Имперский экзамен

Глава 79 Гордость и предубеждение

Все четыре дня до боя дед меня гонял по заднему двору лапшевни, наставляя во всем, что ему в голову приходило.

А я что? Я выкладывался и прилагал усилия. Вкалывал. Но порой мысли мои уходили сильно далеко от того, что я делал

С девчонками моими я за оставшееся до боя время так ничего и не решил. Дзянь мой дед просто пугал до потери пульса, и она не показывалась, пока он был рядом, а Сян просто отказалась с ним знакомиться:

— Я знаешь, что поняла Чан, — произнесла она когда я смог поймать ее сегодня с утра перед уходом на работу. — Я не хочу делить хороших людей, которых я давно знаю, на враждебные партии. Я не знаю как это у вас с моей мамой так получается. Но я не хочу и делать этого не стану. Придумай что-нибудь. А с дедом твоим я познакомлюсь как-нибудь потом.

И ушла.

Если это не разрыв, то что-то очень к нему близкое…

— Дзянь, — позвал я, когда входная дверь за Сян, звякнув колокольчиком, закрылась. — Ты здесь?

— Здесь, я, — негромко отозвалась Дзянь. — А где этот…твой старший родственник?

— Он еще не встал.

— Ладно…

— Дзянь, ты можешь поговорить с Сян?

— Вот уж нет! Сам с ней и разговаривай. Она после того, сам знаешь чего, психованная просто. Было бы из-за чего…

— Я уже разговаривал.

— И она тебя побила? Ой, мой бедненький…

— Да вот ещё. Чего это я бедненький? Я свой счёт на днях проверил, там цифра в экран телефона не поместилась.

— Ох мой, богатенький.

Кто знает, чем бы все это кончилось, но на заднем дворе завопил дед, призывая меня на тренировку и Дзянь, тут же включив этот свой непонятный стелс, мгновенно исчезла в тенях коридора.

И снова на тренировке я больше думаю о своих семейных неладах, чем о близком уже бое…

— Чан! — дед долбанул меня своей палкой-мухобойкой по шее, не больно, но заметно. — Хорош о девках думать, соберись! У тебя бой на носу!

Он, кстати, обосновался в своей прежней комнате, не задавая никому ненужных вопросов, будто никогда отсюда и не уходил.

— Дед, — я раздраженно почесал подшибленную шею. — Ты бы завязывал так делать. А то я тебе твою мухобойку сломаю.

— Нет, ты слышал, Фучэнь? — спросил дед у своей мухобойки. — Ты его слышал? Вот и я думаю, что дерзкий не по годам. Далеко пойдет, если вовремя не остановят. Соберись, Чан! Соберись! Или надзиратель Ди тебя самого сломает.

— Ты-б чего полезного сказал. А то действительно поломает тебе последнего внука… — пробурчал я.

— Словами не преодолеть того, на что потребны годы физических усилий, пролитого пота, напряжения воли, пережженной ци, — возвестил мне дед.

— Ну, да, — буркнул я, снова наполняя многострадальный даньтянь, чтобы тут же истратить всю энергию без остатка на один могучий удар. — Очень помог.

— Твой «Брык с Копыт» — единственное, что мы успеем хоть как-то усовершенствовать за это короткое время, — дед пожал плечами. — Но ты должен наносить удар чаще, чем один раз в десять минут, это жизненно важно.

— Это невозможно, — предположил я

— Что здесь невозможно — решаю я, — усмехнулся дед. — Бей давай.

Я всадил свой лучший, образцовый, четырехзвездочный, я бы сказал, «Брык с копыт» в середину врытой в землю деревянной шпалы. Бах! Взлетело облако щепы и пыли.

— Скверно, — скривился дед. — Ещё раз.

И я наполнял дантянь с нуля.

— Если твой надзиратель действительно восьмого уровня, то формально энергетически вы равны, — рассуждал дед, сидя на крылечке заднего входа, где когда-то рядом с надзирателем Ди сиживал и я. — Его чистый восьмой, против твоего сдвоенного четвертого. Его энергетический запас выше, но ты заряжаешься вдвое быстрее. Должен заряжаться!

Как я понял из объяснений деда, главной моей проблемой была как раз сдвоенная энергетическая система, без которой я вообще на этот бой не был бы не допущен. Надзиратель Ди заряжает восемь своих шаоданей, и я заряжаю восемь своих примерно за сопоставимое время. Проблема в том, что четыре из них оказываются заряжены синей ци линии мечников. В этом есть своя тактическая свобода, я могу использовать тот же щит, но идеей деда был единственный всесокрушающий удар в голову, на все восемь звезд.

Поэтому, одновременно с зарядкой мне либо придется пережигать синюю ци в циановую. Либо заполнять только циановые шаодани, перегонять полученную циановую в синие шаодани, а опустевшие циановые заполнять по новой, что конечно, не вдвое дольше, но по-любому дольше, чем зарядить просто восемь циановых шаоданей. Дед заставлял меня использовать разные варианты и подходы, но пока мои результаты его не впечатляли.

— А почему я работаю только с циановой ци? — спросил я.

— Работал бы с синей, если бы финальный поединок проводили с использованием мечей, — усмехнулся дед. — Но в нашем случае всё решит брутальный и бескомпромиссный рукопашный бой. Потому используем это течение ци.

Я, поколебавшись, задал давно волновавший меня вопрос:

— Дед, а эта красная ци, что иногда вырывается наружу. Что это? Я могу сам ее использовать, а не когда меня уже до смерти убивают?

— Гм, — дед не спешил мне отвечать. — Гм.

— Так чего, гм-то? — нахмурится я.

— Не трогал бы ты это, — ответил дед наконец. — Ещё очень долго ты не сможешь с этим совладать.

— А поточнее? — упрямо, настаивал я.

— Это энергия осколков духовного тела зверя первого Пришествия, засевшие в твоем теле, — произнес дед негромко. — Красная ци. Энергия высокого уровня черного течения. Она и скрепляет твое сдвоенное энергетическое тело в одно целое. А это очень и очень энергозатратно, чтоб ты знал. Сотни осколков. Сотни шаоданей, аккумулирующих красную ци из окружающего мира.

— Не многовато ли? — хмуро спросил я.

— Сколько нужно. Если она вдруг иссякнет, ты умрешь, — дед пожал плечами. — Постарайся не доводить до этого.

Вот те раз.

— А почему она разговаривает со мной? — задал я давно терзающий меня вопрос. — Эта красная ци?

— Занятно, — пробормотал дед. — Видимо, обычно ты нейтрализуешь негативные эффекты золотым ци из бабулиной лапши. Но иногда… А никакие другие голоса тебе не чудятся?

— Не уходи от темы, дед, — нахмурился я.

— Она говорит с тобой, потому, что звери Потока не умирают так вот просто, — мрачно ответил дед. — Сотни лет пройдет, прежде чем она замолчит. А может и вообще никогда.

— А я могу её как-то извлечь? Убрать? Мне эта шепчущая штука очень не по душе.

— Могу понять твоё неудобство, но фиг ты её вытащишь. А если кто попробует, ты его сразу убивай первым, не стесняйся. Смотри на это как на присутствие в твоей жизни мелкого злобного безмозглого болтливого паразита.

— Вот спасибо дед, а то я до такой гадости сам-то как-то и не додумался, — скривился я.

— Пользуйся на здоровье, — дед великодушно взмахнул рукой. И хватит уже трепаться. Давай, еще подход, одним вдохом! Пошел!

И я старался успеть всё одним вдохом.

На крыльцо из лапшевни вышла бабуля Хо и молча наблюдала за нашими упражнениями.

— Так, что, девушка-красавица? — подмигнул дед, бабуле Хо. — Решим может дело с твоим надзирателем миром?

— Так я предлагала уже, — покачала головой бабуля. — А он ни в какую. Говорит, мол, генерал Гун однажды уйдет снова, и что будет, когда явится следующее чудовище? С юным и многообещающим Чаном во главе в кавалерийскую атаку на бантах пойдем?

— Справедливо, — пробормотал мой дед. — Справедливо… А что, юная дева, а организуй-ка нам встречу со своим ненаглядным, а? Поговорим, как культурные люди, чайку попьем. А?

— Я спрошу, — коротко бросила бабуля уходя с крыльца в дом.

И вот за два дня до финального боя в лапшевню явился надзиратель Ди. Он тут не появлялся с того самого момента, как стало ясно, что именно мы сойдемся в финальном поединке. Но надо сказать, надзиратель всё это время вовсе не голодал. Бабуля отправляла ему судки с горячими завтраками и насыщенными обедами прямо на Центральный рынок. Гоняла Яка с Медузой в хвост и гриву. Туристы от этой парочки, кстати, были в полном восторге. Ещё турнир этот… В обеденное время на входе в лапшевню начали появляться настоящие очереди. Пришлось даже ограничивать в вечернее время, закрывать на спецобслуживание только для бойцов и «своих».

И бабуля вслух начала задумываться о расширении…

Надзиратель вошел в двери низко наклонившись, чтобы не снести головой дверной косяк, встал и огляделся.

— Эгей! — помахал ему рукой дед со своего места. — Сюда!

Надзиратель медленно приблизился к столу за которым мы завтракали и склонил голову в почтительном поклоне

— Генерал Гун…

— Ой, да ладно, — дед снова махнул рукой, — давай без чинов, мы же давно знакомы. Садись, Ди, откушаем от щедрот хозяйских.

Некоторое время мы молча ели.

— Могу я узнать, зачем вы призвали меня, генерал Гун, — произнес Ди положив палочки рядом с опустевшей чашкой.

— Да вот думаю, надо бы обговорить ваш финальный бой.

— Надеюсь, вы не будете искушать меня сдать бой вашему внуку? — прищурился Ди.

— Да что ты! — дед махнул рукой. — Чан и сам справится, если с утра выспится. Вот только нехорошо ученику поднимать руку на учителя. Не по канонам Земли и Неба это, не по людски и не по божески. Вот, что меня беспокоит. Скверно начинать правление с такого святотатства.

Надзиратель Ди задумчиво хрустнул костяшками огромных кулаков, и произнес:

— В таком случае ваш внук может просто не явиться на бой послезавтра, и всё решится к всеобщему удовлетворению, с соблюдением всех самых строгих канонов.

Надзиратель Ди глянул на меня, я в ответ криво усмехнулся.

Ага, щаз.

Не сомневайтесь, почтенный учитель, когда надо будет, я выйду на поле и буду бить ваше почтение пока не ляжете. Мне тёща во всех видах уже обрисовала, что с нами всеми будет, если я этот бой солью.

Но, бить надзирателя Ди, бить на убой, а как иначе-то? мне бы не хотелось…

Но, похоже придется. Ну, а если придется, я буду делать это с полной самоотдачей. Так уж учили меня все мои учителя, включая присутствующих…

Придумай, что-нибудь, сказала Сян. А что придумать-то?

— А ты чего так упираешься-то, надзиратель? — спроси мой дед. — Или ты впрямь считаешь, что Чан с правлением не справится? С моей-то поддержкой за спиной?

— Вы знаете, о чем я думаю, почтеннейший генерал? — произнес Ди. — Что однажды будет, как уже случалось. Мы выйдем на бой, а нашего генерала с нами не окажется. И мы все там ляжем, и внук ваш и весь город после нас. Мы ведь чудом… Чистым чудом, милостью небес удержались тогда. Любезная Хо взяла золотой уровень, только тем и спаслись. А кроме неё и меня больше никто оттуда не выбрался

Дед молчал.

— Я шесть лет стоял на пути в эту землю, — произнес Ди. — Я знаю, вы скажете, что держали эти ворота шесть тысяч лет, и мне нечего будет сказать в ответ. Но ведь от меня и не требуется говорить. А сражаться я буду. С вами или без вас. Против вас, если потребуется.

Дед молчал.

— Я могу только просить у вас прощения, генерал Гун, но иначе я не поступлю.

— Ох и глуп ты, Ди. — произнес мой дед. — Глуп и наивен. Сожрут тебя. Не твари. Люди сожрут. Вот как раз те, что глупости эти тебе и нашептывают. Ты хоть знаешь, что при дворе делается-то? Я вот знаю. А ты служака простой. Не знаешь. Ты герой, чего уж там, всем героям герой и силен и отважен, и всюду ты молодец, как учитель лучше меня, признаю, и на рынке порядок навёл, но тут ты слаб. Даже больше того, ты самое слабое место в нашем строю, так уж выходит. Через тебя сюда ворвутся другие, хищные и жадные, и ничего здесь не оставят, уж мы то такого навидались!

Надзиратель Ди внезапно поднялся. Дед откинулся на стуле глядя ему в лицо.

Надзиратель стоял и смотрел на него сверху

— Я не знаю, — произнес наконец надзиратель Ди. — Может кругом тут правы именно вы. Но если погибну, то буду знать, что сделал всё, что было возможно.

Надзиратель Ди, повернулся и пошел к двери.

— Я тебя не отпускал, — прорычал дед ему в спину и ударная волна взметнула занавески на окнах.

Надзиратель остановился, медленно оглянулся.

— Вы мне давно не командир, — произнес он. — Вы не смогли им стать.

И с тем он вышел в стеклянную дверь, осторожно прикрыв её за собой.

— Вот блин, — процедил дед сквозь зубы.

— Да, дед, — усмехнулся я. — Ну ты прямо голова. Гений дипломатии.

— А ты чего тогда сам сидел да молчал? — огрызнулся дед.

— Я думал, — спокойно отозвался я.

— И как? — поднял седые брови дед. — Чего надумал?

— Может, чего и надумал — задумчиво, произнес я. — Может чего и надумал…

А через два дня время ожидания и усердной подготовки вышло.

Ну, и вот. Вот он и настал, этот день. День финального поединка.

Биться собирались на отстроенном после прошлого раза Пустыре. Наш старый знакомец Чо Куоан, владелец Пустыря, был в полном восторге. Да и мне было неплохо, ну а что, считай практически домашняя арена, где и стены помогают. Особенно помогают, когда тебе об них голову проламывают, мягче должно быть.

Я переодевался в уже знакомой раздевалке, Снова в алых труселях, в футболке с девизом «Ты с окраин не грози, лучше тихо ци соси». Пришли мы сюда с дедом, но его практически сразу увел в вип-ложу Лунцюань, мол представительские обязанности то да се. Но по моему они увели его, чтобы он тут не читерил. Тут же из ниоткуда появилась Дзянь и теперь сидела рядом, ногами болтала. Потом вдруг внезапно и молча вышла, в сторону арены, а из коридора в раздевалку вошла Сян с оранжевым реанимационным чемоданчиком. Фига у них отработана синхронность.

— Ух ты! — воскликнул я. — Ты пришла…

— Конечно, я пришла, — удивленно подняла Сян соболиные брови. — Ты же мой пациент.

Да что б вас! Да чтоб твою мать, тетку Фэн да за ногу! Ну, что это опять такое!

Раньше я может быть вспылил бы, взорвался. Но теперь я то ли умнее, то ли терпимее, в общем я улыбнулся и сказал:

— Круто. Теперь и помирать не страшно.

Лицо Сян дернулось, она бросила чемоданчик на скамейку бросилась на меня с рыданиями, обняла и закричала:

— Не смей! Не смей так говорить! Даже думать так не смей!

Ну, а я что, я успокаивал, целовал слепо, сначала в щёку, а потом и в губы, по спине гладил. А там и сигнал подали с арены. Выходи, мол, Чан Великолепный, бить тебя будут.

— Ну, я пошел. — сказал я Сян.

Она часто закивала мне сквозь слезы:

— Я буду тебя ждать!

И я её поцеловал на прощание, прежде чем уйти. Долго и с наслаждением.

Вот так вот. Сорвал прощальный поцелуй. А может даже вовсе и не прощальный.

Ну это еще бабка надвое сказала, кого на этой арене бить будут. Может это я бить буду.

Ну, я и пошел.