги, сидит на высоком помосте, под которым покачивается корзинка с остами.