Идите к черту

Глава 21 История Олафа

Я чувствовал себя здесь, как в болоте. С каждым днем рамки свободного передвижения становились все меньше и меньше, а обязанностей все больше и больше. Кроме этого, я сам себя заковал в глупое подобие женского доспеха, из которого теперь никак не выбраться. Это был не тот мягкий сплав оков Олафа, которые удалось расковырять ногтями, и не те более прочные прутья решетки, прогибающиеся в моих руках.

Все застежки и зажимы спаялись еще в горящей карете. И даже некоторые части металлических чешуек слиплись между собой, сохраняя при этом прежний вид. Возня с плотно облегающим живот корсетом вообще ставила в тупик. Терзало подозрение, что снимать все это придется вместе с кожей. Также как наплечники и щитки на ногах. Выглядя как шлюха, меня успокаивала только следующая возможность — залить все раскаленной лавой. Но пока под моим присмотром скапливалось все больше народа, делать это было опрометчиво.

— Этот благословенный металл, оставленный нам предками, невозможно сломать! — говорила инквизиторша насмешливым тоном, поглядывая на мои жалкие попытки спилить одну из застежек при помощи заимствованного из ее сокровищницы меча. По-хорошему ее стоило связать и закрыть рот кляпом, но мало кто решался к ней подходить, а в моих руках кроме новоприобретённой одежды ничего не могло оставаться целым.

— Придет время, и от твоих обносков ничего не останется, — убеждая самого себя в этом, проговаривал я под нос. Но по ее лицу пробежало какое-то недовольство или зависть. Возможно, этот наряд ей перестал подходить, или таким гардеробом не стоило хвастаться. — Лучше скажи, как тебя зовут,… Я Иден. А ты?

— Я слышала, что некая тварь, зовущая себя этим мужским именем, помогла Олафу выстоять против полтысячи воинов, — ее голос звучал надменно и мелодично, подразумевая очередное издевательство. — Но я и представить себе не могла, что столь вульгарная особа, нацепившая женский наряд для утех, окажется той самой тварью, — что-то подсказывало мне, что все это не просто так лежало под ворохом белья подальше от глаз.

— Я плохо говорю на вашем языке. Тебя зовут Вульгарная Особа? Я бы хотел узнать настоящее имя благодетельницы, решившей одолжить мне этот прекрасно защищающий наряд, — помирать так с музыкой. Не первый раз мне приходилось носить женское платье, выступая в комедийных представлениях. Но если на мне прежнем, это выглядело бы смешно, то сейчас все смотрелось до стыда уместным.

— Я женщина и горда этим! А ты,… мерзость и посмешище, не желающее признать очевидного! — уперев руки в боки, она с презрением глядела на то, как я выгляжу. Этим поразительно напоминая мне мою тетку. Та сколько угодно могла нести свою истину, не пытаясь прислушаться к словам других и отвечать на вопросы. Но нотки несоответствия содержимого сосуду тревожили. Хотя тема транссексуалов и прочих меньшинств я никогда не касался, теперь это становилось проблемой.

— А ты когда-нибудь видела мужчин моего вида, чтобы утверждать что-то подобное? У меня нет ни грудей, ни гениталий. По каким признакам ты, безымянное чучело, определило, что я не признаю очевидного?

— Меня называют святейший инквизитор Лориан Вилай, и обращаются «ваше святейшество»,… мерзость! — спалилась. Понты дороже денег? После такого признания я мог бы издеваться над ней весь день.

— Интересное обращение, ваше святейшество мерзость. Да, ты, настоящий мужик! Инквизитор! Лориан!… Послушай инквизитор, а ты уверен, что на мне твоя одежда? Ах, нет, я не смею спрашивать, я таю в присутствии настоящего сильного парня, — демонстративно выгнув спину, я приложил тыльную сторону ладони ко лбу.

Все возможные зрители постепенно переместились в закуток, где лежал Хедур, оставив меня наедине со святейшеством. Те, кто встал на ноги, помогали подготавливать сани у дальнего тайного прохода и готовили воду. Но где-то за углом раздался тихий женский смешок, что заставило Лориан позеленеть и отвернуться, сложив руки на груди и гордо уставившись в стену.

Мне самому тоже было не до смеха. Со временем чешуйчатая рубаха, прижатая верхней частью корсета, под которой скрывался естественный панцирь, очень характерно топорщилась на месте грудей, напоминая силуэт прежней хозяйки. Да и сам вырез передней части поясной брони под грудные чашечки только подчеркивал эти формы. Добавить к этому тонкую зажатую в тисках талию и обвешанные стройными стальными гнутыми линиями бедра с рукавицами до шеи… Был бы я полноценным мужиком, то от таких преследующих образов круглосуточный стояк был гарантирован. Но сейчас, на мне и жилка не дернулась, потому что просто нечему.

— Госпо-один Иден! Мы здесь, чтобы передать вам припасы! И узнать самочувствие ее святейшества! — сверху постучали. Голос вчерашнего бронированного стража, доносился с улицы. Несмотря на отсутствие дверей, никого не смущал морозный холод из-за моего постоянного присутствия возле проемов. Кроме того, окружающие камни все еще должны быть хорошо прогреты после моей спячки.

— Голдвин! Немедленно спустись и освободи меня! — не успел я и слова сказать, как тут же заголосила Лориан.

— Ну что? Узнал самочувствие ее святейшества?… Тогда оставляй еду у входа и проваливай! — можно было бы устроить переговоры, но для начала пускай промаринуются в ожиданиях.

— Но я хотел бы убедиться, что у нее есть все необходимое! — пока ей есть над кем издеваться, думаю, у нее есть все, что требуется.

— Голдвин! Бездельник! Ты не слышал, что я сказала! — она уже направилась к выходу, не обращая на меня никакого внимания. Но едва приблизившись, начала закрываться руками от жара.

— Я могу повторить вчерашнее, и возможно к вечеру ты придешь в сознание, если продолжишь в том же духе. А пока закрой рот и сядь на койку, — переждав, пока она недовольно проиграет в гляделки и смирится со своим положением, я обратился к стражу. — Голдвин, да?… Мы пока никуда не торопимся, у нас есть раненые, им нужно поправиться, и если у тебя есть какие-то вопросы ко мне, то давай поговорим позже! Договорились?

Ответа я не услышал. Да и незачем было отвечать, вороша осиное гнездо по имени Лориан. С другой стороны появилась возможность задать свои вопросы, но пока я не хотел торопиться с этим. Дождавшись, когда у входа все уляжется, я демонстративно направился к противоположному проходу. Мне хотелось оставить ее тут в гордом одиночестве и проверить, как дела у остальных. А заодно предупредить, что нам доставили подарки. Решеткам взяться здесь неоткуда, а для побега оставалось только мое направление.

— Как себя чувствует Хедур? — неподалеку, на полпути в обжитый закуток с лежанками, стояла Алия, перебирающая сложенные в углу свертки. Кроме нее я также заметил осторожно пробирающуюся по моим пятам пленницу.

— Терпимо, но он очень слаб, и я обнаружила у него перелом. Рана еще кровоточит после вчерашнего перемещения, — она не оборачивалась и продолжала что-то отбирать. — Ребята скоро освободятся, и я попрошу их помочь с грузом, — немного постояв возле нее и подумав, что еще ей сказать, я решил вернуться. — Скажи, что ты задумал? Я понимаю, что возможно лучшего варианта для нас не было, но это все добром не закончится.

— У нас два варианта. Пойти и умереть во славу, потакая глупой прихоти инквизитора. Или окопаться с Олафом в форте и ждать, пока она и ваша церковь поумнеет. Подозреваю, ждать придется долго,… очень долго. Двести или триста лет, — выслушав, она обернулась на меня, показывая растерянный взгляд. — Для нее я создание бездны, а не посланник божий. И переубедить ее, как и вас, в обратном может только тот, кто все это затеял, — я пожал плечами, показывая неопределенность ситуации, а она в ответ опустила взгляд.

— Я, наконец, смогла накопить денег на покупку прав для проживания и работы в Терусе, а теперь все оказалось напрасным, — конечно, был и третий вариант. Распустить всю команду искателей, отправив их тайком в ближайшее поселение, но с появлением Лориан это стало невозможно. Она могла запомнить лица многих участников, и после своего освобождения устроить чистку местного населения.

— Терус, это город? На этом шаре полно мест, где можно пустить корни, — я думаю, она понимала, что речь идет обо всем земном шаре, который раньше наблюдала в виде огромного мраморного изваяния. — Не думаю, что у вашей церкви повсюду есть свои люди. И потом не все еще потеряно. В жизни бывают и приятные сюрпризы, — конечно, я не был из их числа. Но опускать руки пока рановато.

— Ха, это одно из твоих предположений о том, что инквизитор на самом деле хороший парень и все образуется? — горький смешок вырвался из ее рта. Спорить с таким утверждением было сложно. — Да, сюрприз! — как минимум ее голос не звучал отчаянно. — Люди Олафа говорят, что возможно готовится новое нападение сурийцев на их форт. Они заметили несколько стоянок, но пока не знают, когда это произойдет.

— Тогда нам остается бежать в сторону гор, но до этого нужно убедиться, что Хедур сможет идти, — вздохнув, я оставил ее разбираться с припасами и инструментами.

— Я голодна и хочу есть! — вернувшись на свой пост, я застал пленницу в привычном для нее положении, недовольно отвернувшегося ребенка. Пропустив мимо ушей ее заявление, я расположился поудобнее и продолжил свое бесцельное занятие по ковырянию и изучению своего доспеха. — Я, хочу, есть!

— А я хочу летать, — сказав это, я вспомнил, что крылья на спине делали это заявление неоднозначным. — У нас еда приправлена исключительно твоими проклятиями. Не боишься отравиться? Кроме того свою возможность ты уже упустила, жди следующего раза.

— Если я прикажу оставить всех и объявлю Олафа прощенным, ты меня отпустишь? — нельзя сказать, что такая постановка вопроса стала неожиданной. Но прежде, я ожидал подобных предложений и вариантов разрешения ситуации от кого-то из ее подчиненных. С другой стороны это звучало как-то не так. Почему только Олаф должен получить милость?

— А как насчет остальных? Чем Олаф единолично заслужил ваше прощение?… А как же смерти невинных? Кровь которых все еще на твоих руках, — возможно, сейчас появился шанс решить все наши проблемы и упрекать ее в чем-то было лишним. Но я ей не доверял, очень сильно не доверял. Возможно, только после того, как за нее поручились бы десять хорошо знакомых мне людей, я еще задумался над ее предложением. А пока она могла пообещать золотые горы и устроить ловушку на пути к ним.

— Олаф был обличен в связи с отступниками. Вся его семья должна заслужить прощение всевышнего здесь на границе, — опять эти отступники. Но если все они походили на Лихого, у местных определенно должен быть с ними счет.

— Мне почему-то кажется, что Олаф просто перешел кому-то дорогу и теперь от него хотят избавиться. Если бы не наша случайная встреча, он бы мог не остаться живым. А зная, как хорошо отступники могут скрываться среди вас, все эти обвинения могут быть ложью, которую они сами и придумали.

— Да как ты… — только она хотела начать верещать, как тут же одумалась. — У Олафа был сын, он заразился в подземельях. Все знают, что эта чума, поразив человека один раз, не дает ему шанса выжить. Но Олаф противился воле божьей и искал ответы и спасение у отступников. Ему повезло, что зараза не унесла его чадо в одночасье и ему представилась возможность проститься с ним, — не хотел бы я себе такого везения. Но в целом это проливало свет на многое.

— И что, так часто бывает, что человек с амулетом заражается чумой в подземельях? — откуда мне знать, защищал его амулет или нет. Только просто так, зная об опасности, я бы туда на его месте не совался.

— Нет, это бывает редко, точнее так было впервые за последние,… быть может, сто лет, — нотки сомнения читались в интонации, но стало понятно, что они не упустили этот момент из виду. — Это не имеет отношения к делу. Олаф через подставных лиц распространял слух о вознаграждении за рецепты и исцеления отступников, и в конце его поймали с поличным при встрече с ними! — о, ее тон от сомнений перешел к победному шествию.

— А вы уверены, что он встречался именно с отступниками, а не с простыми людьми, которых казнили без суда и следствия? — этого вполне можно было ожидать, даже в моем правовом государстве. А тут, при таком беспределе, я затрудняюсь представить, что они вытворяли на самом деле.

— Откуда тебе знать?… У них нашли бумаги отступников! И… чтобы они не говорили, учения отступников запрещены! За это объявлена казнь! — мои догадки явно застали ее врасплох и дергали за нервы.

— Чем же они так плохи, если могут помочь спасти человека? Кроме того, раз за это объявлена казнь. Почему Олаф до сих пор жив? Особые заслуги перед Всевышним? Что-то мне не верится, чтобы человек, свято верящий во все это ваше… вдруг побежал к отступникам. После таких обвинений ему было бы проще ужиться с ними, чем подвергать свою семью опасности.

— Довольно! У тебя был шанс на мое снисхождение! И то, как хорошо ты за него заступаешься, говорит о многом. Если Олаф невинен перед Всевышним, то ему нечего страшиться, — скажи это всем невинно осужденным, начиная с меня. — Вместо этого он вступил с тобой в сговор и рассказал тебе все. Иначе откуда тебе знать столько подробностей? — вот что значит разговаривать с бабой. Тут и без доказательств останешься на всю жизнь виноватым.

— Что мне твои обещания и снисхождения. Я тебе все равно не доверяю. А учитывая, что вы вытворяете, то и всей вашей церкви нет никакого доверия. Еще неизвестно, кто из вас может оказаться отступником и провернуть все это, — меня самого такая догадка удивила. А ведь на самом деле. Сколько еще должностей может быть в руках неизвестных подпольных организаций?

— И почему я должна заслужить твоего доверия⁈ Ты! Порождение… порождение…! — что-то в этом механизме сломалось и заело. Выяснять это было бесполезно, ее распирало от противоречий. — У Олафа были причины обратиться к отступникам, и он это сделал, а теперь из-за тебя у него не будет прощения!

— На твоем месте я бы задумался, что такого отступникам понадобилось от него. А для этого я бы послал гонца с вестью, что Олаф мертв, но сначала проверил бы собственное окружение и пересчитал всех присутствующих. Есть подозрение, что гонца могли послать без твоего ведома, — с таким же успехом они могли направиться прямиком в форт и разобраться с Олафом на месте, воспользовавшись прежними угрозами самой Лориан.

Чем больше я об этом думал, тем меньше мое бездействие казалось правильным. Ведь узнав о провале Лихого, отступники вполне могли подослать еще кого-то. Увы, у меня не хватало фактов, чтобы на чем-то остановиться. Пока я взвешивал все за и против, успокаивая себя тем, что это все не мое дело и Олаф не маленький мальчик. Ее святейшество тоже что-то мучило, только эти проблемы казались слишком меркантильными. И мне казалось, больше касались эстетики ее окружения.

— Вот, что… Тебе придется отправиться в форт. Там ты можешь попробовать установить свои порядки. Но за голову Олафа ты будешь отвечать лично! — на это она показала строгое удивление, словно она считала, что может тут что-то решать. — Не переживай, я отправлю с тобой сопровождение, которое не позволит тебе ввести людей в заблуждение, — план еще требовал доработки, и я уже чувствовал, что делать придется все самому. Но вариант, оставить здесь раненых перед армадой, выглядел еще хуже.