Исчадия Ада. Предвестники апокалипсиса (СИ)

Глава 27

— Зачем вы это сделали? — в глазах Светланы стояли слезы.

— Что сделал? — не понял Сконев.

— Оборвали сеанс связи. Вы же сами слышали, отец… Я не поняла, что он делает и для кого?

— Сигнал оборвался с той стороны. Вы же сами все видели – я не притронулся к сенсорам.

— Ничего не понимаю. Такое ощущение, что его оборвали на полуслове. Разрешите мне вызвать его еще раз. Прошу вас.

— Нет, — немного поколебавшись, мотнул головой Константин. — Уговор есть уговор. Прошу вас вернуться в свою каюту. Мне еще надо проведать Хеели Де Хан.

— Да, конечно, — девушка потупилась. — Спасибо вам. Теперь я готова послужить Триумвирату так, как еще в силах, — губы ее скривились. — Только предупредите на Нибиру, чтобы они были готовы к… — она осеклась. — К изменениям в моем теле.

— Непременно, идемте, — холодно отозвался Сконев.

— Вам должно быть известно, что Доминат ШрейЗиРэн представляет собой строго религиозное общество. Вся их культура, все их стремления и мотивы так или иначе связаны с верой. Капитан, вы ознакомлены с основополагающими постулатами этой веры?

Как и говорила Эль'я Фэррол, Хеели Де Хан очнулась и чувствовала себя в полном порядке. Сейчас она сидела на кровати, шлем покоился рядом. Обычно влажная, кожа аллари высохла и покрылась еле заметным соленым налетом.

Дождавшись, когда медик покинет каюту, Сконев задумчиво произнес:

— Насколько я помню, постулат всего один: органическая плоть слаба и изменчива, а потому ее должно изживать, умерщвлять, изничтожать. Истинная сила во плоти синтетической, наделенной подлинной красотой строгих линий и доведенных до совершенства агрегатов.

— Не дословно, но суть отражает, — кивнула аллари. — Другими словами – ШрейЗиРэн всеми силами стараются избавиться от органической оболочки. Но при этом они одна из самых приземленных рас и основательно держатся за материальный мир.

— К чему вы это говорите?

— Капитан, признайтесь, вы считаете, что Доминат приложил руку к случившемуся на вашем шаттле, — аллари не спрашивала, она утверждала.

— Отрицать не стану, была такая мысль.

— Так вот, я больше чем уверена, они тут ни при чем. Не их уровень технологий, не их стиль, мотивы – называйте, как хотите.

— А как же груз биопроцессоров и «ТаШаРу»?

— Процессоры – слишком очевидная нить… И слишком глупый ход. Разумеется, для вашей расы состав преступления налицо: контрабанда особо важными разработками. Но чем я больше об этом думаю, тем больше склоняюсь к версии, что корабль со всей своей командой… как говорят у вас, оказался в ненужное время в ненужном месте.

— Хотите сказать, что на его месте мог быть любой корабль Триумвирата?

— Не любой, — лицо аллари покрылось сетью мелких морщин. — Только отвечающий строгому набору критериев, главным из которых мне видится малая численность команды. То есть потенциальные захватчики могли не опасаться сопротивления.

— Знаете, я склонен верить рассказу Джи'ма Скифа. И я помню, с какой легкостью Александр Ром раскидал моих людей. Кроме того – его хватка, — Сконев невольно коснулся пальцами шеи. — Если все это свести воедино, то мы получим силу, обладающую весьма большими возможностями в Триумвирате. Причем каждый ее член значительно сильнее обычного десантника.

— Но их можно убить, и это главное!

— Пока что мы наблюдали только нечто вроде процесса самоуничтожения. Что‑то сидело в Александре Роме. И это что‑то проснулось только благодаря сканированию. Но, даже проснувшись, не смогло взять носителя под полный контроль. Нет сомнений, со Светланой будет то же самое, стоит нам подвергнуть ее той же процедуре. Они оба чем‑то отличаются от остальных.

— Ваш Джи'м Скиф должен это знать, — с уверенностью сказала Хеели Де Хан. — Напрасно вы отказались от его сканирования.

— Чтобы сейчас иметь на борту два трупа? Он до сих пор практически невменяем. Любое психоэмоциональное воздействие со стороны свиршей – большой риск.

— Иногда риск необходим. Нам нужна информация, которая находится в его голове. И вы это прекрасно понимаете.

— Извините, но я более не намерен терять людей! — резко ответил Сконев. — Мы возвращаемся на Нибиру. Я напишу детальный отчет, а за расследование возьмутся профессионалы.

— Разумеется, — чуть поморщилась аллари. Со стороны ее кожа походила на сухой тонкий пергамент. Скорее всего, такое состояние вызывало у выходицы из океанских глубин неприятные ощущения, но отчего‑то Хеели Де Хан не торопилась вновь одевать шлем. — Скажите, что вы думаете насчет «ТаШаРу»?

— Вы тоже это видели?

— Полагаю, мы видели одно и то же. В точности до образа, — уголки губ аллари приподнялись.

— Ну да… Что я думаю? Реликвия однозначно принадлежит Доминату. Или это тоже слишком явная нить? — в голосе Сконева сквозил сарказм.

— Вы уверены, что видели именно реликвию Домината?

Константин пристально взглянул в лицо аллари – улыбка исчезла, выжидательный взгляд.

— Конечно! То есть… меня смутили письмена.

— Меня тоже. Символы похожи, но общий смысл написанного явно иной.

— Мне не дает покоя одна мысль, — Константин закусил губу. — Что, если все эти образы не соответствуют действительности?

— Что вы имеете в виду?

— Могли свирши дать заведомо неверную информацию? Не то, что было в голове Александра.

Лицо Хеели Де Хан дернулось. Морщины стали резче и глубже.

— За все время общения с ними подобного никогда не случалось. Мы склонны думать, что представители Колонии вовсе не способны ко лжи.

— Тогда я ничего не пойму, — Сконев развел руками. — Какой‑то набор нелогичных, не связанных между собой фактов.

— Что вы чувствуете по отношению к «ТаШаРу»? — внезапно резко спросила аллари.

— А я что‑то должен чувствовать? — нахмурился Константин.

Хеели Де Хан не ответила, лишь внимательно смотрела.

— Я думал – это последствия беспамятства, — наконец произнес Сконев. — Каждый раз, когда я вспоминаю о реликвии, она словно зовет меня. Требует, чтобы я коснулся ее.

— Словно хочет что‑то рассказать?

— Да.

Константин не верил в тонкие материи, не верил в мистику и расплодившиеся эзотерические учения. Он обеими ногами стоял на земле и справедливо считал, что абсолютно любому явлению в галактике можно найти разумное объяснение. Тому клубку событий, в котором невольно находился «Серый Кардинал», объяснений нет. В голове возникали самые бредовые предположения, самые дикие версии. Ни одна из них не имела право на существование, но разум просто отказывался давать какое‑то рациональное решение. И это Сконеву жутко не нравилось.

— Не скрою, мне очень хочется отменить миссию, — как‑то слишком спокойно сказала аллари. — Я бы желала сообщить Содружеству о внезапно открывшихся обстоятельствах, чье разрешение требует пересмотра моего задания. На мое место прислали бы другого наблюдателя. И на Нибиру вы отправились бы без меня.

— Куда бы вы полетели? — Константин уже знал ответ, но все равно спросил.

— Система Шрея, планета Абенлу, — все так же спокойно произнесла Хеели Де Хан. — Вам известно, что даже сами ШрейЗиРэн точно не знают о происхождении «ТаШаРу»? Никогда и нигде Доминат не публиковал данные о структуре материала, из которого сделана реликвия. И причина не в том, что исследования в ее отношении запрещены. Нет, нам точно известно, что под храмовым комплексом «ТаШаРу–Саг» выстроена целая сеть лабораторий. Их задача – раскрыть тайну реликвии. Считается, что день, когда «ТаШаРу» «заговорит», станет переломным не только в истории самих ШрейЗиРэн, но и для всей галактики. Произойдет перерождение, в котором смогут выжить лишь истинно верующие. Но для Домината вера неотрывно связана с постоянной работой над собственным телом. По сути – они неразрывны и не могут существовать отдельно друг от друга.

Часть услышанного Сконев уже знал. Он никогда не понимал стремления достичь какого‑то призрачного совершенства через работу исключительно над телом. В его представлении любой перекос в любом веровании неизменно нес за собой искажение поставленной цели, будь она хоть трижды благословенна. Тем не менее, Доминат ШрейЗиРэн до сих пор не скатился к сборищу беспринципных полумеханических существ. А это вызывало уважение.

Константин хотел было с облегчением выдохнуть. Иметь на борту полномочного представителя Содружества оказалось крайне хлопотно. Слишком большое напряжение, слишком большая ответственность. И пусть его краткое сотрудничество с Хеели Де Хан не принесло осложнений в отношения между Триумвиратом и Содружеством, — неприятный осадок оставался. Теперь же можно спокойно добраться до Нибиру и сдать все дела, а там уж будь что будет. Хотел выдохнуть, но не смог…

Сознание пронзило странное чувство. С одной стороны, Сконев был рад скорому завершению своей миссии, но с другой – холодный, пронизывающий укол зависти засел глубоко в голове. В то время как он станет отвечать на десятки вопросов, оправдываться за катастрофические результаты задания, — аллари направится к реликвии. Предмету, который теперь занимал большую часть его мыслей. Предмету, который наверняка содержит ответы хотя бы на часть вопросов.

Константин мог поклясться: Хеели Де Хан предвидела такую его реакцию. Инопланетная чертовка нарочно заставила его со всей остротой ощутить необходимость в исследовании реликвии. Но идти у нее на поводу он не собирался. Долг прежде всего! Если она собирается сойти с корабля, он не станет ей мешать. И тем более не последует за ней.

— Надеюсь, ваше путешествие будет удачным, — Сконев чуть поклонился аллари.

— Благодарю вас, капитан, — Хеели Де Хан взяла шлем в руки. — Но к моему сожалению, оно невозможно в принципе. Я не располагаю достаточными доказательствами. А ШрейЗиРэн без весомых доводом Содружества не позволят инопланетникам прикоснуться к своей реликвии.

Монитор на стене ожил переливчатой трелью.

— Компьютер, принять вызов, — сказал Константин.

— Капитан, у нас гости, — сообщил пилот.

— Кто?

— Его имя Ямато Такава, он настаивает на немедленной встрече с вами.

Сконев вздохнул. Что ж, в отличие от него самого, координатор действительно выполняет сказанное. И выполняет быстро.

Лопасти огромных вентиляторов с раздражающим постоянством меняют местами свет и тьму.

Свет… одно название. Болезненно–желтый, мутный, он режет глаза, опутывает липкими объятиями. Кожа свербит и чешется. Этому нельзя противиться. Рука помимо воли тянется к зудящему месту. Ногти впиваются в раскрасневшуюся кожу. По телу пробегает волна экстаза. Под пальцами кровь – горячая, странного оранжевого оттенка. Это все свет, он виноват во всем!

Но в темноте еще хуже. В ней точно кто‑то есть. Кто это? Где прячется? Он чует кровь, идет на запах. Охотится. Его смрадное дыхание совсем близко. Дыхание, в котором сгустилось зловоние тысяч, десятков тысяч гниющих тел.

Бежать! Бежать, как можно быстрее! И пусть охотник следует по пятам, пусть готовится к атаке. Иллюзия возможного спасения все еще бьется в голове. Что станет, когда она умрет? Когда сгинет в кромешной мгле или растворится в ядовитом желтом свете? Об этом нельзя думать. Потому как за охотником стоят мертвые. Они давно истлели. Нет, должны были истлеть. Может, тысячи, а, может – миллионы лет назад. Но их глаза смотрят с вожделением и ожиданием. В них все тот же болезненный свет. Они и есть его источник. Свет клубится в бездонных провалах их глаз, а потом выплескивается удушливым сиянием. Мертвые ждут его, ждут, что он встанет с ними плечом к плечу. Станет частью бесконечного зловония, частью изуродованной безликой толпы.

Бесконечные коридоры высасывают последние силы. За спиной кровавый след. Кажется, в зудящей агонии мечется каждый клочок истерзанного тела. Это сводит с ума, пальцы остервенело сдирают кожу, но это приносит лишь временное облегчение. Все чаще руки тянутся к собственному горлу. Если бы не страх перед охотником, перед стоящими за его спиной мертвецами, он бы давно разорвал эти никчемные сосуды, эту ненавистную плоть. К чему оттягивать неминуемое и цепляться за ускользающие мгновения существования, если надежда на спасение еле теплится? Это даже не надежда – самообман, окутанный желтым зловонием.

Очередной поворот чем‑то неуловимо отличается от десятков других. Чем‑то… ну, конечно же, где‑то рядом каюта, откуда он начал свой бесконечный марафон. Догадка настолько ужасна, что от нее хочется выть. Все напрасно! Весь путь пройден зря. Он вернулся туда, где быть не должен.

Внезапный рывок вывел из задумчивости. Нет, только не это! Триш МакКенси, собственной персоны. Он стоит рядом – с восковой маской вместо лица и бездонными глазами, из которых смотрит… охотник! Откуда взялось это знание?

— Ты чуть не опоздал, — шепчет МакКенси.

Ноги подгибаются. Все напрасно. Его все время вели. Иллюзия спасения осталась недосягаемой искрой где‑то в пропитанной миазмами тьме. МакКенси толкает, понуждает куда‑то идти. Разве он не видит, что сил на это больше нет?

Наташа Белая – когда‑то красавица, с роскошными волнистыми волосами ниже лопаток, тоненькая, живая и веселая… кем она стала теперь? Лицо перекошено, руки дрожат, кровь все еще сочится из рваных ран. Тело двигается так, словно им управляет неумелый кукловод. Ей словно некомфортно, непривычно. Она протягивает руки со скрюченными пальцами. Опрятный маникюр превратился во что‑то страшное: ногти изломаны, с них свисают ошметки окровавленной кожи.

За ее спиной над полом все еще висит светящийся ящик. Что же в нем страшного? Переплетение нитей, пульсация света – разве этого следует бояться? Но отчего же он так пугает? Волны ужаса. Они переполняют каюту, отражаются от стен и пронзают тело потоками холодного, неодолимого страха, который вызывает в памяти нечто, погребенное очень глубоко, некогда важное, но теперь утраченное.

Наташа Белая совсем близко. Еще шаг – и вцепится в глаза или горло. Ну и ладно! Только бы скорее, только бы смерть пришла сразу. Пожалуйста, не надо больше мучений, не надо боли. Ее и так предостаточно.

МакКенси чем‑то обеспокоен. На его лице ничего не отражается, но это видно по жестам, напряжению тела. И есть отчего беспокоиться. Что бы ни сидело в Наташе, но сейчас оно билось в агонии. Девушка извивалась так, словно вмиг лишилась всех костей. Кожа на лице пошла трещинами, обнажились кости черепа.

Каюта наполнилась надрывным криком. Он не только заглушал вопли МакКенси, но и проникал в голову, высасывал остатки самообладания, превращая тело в прогорклый студень.

Ужасающая метаморфоза протекала стремительно. Наташа упала на колени, развела руки в стороны. На окружающих с обжигающей ненавистью смотрели покрывшиеся сетью кровоизлияний глаза. Они бешено вращались в кровоточащих глазницах. А потом все потонуло в ослепительно–яркой вспышке. Сквозь нарастающий гул первое время доносились невнятные выкрики Триша МакКенси, но вскоре исчезли и они. Тело подняло, а потом обо что‑то ударило.

Что ж, лучше так. Больше никакой боли и зуда, никакого страха и холодных мертвых взглядов…

— А с этим что?

— Он немного не в себе.

— Немного? Приведите его в чувства.

— Простите, но мой медик…

— Я сказал: приведите его в чувства.

Сконев скрипнул зубами, но не решился ослушаться. Ямато Такава сразу произвел на него впечатление человека, который привык идти по головам. А уж идентификационная карточка окончательно расставила все по своим местам. Черный маршал имел полное право сделать с самим Сконевым и всей его командой все, что посчитает нужным. Сам собой всплыл первый разговор с Джи'мом Скифом, когда тот рассказывал о своем преследователе. Что ж, то, во что никто не поверил тогда, стало очевидно теперь.

Только прибыв на борт «Серого Кардинала», маршал сразу же приказал провести его в каюту, где содержались подозреваемые.

— Джек, — обернулся Константин к стоявшему в коридоре десантнику, — Эль'ю Фэррол сюда, быстро! И пусть захватит что‑то, чтобы привести Скифа в чувства.

— Есть.

— Простите, а что с ними будет? — спросил Сконев у маршала.

Ямато Такава сощурился, его и без того узкие глаза превратились в две щелки.

— Капитан, что бывает с дезертирами и убийцами?

— У меня есть основания полагать, что Джи'м Скиф невиновен. Напротив, Триумвирату следует организовать его защиту. Этот человек обладает данными, которые позволяют предположить наличие в галактике некой силы…

— Капитан, вы не похожи на дурака, — перебил маршал. — Не разубеждайте меня в этом. Ваша карьера до сих пор складывалась весьма удачно. Зачем вы пытаетесь выставить себя пособником государственного преступника?

— Я пытаюсь быть объективным. Разве это преступление?

— Что ж, трибунал примет к сведению все данные. Насколько мне известно, они весьма однозначны. Имеются видеозаписи… — Ямато Такава пристально посмотрел на Сконева, ожидая его реакции.

— Видеозаписи? — растерянно произнес тот. Если все, что говорил Скиф, — ложь, то как объяснить произошедшее на шаттле? Как объяснить несчастье с Александром Ромом и ту информацию, что передал свирш? Разумеется, все это очень зыбко и вряд ли будет иметь на разбирательстве какой‑то вес, но просто так взять и отмахнуться?

В каюту вбежала Эль'я Фэррол, поприветствовала маршала и сразу направилась к Скифу. Тот метался или в бреду или среди кошмаров, что в его случае, скорее всего, совпадало. С собой медик захватила портативный центр первой помощи и реанимации. Она закрепила несколько электродов на теле дезертира. Потом сделала ему какую‑то инъекцию – и вскоре веки мужчины затрепетали.

А если Джи'м нарочно выдумал всю историю только ради того, чтобы ему поверили и оказали помощь? У него же имелся отчет. Немного фантазии, немного намеков и недоговоренности, все остальное можно списать на провалы в памяти. Биосканирование – вот что могло вывести его на чистую воду или подтвердить сказанное, но Скифу удалось избежать процедуры. Что это? Случайность или намеренная симуляция?

Голова Сконева шла кругом.

Мысли цеплялись друг за друга, перемешивались, выстраивались в самые невероятные комбинации. Слова маршала взбаламутили вроде бы улегшиеся подозрения. Сразу вспомнились непрекращающиеся нервные всплески дезертира. Если подумать: за то короткое время, что Джи'м находился под наблюдением, он почти не успокаивался. Напротив, чем дальше, тем отчетливее и яростнее становились приступы, пока теперь полностью не истощили его. Даже первое впечатление говорило о том, что Скиф не следит за собой и находится в крайне подавленном состоянии. Тогда Константин не придал этому большого значения, списав на телесное недомогание, за что теперь корил себя. Дезертир вполне мог верить в истинность каждого своего слова. Живя в собственном мире, полном кошмаров, он невольно стал заложником призрачных химер, что сводило пользу всех его показаний к нулю.

Сконев попытался отогнать сумбурные мысли. Время все обдумать в спокойствии у него еще будет. Разбирательства избежать не удастся, в этом можно не сомневаться. А это значит, что придется все свои действия и поступки аргументировать максимально четко. Сейчас это казалось почти невероятным.

Между тем Джи'м открыл глаза, некоторое время лежал без движения. Лицо дезертира казалось слишком бледным, на лбу виднелись капли пота. Его трясло. То ли от страха, то ли от холода, то ли сразу ото всего сразу.

— Она его не приняла… — прошептал он и обвел взглядом каюту. Увидев маршала, резко замолчал. Его глаза расширились.

— Джи'м Скиф, — спокойным голосом произнес маршал, — вам предъявляются обвинения в убийстве, порче принадлежащего Триумвирату человечества имущества, дезертирстве, а также подрывной деятельности. Вы будете сопровождены на планету Нибиру Солнечной системы для проведения расследования.

— А я?! — с явным вызовом спросила Светлана Кривошей.

— А что – вы? Вы живы, а это для Триумвирата главное. Вам будет оказана помощь по реабилитации, а также потребуется ваша помощь в расследовании инцидента в системе Тасали. Эксперты уже занимаются шаттлом. Насколько я знаю, там проблем нет. Ваш отец лично выступил с весьма резким заявлением, осуждающим подобную деятельность. Полагаю, он держит руку на пульсе расследования.

— Куча трупов – это не проблема? — неожиданно для себя спросил Сконев.

— Капитан, это – космос, — поморщился Ямато Такава. — Разгерметизация отсека подчас влечет крайне нелицеприятные картины. Впрочем, это не отменяет факта провоза незарегистрированного груза.

— Могу я посмотреть заявление отца? — чуть дрожащим голосом спросила Светлана.

— Разумеется, — пожал плечами маршал. — Оно общедоступно и выложено в сеть.

Девушка порывисто шагнула к выходу.

— Успеете, — остановил ее Ямато Такава. — Капитан, командуйте старт. Нас здесь больше ничто не держит.

— Простите! — порывисто воскликнула Эль'я Фэррол. Все это время она неотрывно следила за показаниями на планшете, к которому тянулись провода от электродов.

— Да! — обернулся к ней Сконев.

— Этот человек нуждается в срочной госпитализации. У него сильный жар. Есть подозрение на воспаление легких. У меня нет необходимых антибиотиков. Я бы рекомендовала…

— Простите, кто‑то интересовался вашим мнением? — нахмурился маршал. — Этот человек – преступник. Или вы гарантируете, что он не сбежит, находясь в больничной палате? Полагаю – нет. К тому же, один раз он уже проделал такой трюк.

— Но он может не пережить перелет! — девушка вскочила на ноги, попыталась найти взгляд Сконева, но тот словно нарочно уставился себе под ноги.

— Значит, не повезло, — пожал плечами Ямато Такава. — Мы не можем и не будем терять время из‑за какой‑то простуды.

— Простуды?! — лицо Эль'и полыхало румянцем. — Я давала клятву спасать жизни, а вы его убиваете! Если нельзя перевести его в госпиталь, разрешите хотя бы сходить и купить лекарств. Я сверялась с местной базой данных, у них есть все необходимое, чтобы затормозить развитие воспаления, пока мы не достигнем Нибиру. Мне нужен всего час! Я успею обернуться до госпиталя и обратно.

— Отказано, — бросил маршал и направился к выходу.

— У вас есть ровно час, Эль'я Фэррол, — медленно проговорил Сконев. — Возьмите с собой Нила Джека. Пусть захватит радиопередатчик. Если что случится – сразу сообщать мне! Не задерживайтесь…

— Есть! — выпалила медик, торопливо собрала оборудование и пулей вылетела из каюты.

Ямато Такава не проронил ни слова, но его взгляд полоснул по своенравному капитану, ясно давая понять, что второй подобной выходки он не стерпит.