Интервью

* * *

Они сделали мне документы Анка, который еще недавно считался Южным Каитом. На моей памяти Анк становился отдельным государством раза три, а потом правителей Каита это начинало бесить, и они развязывали очередную войну, чтобы уложить Анк на лопатки и забрать его земли себе. Перед Огненными Годами Анк очередной раз отвоевал независимость; во время Мировой войны его раскатали в щебень, и Каит взял его почти без боя. Потом началась долгая политическая грызня, которая мало меня занимала. Честно говоря, я даже не помню точную дату, когда Анк отсоединился снова.

Теперь Каит, выждав некоторое время, опять решил прибрать его к рукам.

Если бы меня хоть немного интересовали стадные борения и бодания, я почитал бы газеты — взглянуть, как стадо мотивирует очередную бойню. Ну, знаешь — древние традиции, исконные земли, свобода, родина предков, посягательства на национальные святыни… Но я не забавляюсь такими вещами. Любая война идет за пастбища, корм и горючку для стада. Все прочее — человеческое враньё.

На данный момент войска Каита границу не переходили — что-то им мешало. Вожаки стад из разных земель договаривались между собой о неких условных нормах приличия; лидеры Каита не хотели выглядеть чересчур агрессивными в глазах соседей.

Впрочем, ты все это знаешь лучше меня. Вся эта политика — суета стада — шита белыми нитками. Люди не могут заявить прямо, что им нужны нефть, газ и территории — им нужно долго и изощренно описывать вымышленные цели, вроде восстановления неких идеалов и оздоровления обстановки.

Они искали повод не только обстреливать города Анка через границу или бомбить их с самолетов, но и ввести в него войска. Поводом должен был стать я… или, точнее, проект «Ночная Тень».

Разумеется, стадо Анка тоже не отличалось покладистостью. Военные преступники, которыми меня кормили во время инструктажа, организовывали диверсии и сеяли панику на территории Каита… Надо сказать: «Нашей общей родины», — да? Война как война. Стадо на стадо — пластают мясо тоннами, договориться нельзя. Жители Анка и… надо сказать: «Наши соотечественники», да? — ты ведь знаешь, как они друг к другу относятся. Ты ведь называешь южан «лёлики шепелявые»? А они наших сограждан зовут «трупоедами» — и это еще не самое сильное словцо.

Мне объяснили, что я должен сделать.

В столице Анка расположилось несколько дипломатических миссий из разных мест, а главное — офис Союза Справедливых, этой стадной организации, которая держит нейтралитет в любых войнах, собирает корм для голодных, лекарства для увечных — и никогда не успевает никуда толком, потому что бед всегда слишком много. Это были мои объекты.

— В сущности, ты можешь убивать кого угодно, малыш, — говорил Дерек, объясняя задачу. — Пусти им кровь, бросай трупы на видных местах, самое лучшее — если будешь убивать детей…

— Обычно я детей не убиваю, — говорю. — Они невкусные.

— Сынок, это тебе не ресторан, — ухмыльнулся Дерек. — Я предлагаю детей. Будет время — увечь тела. Но это — баловство. Главное — послы и справедливцы. Развлекайся с ними, как хочешь, только не прячь. Оставляй там, где сразу найдут. Пару раз напиши где-нибудь на стенке рядом «Убирайтесь вон!» — на их поганом жаргоне, конечно, и лучше — кровью. Если попадется девка из медицинской миссии — придумай с ней что-нибудь красивое. Раздень, выколи глаза, отрежь голову… Ну, чему я тебя учу, солнышко! Ты и так знаешь, верно?

Я слушал и понимал, как они собираются это использовать. Хозяева Дерека решили взять в сторонники весь человеческий мир с помощью СМИ. Они знают, что вампир может сеять ужас — и решили заставить меня сеять ужас с пользой, чтобы любая агрессивная выходка выглядела на моём фоне справедливым возмездием. Наблюдать за их игрушками мне было противно, но я молчал. Мне слишком хотелось на волю.

Мне показывали подробные карты — чтобы я хорошо запомнил, где что находится, и видеофильмы с экскурсиями по городу — чтобы я сразу почувствовал себя как дома. Мы не особенно любим путешествовать — привязаны к своим охотничьим угодьям; я смотрел и думал: а если встретится кто-то из местных жителей моей породы? Что я ему скажу?

Языкового барьера, разумеется, не существует. Я за свою жизнь общался с разными людьми и на разных языках. Но знание слов мне не поможет — как я объясню своему сородичу грязную охоту на его территории?

Дерек еще долго объяснял мне задачу. Я не стал ничего уточнять, решив, что буду действовать по обстановке.

Дерек и его люди были вполне уверены во мне, считая меня мирным и лояльным — для них я за время контакта стал ручной змеей, которую они кормили крысами. Разумеется, в террариуме змея ест то, что дают, но я ни одной минуты не думал, что и на свободе буду точно выполнять идиотские человеческие инструкции. Их иллюзии казались мне смешными — но авторы иллюзий воспринимали всё серьёзно. Честно считали, что приручили меня.

Ну-ну. Допустим, люди Дерека кормили меня и не держали взаперти, рассчитывая, что я это оценю. Но даже благодарность вовсе не означала для меня, что объект благодарности может мне приказывать — а никому из них я не мог быть благодарным.

Они хотели использовать меня в своих жалких целях. За что благодарить? Чем они поступились?

К тому же, на базе я стал замечать, что вечерами отчаянно скучаю по Дью. Мне хотелось с ним поболтать — о любых пустяках, до которых он был охоч. Я вспоминал, как мило он выходил из себя, когда я его дразнил, и как он вступался за человеческий род — и чем больше вспоминал, тем яростнее злился на Дерека и его подчиненных. В институте, несмотря на холодную донорскую кровь и дурацкие меры безопасности, мне было в чем-то лучше, чем на военной базе. Интереснее. Здесь мне приходилось возиться с человеческим оружием, которое я не люблю, и слушать занятные лекции о том, что я мог бы узнать и сам — но не находилось времени порисовать или почитать монографии по генетике и новейшим биологическим теориям.

У всего этого был один профит — скорая свобода. Я ждал и ждал. Мои сородичи — мастера засад.