И смолкнет звон мечей

Глава 10. На выручку

Измученные всадники на еще более измученных лошадях останавливались всего на несколько часов в день, чтобы дать короткий сон себе и отдых животным, а затем вновь скакали во весь опор, насколько позволяла размокшая дорога.

К счастью, мерзкий дождь прекратился за сутки до того, как конница из Волчьего Логова во главе с Грейвом, нещадно загоняя лошадей, достигла границ замка Чаячий Утес, принадлежащего лорду Эксбери. Солнце уже клонилось к закату, медленно опускаясь за высокий, покрытый густым лесом горный хребет, и по сизым волнам неспокойного моря, простирающегося к востоку от крепостных стен замка, скользили его огненно-красные лучи.

Грейв первым соскочил со взмыленного коня и досадливо поморщился, понимая, что сам едва держится на ногах — чертовы латы прижимали его к земле, будто были высечены из камня.

Он взобрался на самый верх защитной насыпи, снял перчатку, вытер взмокший лоб и принялся изучающе рассматривать очертания замка.

— Как обстоят дела? — бросил он кому-то через плечо, не отрывая глаз от мрачно-серой каменной твердыни.

— Мост не опускали с того самого вечера, как леди Ройз оказалась в замке, — доложил ему один из взволнованных рыцарей.

— Какие-нибудь требования выдвигали?

— Никаких.

Внимательный взгляд Грейва скользнул по глубокому рву, в котором плескалась морская вода, отрезая замок от земли наподобие острова, по поднятому мосту, по сторожевым башням, с которых за ними наблюдали лучники. У себя за спиной он все еще слышал топот копыт приближающихся всадников, и все больше и больше рыцарей спешивались и становились у него за плечами.

— Обстрелов не было?

— Почти… Первые дни мы кричали и требовали, чтобы опустили мост. Ронни и Джейкоб попробовали спуститься вниз, чтобы исследовать глубину рва, но их сняли лучники. Кажется, наши тоже подстрелили парочку… но это все.

Грейв нахмурился, пнул носком сапога камень, наполовину погруженный в начавшую подсыхать грязь, и еще раз окинул взглядом ров.

— С моря подходов нет?

— Нет. Замок построен на скале, вся его восточная стена находится прямо над обрывом. С моря не подойти. Слева и справа от нее есть желоба, впускающие в ров морскую воду, но они надежно охраняются.

— Морскую воду… — задумчиво повторил Грейв. — Значит, вода заходит в ров во время прилива и уходит во время отлива?

— Да, — оживился рыцарь за его плечом, — вечерний отлив как раз должен начаться через пару часов. Самая низкая вода приходится на время после заката, когда уже совсем стемнеет. А затем начинает подниматься, и к утру прилив возвращает уровень воды на прежнее место.

— Насколько опускается вода?

— Значительно, футов от двадцати до двадцати пяти. Но глубина рва…

— …не может быть слишком большой, — уверенно закончил Грейв и повернулся лицом к рыцарям. — Сейчас все как один набивайте мешки камнями. Маленькими, большими — какие найдете. Когда при отливе вода во рву спадет, мы забросаем ими дно возле моста.

— Но… у нас нет мешков, — возразил кто-то из толпы.

Грейв почувствовал, как гнев застилает ему глаза.

— Так найдите! Используйте в качестве мешков что угодно — палатки, плащи, куртки, хоть портки! Иначе я набью камнями ваши собственные задницы! Через три часа все должно быть готово!

Солдаты ринулись выполнять приказание, а Грейв помешкал еще с минуту, прежде чем присоединиться к ним. Дэн Болтун с тревогой посмотрел ему в глаза.

— Забросаем камнями ров, а дальше что?

— Дальше — штурм. Перейдем по насыпи ров.

— Но лучники…

— В пекло лучников — у нас есть щиты! Солдаты зацепят крюками веревочные лестницы, отобьют лебедки моста. Когда мост опустится, конница сможет ворваться в замок.

— Но… сколько людей погибнет под стрелами, пока мы возьмем мост? — с сомнением протянул Ригер, качая головой.

— Сегодня погибнут многие, — жестко ответил Грейв, — но мы не на бал сюда ехали.

Он повел плечом, чтобы унять ноющую за грудиной боль, сорвал с себя плащ и принялся набивать его камнями.

Гвен думала, что этой ночью ей так и не удастся сомкнуть глаз, но когда сквозь одуряющую головную боль подкрался сон, ей вдруг послышался лязг металла. Сердце затрепыхалось в груди — не тот ли это сигнал, которого она так ждала? Она вскочила с кровати, подбежала к окну и распахнула его настежь, впустив в комнату холодный промозглый воздух. Звон металла теперь слышался отчетливей. Она не ошиблась. Разглядеть что-либо в темноте не удалось, но звуки, доносившиеся со внутренних дворов замка, не оставляли никаких сомнений: снаружи кипел бой.

Устрашающие крики нападавших смешивались с истошными воплями раненых, а громкое ржание лошадей и цокот их копыт по каменным плитам двора терялись в звонких ударах стали о сталь. Гвен трясущимися от волнения руками зажгла свечу, торопливо натянула платье поверх нижней рубашки, подбежала к двери и без особой надежды подергала ручку.

Конечно, заперто. Она припала ухом к замочной скважине и немедленно услышала шум шагов. Сердце забилось еще чаще — ее скоро освободят!

Но когда распахнулась дверь, радостное ожидание сменилось разочарованием: на пороге стояли рыцари из Чаячего Утеса. Не отвечая на ее вопросы и не обращая внимания на протесты, они схватили ее за руки и потащили по темным сырым коридорам куда-то вниз.

«В подземелье», — с ужасом поняла Гвен, когда потеряла счет ступеням, по которым они спускались все ниже и ниже, пока не достигли длинного узкого коридора. Гвен в отчаянии вцепилась пальцами в кольчугу молчаливого рыцаря, безжалостно сжимавшего ее плечо рукой в латной перчатке.

— Пощадите, — взмолилась она, — не делайте этого… я щедро награжу вас, если отпустите меня к моим людям!

Но рыцарь лишь грубо дернул ее за руку и поволок дальше. Гвен в страхе оглядывалась вокруг — в темноте подземелья, освещаемой лишь тусклым светом факелов, что несли рыцари, она различила целый ряд тяжелых деревянных дверей с железными засовами. «Темницы», — догадалась она, и ноги от страха совершенно ослабели. Но ее не бросили ни в одну из них — рыцари безмолвно волокли ее дальше, пока в конце длинного коридора Гвен не увидела бледного испуганного сторожа со связкой ключей.

— Открывай, — коротко бросил один из рыцарей, и сторож, нервно звякнув ключами, опустился на колени.

Гвен удивленно посмотрела вниз и ощутила тошноту: сторож поднял тяжелый деревянный люк в полу и почтительно отступил в сторону. Вниз уходили каменные ступени, столь узкие, что пройти по ним можно было лишь одному человеку. Один из рыцарей спустился первым, освещая путь. Второй втолкнул следом Гвен, настолько грубо, что она сверзилась бы со ступеней прямо вниз, свернув себе шею, если бы не уперлась руками в широкую спину идущего впереди стражника.

Здесь было тесно, темно и сыро; пахло солью, морскими водорослями и плесенью. Толстая железная решетка с изъеденными ржавчиной прутьями разделяла узкое помещение надвое. Один из рыцарей отомкнул узкую дверцу в решетке, подтолкнул Гвен ко входу, а затем вошел сам.

— Сжальтесь, — в ужасе шептала Гвен, чувствуя, как по ее щекам катятся слезы отчаяния, — прошу вас! Будьте милосердны… не оставляйте меня здесь…

Ее, казалось, никто не слышал. Один из рыцарей поглядел вверх, посветив себе факелом. Гвен проследила его взгляд — вверху было что-то вроде окна, наглухо закрытого ставней. Рыцарь подтолкнул к себе ногой пустое жестяное ведро — судя по запаху, для нечистот, — перевернул его вверх дном и взобрался сверху, пытаясь дотянуться до окна. Помогая себе мечом, он отпер задвижку ставни, и та с шумом распахнулась, впуская в затхлую сырую клетку порыв свежего морского воздуха. Гвен инстинктивно сделала глубокий вдох, но тут же захлебнулась новым потоком слез: рыцарь уже намеревался выходить.

— Прошу вас, — вцепилась она в край его плаща, — не оставляйте меня здесь одну… смилуйтесь!

Но рука в латной перчатке схватила ее за запястье и сильно надавила, заставляя Гвен вскрикнуть от боли и разжать пальцы. Рыцарь вышел, запер решетчатую дверь снаружи на засовы, несколько раз проскрежетал ключ в замочных скважинах, а затем оба стражника повернулись к выходу.

— Прошу вас! — вскричала Гвен в крайнем отчаянии. — Оставьте мне факел! Пожалуйста! Я сойду с ума в темноте…

Один из рыцарей обернулся и посмотрел на нее сквозь опущенное забрало шлема. Поколебавшись, он все же вставил свой факел в крепеж на стене, а затем оба они поднялись по ступеням вверх. Гвен услышала, как сверху захлопнулся деревянный люк, упала на отсыревший соломенный тюфяк у решетки и разразилась горькими рыданиями.

К полуночи Грейв ощущал смертельную усталость и видел, как падают с ног от изнеможения его люди. Несколько дней утомительной скачки, почти без сна, затем сбор камней, которыми они завалили ров во время отлива, затем бой за мост, изнурительный штурм, во время которого они потеряли не менее трех десятков людей — это лишало людей остатков сил.

Только ярость удерживала его в седле, ярость заставляла судорожно сжимать в ладони рукоять окровавленного меча, ярость придавала мощи его безжалостным ударам, ярость наделяла руки такой силой, что правая прорубала мечом железные пластины вражеской брони, а левая молотом выбивала всадников из седел, сносила головы, расплющивала лица. Под ним был уже третий конь — первые два пали в бою от мечей и копий. Бедро саднило от скользящего попадания между сочленениями доспехов вражеской стрелы, левое плечо горело огнем от удара чьей-то шипастой палицы, смявшей наплечник, голова в шлеме гудела от оглушающего лязга металла и человеческих воплей, но он продолжал разить — до тех пор, пока защитники замка не дрогнули под натиском штурмующих и не смяли свои ряды, отступая все дальше.

«Еще немного… — твердил себе Грейв, выискивая глазами в прорези забрала следующую цель, — еще один удар… еще один шаг… еще одна смерть…»

Наконец раздались долгожданные крики: защитники замка прекратили оборону и начали сдаваться один за другим.

Грейв сорвал с головы шлем, невыносимо давивший на шею, спрыгнул с коня и, предоставив солдатам разбираться с пленными, ворвался в двери главного замка. Испуганные слуги, словно бесплотные тени, шарахнулись в стороны, но Грейв поймал первого, кто попался под руку — им оказался сопливый парнишка, белый от страха, — и прорычал тому в лицо:

— Где леди Ройз?

Парнишка непонимающе округлил глаза и затрясся, но Грейв встряхнул его так, что у мальца щелкнули челюсти.

— Где?!

— Я… не знаю…

— Где покои лорда?! — заорал он, и малец промычал что-то, тыкая пальцем на лестницу. — Веди, быстро!

Оглянувшись, он увидел своих: Проныру, Болтуна и Ригера. Тяжело дыша, те следовали за Грейвом, не отставая ни на шаг. Грейв был рад, что не остался один — его люди пришли на помощь. Еще больше он обрадовался их присутствию тогда, когда увидел перед покоями лорда вооруженных стражников.

«Опять», — устало подумал он, доставая из ножен меч. Каждая мышца, каждая клеточка охваченного болью утомленного тела завопила, ощутив новое напряжение после недолгой передышки. «Опять», — ответил он сам себе, замахиваясь для удара и принимая на острое лезвие вражеский меч.

Сражаться в коридоре было гораздо сложнее, чем на открытом пространстве двора: размахнуться как следует не получалось, тяжелый длинный меч цеплялся за каменные стены. Рыцарь из стражи лорда Эксбери что есть силы бил Грейва щитом, пока тот не разлетелся от ответного удара молотом. Проныра, колотивший рукоятью меча по окровавленному телу какого-то рыцаря, чуть не снес оставшуюся без шлема голову самому Грейву. Сам Грейв едва не растянулся на каменном полу, когда споткнулся о ногу павшего, но удержался, ударив плечом в живот другого, еще сражающегося стражника. Поднимаясь, Грейв получил по лицу латной перчаткой, взревел, отбросил бесполезный меч, сорвал шлем с ударившего и кулаками принялся что есть силы молотить того по лицу. В конце концов безумная рукопашная схватка была выиграна. Грейв, почти ничего не видя из-за крови, заливавшей глаза, отыскал среди груды закованных в железо тел свой молот и несколькими ударами выбил дверь в покои лорда.

Лорд Эксбери, надо отдать ему должное, сохранял поистине королевскую безмятежность.

— Где она?! — заревел Грейв, подскочив к столу и с размаху грохнув молотом о деревянную столешницу. — Где?!

Он снова и снова лупил по столу перед носом побледневшего лорда, чувствуя, как его разрывает ярость, пока не раздробил столешницу в щепки и не раскидал ногами ее останки.

Лорд Эксбери молчал, впившись пальцами рук в подлокотники кресла.

— Говори, тварь!!! — заорал Грейв, выдернув лорда из кресла, и затряс его за грудки. — Говори!!!

Лорд Эксбери криво ухмыльнулся дрожащими губами.

— Убирайтесь из замка! Пока вы здесь, вы приближаете ее мучительную смерть!

— Что?! — заорал Грейв, схватив лорда за горло. — Что ты сказал, мерзавец?! Где она?!

— Скоро прилив… — бормотал окровавленными губами полоумный Эксбери, доводя Грейва до полнейшего исступления, — у вас есть время убраться до прилива, иначе она захлебнется…

Грейв сдавил ему горло и принялся бить головой о спинку стула, пока Проныра и Ригер не оттащили его от жертвы.

— Ты убьешь его! — крикнул Болтун.

— Убью!!! — ревел Грейв, срывая голос. — Убью, если не скажет!

Рука Болтуна перехватила его руку.

— Это благородный лорд. За его смерть тебя будет судить король! Ты хочешь на виселицу?!

Он услышал безумный смех лорда Эксбери и вдруг снова почувствовал навалившуюся усталость.

«Скоро прилив», — прокрутил он в голове слова мерзавца, — «прилив… она захлебнется…»

— Болтун, разберись с этой гнидой, — после ужасающего крика, что несколькими мгновениями раньше вырывался из его горла, голос теперь казался сиплым и почти спокойным, — Проныра, Ригер, зовите людей, пусть обследуют подземелья — каждую клетку, каждую щель. Она где-то внизу.

Безумный хохот лорда Эксбери острым кинжалом вонзился в мозг.

В коридоре он подобрал свой меч, на ходу вложил его в ножны и ускорил шаг почти до бега. Отыскав лестницу, ведущую вниз, он бросился вниз, перескакивая через ступеньки, и несколько раз едва не оступился. Ему казалось, он бежал целую вечность, пока не достиг нижних коридоров. Двери, двери, двери — много, слишком много, десятки дверей… Грейв дергал каждую — если не поддавалась, в ход шел молот, сбивая замки и сминая засовы, корежа металл, расщепляя дерево. Проныра, Ригер и другие рыцари из Волчьего Логова помогали ему, разбивая соседние двери; в некоторых из них обнаружились их соратники, закованные в кандалы. Но даже когда последняя дверь была разбита и открыта, Гвен так и не отыскалась.

Грейв беспомощно оглянулся. Рыцари, пришедшие с ним, выводили пленников из коридора наружу — здесь больше нечего было делать.

— Мы поищем дальше, — крикнул ему Ригер, выбегая последним из опустевшего коридора.

Грейв стоял и старался собрать мысли в кучу. «Прилив», — твердил он себе раз за разом, — «Прилив… она где-то здесь… но где?»

В темноте закутка, который он сразу не заметил, ему послышался шорох. Обернувшись, он вгляделся в темноту, жалея, что никто не догадался захватить сюда факел.

— Кто здесь?

Всхлип и судорожный вздох.

— Кто здесь?! — взревел Грейв и ударил молотом по каменной стене.

— Я… это я… я ничего не сделал… прошу вас…

Грейв вгляделся пристальней и заметил в углу сжавшегося в комок человечка, прикрывающего голову руками.

— Где леди Ройз? — заорал на него Грейв, хватая рукой в кольчужной перчатке за горло.

— Она здесь… внизу… но у меня есть ключ только от люка…

— Открывай!!!

Бледный человечек на коленях подполз к темному прямоугольнику в полу, зазвенел железными ключами, с натугой приподнял тяжелый люк.

Из дыры в полу проникал неяркий свет — он позволил взгляду выхватить ступени, ведущие вниз. Не раздумывая, Грейв бросился вниз, чертыхаясь при каждом шаге, когда длинные ножны путались под ногами.

— Дрейк! — услышал он женский крик. — Дрейк!

«Кристина, — резанула мозг безумная мысль. — Я спасу тебя…»

Но, конечно, это была не Кристина. Грейв тряхнул головой, прогоняя наваждение, и закричал:

— Гвен, я здесь!

Спрыгнув с последней ступеньки, он почему-то оказался по пояс в воде.

В свете догорающего факела он заметил женскую фигурку, судорожно вцепившуюся в стальные прутья решетчатой двери. Он бросился к ней и схватился за решетку со своей стороны, тряхнув ее что есть силы.

— Что с тобой? Ты ранена? — его взгляд лихорадочно метался по бледному лицу, по спутанным волосам, а затем метнулся ей за спину.

— Нет… Я в порядке… ты вытащишь меня? — лепетала дрожащая от страха Гвендолин.

— Сейчас… сейчас…

Он видел открытое окно под самым потолком темницы, из которого широким потоком хлестала вода — судя по запаху, морская. Вода доходила ему до пояса и скрывала Гвен по ту сторону решетки почти по грудь.

«Прилив» — вспомнил он слова безумного лорда и с новой силой дернул решетчатую дверь. Но та и не думала поддаваться.

Грейв отпустил решетку и бросился наверх, тяжело преодолевая закованными в латы ногами сопротивление воды.

— Эй! Ты там, наверху! Отдай ключ от двери, чертова гнида, немедленно!

Он почти взобрался наверх, тяжело волоча ноги в сапогах, по самые голенища полных воды, но прямо над ним люк захлопнулся, и Грейв услышал лязг задвижки и звон ключа.

— Мать твою, гребаная тварь!!! — заорал он в ярости, саданув кулаком в латной перчатке по люку изнутри. — Я тебе кишки выпущу, открой сейчас же!!!

— Дрейк… — зарыдала Гвен где-то внизу.

Грейв замахнулся молотом снизу вверх и что есть силы ударил по крышке люка.

— Дрейк… — плакала Гвендолин.

— Сейчас… — прохрипел он устало, — сейчас, Гвен… я тебя освобожу.

Он спустился вниз и еще раз осмотрел решетку. Дверь была закрыта на два засова, окольцованных плотно сжатыми железными хомутами. Один засов уже скрывался под толщей воды, второй еще выступал над ней.

— Отойди, Гвен, — сказал он.

Когда она, всхлипывая, отошла от решетки, он размахнулся и ударил молотом по засову. Решетка была слишком толстой, а хомуты на засовах слишком крепкими — он не заметил, чтобы дверь хоть как-то поддалась.

Ну уж нет. Так не будет. Грейв вновь почувствовал бурлящую внутри ярость и принялся с остервенением лупить молотом по засову… Он бил, пока не почувствовал, что молот уже погружается в воду, а засов, похоже, вовсе не собирается поддаваться — только крепче вклепывается в металл решетки. Выругавшись и осознав бесполезность этой затеи, Грейв отступил — вода доходила ему теперь почти до груди — и осмотрел место крепления решетки к каменной кладке стены. Размахнувшись, он ударил по участку, который казался ему наиболее уязвимым, а затем еще раз и еще. Пот заливал ему глаза, ссадину на лбу щипало, доспехи ужасно мешали и давили на плечи, словно кузнечная наковальня, но разоблачаться было некогда. Он продолжал ожесточенно молотить в одно и то же место, и спустя вечность ему показалось, что ржавый металл поддался и начал шевелиться. Однако замахиваться было с каждым разом сложнее — помимо того, что его одолевала невероятная усталость, уровень воды в камере теперь поднялся так, что мешал замаху.

Сбросив перчатку, он перевел дух и вытер тыльной стороной ладони пот со лба — на руке остались влажные красные разводы от запекшейся крови. Бросив взгляд на Гвен, он заметил, что она находится в воде почти по шею и молча смотрит на него распахнутыми от ужаса глазами.

— Все будет хорошо, — пробормотал он, задыхаясь от напряжения, и взглянул вверх.

Гвен проследила его взгляд и тихо всхлипнула. Камера смерти имела разный уровень потолков: со стороны пленницы он был ниже, и теперь от поверхности воды до потолка, к которому крепилась решетка, оставалось не более трех-четырех футов.

— Все будет хорошо, — упрямо повторил Грейв и снова принялся бить молотом по металлу.

Один прут все-таки вылетел из стены и согнулся, освободив кусок пространства, но все же недостаточно широкого, чтобы Гвен могла проскользнуть в него. Грейв сплюнул в воду, доходившую ему уже до подбородка, и взглянул на Гвен.

Она взобралась по решетке вверх и, дрожа от ужаса — а может, и от холода, ведь морская вода в это время года была уже отнюдь не теплой, — цеплялась за железные прутья уже на уровне его головы. Грейв с остервенением принялся за второй прут, хотя бить по решетке сквозь толщу воды было несравнимо сложнее.

Внезапно камеру окутала кромешная тьма: вода достигла факела, загасив огонь.

— Мне страшно, — застучала зубами Гвендолин где-то над ухом Грейва.

— Держись, Гвен, — ободрил он ее, усиленно моргая, чтобы привыкнуть к темноте, — держись, уже недолго.

И он бил, бил и бил, выныривая и вдыхая воздух и снова ныряя и лупя молотом по решетке, пока наконец второй прут не поддался — в этот самый миг железный молот слетел со сломанной рукояти и утонул где-то на непроглядном дне темницы.

Он бы ругнулся, но в это время находился полностью под водой. Напрягая все силы, он отогнул второй прут решетки, чтобы освободить пространство для пленницы.

— Готово, — сказал Грейв, выныривая и отплевываясь. — Подбирайся сюда.

— Куда? — всхлипнула Гвен.

— Держи меня за руку, я буду тебя вести. Вдохни побольше воздуха!

Оба они нырнули вниз, и Грейв подвел ее к отверстию, перехватывая ее запястье через решетку то одной рукой, то другой, пока она не нащупала дыру. Он просунул руку внутрь и поймал ее ладонь, направляя движение. Ее голова прошла, за ней плечи, Грейв обхватил ее за талию и потянул на себя, когда почувствовал, что она застряла. Сбросив вторую перчатку, он пошарил рукой, нащупывая помеху — это ткань платья зацепилась за острый конец отогнутого прута. Гвен забилась в его руках, и он рванул платье, разрывая ткань и помогая пленнице проскользнуть сквозь дыру, а затем с силой вытолкнул ее вверх. Вслед за ней попытался вынырнуть сам, но тяжелые доспехи камнем тянули вниз. Чувствуя, что задыхается, и ощущая жгучую боль в пустых легких, он наугад приблизился к лестнице, нашарил ногой ступеньку и шагнул вверх. Следующий шаг позволил ему поднять лицо над уровнем воды, и он с шумом втянул в себя воздух.

— Ухх… — услышал он собственное фырканье, — Гвен, ты в порядке?

— Да, — услышал он ее судорожный всхлип, — здесь закрыто!

Он услышал, как она постучала кулаком о дверцу люка.

«Пекло», — выругался Грейв про себя, не желая ее пугать. Молот покоился где-то на дне темницы, искать его там не представлялось возможным. Да и что толку от набалдашника, если рукоять сломалась?

— Держись, Гвен, — шепнул он, нащупав в темноте ее плечо, — держись… я сейчас.

Он услышал ее всхлип, осторожно снял с пояса перевязь меча, обхватил голыми руками ножны и принялся лупить рукоятью снизу вверх по крышке люка.

Грейв чувствовал, что люк сидит не так уж и плотно — крышка то и дело гуляла в гнезде. И все же ее что-то крепко держало — вероятно, засов, на который мерзавец тюремщик запер ее сверху. Сожалеть, рассуждать, сетовать и жаловаться на судьбу было некогда — Грейв сосредоточился на том, чтобы снова и снова бить что есть силы рукоятью меча по крышке люка над головой. Ситуация повторялась — с каждым разом бить было сложнее и сложнее — подбиравшаяся кверху толща воды затрудняла движения, заставляла Грейва наверху хватать ртом глоток воздуха, глубоко приседать, погружаясь в воду, и с силой выныривать, выдыхая и вколачивая рукоять меча в неподатливую деревяшку. В очередной раз вынырнув, Грейв не смог вдохнуть, пока не поднял лицо кверху — вода оставила им всего несколько дюймов для дыхания. Где-то рядом заплакала Гвен:

— Мы умрем… мы утонем, Дрейк…

— Нет! — прорычал он, глотнул воздуха и снова присел, чтобы как следует размахнуться.

— Дрейк… Оставь… все кончено, — он почувствовал ее руки на своей голове.

— Нет! — упрямо взревел он и снова погрузился в воду.

— Где ты?.. — шептала она, когда он вновь поднял лицо кверху, чтобы вдохнуть, — Я не вижу тебя…

— Держись, Гвен, — упрямо повторил он и вновь саданул рукоятью по люку.

Что-то звякнуло вверху — похоже, какая-то деталь крепежа все же сломалась, но в этот миг меч выскользнул из трясущихся рук Грейва.

— Пекло, — выругался он вслух, булькая в воде и захлебываясь.

Он ударил локтем по люку — нет, ему не показалось, теперь он ходил вверх-вниз явно легче. Грейв шагнул на ступеньку выше, глубоко вдохнул, опустил лицо в воду и уперся плечами в деревянный люк, пытаясь сорвать его с петель. Люк поддавался, но плохо — он снова и снова вынужден был приседать и вбиваться плечами в дерево, заодно вколачивая железо доспехов себе в плечи, но не оставлял попытки ни на миг.

— Дрейк… — услышал он хриплое бульканье рядом с собой и вновь с силой нажал плечами на люк.

Деревяшка наконец поддалась: что-то со звоном отлетело вверху, люк распахнулся и опустился снова, больно ударив Грейва по макушке. Зашипев от боли, он погрузился вниз, нащупал руку Гвен и подтянул безвольную и молчаливую девушку ближе, обхватил за талию и прижал к себе, выползая из затопленной ловушки. Силы покинули его внезапно — их не хватило даже на то, чтобы вытащить из люка собственные ноги. Он рухнул навзничь на пол коридора, жадно хватая ртом воздух и судорожно прижимая к себе лежащую сверху Гвен.

— Мы живы… Слава Всевышнему! Мы живы! — шептала Гвен где-то над ним, роняя ему на лицо теплые слезы.

Грейву даже стало обидно — бог тут явно был ни при чем. Это его руки и его плечи, которых он больше не чувствовал, потому что они превратились в одну сплошную боль, принесли им обоим спасение. Но спорить он не стал, устало закрыв глаза и от всей души наслаждаясь вонючим воздухом подземелья: даже такой воздух, наполнявший сейчас его легкие, был куда предпочтительней морской воды.

— Мы живы, — продолжала шептать Гвендолин сквозь слезы, прикасаясь холодным носом и такими же холодными губами к его лицу.

Обнимая ее спину обессиленными руками, он ощущал мелкую дрожь под мокрым платьем. В который раз за сегодня он пожалел, что на нем доспехи: было бы здорово сейчас прижать ее прямо к телу, согревая своим теплом и чувствуя легкий трепет всем своим существом. Когда бы он еще смог вот так запросто обнимать ее светлейшее высочество леди Ройз?

— Дрейк… — шептала она, покрывая холодными поцелуями его лицо, — спасибо… спасибо…

Пекло. Он лежал с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание, и ему отчаянно не хотелось, чтобы этот миг заканчивался, несмотря на то, что она совсем замерзла, да и его разгоряченное тело начало подмерзать. Мозги совсем затуманились, размякли от этих легких, почти невесомых, поцелуев, и его рука сама собой поползла по ее спине вверх — хотя мгновение назад он мог бы поклясться, что не способен больше пошевелить и пальцем. Ладонью коснулся прохладного затылка, погрузил пальцы в мокрые волосы, прижал голову Гвен к своему лицу и впился губами в ее холодные губы, совершенно не задумываясь над тем, что делает. Гвен поддалась, приоткрывая рот и впуская его язык, заскользивший легко и свободно по внутренней поверхности ее губ. Она неловко обхватила губами его верхнюю губу, проследила ее легким касанием от края до края, застонала, когда он снова смял ее нежный рот своим, слегка прикусывая влажные уста и слизывая с них морскую соль.

В паху внезапно стало тепло и тесно, и на этот раз Грейв обрадовался, что на нем доспехи. Совершенно потеряв голову, он наслаждался поцелуем, раз за разом захватывая ее неумелые губы, согревая их своим дыханием, и чувствовал ее тонкие пальцы, запутавшиеся в его волосах…

…и мерзкую холодную воду, хлюпающую у него под затылком.

Она тоже почувствовала воду и отдернула пальцы, отпрянула от его лица, нависая над ним в темноте едва различимой бледной тенью.

— Мы все еще живы… но надо выбираться.

— Да, — шепнул Грейв, отчаянно желая вернуть своим губам ощущение прерванного поцелуя. — В следующий раз, миледи, когда поедете на свидание к жениху, берите меня с собой.

Она тихо выдохнула, обдав его теплым дыханием, и он не смог удержаться, чтобы не запустить руку ей в волосы и не прижать ее лицо к своему лицу, ее гладкую нежную щечку к своей щетинистой щеке.

— Матерь, божья, капитан! — воскликнул кто-то неподалеку, и Грейв прищурился, защищая глаза от внезапно яркого света факела. — Куда вы подевались? О… Леди Ройз, какое счастье! Вы не ранены?

Чьи-то руки сдернули с него Гвендолин, разрушая волшебное объятие, а он так и остался валяться куском бесполезного дерьма на мокром полу подземелья.

— Капитан… вы не встаете?

— Я не могу, — прохрипел он, и тогда чьи-то руки подхватили его под плечи, помогая подняться.

— Замок взят?

— Взят, — услышал он голос Болтуна, — все под контролем.

— Что с вами, миледи? — допытывался кто-то.

— З-з-замерзла… очень… — стучала зубами Гвен где-то неподалеку, — т-т-там… вода…

— Тут есть купальни, миледи, — заворковал чей-то чужой, угодливый голос, — не прикажете ли растопить их и согреть вам воды?

— Д-д-да, — услышал он тихий шепот, — м-м-мне и капитану Грейву. М-м-мы долго пробыли в холодной воде.

Опираясь на чьи-то плечи и едва волоча ноги, чувствуя себя совершенно бессильным, но почему-то счастливым мешком дерьма, Грейв глупо улыбнулся и от всей души понадеялся, что в этот момент его никто не видит.