Имперский экзамен

Глава 55 Прислужливая человеческая чернь на свадьбе яогаев

Итак, стартовал первый раунд нашего чемпионата по пощёчинам.

Надежды на Дзянь тут не было — местность вокруг освещалась двумя мощными фонарями и просматривалась, как на ладони, подкрасться незаметно ни за что бы не вышло, поэтому последний раунд я провёл без закуски.

Противная, горькая дрянь обожгла гортань и прокатилась ниже.

Шварк! Удар лапищи яогая откинул мою голову, я едва не коснулся необтёсанной деревяшки стола.

«Ох, Чан», — вздохнула Сян в моей голове. — «Нет, нет!»

— Ух! Хорошо пошла, — сказал я и с трудом сфокусировав зрение, налил Серёже. — Теперь я.

Тот выпил залпом. Моя ладонь врезалась в его щёку. Шея была несколько толще моей, голову лишь слегка повело.

Ещё стакан. Снова удар. Кажется, я окосел, зрение двоилось, две разные картинки крутились друг вокруг друга.

«Чан, быстрее, быстрее, — шептала Сян. — Ты должен скорее всё это завершить, я не могу смотреть, как ты пьёшь!»

— Теперь сам…

Удивительно, но второй раз мой удар вышел сильнее.

— Хо! — рявкнул яогай и занюхал рукавом.

— Не мухлюй… Нельзя… занюхивать, — сказал я.

— Теперь оба — вместе.

Чокнулись, выпили, ударили друг друга по щекам. Я понял, что оглох на одно ухо.

«Чан, нет, нет! Прекрати… но продолжай… нет… я хочу, чтобы ты быстрее закончил…»

Сян держала меня на плаву. Сознание всё ещё не выключалось.

Потом снова. И снова.

Примерно к середине второй бутылки я почувствовал, как начали отказывать внутренние органы. Я корчился от боли; лицо от пощёчин огненного демона превратилось в сплошной синяк.

К концу второй бутылки от зрения осталось два туннеля, уставленные на бутылки. Взгляд выхватывал то предрассветную мглу, то ночного бурундука, который, возможно, был моим алкогольным глюком, то щетинистую рожу Серёжи.

Сян в голове перестала что-то говорить, она двигалась раз в шестнадцать быстрее, чем мы наливали и наносили друг другу удары и стонала. Разумеется, от негодования по поводу моего грехопадения в пучины вотчин зелёного змия.

Остатками сознания и неотбитого ещё разума я увидел за холмами на юго-востоке рассвет. Недолго, осталось совсем недолго.

Мой соперник уже тоже клюёт носом. У него человеческий организм, как ни крути. Точно такой же, как и у меня. Всего пара бутылок. Всего несколько десятков минут до рассвета. И всего несколько органов и оставшихся в живых органов чувств.

— Что-то слабовато идёт… — пробормотал яогая, выуживая откуда-то из кармана, а то и из трусов затёртую армейскую фляжку. — Вот… дедушкина фамильная настойка на… ик… моче дракона. А ну-ка…

Полрюмки местного адского пойла — полрюмки не местного, ещё более жестокого и анти-человеческого. Чёрного цвета, как уголь.

Неужели это эманации той самой знаменитой, чудовищной, антиматериальной Чёрной Чакры⁈

Сян в моей голове тут же замолчала, в ужас забилась в угол.

Дрожащая рука яогая занесла фляжку и над своей рюмкой.

— Нет, — остановил его я. — У меня тоже… что-то есть.

Эту маленькую пластиковую бутылочку на одну четверть литра я нашарил в кармане ещё пару рюмочных назад. И откуда она взялась? И чего это там? Понятия не имею.

— Что это?… — спросил мой проклятый собутыльник.

— Не знаю… Пусть это будет сюрпризом… Для нас обоих.

Рука яогая-Серёжи перехватила бутылёк, налила в стакан. До краёв, даже больше края, не жалея.

— Раз…

— Два…

— Три…

Дзынь.

Гык, гык.

Сначала я не понял, что произошло. Боль резко прошла — говорят, так бывает, когда болевые центры в мозгу падают, как тот сервер Янсена под ДДОС-атакой. На миг вся как-то даже прояснилось, и зрение, и даже слух.

Я увидел, как корчится яогай Серёжа под клубящимся беловатым дымком из рюмки. Как отклоняется в сторону — спасибо, кстати, ему за это — и громогласно возвращает природе всё то, что накопил его организм за прошедшие сутки. И как вместе со зловонным потоком вылетает изо рта струйка чего-то красного, летучего.

— Где я⁈ Что… ох… — успел сказать Серёжа совсем другим голосом, после чего вырубился, едва не разбив лбом рюмку.

Неужели победа? Похоже, да. Ещё и первый луч рассвета перекатился через холмы. Но на этом, разумеется, наше состязание не закончилось.

Потому что яд в той дряни, что плеснул напоследок яогай, продолжал убивать мой организм. Он сочился по венам ко всем жизненно-важным органам, отрубая меня по частям, проникал по тончайшим капиллярам, дотекал до кожи и костей, и…

По всем правилам — сердце должно было закончить биться, мозговая деятельность — прекратиться, но нет.

Видимо, вот тут-то всё и произошло. Никогда не пробуйте повторить в домашних условиях! Хрен знает, как это работает, возможно, в моём случае «минус на минус дают плюс». Как только первые молекулы шипящей дряни достигли осколков Великого Подземного Змея, заключённых во мне, произошла бурная реакция.

Сперва я упал навзничь поперёк лавки. Затем почувствовал, что из меня словно вылетают пробки из-под шампанского. Моё тело пронзили лучи алого, затем чёрного, затем золотого, зелёного, пурпурного и белого цветов. Словно лазером они прожгли дырки в соломенной крыше, располосовали стол, разнёсли к чертям оставшиеся бутылки…

А затем мой даньтянь завёлся, словно проржавевший шестицилиндровый двигатель, и принялся качать ци по моим меридианам!

Ну, и вот только после я окончательно вырубился.

— Чан… Чанчик… очнись…

Ладошки с длинным маникюром колюче хлопали по лицу. Затем мне воткнули в рот пластиковую бутылку, я жадно сделал два глотка.

Ой, как сразу похорошело. Но глаза ещё решил не открывать.

— Сян…

— Ты живой… Ты живой… Эх, всё получилось, да⁈

Прижалась, поцеловать попробовала. Ну, я ответил, конечно. Это же Сян меня целует, да?

Хотя по вкусу — вроде бы не Сян…

— Дзянь… — догадался я.

— Где я? Кто я? — говорил кто-то рядом на каком-то непривычном языке… — Мне плохо… Чёрт… Где Лёлька… Сколько ща времени…

— Мниье то-жие, — ответил я. — Но ты жив. И демон ушёл из тебя.

Мой русский язык, кстати, снова стал плохим. Зато зрение быстро вернулось в норму. Но двигаться я всё ещё не мог — я одновременно чувствовал и озноб, и голод, и жажду, и боль. Но не такую адскую, как в начале нашего последнего испытания.

Я был целёхоньким. Видимо, тут и ядовитая жижа помогла, и целебная эссенция Сян. Я бутылочку эту вспомнил даже — всегда у нас рядом с кассой стоит, потому что мало ли какое мордобитие приключится…

Да и просто помогло то, что я, чёрт возьми, внук своего деда, Юйчи Гуна!

Я с трудом, но поднял руку. Посмотрел на ладонь… и в нём зажёгся тусклый циановый огонёк!

А Серёжа всё не унимался.

— Ты кто… ты говоришь по-русски?… Ха! я ж тебя помню… ты тот парень на площади, да? Я ж тебя спас тогда, помнишь?

— Я… вернул долг, — коротко ответил я.

Хотя, возможно, тут тоже дело вовсе не в целебной белой ци, ядовитой для яогаев — а в крепости серёжиного духа. Возможно, он в этом всём поединке сражался на моей стороне. Впрочем, я так и не решил, какой из серёж мне больше нравится — с огненным демоном внутри или без. Я прислушался к тому, что говорила Дзянь.

— Двое раненых… тут какой-то ци-катаклизм, ага… ага… не знаю, может, надо две кареты… тут не знаю, может и получится подъехать, а может и без. Носилки, ага… Что-о⁈ Нет карет⁈ Да я вас… да я вас!… Вы хоть знаете, кто ранен⁈ Великолепный Чан Гун… Ну он же… И иностранный турист, да!… Что⁈ Только поэтому⁈ Не знаю… Какие артефакты… Ну, тут бутылки…

Конец разговора прервался. Дзянь вдруг пискнула:

— Здрасьть…

А над моей скамейкой нарисовался новый персонаж.

Это был рослый, но худой, налысо бритый смуглый парень в рубашке с закатанными рукавами. Такой, типичный работяга. А через всё лицо и по горлу шло два здоровенных шрама, как будто бы совсем недавно затянувшихся.

Ну… как новый. Я теперь его словно насквозь увидел.

— Ну что… Победил ты, Чан Гун. Семье я уже сообщил, что ты достоин называться вторым супругом моей любимой Серебристой Поросли. И ты тоже победил, Серёжа. Я не буду возвращаться в твоё тело.

— Охотничий Пёс… тебе идёт новый сапог? Где подобрал?

Мужик как-то рассеяно указал на холмы с чайными плантациями.

— Тигр загрыз. Он храбро сражался, да. Три часа лежал и умирал, пока мы с тобой бухали, прикинь? Ну… я пошёл. Приятно было пообщаться. Увидимся на свадьбе.

На… чём⁈ На свадьбе?

Вот блин. Я ж совсем забыл ради чего мы это всё провернули. Ради чего мы сражались. И вот совсем я не рад был этой информации.

— Так ты… так ты победил⁈ — не то взвизгнула, не то всхлипнула Дзянь. — Ты его уделал, да?

— Уделал… — кивнул я. — Свадьба неизбежна…

Что было дальше? Я полежал в госпитале пару часов под капельницей, в которую вливали глюкозу, разную человеческую медицинскую дрянь, а затем ещё и эссенцию белого ци.

Рядом лежал Серёжа — я рассказал ему всю историю приключений его тела за период, когда он был захвачен яогаем, он срочно попросил телефон и принялся звонить своей не то жене, не то девушке, в общем, его история закончилась вполне себе хорошо.

Ну, как закончилась — планета маленькая, наверняка ещё где-то пересечёмся.

К тому же я заметил, что Серёжа, когда почёсывал затылок своей лапищей, незаметно для себя подсветил шевелюру циановым огоньком… Видать, это ему подарочек от Охотничьего Пса.

Потом я вполне нормально встал, даже трости не понадобилось, и приехал домой — своим ходом.

С порога на меня запрыгнула Серебристая Поросль и долго, качественно так поцеловала. Мне должно было быть приятно, но в голове возникли флешбеки наших вчерашних попоек, и чуть не возник какой-то рвотный рефлекс.

— Что с тобой, жених мой? Аль разлюбил меня, а? Не нравлюсь я тебе?

— Ты мне, конечно же, мила. Но надо бы и отдохнуть…

— Отдохни хорошенечко… Свадьба через пять часов…

А в лапшевне уже было людно. Какой-то парень подбежал ко мне и снял мерки, видимо, для свадебного костюма, за столиками сидела половина семьи Серебристой Поросли. Несколько фотографов, тут же щёлкнувших меня, какой-то не то фокусник, не то мим, визажист, специалист по свадебному костюму. А также несколько очень мрачных товарищей в пиджаках, сидевших в углу.

Честно говоря, я напрягся, увидев их. Но опасения были напрасными: они вручили мне коробочку с медалью, здоровенную стопку круглых монет, обмотанных лентой, и какие-то документы. Один из них грустным голосом зачитал заученный ещё утром текст:

— Мэрия благодарит вас за блестяще проведённую дипломатическую операцию, вручает вам обещанный гонорар в виде пяти тысяч эпикоинов, а также назначает вам должность внештатного младшего атташе по ксеносвязям в области культуры и размножения с правом пересечения внешнего периметра города…

— Благодарю вас, коллеги. Значит — всё, я могу не жениться?

Дипломаты переглянулись, затем посмотрели на меня, как на дебила.

— В смысле?… Вы не хотите⁈ — чуть ли не шёпотом спросил один из них.

— Ну…

— Решать вам, конечно.

А затем спешно удалились.

Сян и Дзянь нигде не было. Я с трудом нашёл скучающую бабулю Хо, читавшую газету.

— Вся работа из-за них встала. Ну… я пару раз сдавала лапшевню под свадьбы, конечно, опыт имеется. К тому же, эта дурында огненная мне половину своего кошелька отсыпала.

— Золото?

— Золото…

— Где Сян и Дзянь?

— У них девичник. В какой-то клуб пошли.

Вот блин… неужели я их потерял?… Ладно Дзянь, но вот Сян. Она сама, наверное, не знает, как меня спасла прошлым днём. К тому же, напряжённый разговор всё ещё назревал.

Пару часов я ходил сам не свой. Потом меня нарядили в свадебный костюм. Потом я увидел Серебристую Поросль, которую уже нарядили в свадебное платье. Красивое такое, как у балерины, только длиннее.

Чёрт, даже красивая была. Бы. Если бы не жевала очередную куриную лапу, вытирая пальцы о рюшечки на платье.

Всё ж мне человеческую жену надо, понял я. Одну из двух. Не получится с Сян, получится с Дзянь. Это я протрезвевшим умом, конечно, думаю, а так бы — даже и не выбирал бы, только Сян…

А ещё было крайне, крайне стрёмно чувствовать себя вторым мужем. Причём не у разведённной барышни — а вот именно так. Даже если представить, что у них с Охотничьим Псом были исключительно платонические отношения в этих телах. Всё равно — какой-то отстой.

В общем, я всё решил для себя, отвёл Серебристую Поросль в сторону и сказал:

— Слушай, в общем, такое дело. Важна же свадьба, так?

— Так! Это важнейший ритуал! — её глаза сверкнули красным.

— Ага. Только вот какая загвоздка. Не хочу я быть вторым мужем. Первым я хочу! А ну давай разводись со своим Охотничьим Псом и женись на мне! Иначе — не пойдёт.

Серебристая Поросль крепко задумалась. Отвела взгляд в сторону, сказала.

— Нет, Великолепный Чан. Так тоже нельзя. Он мой первый муж. Он первый — навеки. С ним невозможно развестись.

— А со мной — можно?

— С тобой, человек Чан, конечно можно.

— Ну тогда ты же не против, если мы с тобой разведёмся? Через день, может, через два…

А чёртик на плече шепнул — неделя… Недельку объезди эту балерину как следует, а потом разводись! Но нет, и такое не пойдёт. Дзянь поймёт, а вот Сян — нет.

— Завтра разведёмся, ок? — поправил я сам себя.

— Хорошо, человек Чан, — немного злобно сверкнули глаза у Серебристой Поросли.

Неужели задумала что-то, чертовка? Какую-нибудь подлость.

Свадьба началась как-то плавно, без объявления торжественной части. Гости расселилсь, запела какая-то малоизвестная певица — вот же бабуля Хо заморочилась!

Потом заговорили гости… Господи, какую же дичь они несли. На ломанном языке, про какие-то чудовищные кровавые сражения, вроде:

— Помнишь, о Серебристая Поросль, когда ты была маленькой, всего сорок лет, ты порвала на три части небольшого горного кита…

— Помнишь, как мы, когда ты только научилась ходить, пошли на водопой и вырезали по дороге три стоянки людишек-кочевников…

А потом случилось ещё более стрёмное нечто. Явился Янсен, а с ним — Дзянь и Сян. Не то, чтобы в обнимку, он как-то их сторонился, но приехали-то они вместе!

Вот это прямо полнейшая задница. Такой подставы от друзей я не ожидал. Правда, одеты они были совсем не по-праздничному, странно как-то.

Уселись на задних рядах, на меня глядели как-то странно — со смесью грусти и сожаления. Эх, поскорей бы сказать Сян, что я завтра разведусь, и этот цирк закончится!

Но… как это уже несколько раз бывало — всё решилось куда проще. И помог мне в этом, как ни странно, Янсен.