Иеремиевы огни (СИ)

Глава 6 Круги на воде

Открывший глаза Аспитис не сразу поверил, что из своего тягучего бреда наконец-то переместился в реальность. Он увидел, как девушку, по чьей вине — или благодаря которой — из зоны его обзора вдруг пропал никак до конца не узнаваемый седой сильвис, в один профессиональный бросок снёс на пол ещё один сильвис, только уже молодой и с трёхцветной шевелюрой, на него же почти сразу накинулась сильвисса примерно того же возраста в больничном халате на, кажется, ночнушку и короткие шорты. Поборолись они двое недолго: откуда-то из-за плотной белой занавеси, отгораживающей Аспитиса от окружающего мира, раздался до боли знакомый голос, назвавший дерущегося с медсестрой сильвиса Сороссом, и в голове у хорона как минимум половина встала на своё место. Он поймал взгляд поднявшейся на ноги рассветноволосой девушки, которой прежде сообщил номер Розы, и двинул глазами в сторону ширмы — медсестра с готовностью отдёрнула её почти на две трети. Аспитис с изумлением узрел стоящих на пороге помещения, в котором они все находились, Алана с Салли и в двух шагах от них — Тинаш Фаехха, ранее состоявшую в свите Бельфегора.

— Берссы? — от удивления и почти сразу нахлынувшего негодования Аспитису даже не понадобилось откашливаться. — Вы что здесь забыли?

— Вообще-то, я пока Гасспарова! — Салли с достоинством подняла вверх указательный палец, отбросив машинальным движением головы с лица яркую бело-зелёную прядь, и Алан прихватил её за талию.

— Это ненадолго, — промурлыкал он, тут же зажимая девушке рот, чтобы не наполнять пространство бессмысленными протестами, и улыбнулся Аспитису. — Мама отослала нас сюда ввиду того безобразия, что с вами и Рэксом натворил Ёсихару Соросс. Теперь будем лечиться по правильной методике!

Аспитис, оставив при себе возражения на эту тему, которые теперь всё равно не возымели бы никакого действия, посмотрел вниз: Ёсихару, которого, похоже, ударом подноса, оставленного подле него, на короткое время вывела из игры медсестра-хорони, уже приподнимался на локте, потирая голову. Аспитис хмыкнул, кивнул Тинаш, и та в два длинных шага подступила к нему, вздёргивая сильвиса на колени. Отошедшая к ногам хорона рыжеволосая медсестра наконец подала голос:

— Мисао, где Керен?

— Он почему-то очень захотел спать буквально за десять минут до, и мне пришлось его сменить, — отозвался младший Соросс, на лице которого проступало медленное осознание ситуации.

— Иди-ка сюда, — поманила его к себе Салли, извлекая из кармана прозрачного, с жёлтой оторочкой плаща белый инъектор. — Вот это вколешь ему — чем бы твой папочка его ни накачал, по-любому проснётся. Ему надо присутствовать при допросе.

— Так, это… — Мисао отпустил руки лежащей под ним синеглазой сильвиссы-медсестры и смущённо почесал в затылке, — я сам ему незадолго до этого чаю принёс. Только я ничего туда не подсыпал!

— Ты иногда поразительно туго соображаешь, — презрительно поморщился Алан. — Только поэтому тебя и не взяли в гвардию… Всё, пошёл, одна нога здесь, другая там!

Прежде чем встать, Мисао, явно из чувства противоречия, нагнулся к отстранённо рассматривающей потолок медсестре:

— С удовольствием держал бы тебя так каждый день, — со смешком прошептал он ей на ухо, и сильвисса перевела досадливый взгляд на него:

— Я же предлагала! Давай тогда, как всё закончится, зависнем в утилизационной!

— Сначала тебе придётся выйти за меня замуж, — покачал головой Мисао и наконец встал, уже не глядя на закатившую глаза медсестру. Инъектор у Салли он буквально выхватил и скрылся за дверью, наверняка с трудом сдержавшись, чтобы ей не хлопнуть.

Аспитис наконец посмотрел на Ёсихару. От взгляда старого сильвиса так несло ненавистью, что было удивительно, как ей не заражались все остальные.

— В голове не звенит? — заботливо поинтересовался Аспитис, и глаза Ёсихару превратились в узкие змеиные щели.

— Твоя смерть рано или поздно тебя найдёт, — прошипел он, чуть ли не плюясь. — Мне не повезло, но повезёт другому.

— Ради всего святого, избавь меня от своего пафоса. Подготовь пока короткий рассказ о своих планах и действиях. За каждое лишнее слово Тинаш будет ломать тебе один палец, имей в виду, — усмехнулся Аспитис.

Хлопнула дверь: в палату влетел телохранитель Рэкса Керен, а следом хмурый Мисао. Лицо у Керена было каменное, но пылающий взгляд пронял даже Ёсихару — он поспешно отвернулся. Хорон скользнул тенью в пространство, невидимое Аспитису из-за ширмы, потом вновь появился в поле зрения, встал возле медсестры-хорони и отрывисто спросил у Мессии:

— Вы пришли в себя? Как себя чувствуете?

— Чувствую, — хмыкнул тот, ощущая в голове дразнящую лёгкость, но никакого намёка на близкий обморок, как это было в прошлое его пробуждение. — Итак, Ёсихару… Ты, стало быть, подло нас травил. И чья эта гениальная идея?

— Моя собственная! — выплюнул сильвис, дёрнувшись в руках у удобно устроившейся на полу со скрещёнными ногами в тяжёлых высоких ботинках Тинаш. — Ты выкинул меня когда-то ни за что, хотя я служил МД верой и правдой двадцать пять лет! Ты не пускал моего сына в гвардию! Думал, тебе сойдёт это с рук?!

— Не хотелось бы напоминать, но служил ты не МД, а её лидеру, — парировал Аспитис. — Сначала моему предшественнику, потом оппозиции и только после мне через Луизу. Она, конечно, очень просила тебя оставить, однако, видишь ли, мне до сих пор интересно, кто же это тогда сдал весь путь Цезаря, отправившегося с тобой и моим тогдашним телохранителем забирать её и сына из больницы. Ну, чтобы Клиффорд Шштерн встретил машину в нужном месте. Помнишь такое?

Ёсихару приоткрыл рот, явно собираясь что-то ответить, но в последний момент прикусил язык. В глазах внешне спокойной Тинаш вдруг появилось желание убивать. Аспитис задумчиво поиграл пальцами несломанной руки.

— Впрочем, кто старое помянёт, тому глаз вон! Меня куда больше интересует, кто сейчас тебя подослал. Без чьего-то доброго участия наше месторасположение до тебя бы не дошло. Будем колоться или исправлять количество целых пальцев?

— Мне просто пришла наводка и приказ, — с явным удовольствием проговорил сильвис, вскидывая на хорона торжествующие глаза. — Без имени и подписи, как и все подобные приказы, появляющиеся в твоё отсутствие. Я прихватил Мисао, кое-какие микстурки из старых запасов и приехал. Если бы не чёртова Анжела, я…

— Какое звучное сочетание, — Аспитис мельком посмотрел на победоносно ухмыльнувшуюся хорони-медсестру, которую, как оказалось, звали Анжелой. — Стенание о горькой участи и источник приказа оставим на потом, когда вы с Тинаш окажетесь наедине. Давай про «микстурки» поподробнее. Что у тебя там было в закромах?

Ёсихару повернул голову к Мисао, стоящему недалеко от внимательно слушающих Алана и Салли, наткнулся на неверящий и разочарованный взгляд и, поняв, что защитников в этой палате у него нет, раздражённо заговорил:

— Ничего сложного. После раскрытия аферы с синайцами стало понятно, что ты и все потомки Фааса Страхова имеете один и тот же ген. Вырабатываемые благодаря ему специфические Т-киллеры помогают тебе держать в узде альмегу, Страхову же просто добавляют выносливости. Тебе я колол самостоятельно разработанный блокиратор твоего вируса, чтобы он не заживлял раны и ты в итоге по естественным причинам отправился на тот свет. Страхову же была устроена бактериальная атака. Синтезированная бактерия вызывает постоянное образование мелких тромбов, тем самым ограничивая мозг в кислороде и рано или поздно заканчивая всё представление сердечным приступом и смертью. К слову, конкретно на неё действие страховских белков-блокираторов не распространяется, в отличие от вирусов.

— Ну, конкретно мне теперь всё понятно, — щёлкнул пальцами Алан. — Мы быстро вас поставим на ноги, Мессия.

— Обнадёживает, — Аспитис машинально облизнул всё ещё сухие губы. — Тогда, Тинаш, будь так любезна, иди с ним пообщайся, с нашим отравителем, может, вспомнит ещё что-нибудь важное. Мисао, мне почему-то кажется, что о планах отца ты не знал, но…

— Пожалуйста, позвольте мне остаться! — сильвис сделал шаг к кровати хорона, сверкая отчаянными глазами-хамелеонами. — Если бы я знал, что отец собирается вас убить, я первый бы нейтрализовал его! Я думал, взяв меня с собой, он просто решил помочь мне составить хоть какую-то репутацию… а не для того, чтобы иметь под рукой человека, который никогда не догадается о его зловредности!

Он послал Ёсихару испепеляющий взгляд, от которого тот лишь неприязненно хмыкнул, и Аспитис, вдруг вспомнив о «коллекции» Рэкса, махнул рукой.

— Оставайся. Керен не против? Всё, Тинаш, уводи его!

Хаена, недобро осклабившись, вместе с собой подняла Ёсихару с пола и вскоре исчезла из палаты. Аспитис задержал взгляд на уже начавших шушукаться Алане и Салли.

— Так какая программа спасения? И что вообще тут происходило после того, как я дал номер Розы? — этот вопрос он обратил уже к Анжеле, один вид которой вызывал в нём давно неиспытываемые зашкаливающе тёплые чувства. Хорони откинула на спину длинные светло-оранжевые волосы и подобралась.

— Роза прислала два лекарства: для вас и для Рэкса Страхова. Что было у него, я не поняла, но ваше представляло собой вашу же собственную кровь. Днём Ёсихару продолжал вкалывать вам своё, а ночами я колола вместо этого высланное Розой. Совсем недавно из-за действий Ёсихару у Рэкса случился сердечный приступ, но я успела его спасти. Поскольку ничего по этому поводу Ёсихару предпринято не было, я пришла к выводу, что он вредитель. Последний раз при инъекции он как раз собирался дать вам двойную дозу блокиратора и говорил себе под нос, что это сразу вас погубит. Я подкралась сзади и огрела его подносом. В общем-то, всё. Укол вам он сделать не успел, Рэксу тем более.

— Чудненько, — Алан потёр руки. — Собственно, мама действительно приготовила для Мессии его кровь для поддержки ослабленной альмеги. Это, похоже, оказалось сильнее блокиратора Ёсихару. А вот про бактерию у Рэкса никто не знал, поэтому ему отдали инъекции с одним только вирусом, усиленный вариант, чтобы он успел чем-то помочь, прежде чем сработает ген-блокиратор. Получается, всё, на что вируса хватило, это раз за разом уничтожать эту вредоносную бактерию — до следующего вливания Ёсихару. Но мы разберёмся. Мы прихватили с собой походную лабораторию, да и мама по телефону поможет. А сейчас Рэкса надо на операцию, чёрт знает, что там теперь с его сердцем.

— Я знаю, где главврач! — подскочила медсестра-сильвисса и, застегнув халат, устремилась к дверям. Алан и Салли ушли за ней, Керен жестом подозвал к себе растрёпанного и потерянного Мисао и тоже вышел. Анжела стала спешно раздвигать ширмы.

Насмотревшись на находящегося в коме Рэкса, цвет лица которого смутно напоминал о стоячем болоте, Аспитис дождался, когда Анжела остановилась возле него со стороны сломанной правой руки, облегчённо и радостно улыбаясь, и сказал:

— Спасибо тебе. И отдельно — за Рэкса.

Он постарался, чтобы его голос звучал как можно человечнее: Аспитис давно уже искренне никого не благодарил. При взгляде на Анжелу, хорони с узкими худыми плечами, чуть запавшими и усталыми, но всё равно горящими живым пламенем глазами, сейчас, при более осознанном рассмотрении, оказавшимися не светло-оранжевыми, подобно волосам, а жёлтыми у зрачка и почти бордовыми по кайме — ни дать ни взять бархатцы, поселившиеся на скуластом бледном лице, — Мессии казалось, что любое неправильное слово может враз стереть с него и без того едва держащуюся улыбку.

— Это моя работа, — весело отозвалась Анжела. — Надеюсь, теперь вы поправитесь.

Аспитис согласно кивнул, не подав виду, что упоминание работы отчего-то резануло его по самому сердцу.

До самого утра вокруг Рэкса царила суматоха, и Аспитис, конечно, не мог спать. Ему провели экстренную операцию на сердце под бдительным присмотром Алана, пока Салли у себя в «походной лаборатории» разбиралась с бактерией-тромбообразователем, потом сильвисы подключили к хорону свой собственный прибор и стали следить за отображаемыми на его мониторе результатами их пробных инъекций по полному уничтожению инфекции. Лишь на рассвете Алан подступил к Аспитису с докладом.

— Постепенно ваша альмега убьёт её, — сообщил он, и задремавшая было на стуле возле Мессии Анжела, в отличие от своей подруги Гери не пожелавшая до особого распоряжения идти спать в сестринскую, встрепенулась, прислушиваясь. — Пока это единственное средство: чтобы разработать полноценное лекарство, нужно время, которого у нас нет. Проблема в том, что даже без инфекции Рэкс, скорее всего, ещё долго будет оставаться в коме. Переломы позвоночника — опасные, хорошо, что жив и вроде без последствий в виде паралича. Лучше всего было бы сейчас устроить ему переливание вашей крови. Антител у вас нет, кровь примется без проблем. Сразу пойдёт заживление. Возможно, выйдет из больницы вместе с вами.

Аспитис сощурился, видя, что за внешней убеждённостью тона Алана скрывается непонятное колебание.

— Если всё так просто, что ж меня ещё не готовят к переливанию? — поинтересовался он, и сильвис посмотрел в сторону.

— Мы не до конца уверены в последствиях, — он сунул руки в карманы халата. — Мама тоже. Блокиратор может затихнуть на время из-за такого огромного количества функционирующей альмеги, а может создать свой собственный наплыв ориентированных на её уничтожение Т-киллеров, и это просто убьёт его. В малых дозах они работают друг с другом без эксцессов, но для больших гарантий нет. И возможности безопасного эксперимента тоже.

— Роза зимой этого года быстро сварганила «заживлятор» на основе моей альмеги для Цезаря. С Рэксом это не сработает?

— У Цезаря нет гена-блокиратора, — грустно улыбнулся Алан. — Решать вам. Я бы попробовал. Пусть пятьдесят на пятьдесят, но всё же…

— Ты бы попробовал, я не сомневаюсь, — фыркнул Аспитис. — Твоим родителям — и тем и другим — я разрешал проводить любые эксперименты. Над собой. Рэксом я рисковать не могу. Пусть тогда приходит в себя сам, медленно, но верно.

— На это, к сожалению, у нас тоже нет гарантий. Он может выйти из комы завтра, а может сегодня вторично отказать сердце. Там всё уже на волоске держится. Вы всё-таки подумайте, хорошо?

Аспитис закатил глаза и отвернулся. Анжела вскочила со стула и устремилась к подозвавшему её Алану, чтобы получить рекомендации по уходу. До следующей инъекции Аспитису было ещё полтора часа, и он, абстрагируясь и от находящихся в палате людей, и от того решения, которое надо было обдумать, закрыл глаза, надеясь хотя бы ненадолго уснуть.

Тела своего Аспитис всё так же почти не чувствовал, за исключением левой руки и головы с шеей, но терзавшая его ранее боль уже отпустила его, оставив после себя лишь общую слабость и какое-то мозаичное восприятие реальности. Про войну, например, не получалось думать в принципе: перед глазами призраками бродили люди и разрозненные воспоминания, без какой-либо привязки к настоящему или прошлому. Узнав у Керена количество погибших и раненных при взрыве на оружейном складе «Аркана», не давшем их с Рэксом отряду перейти на ту сторону гор, Аспитис почти сразу отвлёкся от полученной информации — от неё во внутренней копилочке осталось лишь осознание, что Энгельберт жив, только поломан почти так же, как он сам. Больше никого из приближённых гвардейцев тогда с Мессией не было, и это тоже способствовало быстрому выбрасыванию из головы данных об оставшейся где-то очень далеко войне. Сейчас куда проще было чувствовать, чем думать, и у Аспитиса не нашлось сил этому сопротивляться.

До вечера он не спал, а дремал, внутренне ощущая необоснованную боязнь полностью погрузиться в сон — то ли из-за приходящих болезненных детских воспоминаний-утопленников, то ли просто опасаясь больше не проснуться: будь Аспитис в обычном состоянии, ему ни за что не пришли бы в душу подобные страхи. Однако неизменно, стоило ему открыть глаза, напротив на стуле сидела участливо изучающая его лицо Анжела — и как только ей удавалось меж своими обязанностями подгадывать момент его пробуждения? Или это он просыпался, заслышав, как она подходит? Это было уже неважно. Вид Анжелы дарил Аспитису спокойствие — пока зависимое, боязливое, и это тоже волновало его.

Когда Аспитис решил наконец вновь нормально шагнуть в реальность, дверь в палату как раз открывалась. Сфокусировавший зрение Мессия, ширма которого по его просьбе теперь всегда была отодвинута полностью, увидел, как на пороге помещения появляется его молодая копия под руку с невысокой девушкой-хорони с чёрно-белыми волосами, и уже привычно стиснул зубы. Если уж Алан с Салли так запросто приехали к нему на край Севера, наплевав на все возможные запреты, кто же удержит Бельфегора от подобных визитов?

— Здравствуйте, — Бельфегор скользнул взглядом по палате, Аспитису и остановил его на поднявшейся со своего места Анжеле. — Мы тут в гости. Миа Страхова, — он кивнул в сторону неотрывно смотрящей на кровать Рэкса хорони, — и Бельфегор Пикеров. Разрешите?

— О, конечно, — Анжела подошла к ним, приветственно улыбаясь. — Приятно познакомиться. Меня зовут Анжела Антипова. Алан и Салли, если они вам нужны, у себя, можете спросить у Мисао или Керена…

— Я их потом найду, — кивнул Бельфегор и, вдруг поднеся протянутую ему для рукопожатия руку Анжелы к губам и поцеловав её, заметно поклонился. — Я очень благодарен вам за спасение моего отца и… хм… будущего тестя. (Здесь Миа что-то невнятно пробормотала.) Я найду способ отплатить вам, Анжела.

— Что вы, мне ничего не нужно, — хорони замерла истуканом, явно не зная, забирать ли руку и как вообще реагировать на такое поведение. — Каждый делает свою работу. Я пошла в медсёстры для того, чтобы помогать людям.

— Помощь — это здорово, только не у всех хватает духу под давлением внешних обстоятельств довести её до конца, — Бельфегор хмыкнул и отпустил её. — Мы позже вернёмся к этому разговору.

— Как скажете. Если что, я у себя, — Анжела указала на приоткрытую дверь их с Гери комнаты и, вежливо улыбнувшись молчащей Миа, спешно скрылась за ней. Аспитис пронаблюдал, как его сын и, очевидно, «будущая невестка» разделились: Миа заторопилась к своему отцу, Бельфегор же зашагал к Аспитису.

— Кого нелёгкая принесла, — холодно встретил сына Мессия. — Мне стоит напомнить, что с моей временной недееспособностью ведение войны в дополнение к Бертелю, Цезарю и иже с ними ложится на тебя, или ты сам в курсе?

Краем глаза он видел, что Анжела не закрыла за собой дверь плотно, а значит, слышала весь происходящий разговор, но подобные вещи он никогда не скрывал от тех, кто ранее уже был допущен к нему. Бельфегор же в ответ на совсем не дружелюбное приветствие лишь мягко и терпеливо улыбнулся и сел на стул.

— Конечно, я в курсе. Но что делать? Если кто-то занят, это не значит, что он имеет моральное право игнорировать болезнь своего отца, — заметил он, и Аспитис саркастически усмехнулся.

— Надеюсь, ты пришёл не проверить, как долго мне тут осталось, с тем чтобы подослать со своей стороны кого-нибудь, кто быстренько меня ухлопает. Чтобы не стоял на пути заключения противоестественного союза Пикеровых и Страховых.

Он ожидал, что Бельфегор вспыхнет в ответ на такое переходящее все рамки заявление, даже был уверен, что сын не сдержится, но тот удивил его — опять. Улыбка его стала ещё мягче, а в глазах засветилось что-то ранее Аспитисом там не виденное и сейчас непонятное.

— Рад, что, несмотря на твоё состояние, ты сохранил способность шутить, — сказал он. — Кстати, Миа вообще не должна была со мной уехать. Подговорила там кого-то, не признаётся кого, и тайком загрузилась в вертолёт. Прости, что потревожили. Как ты?

— Терпимо. Но было бы лучше, если бы ты не маячил перед глазами.

— Мы скоро уйдём. Попозже, может, дней через пять, подъедет кто-нибудь сообщить тебе обстановку. Пока у нас лёгкий хаос, особенно если учесть, что кое-кто воспользовался ситуацией, чтобы посаботировать, — Бельфегор едва заметно поморщился. — Хотя, конечно, это только мне кажется, скажешь ты.

— Почему? — не привыкший к столь миролюбивому тону сына, Аспитис терялся в собственных словах.

— Потому что, стоит мне в чём-то обвинить Марка, как ты кидаешься грудью его защищать.

— У меня есть на то причины.

— Да, я знаю. И причины в том числе. Какие прогнозы у Рэкса?

— Пока ничего определённого, — Аспитис отвёл взгляд и неожиданно для самого себя признался: — Алан предлагает ему сделать переливание моей крови, но не знает точно, поможет это ему или убьёт. Пока я отказываюсь. Возможно, он выкарабкается сам.

— А возможно, нет? — взгляд Бельфегора стал острым и неодобрительным. Кажется, за прошедшие три недели с начала поисков Дилана он изменился больше, чем за всю жизнь, и, как вести себя с новым Бельфегором, Мессия даже не догадывался.

— Все вопросы — к лечащим врачам, — огрызнулся он. — Ты удовлетворил своё желание общаться со мной? Выход там. Я ещё не определился, простил ли тебя за те твои условия по поводу Дилана.

Бельфегор вновь не стал возражать. Он коснулся руки Аспитиса — и тот, едва сдержавшись, чтобы не отдёрнуть её, впился в него неприязненным взглядом.

— Я думаю, простил, — безапелляционно заявил Бельфегор. — А ещё я думаю, что наконец понял тебя и твоё поведение по отношению ко мне. Если тебе интересно, благодаря Миа и Джею. По своему опыту советую перестать тебе постоянно ставить барьеры от близких людей. Мне кажется, тебе знакомо то одиночество, которым я дышал до того, как мы сошлись с Миа, вот только ты настолько свыкся с ним, что уже и боишься от него избавиться. Не надо. Быть настороженным полезно — но не против каждого же!

Бельфегор встал, поманил к себе уже тоже поднимающуюся Миа и подмигнул напоследок молчащему отцу.

— Особенно обидно, когда подозреваешь ты не тех, кого должен бы… Выздоравливай. Идём, Миа?

— Сейчас, — хорони сделала шаг к Аспитису и, сжав кулаки и метая глазами молнии, выпалила: — Не вздумайте угробить моего отца из-за собственных страхов, ясно? Если уж он вам небезразличен, используйте все средства, чтобы спасти его!

— Кто сказал, что он мне небезразличен? — хмыкнул Аспитис. — Впрочем, может быть — до конца войны. А там, пожалуй, я вернусь к старой политике в отношении ГШР. Имей это в виду, девочка, когда целуешься с моим сыном!

Миа, к счастью, поддавалась на подначки. Гневно выдохнув и резким движением развернувшись на каблуках, она, даже не следя, идёт ли за ней Бельфегор, вылетела из палаты. Бельфегор же лишь укоризненно покачал головой, но настроение Аспитиса уже поднялось на комфортный уровень, и его этот жест ничуть не впечатлил.

Когда за ним закрылась дверь, Анжела вышла из комнаты и встала у Аспитиса, нарочито демонстративно изучающего потолок.

— Зачем вы так с ним? — тихо спросила она, опускаясь на стул и складывая на коленях руки. — Вы правда предполагаете, что ваш собственный сын способен всадить вам нож в спину, лишь бы вы не мешались ему во власти или любви?

Аспитис повернулся к ней, разглядывая почти спокойное лицо, сдерживающее сейчас, кажется, и негодование, и неверие, и непонимание. Хорону хотелось смеяться — истерично и долго, потому что визит Бельфегора в очередной раз взбаламутил в нём устоявшуюся воду, являющуюся основой верного восприятия им реальности.

— Во-первых, об отношениях отца и сына можно составить определённое впечатление, основываясь на Мисао с Ёсихару, — с удовольствием начал Аспитис, поражаясь, насколько легко чувствовать не думая. — Во-вторых, конечно, не предполагаю. Это такая шуточка для посвящённых. Ты же видела, он не обиделся.

Анжела, представляющаяся сейчас Аспитису сплошным сгустком противоречий — причём главным, похоже, было то, что со своим статусом обычной медсестры она смеет что-то высказывать самому Мессии-Дьяволу, — задумчиво хмыкнула.

— И зачем? Он настолько вас раздражает, что вы не упускаете случая его подколоть?

— Наоборот, — хорон ощутил прилив неестественного вдохновения: чёртовы переломы, — я не могу на него надышаться. Он идеален, понимаешь? В его восемь лет я отрёкся от него, и он попал на воспитание к моему телохранителю и его жене. Я потом допытывался, как они умудрились вырастить такого золотого мальчика, а Энгельберт только отмахивался. По его словам, воспитанием Бельфегора вообще толком никто не занимался: всё сам. К этому возрасту он и так знал, что хорошо, что плохо. И законсервировался так, что теплоходом не сдвинешь. И всё было здорово, пока он не вернулся ко мне спустя семь лет. Я до сих пор боюсь его испортить. Бельфегор как вода — спокойный, постоянный, и то, что попадёт к нему в душу, наружу уже не возвращается. Поэтому я стараюсь почаще мутить эту воду собой, чтобы ни в коем случае он не стал похожим на меня. Чтобы все мои недостатки волнами выходили на поверхность и уносились его собственными порывами протеста, пока не успели ещё опуститься на дно.

Анжела, смотрящая на него во все глаза, помолчала несколько секунд и осторожно заметила:

— По-моему, сейчас в этом нет необходимости. Он выглядит вполне самодостаточным. Своим неприятием вы лишь раните его. А он, может, даже не догадывается, что на самом деле вы им гордитесь, а не презираете за эти самые протесты.

— А по-моему, уже догадывается, — ворчливо отозвался Аспитис, — раз заговорил про барьеры… — он увидел, что на лице Анжелы явственно отобразилось сомнение, и, решив сменить тему, забегал глазами по хорони, надеясь найти что-то простое, чтобы в обсуждении появилась хоть какая-то непринуждённость. Взгляд, однако, остановился на обручальном кольце, и с ходу Аспитис спросил: — А что твой муж думает по поводу того, что ты уехала работать на войну?

— Понятия не имею, — усмехнулась Анжела, однако глаза её чуть похолодели. — Мы уже три года не живём вместе, и я перед ним не отчитываюсь. Но, наверное, ему всё равно, поскольку нас с сыном он очень просто выкинул из своей жизни.

— Как так получилось?

— Ничего сложного. Он женился на мне и зачал ребёнка лишь для того, чтобы его бизнес-партнёры почуяли в нём надёжного человека — мне-то, конечно, говорил, что по любви, — Анжела начала меланхолично крутить на пальце то самое кольцо, то ли скрывая свои обиды и боль от поведения мужа, то ли и вовсе не испытывая их. — Ну а потом — ребёнку два как раз исполнилось — моя единственная подруга примчалась ко мне с безумными глазами и рассказала, что он предлагал ей стать содержанкой — или хотя бы любовницей. У Гери в самом деле такая репутация, пару раз она даже соглашалась, но не за моей спиной же с моим мужем! Она воспользовалась ситуацией и выведала у него все интересные подробности. Оказалось, что на меня ему, в общем-то, плевать, да и сын даром не сдался. Просто там, в бизнес-кругах, стали косо смотреть, и он быстренько подыскал себе дурочку из не очень богатых, которая поверит его сладким речам. Нормальной семейной жизни у него и в мыслях не было, более того, он был, например, уверен, что все кругом такие же меркантильные: я шикую за его счёт, а Гери готова меня предать, стоит только предложить ей достойную сумму. Кто бы мог подумать…

— То есть вы просто разъехались?

— Мы сложно разъехались. В тот визит Гери якобы случайно облила его вином и, пока он застирывался, порылась по рабочему портфелю. Чисто из чувства мелкого вредительства. Выбрала самые, по её мнению, интересные бумаги и утащила к себе, а потом сбежала под благовидным предлогом. Дома стали читать — а там хорошая такая нестыковка в расчётах с крупным клиентом, которого он обманул на круглую сумму. В общем-то, Франку даже особо угрожать не пришлось, сам предложил разъехаться на моих условиях, лишь бы наружу не пошло. Отделался он легко: я всего-то заставила продолжать давать денег на ребёнка и не трогать его и мою маму, к которой я съехала. Разводиться пока не разводились, потому что большая часть зарплаты у него неофициальная и алименты будут грошовые. Но он всё равно мне потом подлянку сделал: ни в одну клинику или больницу меня не берут выше младшей медсестры. На меня действие нашего договора-то не распространяется. Вот я на войну и уехала, чтобы денег заработать.

— Почему не хочешь опять пригрозить компроматом? — сощурившись, спросил Аспитис, и Анжела пожала плечами.

— Это будет не совсем честно. Использовать того клиента для своих нужд с моей стороны тоже нечестно, но я знаю, что рано или поздно Франк сорвётся — и я дам ход этой информации. Весело, наверное, будет.

Мессия не стал это комментировать: он уже понял, что Анжела закусила удила и без страха пойдёт до конца, когда это потребуется. Как и с Ёсихару. Эта девушка явно привыкла обходиться, подобно самому Аспитису, собственными силами. Ему было интересно ещё узнать про Гери, но Анжела опередила его своим вопросом:

— А ваша жена? Она приедет? Луиза, да?

— Луиза? — Аспитис ощутил, как губы его расползаются в неприятной усмешке. — Нет, не приедет.

— Вы тоже разошлись?

— Если бы. Она умерла, — Аспитис увидел, что Анжела вскинула руки к губам, кажется, искренне ему сопереживая. — Это было шестнадцать лет назад. Её убили.

— Вы… наверняка уже наказали… убийцу?

— Хотел, да приближённые не дали. Крайне популярная фигура в наших кругах, слишком много нашёл себе защитников, — он опять нехорошо улыбнулся, и хорони непонимающе моргнула.

— Как так? Разве у вас не абсолютная власть? И где он сейчас?

— Да вон лежит, — целой рукой Аспитис указал на соседнюю кровать, и Анжела окаменела. — Там сложно всё. Фактически убил-то он, а вот случайно или не случайно — мнения расходятся. Я остался в меньшинстве, и противостоять им без потерь не получилось. Всё моё окружение не желало Рэксу смерти — и, объединившись с его окружением, сумело его спасти. Шесть лет я пытался его достать, ну а потом как-то отболело. Устал я отгонять мухобойкой бронепоезд.

— Вы… до сих пор её любите? — тихо спросила Анжела, не отрывая глаз от его лица. Аспитис кашлянул.

— Как и твой муж, я заключил с Луизой фиктивный брак на политической основе, и по той же причине мы родили ребёнка. У нас была договорённость оставаться свободными друг от друга, только не выносить эту свободу на всеобщее обозрение. О любви договора не было. Я был к ней привязан, но Рэкса не простил не поэтому.

— Мне жаль вас… Кажется, вы только и делаете, что противостоите чему-то.

— С самого детства, — кивнул Аспитис, уязвлённый той жалостью. — А ты разве нет? Как вышло, что такая правильная и честная девушка имеет в лучших подругах… м-м-м… почти ночную бабочку?

Анжела ожидаемо вспыхнула, однако волю эмоциям давать не стала.

— И вовсе Гери не такая, — сухо отозвалась она. — Да, когда-то оказалась к этому близка, но вовремя одумалась и сейчас очень далека от этого, что бы там кому ни казалось. Просто с подросткового возраста она осталась без родителей, под опекунством дяди, которому вообще было плевать на неё, так что пользовалась своей красотой, чтобы без лишних усилий получать то, что хочет. А я ей позволяла, пока мне не надоело. Я тащила её за собой, надеялась, что однажды она одумается, а получилось, что это я поняла, что шею, кажется, натёрло. Гери и в институте на медсестру училась так-сяк, потому что ей туда не хотелось, но я сумела её убедить, что это лучше, чем модельное агентство и, в будущем, эскорт. Вплоть до диплома половину она сдавала благодаря мне, а половину — за красивые глаза и кое-какие услуги…

— А на диплом ты сказала «нет»? — усмехнулся Аспитис.

— Примерно. Наотрез отказалась помогать: во-первых, у меня банально времени не было, я тогда в больнице уже подрабатывала, а во-вторых, хватит. Боялась, что она сдастся и уйдёт, но Гери взялась за ум и сдала всё сама. Я думала, потому что жалко было трёх лет, а она сказала, ради меня, — Анжела тепло улыбнулась.

— Франка, надеюсь, не она тебе нашла?

Аспитис и сам не знал, зачем начал её подначивать. Улыбка с лица хорони пропала, как будто её и не было, и она решительно встала, оправляя юбку.

— Знаете, ничего удивительного, что вы именно это спрашиваете, — холодно сказала Анжела, пока Мессия размышлял, кто его тянул за язык. — Нормальный человек ни за что не пошёл бы управлять организацией только для того, чтобы продолжать эту разделяющую людей по дурацким принципам политику. Вам явно проще ненавидеть и всех воспринимать врагами, чем хотя бы на секунду допустить, что кто-то может быть правда хорошим. Может, вы и Рэксу не хотите помогать, потому что рассчитываете, что без этого он умрёт, а вы будете ни при чём?

Аспитис вскинул брови, но ничего говорить не стал. Анжела с каменно прямой спиной вышла из палаты, оставляя его наедине с тем самым Рэксом, которому он якобы желал смерти, и собственными далеко не светлыми мыслями.

Разговор получился болезненным — не только из-за того, как кончился, но и в общем, с начала и до конца. Аспитис не знал, что чувствовала Анжела, рассказывая про предавшего её мужа, но в нём самом воспоминания о Луизе, её неоднозначной смерти и рассуждения о любви отозвались будто ещё одной сломанной костью. То, что было с Рэксом, уже и правда отболело — один только барьер остался, не дающий поверить его защитникам по-настоящему, — Луиза же по-прежнему была занозой в сердце. Занозой чего-то несвершившегося, хорошего, возможного — если бы не его собственное отношение к миру и людям.

Рубикон был пройден, когда Бельфегору было шесть лет. Они с Луизой и её личным телохранителем Эдвардом отбыли как гражданские лица на поезде в На-Риву — а точнее, на Рифовое море, популярный курорт, — когда к Аспитису, пряча глаза, постучался Цезарь, добывший интересную видеозапись. В собственном доме Аспитиса Эдвард и Луиза развлекались на супружеском ложе — если, конечно, его вообще можно было так назвать, — и Цезарь в ответ на его безумный взгляд уточнил, что может предоставить подобное годичной и двухгодичной давности. Это был перебор. Аспитис сразу понял, и почему его жена отказывалась менять телохранителя, и почему именно с ним уехала отдыхать, открестившись от предлагаемого им сопровождения, — а главное, почему она, несмотря на все его старания, не замечает, что он стал разговаривать с ней не как с советником и «политическим партнёром». Он распорядился снять туристов с поезда и стал ждать Луизу в своём кабинете.

Тот разговор тоже вышел острым, как свежезаточенный нож, потому что Луиза не хотела понимать, что такого она совершила противозаконного и почему должна была сразу предупредить мужа о новом любовнике — раз уж он задержался больше чем на одну ночь. Тогда Аспитис впервые осознал, что жена боится его — боялась, что, узнав о любовнике-телохранителе, он немедленно разлучит их из банальных соображений безопасности или из-за несоответствия статусов. Он не был для Луизы человеком — но был опасным абсолютным монархом, с которым бесполезно разговаривать, а желаемое возможно получить лишь обманом.

Это было больно — Аспитис за эти годы, прошедшие со смерти Квазара, уже успел подзабыть, что такое душевная боль. Он решил признаться, что давно хочет перевести их с Луизой отношения в более романтическую плоскость, что, например, ему представляется вполне возможным, потому что Эдвард для неё всего лишь сексуальный партнёр, а не нечто большее, но натолкнулся лишь на презрительный смех.

— Во-первых, — сказала тогда Луиза, — он меня любит, что бы тебе там на его счёт ни казалось. Во-вторых, прости, быть с тобой? Чувство собственности, что ли, взыграло? Ты посмотри на себя: ты людей воспринимаешь как реквизит! Держишь всех на расстоянии вытянутой руки, даже своего единственного друга, который ночами не спит, лишь бы быть тебе полезным! С чего вдруг со мной будет по-другому? Я вышла за тебя замуж, чтобы народ успокоился, а не потому, что втюрилась, как школьница. И слава ангелам, Аспитис!

Она ушла, и Аспитис, пожав плечами, вернулся к работе. В общем-то, он не ждал от Луизы ничего иного — как и от всех остальных людей, которые его окружали.

Потом, спустя два года, Рэкс убил и её, и Эдварда, а Бельфегор, счастливо избежавший этой участи, настаивал на том, что его мать под пули толкнул её же возлюбленный-телохранитель. В это поверить было ещё сложнее, чем в то, что данный несчастный случай — или хладнокровное убийство — вообще имел место. Любовь в представлении Аспитиса работала как-то по-другому, хотя он и не мог с уверенностью сказать, как именно.

Сейчас в его сердце появилась ещё одна заноза — тоже, кстати, не думающая о нём ничего хорошего, — и, вместо того чтобы попытаться показать ей себя с лучшей стороны, он опять ведёт себя как абсолютный монарх, вволю нахлебавшийся безнаказанности.

Но неужели она и вправду думает, что остальные — другие? Что он один поддерживает эту политику «разделения по дурацким принципам»? По крайней мере, в МД Аспитис шёл точно не для этого. И сейчас чуть ли не единственный из всех её правителей действительно имеет шанс всё это закончить…

Пребывая в этих противоречивых, плохо связанных между собой мыслях — несколько главных центров, держащихся на плаву в новообразованном болоте, и копошащаяся периферия, вразнобой по нему распространяющаяся, — Аспитис неожиданно для себя уснул и на этот раз столкнулся не с неприятными воспоминаниями, а чистыми, яркими страхами.

Раз за разом, выныривая в реальность — или в то, что мнилось ему реальностью, — Мессия против своей воли поворачивал голову направо. Кроме неё и едва слушающихся глаз, пробуксовывающих в глазницах, как колёса в песке, ему не было доступно ничего, даже собственной воли, пытающейся и неспособной сопротивляться предписанному алгоритму. Поворачивая голову, он смотрел на кровать Рэкса, полностью заслонённую от него ширмой, пока не начинали слезиться глаза. В этот момент из пустоты к изголовью кровати подходила Анжела — сплошной рыжий водопад, низвергающийся в белую пену — и медленно, наверняка нарочно неторопливо, отодвигала ширму.

И Рэкса за ней не было.

Аспитис испытывал паническое желание отвернуться, вырваться из этой невозможности, обрушивающейся на него так же медленно и неотвратимо, как обнажающая пустоту занавесь, но мог лишь, громадным усилием, зажмуриться. И потом вновь поворачивал чуть ли не скрипящую, тяжёлую голову направо, и смотрел на Анжелу, и не мог отвернуться.

Это словно была заевшая, бесящая до бессилия мелодия на проигрывателе, до которого ты никак не можешь добраться. Одно и то же — дурная бесконечность, отсекающая все желания, кроме того, что было запрограммировано. Личность, сократившаяся до размеров крохотной точки где-то во лбу, знающая лишь тот отрезок закрученного в кольцо пути, который ей милостиво предоставили. Обречённая бесконечно осознавать, что, как бы ты того ни хотел, всё кончилось. Маленький личный адок, своя собственная комната с одним-единственным, но огромным и сильным пауком, сплётшим для тебя паутину и безотрывно наблюдающим, как ты в ней трепыхаешься.

И где-то в вентиляции комнаты — такой же заевший, твердящий одно и то же голос: «Тебе когда-нибудь снились повторяющиеся сны?..»

Последний из этого рода сон отличался от остальных разве что тем, что Аспитису наконец удалось не просто зажмуриться, а резко отвернуться — ещё до того, как Анжела отодвинула ширму. Сдавленно дыша и пока не чувствуя ничего, кроме этого самого воздуха, вырывающегося и резко втягиваемого через ноздри, Аспитис не услышал, как шаги медсестры приблизились к его кровати, и вздрогнул всем телом, когда её рука осторожно коснулась той части его волос, которые не были под повязкой.

Он резко повернулся, чувствуя, как прежняя беспомощность спадает с него потоком подобно воде, а следом, почти сразу, приходят привычные ощущения, недоступные в том кошмаре. Анжела сочувственно улыбалась — почему, откуда, в прошлый их разговор они же поссорились? Это что, другая версия сна?

— И всё-таки вы переживаете за него, — с лёгким оттенком то ли радости, то ли светлой грусти отметила она. — Пока всё по-прежнему, не беспокойтесь. Ухудшения состояния с начала лечения не зафиксировано.

Аспитис молча смотрел на неё, пытаясь понять, как она догадалась, что его стремление не смотреть в сторону Рэкса связано именно с боязнью не увидеть его на привычном месте, а не с чем-то ещё. Анжела пододвинула себе стул и села, ставя локти на колени и упирая подбородок в сложенные лодочкой ладони.

— Впрочем, мне совершенно ничего не понятно, — призналась она, глядя куда-то в пустоту. — Вы говорили, он убил вашу жену, пусть нелюбимую, но вы всё равно его не простили. Кажется, это было в конце 49-го? Я помню, что вскоре после этого началось время, которое в новостях называли «кровавым террором МД». На некоторых агитлистовках, которые не успевали убирать гэшээровцы, ваши агенты призывали за хорошее вознаграждение сообщать любую информацию о перечисленных людях. С фотографиями. Там вроде вся команда Рэкса была? Мне попал один листок в руки, случайно, я его сожгла, но знаю, что кое-кто высунув язык бегал по улицам, надеясь хоть на кого-то напороться. Сдавали даже просто агентов Генштаба, никак с Рэксом не связанных. А потом это вдруг кончилось. Ещё через несколько лет вы заключили с ним военный союз и, насколько я знаю от пациентов-солдат, активно продвигали идею не постановочного, а настоящего объединения — хотя бы среди военных. Теперь вот боитесь своей помощью сделать ему хуже и не хотите даже допускать мысль, что он умрёт. Вы сами в себе-то не запутались?

Мрачно выслушивающий её Аспитис к концу тирады усмехнулся и без паузы начал говорить сам:

— Ты столько интересных вещей высказала мне в наш прошлый разговор. Скажи, раз ты считаешь меня таким плохим, зачем ты мне помогала? Спасала жизнь? Разве не лучше было бы, если бы я здесь тихо умер, тем более что конкретно ты не имеешь к этому никакого отношения?

— Как это не имею? — Анжела от возмущения даже опустила руки. — Меня поставили заботиться о вас, а я, значит, должна была позволить этому вредителю вас убить?!

— Но я же плохой. Ты определённо испытываешь ко мне неприязнь.

— Есть кое-что важнее личных предпочтений! По вашей логике, мне каждому встреченному солдату МД надо было эвтаназию делать?

— Ну, солдаты, допустим, виноваты во всём происходящем меньше меня… — Аспитис рассеянно провёл большим пальцем по отросшей за это время щетине, уже окончательно уверившись, что сон кончился. — Собственно, с Рэксом та же самая история. Слишком крепкие у нас связи, чтобы суметь долго считать его врагом. Плюс, я говорил уже, моё окружение…

— Что-то я с трудом верю, что вы так уж прислушиваетесь к своему окружению!

— Будь это не так, Бельфегор за своё сближение сначала с сыном Рэкса, а потом и дочерью получил куда больше, чем укоризненный выговор. Да и окружению я вряд ли позволил бы раз за разом вытаскивать Страхова из организованных мною ловушек.

— По-моему, у вас всё слишком сложно, — помотала головой Анжела, отворачиваясь. Аспитис хмыкнул.

— Это да. Самое обидное, что он так и не держит на меня зла, хотя нескольких важных для него агентов мне удалось угробить. Не друзей, но всё же.

— И что, стало вам от этого легче?

— Конечно, нет. Меня предупреждали, что так будет. Я не поверил.

— И… — Анжела заиграла пальцами, решаясь на важный вопрос, — откуда у вас такие крепкие с ним связи?

— Если я скажу, что именно благодаря ему я пошёл управлять в МД, ты поверишь?

Он улыбался, глядя, как меняется её лицо — с напряжения на явный скепсис, а потом осознание. В ответ на расширившиеся глаза-бархатцы Аспитис сказал:

— Самое смешное, ему тогда было всего двенадцать лет. Один из моих лучших друзей, а его почти опекун, сейчас уже покойный, привёл его на экскурсию в Управление ГШР именно в тот день, когда я оказался перед самым важным выбором в своей жизни. До этого я готовился, собирал информацию, следил за человеком, которому хотел навязаться в качестве стажёра, чтобы узнать всю их внутреннюю кухню и в итоге захватить власть. Почти всё было готово, но вдруг я засомневался. Квазар — кто привёл Рэкса — каждый день меня отговаривал, и, очевидно, наконец это возымело эффект. Однако Рэкс показался мне возможностью спросить мнения у судьбы. Как только он едко прошёлся по поводу того, что младший сын президента ГШР сидит и разбирает отчёты, я поинтересовался, что он знает об МД. И Рэкс сказал, что, если она не получит хорошего правителя, развалится в два счёта. Я счёл это знаком и решился кардинально сменить сферу деятельности.

— Это была месть отцу за то, что он вас посадил на отчёты?

— Если учесть его отношение ко мне с самого детства, надо сказать спасибо, что мне вообще дали отучиться в Академии! — рассмеялся Аспитис. — Меня вся семья ненавидела, причём, в общем-то, ни за что. В пору моего детства отец объяснял это тем, что, если бы я не родился, мама была бы жива. Плюс внушал мне, что ему я не сын, просто ребёнка любимой жены он не смог сдать в детдом. Это только потом я узнал, что вся ненависть в основном связана с тем, что альмега прижилась не в старшем его сыне, а в младшем. Всё. Он так надеялся, что хотя бы Эдриан будет жить долго и здорово, в отличие от него самого, сгоревшего в пятьдесят с небольшим, а получилась какая-то ерунда.

— Бред какой-то, — нахмурилась Анжела. — Если ему так важна была эта альмега, почему он просто не обратил свою благосклонность на того, кому она в итоге досталась?

— Принципиальный был. Второго ребёнка они не планировали — это раз. При родах его жена умерла — это два. И младший сын неожиданно оказался умнее и перспективнее старшего. Это три. Эдриан был его точной копией, я же лишь унаследовал общие черты рода. Он решил сделать так, чтобы все кругом были уверены, что я никто, особенно — я сам. А получилось, что собственному наследнику взрастил почти неуязвимого врага. А Квазар Страхов его выпестовал. Он научил меня и обращению с оружием, и единоборствам, и стратегии, в то время как моя семья активно меня от этого ограждала. Он же, кстати, предоставил мне доказательства, что я именно Пикеров, а не кто-то там ещё, и открыл альмегу. Будучи телохранителем моего отца, он отчего-то решил выстроить крепкие связи не с будущим президентом, а его бесправным младшим братом — и так оно и покатилось.

Аспитис и сам не знал, почему вдруг так разоткровенничался: хотел доказать что-то Анжеле? Или самому себе? А может, просто долго не общался открыто с кем-то, кто способен посмотреть на него со стороны, от прошлого к настоящему и будущему?

— Но тем не менее он вас отговаривал от перехода в МД. Почему? — пытливо спросила Анжела. Аспитис дёрнул здоровым плечом.

— Хотел как лучше. Говорил: она тебя поглотит, и ты никогда не сможешь вернуться к нормальному себе. С другой стороны, каких-то альтернатив предложить не мог. Дураку было ясно, что ничего, кроме унижений, в ГШР мне ближайшие лет двадцать не светит. А там, даже если и убьют по пути к власти, так хоть как достойного врага, а не какую-то падаль.

— А вам не хотелось… ну… постепенно сместить брата и, раз МД так ослабла, в итоге подчинить её ГШР?

— Боюсь, на это у меня не было шансов. Вокруг моего отца крутилось слишком много консерваторов. Меня скорее так же прирезали бы втихую. Это потом, заняв пост Мессии-Дьявола, с помощью Квазара я убрал из их верхушки лизоблюдов Эдриана. И то на это ушло много времени. Рэкс-то там десять лет утверждался и ещё три года после начала за ним моей охоты, когда у них выросла новая оппозиция. Забавно, что теперь её бывший лидер ходит у него в доверенных агентах. Я бы не стал так рисковать.

— Что же вы в таком случае сделали с тем агентом МД, из стажёров которого шагнули на пост? В Айкильский район сослали или сразу на расстрел?

Аспитис незаметно вгляделся в лицо Анжелы: она верила в то, что предполагала, или просто смеялась над ним? Судя по горящему в глазах вызову, имело место и то и другое понемногу. Поэтому он тоже вызывающе улыбнулся.

— Вообще я ему предложил пост начальника гвардии. Но он отказался и уехал в другой город чуть ли не в чернорабочие. Потом вернулся в Канари, не вынеся попрёков жены, считающей, что он профукал лучший шанс в своей жизни, и в итоге под моим покровительством и при помощи Квазара стал куратором Рэкса. Сейчас является руководителем канарийской ставки. Не ожидала, да?

Анжела весело закатила глаза, всплёскивая руками.

— Я от вас уже в принципе не знаю, чего ожидать. Только в чём-то уверишься, а оказывается всё в тысячу раз сложнее и истина даже рядом с моими предположениями не лежала. Он хоть знал, что помогает младшему сыну президента ГШР стать лидером МД?

— По первости, само собой, нет. Я выбрал максимально приближённого к власти человека, в то же время представлявшего этой власти негласную оппозицию. У Лемма Шштерна была похожая на Квазара история, да и частично на мою, что уж тут: хоть он и был старшим сыном в своём древнем роду, который с момента возникновения поддерживал всех лидеров МД без исключения, сильно выпендриваться ему не нравилось. В итоге балом правил его младший брат Клифф, а Лемма многие чуть ли не отщепенцем называли. Но обороняться от нападок у него получалось неплохо. Когда я решил к нему нагрянуть, между Шштернами со стороны Клиффа и Страховыми со стороны Патрокла — тогдашнего отца Рэкса, потом его обязанности на себя Квазар взял — шла война. Патрокл установил за Леммом слежку и надеялся в какой-нибудь удачный момент его грохнуть — этакий укол Клиффу, который брата не любил, но и смерти не простил бы. Буквально на следующий день после того исторического знакомства с Рэксом я сумел вслед за Патроклом отследить разговор Лемма с Клиффом по поводу куда-то затерявшегося Цезаря, его единственного племянника, о котором он заботился лучше родного отца, пусть и в то время не получая за это даже спасибо. Обзвонив друзей Цезаря, Лемм пошёл доставать его с одной заброшенной фабрики, где тот развлекался с приятелями и наркотиками, а Патрокл, само собой, пошёл следом, чтобы прихлопнуть обоих. Спасти жизнь сразу двум Шштернам — об этом в то время я не мог даже мечтать! Шуганули мы вместе Патрокла, подняли Цезаря и пошли его домой относить — Лемм в благодарность позволил мне с улицы, в двадцать пять лет, без даже испытательного срока попасть к нему в стажёры. Потом Клифф, конечно, нарыл, кто я. Но, кажется, Лемма это только подстегнуло. Во многом именно благодаря ему меня приняла большая часть тех, кто был за прежнего президента и его бесталанного отпрыска. Я на каждом углу доказывал, что со мной будет веселее — а ГШР так и вовсе начнёт скрежетать зубами. Последнюю точку в той истории поставила Луиза: её брат был лидером активной оппозиции, не желавшей перемен, а она по собственному почину вышла за меня замуж и примирила их со мной. Вкус победы отравило лишь то, что Лемм смотал удочки, но как я мог диктовать ему, что делать?

Анжела, выслушавшая всю эту историю заворожённо, почти не дыша, по её окончании молчала ещё секунд десять — Аспитис, пребывающий в собственных воспоминаниях, не стал нарушать эту тишину. Наконец хорони разомкнула губы, желая что-то сказать, но завибрировавший в кармане её халата сотовый заставил её передумать.

— Я ненадолго, — виновато сказала она Аспитису, взглянув на экран, и прислонила телефон к уху: — Да, мама. Хотела набрать тебе вечером, всё нормально?

Аспитис внимательно наблюдал за ней, вдруг притихшей и по чуть-чуть становящейся сосредоточенной и холодной. Динамик не позволял своей малой громкостью различить, что говорила Анжеле её мама, но это вряд ли было что-то хорошее. В себе хорон ощутил внезапное желание мучительной смерти для каждого, кто является причиной расстройства его спасительницы, и едва дождался, когда хорони наконец отрывисто ответила матери:

— Вы там, главное, не паникуйте. Он всё равно не посмеет ничего сделать: не истёк ещё срок давности его ошибки. Я скоро вернусь, потерпите, ладно? Вечером позвоню, пока.

Отключив телефон, Анжела, не глядя и чуть не промахнувшись, опустила его обратно в карман. Аспитис задержал взгляд на её лице, побледневшем, осунувшемся, с прикушенной в появившейся злости губой, и потянул её руку к себе за запястье, вынуждая хорони вздрогнуть и почти в испуге посмотреть на него.

— Я могу решить все твои проблемы одним звонком, — тихо проговорил он. — Только скажи.

Вопреки всем его ожиданиям, Анжела вырвала руку резким движением и, сощурившись, медленно встала, явственно закипая.

— И что я буду вам за это должна? — ледяным тоном спросила она, мигом сметая с Аспитиса и его ностальгическое настроение, и тёплое отношение к ней.

— Давай баш на баш, — язвительно предложил он, собирая пальцами простыню. — Ты спасла меня, я спасу тебя. Или дёшево отделаешься, как думаешь?

— Я думаю, что смена шила на мыло мне не поможет. С собственным мужем я справлюсь сама! Не хватало ещё оказаться вам чем-то обязанной!..

Нижняя губа у неё задрожала, и Аспитис ухмыльнулся, мимолётно закатывая глаза. Для Анжелы это стало последней каплей — и она вылетела из палаты, даже не закрывая за собой дверь. В щель сунулась голова Мисао, подозрительно осмотрелась и немедленно скрылась, стоило Аспитису помахать ему рукой. Надеясь хоть как-то успокоиться, Мессия задрал голову к потолку и стал считать до миллиона.

Промчавшись по короткому коридорчику, Анжела влетела в их маленькую кухоньку, где Гери неспешно смаковала чай с каким-то дорогим печеньем, появившимся в их рационе благодаря Мисао, который всё так же прыгал зайчиком вокруг своей безответной любви, рассчитывая хоть чем-то завоевать её внимание. На подругу Гери посмотрела одним глазом, не выказав ни одной эмоции. Анжела шумно села на противоположной стороне стола и, кусая до остервенения губы, стала разглядывать собственные ногти.

— Ну? — лениво поинтересовалась Гери. — И из-за чего вы поссорились на этот раз? Ты вообще способна с ним разговаривать без эксцессов?

— Я вообще не хочу с ним разговаривать! — сорвалась Анжела. — Мне кажется, он врёт мне каждым произнесённым словом! Представляешь одно, а он начинает высказывать своё видение, и оказывается всё совершенно по-другому! По-нормальному! Я постоянно думаю о том, что он делает это для того, чтобы склонить меня на свою сторону, завлечь…

— Это с чего бы? — искренне удивилась Гери, отставляя чашку, и Анжела посмотрела на неё с плохо скрываемым раздражением.

— Считаешь, западать все могут только на тебя?!

— Ангелы небесные, я вообще не об этом! Просто сама подумай, зачем Аспитису в твоём отношении так изощряться? Он может получить любую женщину — причём большинство из них пойдёт с ним по собственному желанию, — обычная медсестра ему на фиг не упала! Может, ему просто поболтать хочется?

— А мне не хочется! Вот хотела сегодня извиниться за то, что в прошлый раз ляпнула, так язык не повернулся. Он как начнёт о своей жизни рассказывать, я только и могу, что хлопать глазами и молча слушать! Я забочусь о его здоровье, я не хочу знать, что у него там в душе, понимаешь?!

— Понимаю, — кивнула Гери. — Очень сложно бывает принять тот факт, что всё, во что ты раньше верила, откровенная ложь и провокация.

— Да откуда… — от возмущения Анжела задохнулась, и пришлось спешно откашливаться. — Откуда я знаю, что это он правду мне говорит?

— Ну дождись Рэкса и ещё у него спроси. Потом можно будет посравнивать и хоть какой-то процент истины извлечь.

Анжела закрыла лицо руками. Гери безмятежно отпила чаю, откусила печенья и участливо спросила:

— Не пойму, что ты так переживаешь? Ничего плохого он пока тебе не сделал, лежит, никого не трогает. Не хочешь общаться — не общайся, думаешь, тебе прилетит потом за это? Вот Аспитису это так надо! И кстати, настоящим тираном он и правда не выглядит. Помнишь, как Алан чуть ли не за него решения принимал? Мисао, да, почти в ногах ползал, ну так то Мисао… Так из-за чего вы поссорились?

— Мама звонила, — Анжела опять смотрела в стол, меланхолично отмечая, что руки у неё дрожат. — За сегодняшний день она дважды видела Франка: сначала у детского сада Стива, потом во дворе нашего дома. Аспитис сказал, что поможет по одному моему слову.

— И ты на это обиделась?! — не поверила Гери, от нахлынувших чувств закрошив печеньем весь стол. Анжела стиснула зубы.

— Не хочу быть ему что-то должной. С чего он вообще взял, что мне нужна его помощь?! Что за подачки?

— Ого, как всё запущено. Вообще, если по-честному, это он тебе теперь по гроб жизни обязан. И Рэкс, к слову, — Гери хихикнула. — Можно спокойно требовать не только прижать хвост Франку, но и большой загородный дом в черте Канари. А потом просто выкинуть всю эту войну из головы.

— Ты серьёзно сейчас?!

— Я бы так и сделала. Но ты у нас иногда такая морально ориентированная, что закопаться хочется, — Гери сожалеюще вздохнула и встала. — Ну, раз у тебя на него планов нет, пойду я себе парочку преференций выбью. Пока он там в полузабытьи эти два дня валялся, рёбра заросли, с таза тоже гипс сняли. Надо пользоваться.

— Ты… — Анжела поперхнулась. — Зачем, Гери?!

— Будь я на твоём месте, вообще бы его заарканила, — жёстко отозвалась сильвисса. — Но, поскольку я другой расы, приходится брать то, что есть. Ты же не против?

Анжела смогла лишь отрицательно качнуть головой, хотя всё внутри протестовало против такого поворота. Гери, послав ей воздушный поцелуй, вышла, а хорони, ещё несколько секунд неподвижно посверлив взглядом стену, не выдержала и заплакала.

Счёт времени Анжела в силу своего состояния потеряла, но всё равно ей показалось, что Гери вернулась быстро. Хорони подняла на неё заплаканные глаза и увидела, как досада на лице подруги в один момент сменяется участием.

— Он меня отшил, не переживай, — отмахнулась Гери и, сев рядом с Анжелой, обняла её за плечи.

— Почему? — хмуро спросила та. — Шевелиться было неудобно?

— Сказал, что ему неинтересно. А к Рэксу посоветовал с этим даже не соваться, потому что он женат, однолюб и некоторых шуток иногда не понимает. В общем, что-то вроде: «Ты очень красивая, но мне сейчас не до этого».

Анжела против своей воли улыбнулась: Гери не могла без того, чтобы хоть как-то не отметить свою внешность. Слёзы у хорони уже высохли, и она смогла наконец позволить себе посмотреть на подругу не с призывом о помощи, а с присущей ей строгостью.

— Скажи мне: почему ты всё-таки не хочешь быть с Мисао? Чем он тебя так не устраивает? Разве ты когда-то не мечтала о том, чтобы нашёлся мужчина, который вместо того, чтобы с тобой развлекаться, захотел на тебе жениться?

— Я же тебе объясняла, — терпеливо отозвалась Гери. — Он это ляпнул не подумав. Он не знает меня. Может, это вообще хотелка — поживёт со мной и сбежит, оно мне надо?

— Для хотелки он слишком долго вокруг тебя прыгает. Даже несмотря на то, что знает, что ты уже ходила к другим пациентам, в отличие от него безотказным.

— Это откуда же он знает?..

— Я сказала. Меня зажали в углу, пока ты была у Рэкса, и потребовали правды. Не смогла устоять.

— И… что он на это?..

— А вот ничего. Поблагодарил и ушёл донимать Керена. Один раз я даже слышала, как он спрашивал у него, как тот со своей женой познакомился. Скоро Мисао начнёт заваливать тебя цветами, писать несмываемой краской под окнами больницы или, того хуже, приносить тебе головы всех, кто когда-либо тебя обидел. Он всё-таки из МД.

— Смеёшься, — Гери отвела взгляд. Анжела с нажимом проговорила:

— Ты в самом деле хочешь до тех пор, пока твоя красота не увянет, спать со всеми подряд? Что потом? Одиночество и ненависть к себе?

— Уж лучше, чем остаться одной с ребёнком и престарелой мамой в крохотной двухкомнатной квартире! — вспылила Гери и тут же зажала себе рот. Анжела одарила её тяжёлым взглядом, но обижаться не стала.

— Не лучше, — твёрдо сказала она. — Поверь, не лучше. Ты подумай, ладно?

— Ладно. Только если ты тоже пообещаешь воспринимать Аспитиса более адекватно, а то ведь изведёшься вся! Ну, договорились?

— Договорились. Как думаешь, Франк ещё придёт?

— Мне кажется, он разведывает обстановку, — Гери задумчиво покачала ногой. — Пока ты не вернёшься, вряд ли будет что-то предпринимать.

— Надеюсь, — вздохнула Анжела и подумала, что если и изведётся, то скорее из-за мужа, чем Аспитиса.

На пятый день после визита Бельфегора Аспитис ждал обещанных сыном гостей. Он уже измаялся от безделья: в отличие от рёбер, рука и ноги срастались до отвращения неторопливо, и всё, что ему оставалось, это медленно, по крошке, вкушать пищу, держа самостоятельно столовые приборы и отгоняя всех жаждущих помочь, перелистывать на смартфоне Гери гражданские новости и беседовать с иногда забегающими Аланом и Салли, почти не имеющими свободного времени, потому что в качестве врачебной практики они взялись помогать остальным врачам больницы. Особого толку от этих бесед не было: Берссы, как их упорно обозначал для себя Аспитис, не интересовались войной и не могли сообщить ему чего-то нового.

В остальные часы, когда не спалось, Мессия думал, точнее разрывался между двумя решениями, касающимися Рэкса. В его сторону он поглядывал уже без прежней дрожи, но с нарастающим глухим беспокойством: всё больше ему казалось, что, если он ничего не сделает, окончание войны и продолжение или прекращение союза с ГШР ему придётся организовывать в одиночестве. Однако и пойти ва-банк Аспитис не мог — как потом жить, если Рэкса не станет по его вине? У него и так хватало вещей, которые он не смог себе простить, это будет уже чересчур. Им всем легко говорить, что рискнуть стоит, а он-то сумеет пережить очередную ошибку?

С Анжелой Аспитис старался больше не общаться — с того раза он был абсолютно уверен, что неприятен ей, и, как бы ни хотелось, не нужно пытаться её переубедить. Кажется, такой исход ей тоже не понравился, но, в конце концов, это не Аспитис воспринимал в штыки любую невинную фразу.

Когда в середине заявленного Бельфегором дня в дверь сунулся Керен и оповестил: «Мессия, к вам гости!», Аспитис испытал неописуемое облегчение. Которое меж тем мигом сошло на нет, когда он увидел, кто вошёл вслед за объявлением Керена.

— Ну конечно, — с досадой фыркнул Аспитис. — А больше некого было послать?

Шагающий к нему Бертель, бодро отстукивающий тростью и, несмотря на кипенно-белую седину от макушки до кончиков бороды и кос, всё ещё не воспринимаемый Аспитисом пожилым, ехидно улыбнулся. Одежда на нём была гражданская: брюки, рубашка и плащ одинакового бледно-песочного цвета, в руках тонкая прямоугольная сумка. Садясь рядом с Мессией на его пользующийся у местных популярностью стул, он осторожно поставил сумку на пол, мимолётно оглянулся на приоткрытую дверь сестринской, за которой на этот раз скрывались сразу и Анжела, и Гери, потом на неподвижного Рэкса и наконец обратил взгляд на ожидающего очереди Аспитиса.

— Ну здравствуй, — поприветствовал его Бертель. — Как дышится?

— Ты хоть не один приехал? — не дал ему перевести тему хорон. Вельк отмахнулся.

— Мальчики за дверью. Ты бы лучше за себя переживал. В последнее время тебя уж слишком часто пытаются убить.

— Мне не привыкать. Просто Эдриан сменился на «Атра фламму», ничего нового. Так что, гонцы рангом поменьше в родной организации кончились? Сначала Бельфегор, теперь ты…

— Бельфегор по доброте душевной приехал. А насчёт меня мог бы просто включить соображалку. Думаешь, сюда всем подряд можно ездить? После покушения-то?

— Если бы меня хотели убить вот так в наглую, эту больницу давно разбомбили бы с самолёта. Пока они таятся, этим надо пользоваться. Например, всяким дедушкам, — Аспитис выделил это слово, — сидеть по домам и не казать носа на Север.

— Я учту твоё ценное мнение, — усмехнулся в усы Бертель. — Ну, с чего мне начинать мою сказку на ночь?

— С того, что было после завала. Никто вокруг меня ничего не знает, даже Керен почти ни с кем из своих не сообщается, не понимаю, чего он так перестраховывается. Линию артобстрела убрали? Касерес, побережье наши? Азат ещё живой или просто гражданским о его смерти не сказали?

— Живой пока. Линию сняли, конечно. От Касереса идёт наша волна под главенством Сейи и Цезаря на восток, с юга клещи сжимают Рейн и Бельфегор. Я тусуюсь в столице, пока наш Марк в больничке отдыхает, со стороны ГШР мне, само собой, помогает Лемм со товарищи. В Айкиле всё спокойно. Ну а подробнее сейчас буду тебе показывать, готов?

Аспитис возвёл очи горе, и Бертель, хмыкнув, достал из сумки тонкий ноутбук. Получив от хорона достаточно заверений, что на груди больных мест у него не осталось, он поставил ноутбук ему под нос, себе взял планшет и удалённо с него начал «показывать» обстановку.

На час Аспитис выпал из больничной, давящей на него многотонным грузом реальности и ушёл туда, где ему было самое место — на войну. Когда то, что могло быть обсуждено, устранилось, Бертель убрал ноутбук на пол и спрятал планшет за пазуху.

— Оставляю его тебе, раз одна рука рабочая. Будем ждать твоих приказаний. За защиту не переживай, к ней даже Кит лапу приложил. Сколько вам тут ещё, уже известно?

— Я бы уже через парочку недель встал и пошёл, — хмыкнул Аспитис. — Это у Рэкса проблемы. Лучше бы я, чёрт возьми, в кому попал…

— А что врачи говорят?

Аспитис подозрительно посмотрел на друга: не может быть, чтобы Бельфегор не передал ему все сложности, связанные с сэром Главнокомандующим ГШР, но тот лишь честно и обеспокоенно щурился.

— Врачи говорят, что он так до старости может пролежать. Если, конечно, я не соглашусь перелить ему свою кровь.

— И почему ты отказываешься?

— Потому что это может его убить! Не притворяйся, что ничего не знаешь, Бертель! — вспылил Аспитис, в гневе чуть не назвав старого друга таким же старым именем. Вельк пожал плечами.

— Просто хотел послушать твои объяснения, вдруг ты придумал новые оправдания своему бездействию. Но нет, Аспитис, конечно же, стоит на том, что было. И как, хватает?

— Издеваешься? Тоже на Рэкса плевать? Жив, нет — найдём ему замену?

— С чего ты взял? Наоборот, как за собственного сына переживаю.

— Которого у тебя не было, нет и не будет. По стопам Квазара идёшь? — съязвил Аспитис, отворачиваясь и против своей воли натыкаясь на зелёное полумёртвое лицо Рэкса. Бертель рассмеялся.

— Раз Аспитис начал переходить на личности, значит, аргументов у него не осталось! Ты лучше вот о чём подумай. Если из-за твоего бездействия Рэкс отойдёт в мир иной, ты сможешь себе это простить?

— Если он отойдёт туда из-за моей крови, я вдвойне не смогу себе этого простить!

— Да вы и так с ним почти родственники, чего ты боишься? Ты же выжил. И он выживет.

— А если нет?!

— Если бы да кабы, в носу росли б грибы… — произнёс Бертель детскую присказку — явное влияние подрастающей внучки — и неожиданно тепло улыбнулся. — Рэкс бы точно не стал здесь пасовать — даже если бы это касалось кого-то другого. Ты же никогда не пускал ничего на самотёк, Аспитис! Головку, что ли, повредил?

— Знаешь что, Бертель… Я вот давно хотел тебя спросить, да как-то не приходилось к слову, — Аспитис забарабанил пальцами по простыни. — Ты знал Квазара дольше, чем меня, и Рэкса по-своему опекал. Как сейчас. Как всегда. Почему же, когда я вопреки Квазару ушёл в МД, ты переметнулся вслед за мной? Ты же отказался от неё ещё в юношестве.

— Во-первых, МД под Люцессом и МД под тобой — две зеркально разные организации, — усмехнулся Бертель. — А во-вторых, за тобой надо было приглядывать, чтобы не скатился. Квазар своё насиженное местечко бросить не мог, а я-то что — вечно вольный ветер…

— И как я — скатился?

— Удивительно, но почти нет. Причём особо без моего участия. Скорее расцвёл. Ну а иначе вдвоём с Квазаром, а потом и с Рэксом против Эдриана вы работать бы не смогли. Он, конечно, тоже не пушистый зайчик был, наш Квазар, но до Эдриана ему далеко. Ты пойми, Аспитис, в тебе в то время отчётливо было видно желание — даже страсть — всем отомстить и поплясать на могилах. Я боялся, что ты действительно станешь злодеем, которым себя представлял в розовых мечтах, хотя Квазар и говорил, что всё это глупости. Ну да у нас вообще во многом мнения не сходились. Я и ушёл следить, разворачивать на правильную дорожку, если понадобится.

— Ты всегда был честью и совестью нашей компании, — Аспитис улыбнулся, и Бертель закивал.

— А ещё разумом, просветлённым заметь. И сейчас этот разум советует тебе перестать заниматься саможалением и начать делать что-нибудь конструктивное. Ну, ты знаешь, о чём я. Поправляйся!

Он встал, потянулся, хрустнув суставами, забрал прислонённую к кровати трость и, отсалютовав Аспитису двумя пальцами, вышел. Всё, что Аспитис хотел услышать, он услышал — а вместе с ним и Анжела. Пора было переходить к действиям.

— Анжела, будь добра, — негромко попросил Мессия, — пригласи Алана и Салли. Пусть готовят всё к переливанию.

Счастливая Анжела мелькнула мимо него огненной жар-птицей и исчезла за дверью. Гери появилась, лишь когда распахнувшие дверь Берссы, от радости на лицах которых хотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть, одну за другой провели в палату каталки. Керен и Мисао активно помогали перемещать обоих хоронов, чтобы потом выкатить их в коридор — и до конца, где другие врачи как раз обустраивали операционную.

Пока нужное количество крови Аспитиса, тёмной из-за сидящей в ней альмеги, отходило к Рэксу, Мессия не отрывал от него взгляда. Почти на той же линии была Салли, следящая за их с Аланом личным прибором считывания никому не понятных показателей, и можно было сразу наблюдать и за ней. Никаких признаков беспокойства бело-зелёно-волосая сильвисса не проявляла, но Аспитис всё равно чувствовал, как вместе со слабостью от потери крови его всё больше охватывает страх.

По окончании их увезли обратно. Цвет лица Рэкса вновь стал смуглым, потом по телу стали прокатываться судороги, фиксируемые на мониторе неровными скачками кардиограммы. Алан, обосновавшийся с Салли по правую руку Рэкса, успокоительно улыбался Аспитису, Анжеле и Гери в другой части палаты, но Аспитис не мог перестать смотреть на соседнюю кровать.

Успокоился он лишь в середине ночи, когда Салли, сверившись с приборами, некоторое время не показывающими ни судорог, ни аритмии, с облегчением выдохнула:

— Он спит. Отбой панике. Кто хочет, может расходиться.

— В смысле, по полной программе расходиться? — с нервным смешком уточнила Гери, и Салли указала ей на дверь сестринской.

— В смысле, расходиться спать, дорогая. Дверь открывается от себя.

— Да иди ты, — беззлобно огрызнулась медсестра и, встав, потянула за собой Анжелу. Аспитис выдохнул, благодарно взглянул на Берссов и почти без перехода рухнул в сон.

Первым, что Мессия увидел поутру, проснувшись, были почти чёрные глаза Рэкса. Он смотрел на него и слабо улыбался.