И нет конца паломничеству

Глава 16. Замок Шинон

Свободных мест в сколько-нибудь приличных постоялых дворах в Лиможе, разумеется, не было, но ни Риза, ни Фаско это не остановило. Позвенев в равной степени кошельком и мечами, им удалось раздобыть не одну, не две, а даже три свободные комнаты в некоем сомнительном заведении — борделе, который занимался заодно и скупкой краденого.

Это пришлось очень кстати, потому что в одной комнате разместили Грача: тот даже с мокрой тряпкой на лбу морщился, стонал и требовал, чтобы его оставили одного. В другой комнате устроили нанятую служанку, которой велено было бежать к Грачу, если он хоть что-нибудь потребует. В третьей расположились сами — Риз, Фаско и обе сестры-госпитальера. (Шоу послала за Картер, как только увидела, что Риз с бледным Грачом, повисшим у него на плече, выбирается из церкви.)

— Еще раз повтори, что он говорил, — настаивала Картер.

И Риз послушно повторял, слово за словом, как запомнил:

— Твердил о ста годах беды… о разоренных виноградниках, о сожженной земле… о тучных пастбищах, превращенных в пустыню. О посевах, где зерно гниет в земле. О том, как матери едят своих детей, о ересях… о целых походах еретиков, как крестовые походы, и каждый из них — святотатство… О тысячах, сожженных на кострах, о лихорадке Европы…

— Ты веришь в его видения? — спросила Картер, глядя Ризу в глаза.

— Мы с ним познакомились прошлой весной. С тех пор его видения оправдывались не раз и не два, а несколько десятков раз. Да, я ему верю.

Картер выругалась.

— Ну, так-то в этом нет ничего особенного, — трезво заметила Шоу. — Приди к любой паперти, там тебе нищие еще и не того наговорят. Все ждут конца света, то после покоса, то перед севом.

— Ну уж, благородная сестра! — возмутился Фаско. — Не сравнивайте милорда с какими-то там сумасшедшими нищими!

Риз жестом прервал его словесную защиту.

— Неважно, чего ждут на паперти, — сказал он. — Мы в другом положении. История, в которой мы запутаны, может иметь большие последствия для всей Европы…

— Может-то может, — проговорила Картер, — да что-то я не вижу, каким же образом. Генриха мы предупредили? Предупредили. Он понимает в заговорах побольше нас. Уж как-нибудь сумеет обезопасить себя от супруги с детками.

— А может быть, не в этом дело? — высказал Риз давний свой страх. — Может быть, беда в том, что кто-то прознал о видениях Грача и теперь постарается поставить их себе на службу?

— С чего ты взял? — спросила Картер.

— С того, — прорычал Риз. — Какой-нибудь орден может иметь на Грача далеко идущие планы. Или церковь. Он вроде был знаком с Алиенорой. Что если кто-то из ее окружения его заметил?

— Это какой такой орден? — Картер говорила с ощутимым ледком, ни следа той симпатии, которую она обычно выражала к Джону. — Не наш ли, часом?

Риз чуть было не ответил «А хотя бы и ваш!» — но, к счастью, его прервал стук в дверь. У всех четверых автоматически дернулись руки к мечам. Фаско, ближайший ко входу, крикнул:

— Эй, кто там?

— Это всего лишь я, о наследник Рима, — раздался насмешливый голос Юдифи. — И у меня плохие новости.

Юдифь впустили. Уже наступил вечер, но с нее ручьями тек пот, одежда (а Юдифь вновь была обряжена по-мужски) прилипла к телу. Похоже было на то, что она много суетилась, а может быть, даже убегала от кого-то.

— Генрих с семьей сорвались куда-то сразу же после службы, уехали, — сказала Юдифь. — Куда — неясно, известно только, что на полночь. Все верхами, повозок не взяли.

— С королевой, с двором — и верхами? — не поверила Картер.

— Большая часть двора осталась, веселится в замке. Но Генрих с семьей и несколькими ближайшими рыцарями были таковы. Отправились в самой простой одежде, взяли самых быстрых лошадей…

— Чепуха какая-то, — вырвалось у Картер. — Даже Генрих так не путешествует! Разве что он хочет оторвать Алиенору и Генриха младшего от других заговорщиков… Но все равно — очень уж скоро!

В этот момент другая дверь в комнату распахнулась, и появился Грач, очень бледный, завернутый в одеяло. Но стоял он сам, даже почти не шатался.

— Я понял, — сказал он. — Ты… мы ошиблись, Юдифь. Дело не в том, что Алиенора с сыновьями хотели убить Генриха. Дело в том, что Генрих хочет прикончить жену и неугодных сыновей. У него ведь есть маленький Джон и незаконные дети. А наше подложное письмо дало ему повод… повод, угодный в глазах молвы! Это даже не убийство Бекета, это будет хуже!

От его тяжелых, звенящих слов Риз опомнился первым.

— Куда скакать? — спросил он.

— К полуночи — Нормандия, — произнесла Картер. — Там верные Генриху бароны…

— И ближе всего к нам замок Шинон, — закончил Грач, который знал карту всей Европы так, как будто она отпечаталась у него на внутренней стороне век.

Ризу казалось, что Грач не выдержит бешеной гонки. Но Гарольд только досадливо сказал: «Оставь. Я выдержу еще и не то, лишь бы мое видение не стало правдой».

Они взяли запасных лошадей — неважных, мелковатых, других было не достать. У Картер с Шоу (а через них и у Юдифи) лошади были получше, но сменных для троих мужчин они взять из конюшен не смогли.

— Мы и так занимаемся этими делами втайне от ордена, и если бы я не поверила вам… — Картер не договорила.

— Я ценю твое доверие, — только и сказал Риз.

В сущности, у Картер не было причины им помогать. Если бы она сама не приняла так близко к сердцу возможный мор и разорение в Европе, то помощи, которую оказали ей Риз и Грач в Уорике, не хватило бы, чтобы оправдать это одолжение.

Путники даже не надеялись перехватить короля со свитой: Генрих скакал быстро и хорошо знал эти земли. Грач сознался, что, хотя помнит карту, никогда тут не бывал. Картер и Шоу бывали, но давно, а Риза и Фаско в эти края тоже занесло впервые. Где бывала или не бывала Юдифь, она умолчала, только сказала, что Богородица, конечно, направит их на истинный путь.

Таким образом вся надежда была на то, что они смогут перехватить Генриха в замке Шинон. А дальше что?.. Никто не знал. Приблизительный план состоял в том, что Картер и Шоу настоят на аудиенции у Генриха от имени Ордена — предлагать более прочный союз и просить денег.

— Еще мы можем сказать, что у нас есть сведения об измене храмовников, — предложила Шоу на привале. — У нас они правда есть!

— У нас всегда есть сведения о недобрых замыслах храмовников, — вздохнула Картер, — да только к ним редко прислушиваются. И Генрих слушать не будет. Храмовники ему нужнее, чем мы.

Привалы делали часто: меняли лошадей, давали им напиться. Двигаться надо было быстро, но загонять животных никто не хотел. Грач почти совершенно оправился или делал вид; во всяком случае, сидел в седле ровно. Риз решил, что ему в самом деле легче: он имел уже много случаев убедиться, что Гарольд если и не отличный наездник, то как минимум хороший: на лошадиной спине он чувствовал себя уверенно, мог даже дремать, если звери шли шагом.

И все же Грач оставался каким-то подозрительно бледным. К вечеру, как тому и следует в марте, начало холодать; а потому Риз остановил всю процессию, едва они увидели провал — вход в пещеру — чуть выше над тропой, петляющей здесь между холмами. До темноты оставалось еще где-то треть или полсвечи, можно успеть доехать, но Риз счел за лучшее не рисковать ночевкой на открытом воздухе.

— Пусть король знает эту местность лучше, но кавалькада у него большая, а нас всего шестеро, — сказал Риз. — Да и выехали они немногим раньше. Не может быть, чтобы они нас намного опередили. Вреда от того, что мы тут остановимся, не будет, зато не превратимся в ледышки ночью.

Никто ему не возразил. Фаско, правда, неуверенно предложил поискать для ночлега деревню, но Грач ответил, что это ни к чему и что лучше бы не заводить слишком много свидетелей их поездки.

Едва они спешились, как Гарольд буквально сполз по лошадиному боку, Ризу пришлось его подхватывать.

— Ничего, ничего… — говорил Грач синеющими губами. — Это просто нервное напряжение, пройдет.

Риз верил, что это нервное напряжение. Но кроме нервного напряжения было еще что-то: Грач выглядел как человек, который собирает последние силы, чтобы потом упасть и надломиться.

В пещере, видно, останавливались на ночь пастухи или путники: нашлось кострище, даже кособокая глиняная посуда. Всего этого было более чем достаточно, чтобы приготовить скромный ужин из захваченных с собой припасов. Фаско даже по просьбе дам спел несколько баллад, не всегда приличных. Шоу покатывалась со смеху, Картер вела себя более сдержанно, но видно было, что музыка ей нравится. Юдифь молчала, таинственно улыбалась и норовила подсесть поближе к Шоу.

Лицо Грача в отсветах костра казалось помягчевшим, помолодевшим. Он озирал небольшой круг соратников с почти растерянным выражением. После пары подначек Шоу он даже присоединился и спел немного с Фаско: голос у Грача оказался верным, что неудивительно для того, кто рос при монастыре, но не слишком сильным.

Риз первый раз видел Гарольда таким, и оттого у него медленно росло в глубине души предчувствие катастрофы.

Спроси его кто, он сказал бы: нас всего шестеро (и трое, как ни крути, женщины, а один не носит меча!) штурмовать крепость, где стоит королевский гарнизон. Но то была не настоящая причина. Настоящая состояла в том, что Риз знал: стоит почувствовать что-то похожее на счастье, как судьба немедленно забирает самое дорогое. А все соратники либо гибнут, либо предают его.

До замка Шинон доехали ранним вечером следующего дня.

Проникнуть внутрь можно было разными способами, но сошлись на самом простом: Картер и Шоу вместе с Фаско и Юдифь, которые изображали их слуг, постучались в ворота замка и сообщили, что они прибыли к королю с посланием от Ордена, которое необходимо вручить только лично. Но послание якобы не срочное и может подождать, если королю сейчас недосуг их принять.

Риз и Грач должны были явиться в замок несколько позднее, только вдвоем, изображая просто путешественников, которые проезжали мимо по каким-то своим делам: Грач — не слишком богатый аристократ, а Риз — нанятый им охранник и слуга. («Прошу прощения, что вам придется выступать в таком амплуа, сэр Джон…» — «Ничего, Грач. Я ведь такой и есть по рождению». — «По рождению я тоже всего лишь подкидыш — и что? Есть еще право духа».)

Риз не знал, как приняли Картер и Шоу, но им с Грачом явно не обрадовались: в замке царила суета и беспокойство. По двору шатались вооруженные люди, по виду как рыцари, так и вояки более мелкого разбора. Часть из них явно прижилась в замке, часть — прибыла недавно, жгла во дворе костры, сушила портянки и вяло переругивалась с местными жителями.

Управляющий принял их сухо, сказал, что благородный мессир, конечно, мог бы рассчитывать на ужин и ночлег в обычное время, ибо Христос заповедал не отказывать путникам, но…

— У меня есть чем заплатить, — сухо сказал Грач, — за еду и кров для меня и моего слуги.

Держался он при этом с таким правдоподобным высокомерием, которое отличает обычно очень мелких аристократишек, и как никогда походил на грача с взъерошенными перьями. Риз не мог не улыбнуться этим его фиглярским способностям, хотя на деле смешного было мало: как-то они будут выбираться из замка, наводненного войсками?

Управляющий тут же охотно их пустил. Риз не сомневался, что деньги пойдут в его карман: станет настоящий владелец замка — кажется, не Генрих, а один из верных ему баронов — забивать голову ужином и ночлегом для каких-то проезжих путников!

А все же грех жаловаться: им предложили отдельную комнату на третьем этаже донжона. И пригласили пройти к ужину в главную залу — там их, конечно, ожидали места в дальнем конце, среди самых мелких рыцарей, но хоть повыше откровенных приживал. Да и Фаско оказался рядом с ними (он прислуживал за едой Картер и Шоу, сидевшим за господским столом, — и это оказалось очень удобно, потому что, проходя мимо Грача и Риза, он сумел переброситься с ними парой слов). Вот только Юдифи не было видно нигде, и это Риза настраивало на подозрительный лад.

— Настроение за королевским столом похоронное, — сказал им Фаско, проходя мимо с подносом, на котором остались одни обглоданные кости. — Оказывается, Генрих-молодой должен был вроде поехать другим маршрутом, но не поехал. Сбежал, шельма. Видимо, к французскому королю Филиппу. А наш король его на дух не переносит.

— Еще бы не переносил, когда они соперники! — сказал Грач. — А ведь Ричард тоже сейчас при французском дворе…

— Угу, — добавил Фаско, который как всегда был в курсе всех сплетен, даром что незнание местного наречия должно было бы ему мешать. — Говорят, у Ричарда с Филиппом особенно нежная дружба.[53] Не то чтобы Генриху нужен был лишний повод ненавидеть своего среднего сына…

Когда он отошел, Грач обеспокоился еще сильнее.

— Мы стоим на пороге междоусобной войны, это ясно, — сказал он. — Принцы, разумеется, задумали идти против отца. Если Генрих поддастся теперь взрывному нраву и казнит Алиенору, как он казнил Бекета, эту смуту уже будет не остановить… Может быть, уже ничего нельзя сделать, слишком все далеко зашло! Мы этим письмом только подлили масла в огонь. Но надо попробовать.

— У нас все получится, — твердо сказал Риз, хотя сам такой уверенности не чувствовал. — Ведь нас ведет сам Господь.

— Ты полагаешь? — поглядел на него Грач.

Риз понимал: Грач все еще терзается сомнениями, не дьявольское ли наущение его дар. Но как он мог убедить, уверить его?.. Он просто сжал руку Гарольда под столом в своей.

— Я не знаю, от Господа ли эти мысли, — пробормотал Грач, — но я вижу только один способ решить дело: устроить королеве Алиеноре побег!

«Уж не хочешь ли ты попросту повидаться со старой пассией?» — чуть было не подначил его Риз, но решил, что шутка покажется некстати. Спросил другое:

— То есть похитить ее?

Грач поморщился:

— Какое грубое слово, сэр Джон!

Юдифь, как оказалось, была занята делом: она разыскала их сразу же после ужина. Девица исхитрилась где-то раздобыть наряд цветов королевской ливреи и ничем не отличалась от многочисленных замковых слуг, даже свой головной платок стянула узлом на затылке по нормандской моде, открыв красивую длинную шею.

— Идемте за мной, — сказала она. — Я знаю, где спальня королевы Алиеноры. Я проведу вас.

— Откуда ты знаешь, что нам нужна королева Алиенора? — подозрительно осведомился Грач.

— Как будто так трудно было догадаться, милорд! — Юдифь подмигнула. — Еще я разведала, как можно тайком выбраться из замка, если нужно не производить много шума. Мне рассказал эконом… нет, не бойтесь, он никому больше не скажет, что я с ним говорила, он проспит до утра. Вы, конечно, хотите похитить королеву?

— И ты туда же! — страдальчески заломил брови Грач. — Нет, я всего лишь попрошу ее величество внять голосу разума и воспользоваться нашей помощью. Я ее немного знаю, возможно, это будет не так сложно. Нужно только предупредить Фаско и сестер-госпитальеров.

— Конечно, ты ее знаешь, — глаза Юдифи блеснули в темноте бешеным огнем. — Ибо Господь дала тебе все, что нужно, чтобы выполнить твою миссию!

Замок Шинон был невелик и не стар — по меркам некоторых других замков на Луаре. Но все же хватало в нем и длинных переходов, где по ногам били сквозняки, и узких винтовых лестниц. Несколько раз Риз слышал бряцанье оружия и тяжелые шаги кого-то из расквартированных в замке рыцарей, и Юдифь отводила их в какую-нибудь пустующую клетушку или за поворот коридора. Она будто знала замок лучше его обитателей — поверишь тут, что ей помогает Богородица.

В покоях Алиеноры — на самом деле небольшой комнатке — не было дверей, только занавеска. Юдифь шепотом рассказала, что Генрих поместил всех ее дам вместе в другой комнате, даже в другой башне, а ее окружил только вояками, и оттого некому даже было ей прислужить. «Я так и подобралась к ней», — не без гордости заметила Юдифь.

— Ваше величество, — произнесла Юдифь у занавеси на хорошем тулузском наречии — родном языке Алиеноры, — могу ли я пройти к вам? Со мною те союзники, о которых я говорила.

— Союзникам неоткуда здесь взяться, — очень тихо, но с горечью и силой произнесла из-за занавеси королева. — Однако раз вы умудрились пробраться мимо часовых Генриха, входите.

Грач нервным жестом пригладил волосы — как будто было что приглаживать.

Риз отдернул занавеску первым, и увидел, как королева — уже отнюдь не в церемониальном наряде, а в простой женской котте — непроизвольно дернулась при виде его, словно бы опасаясь убийц. Но следом за Ризом порог переступил Грач, и тут уж на лице Алиеноры отразилось живое узнавание, даже удивление.

— Пресвятая дева, Руквуд! — произнесла она. — Вот кого не ожидала увидеть здесь!

Грач поклонился ей.

— Мадам, — он заговорил сразу быстро, по существу. — Вы знаете вашего мужа лучше меня. Вы знаете, что вам угрожает опасность. Мы можем вас от нее избавить. Но вам нужно уходить из замка немедленно, не теряя ни мгновения. Мы готовы переправить вас в Иль-де-Франс, к Филиппу…

— И дать ему слишком много власти над Анри, — она произнесла имя Генриха на французский манер, и Риз сразу же понял, что она говорила о сыне, а не о муже. — Да и над бедным Ришаром, который совсем потерял голову от этого юного негодяя Филиппа? Нет уж, Гарольд. Я отправлюсь в Аквитанию, к тем, кто еще верен моей семье! У меня приготовлен мужской наряд, надеюсь, вы, пройдоха, — это уже обращено было к Юдифи, — поможете мне переодеться?

— Конечно, госпожа! — Юдифь поклонилась так, будто она всю жизнь только и делала, что прислуживала важным дамам.

А Риз почувствовал, что очарован. В Алиеноре была та же сталь, что влекла его к миссис Морган, содержательнице борделя, хоть и сложно было сравнивать этих двоих.

— И вот еще что, — продолжала Алиенора. — Нужно будет прихватить Маргариту. Правда, эта курица едва умеет ездить верхом. Но дурачок Анри к ней привязан, и мы не можем оставить Генриху заложника.

Гарольд, казалось, вздрогнул.

— Мы не рассчитывали на еще одного человека, — сказал Гарольд. — У нас нет лошади.

— Так возьмем на конюшне, — царственно пожала плечами Алиенора, словно бы отметая такую незначительную преграду. — Даже двух сменных: я же говорю, Маргариту придется усадить вместе с каким-нибудь другим всадником, и часто менять лошадей.

Похитить лошадей из конюшни удалось без особого труда, а вот с принцессой Маргаритой вышла промашка: в отличие от Алиеноры, она спала в окружении фрейлин, и оказалось просто невозможно добудиться одной, не разбудив остальных.

Пришлось убраться оттуда несолоно хлебавши и отступить к ходу у крепостной стены. Там их уже поджидали приведенные Юдифью Фаско, Картер и Шоу (Фаско ворчал, что он не приспособлен карабкаться по потайным ходам и протискиваться в узкие лазы).

— Уедем без нее, — решил Грач. — Генрих не питает к ней такой вражды, как к вам, да и посовестится что-то делать с молодой девушкой, которая никакой политической власти не имеет. Ее жизни ничто не угрожает.

— Положим, вы правы, Гарольд, как всегда, — вздохнула Алиенора, — но мой старший сын такой идиот! Жена у отца — да он весь изведется от беспокойства! Впрочем, это пойдет ему на пользу, — внезапно сменила тон она. — Я говорила ему, что не стоит слишком давать волю чувствам.

Грач бросил на нее короткий, острый взгляд.

— Вы ведь любили вашего мужа.

— О да, и бросила ради него того, кто боготворил меня, — не без горечи произнесла Алиенора. — И что это принесло и мне, и ему, кроме горя? Супругов нельзя любить, а лучше не любить вообще никого, меньше всего своих близких. Тогда не будет разочарований. Вы знаете это не хуже меня.

Голос Гарольда дрогнул.

— Я стараюсь идти вперед после своих потерь.

— Мне жаль насчет Уинчестера, — проговорила Алиенора с неожиданной для нее мягкостью. — Он был отличным рыцарем и хорошим другом. А как он пел! И какие слагал стихи! Даже и для Аквитании они были бы недурны, что уж говорить о ваших диких островах.

— Да, — сухо сказал Гарольд. — Благодарю вас, мадам. Может быть, двинемся в путь, если мы достаточно обсудили этот вопрос?

— Ну слава богу, закончили молоть языком, — пробурчал Фаско себе под нос, не слышно ни для кого, кроме Джона. — Уже рассвет скоро!

Но до рассвета оставалось еще порядочно.

Они спустились с холма, на котором стоял замок, и шли какое-то время берегом реки, чтобы сбить преследователей со следа. Королева держалась в седле превосходно: Риз припомнил, что про нее говорили, будто в молодости она отправилась вместе с тогдашним своим мужем, французским королем (не нынешним, а отцом его) в крестовый поход, взяв с собой несколько своих придворных дам, причем все будто бы ехали в кольчугах и при оружии.

Говорили также, что женщины только мешали рыцарям своими капризами, и потому поход сокрушительно не удался. Но Риз знал, что вину за неудачи нередко возлагают на посторонние факторы, а уж женщин принято винить во всех бедах со времен Адама.

Им нужно было добраться до Пуатье или, вернее, до окрестностей Пуатье: там, совсем недалеко от города, возле деревни Шовиньи, стоял замок графа Аркура, союзника Алиеноры и Ричарда. Не такое уж большое расстояние; вдвое меньше, чем они преодолели всего лишь за два дня, спеша из Лиможа в Шинон. Но дело осложнялось тем, что Генрих не мог не понять, что они сбежали. Следовало ждать погони.

— Может быть, поедем другим путем? — спросил Риз Грача, который вел по звездам почти строго на полдень.

Грач поглядел на Риза какими-то мутными глазами и, казалось, вынужден был сделать усилие, чтобы понять, с кем он говорит. Прошлая полубессонная ночь и напряжение последних дней плохо сказались на нем. Да и к тому же эти видения…

— Другого пути нет, — проговорил Грач. — Нужно проскочить.

С ними поравнялась Алиенора. Под ней был прекрасный конь, который шел, в отличие от всех остальных, не тельтом, а иноходью, и сидела она в седле по-мужски: из-под подобранного подола женского сюрко выглядывали мужские шоссы.

— Я хочу с тобой поговорить, Руквуд! — крикнула она. — Ты должен мне разъяснения.

— Я ничего вам не должен, мадам, — холодно ответил ей Грач. — Это вы должны мне спасение жизни, если уж на то пошло. И еще одну жизнь, которую вы спасти не захотели.

— Если ты думаешь, что я три года назад имела влияние на мужа, ты заблуждаешься. Ну же, спешимся! Все равно пора сделать привал.

Ризу не хотелось останавливаться, но королева была права: они преодолели крутой подъем, и стоило дать лошадям отдышаться. Даже при том, что каждый вел в поводу еще одного коня, все равно были опасения, что при своем темпе они могут загнать животных.

Да и от езды все порядочно заледенели: эта ночь, как и предыдущая, оказалась холодной. Даже половинчатая луна словно выстуживала небо.

Все спешились и начали бродить вокруг лошадей, пытаясь размять затекшие ноги. Риз без особого удивления заметил, что сестры-госпитальеры накинули на себя оба плаща внахлест, образовав этакую палатку. К ним в эту палатку залезла Юдифь, будто птенец, и тотчас же начала щебетать какой-то вздор. На лице Картер застыла почти материнская улыбка; Шоу делала вид, что ей на Юдифь плевать, но Риз почему-то думал, что эта сумасшедшая как-то умудрилась втереться в доверие и к ней. Женщины! Никогда их ему не понять.

Алиенора между тем говорила с Грачом, ничуть не смущаясь присутствием Джона, и говорила не по-женски, яростно и тяжело роняя слова.

— Руквуд, а я ведь понимаю, отчего вы помогаете мне.

— Вот как? — спросил Гарольд, дыша на руки.

Из-за хромоты ему было тяжело ходить, поэтому он стоял и трясся. Риз обнял бы его и постарался бы согреть под своим плащом (или, лучше того, позвал бы Фаско и устроить «шатер» наподобие женского), но во время разговора с Алиенорой сделать этого не мог.

— Так же, как Уинчестер тогда, вы теперь интригуете, — говорила Алиенора почти безжалостно. — Вам мерещится мир в Европе! Может быть, вам даже мерещится единая Европа. Только Уинчестер делал ставку на Бекета и церковь, а вы на кого?

— Я больше не обольщаюсь прежними прожектами, — ответил Гарольд очень слабо, с бесконечной усталостью. — Я просто хочу, чтобы поменьше умирали люди. Всякие люди. И ваша гибель стала бы поводом для войны… может быть, для войны и здесь, и на островах.

Алиенора высоко заломила красивые брови.

— Люди, а особенно простецы, все равно будут гибнуть, — сказала она. — Это неизбежно. Всегда, сколько я себя помню с детства, кто-то с кем-то воевал. Так было со времен римлян, так будет и дальше до Страшного суда. Возможно, все это задумал Господь. Может быть, правы еретики, и Враг с тех пор смешал божественный план. Только теперь у людей все равно нет сил его исправить.

Грач промолчал.

Тогда Риз все-таки подошел и накинул на его плечи полу своего плаща.

— Ваше величество, — сказал он. — Присоединяйтесь к нам. Замерзнете.

— Благодарю, — сказала она спокойно и как ни в чем не бывало встала Ризу под другую руку.

Фаско молча подошел согреть Грача с другого бока, и наконец-то опустилось молчание. На короткое время установились тепло и тишина. Ризу пришла мысль, может быть, даже крамольная или еретическая: может, в несколько мгновений тепла и тишины, допустимо собраться под одним плащом королеве Англии, итальянскому слуге, рыцарю-полукельту простого рождения и монаху-подкидышу, ставшему английским эрлом. Может, это не будет нарушением никакого божественного плана. И может быть даже рано или поздно все христиане… нет, вообще все люди…

Это была мысль того мальчика, что видел Иерусалим из облаков, но Риз не стал прогонять ее.

Словно в ответ, заговорил Грач — речитативом, будто начал рассказывать историю:

— Иногда судьба выкидывает кости и складывает причудливую мозаику из человеческих судеб. Для чего она это делает и есть ли хоть какая-то причина этому всему, узнать нам не дано… Можно сгинуть на пути к Граалю. Можно хлебнуть из него воды вечной молодости, и вода станет ядом на губах. А можно… можно свернуть с пути. Я не свернул, мадам. Может быть, стоило. Я вижу впереди только… — он беззвучно зашевелил губами и вдруг сказал громко, хотя и буднично, так, чтобы слышали все: — Король обнаружил пропажу. За нами гонятся. Нужно скакать.

Риз посмотрел на королеву искоса — как-то она воспримет провидение Грача? Но Алиенора только губы поджала.