Хозяин таёжного неба

Глава седьмая, в которой демон вырывается на волю

Большой Отговор и магический меч — что ещё нужно недавнему узнику для счастья? Теперь Стёпка на собственном опыте знал, какие чувства обуревают человека, неожиданно получившего возможность выйти из тюрьмы на волю. Он окинул прощальным взором камеру, в которой ему так и не пришлось провести годик-другой, и прикрыл скрипучую дверцу, радуясь, что делает это снаружи. Бессильно висевший замок вдруг хищно клацнул железными челюстями, заставив его вздрогнуть и отшатнуться. Ему показалось, что замок пытается откусить ему пальцы в отместку за побег. Но нет — грубая железяка кусаться не умела. Это просто внезапно сработавшее заклинание просунуло дужку замка в проушину и заперло уже пустую тюремную камеру. Магическая, блин, автоматика.

— Предупреждать надо, — сказал Стёпка, опасливо глядя на замок. — Так и заикой можно стать, между прочим.

Он уже направился было к выходу, и тут ему в голову внезапно пришла хорошая, как ему показалось, идея. Кажется, он в каком-то фильме видел или где-то читал, как сбежавшие заключённые вместо себя посадили в камеру надзирателя. Не устроить ли и ему здесь такой же сюрприз? Вот будет весело, когда пришедшие на допрос маги обнаружат за решёткой не демона, а усатого дядю! То-то порадуются дознаватели, то-то позлобствуют!

Нехитрый план сложился сам собой. Даже напрягаться не пришлось. Вновь открыв дверцу с помощью отговора (неоткрываемые чары на деле оказались очень даже открываемыми), Стёпка достал из кармана кедрик и положил его на крышку ящика. Вышел наружу, оценил. Разглядеть тусклую серебряную монетку в полумраке камеры было довольно трудно. Даже после того, как он до блеска натёр её о штанину. Пришлось пожертвовать драком, тем самым, который не захотел прожигать ему руку. Золотая монетка сразу бросалась в глаза. Для пущей уверенности Стёпка подтащил ящик почти вплотную к решётке. Посмотрел, порадовался, хваля себя за сообразительность. Коварная ловушка готова. Ах, как золото блестит, ах, как манит, сам бы забрал, честное слово! Не устоит тюремщик, не должен устоять. Лишь бы только он один пришёл.

Часа, наверное, через два, когда уставший от ожидания Степан уже почти отказался от задуманного и начал потихоньку прикидывать, каким образом будет прорываться мимо стражи на свободу, над головой стукнула дверь. Тюремщик всё-таки пришёл и пришёл один. Он неторопливо спустился по лестнице, скребя корзиной по стене и бормоча в усы что-то похожее на заклинание. Дверь за ним захлопнулась, но Стёпку это теперь не беспокоило. Он сидел в тесной нише под лестницей, сжавшись в комок и стараясь не дышать. Тюремщик протопал над его головой и невнятно чертыхнулся, оступившись на последней ступеньке. «Сейчас оглянется!» — подумал Стёпка, нащупывая в кармане рукоять ножа. Естественно, ни о каком убийстве он и не помышлял. Отпугнуть тюремщика, пригрозить ему — это другое дело. Но усатый не оглянулся. Повезло.

Потом начался спектакль. Комедия в одном действии с одним актёром на сцене. Плата за вход — один золотой. Место для единственного зрителя — в пыли под лестницей. Стёпка едва удерживался от смеха, наблюдая за тюремщиком.

Тот, не ожидая никакого подвоха, подошёл к решётке, пнул её тяжёлым сапогом, видимо, объявляя тем самым о доставке обеда, поставил на пол корзину, затем, не обнаружив узника, решил, что тот прячется, но спрятаться было негде, и когда тюремщик это сообразил, он некоторое время стоял как громом поражённый, мыча что-то вовсе невразумительное. Спохватившись, он бросился к лестнице, на полпути вернулся, подёргал замок, попытался закричать, тут же сам себя оборвал, зажав рот, снова рванул к выходу — не заметил, не заметил монетку! — споткнулся, чуть не упал, едва не встретился взглядом с затаившимся беглецом (Стёпка вовремя отодвинулся в тень), снова подбежал к решётке и долго смотрел, всей своей замшелой тюремной душой истово надеясь, что наваждение развеется, и он увидит-таки демона на положенном ему месте, на лежанке или пусть даже висящим вниз головой на потолке (демоны, они, бают, и не на такое способны). И тут — наконец! — заметил монету. Сразу перестал мычать и на некоторое время застыл, вцепившись в решётку. Золото притягивало, манило, оно хотело, чтобы его взяли. Противиться не было ни сил, ни желания. Кто знает, как и чем платили весские маги за службу, но вряд ли они платили золотом. Провернулся в замке ключ, застонали дверные петли, тюремщик, опасливо косясь на лестницу, вошёл в камеру.

Стёпка осторожно выбрался из ниши, тихонько, чтобы не спугнуть, шагнул раз, другой…

Тюремщик тёр монету заскорузлыми пальцами. Полновесный драк. Не морок. Не наваждение. Истинное золото! Хозяевам про это лучше не говорить. Утёк демон с концами, ну туды ему и дорога. За еду вон щедро как заплатил. А сам и не ел, почитай, почти ничего…

Когда за его спиной лязгнул замок, тюремщик подпрыгнул, как ужаленный, и ловко уронил монету за пазуху. Решил, видимо, что его маги застукали. Но, оглянувшись, увидел за решёткой лишь весело улыбающегося демона.

— Вот так, дядя! — сказал демон. — Посиди вместо меня. А я ухожу. У меня ещё дел много.

— Куды-ы-ы? — опомнился тюремщик. — Не позволю! Не велено!

Он ринулся на дверцу и толкнул её с такой силой, что с потолка посыпалась каменная крошка.

— Если будешь кричать, я скажу магам, что ты украл у меня золото, — весело пригрозил Стёпка. Просто так, чтобы припугнуть. На самом деле он вовсе не боялся крика. Всё равно ведь никто не услышит.

Тюремщик сжал прутья решётки так, что пальцы побелели, и смотрел с такой неистовой свирепостью, какая проторскому людоеду, например, и не снилась. Однако кричать больше не пытался. Золото запечатало рот надёжнее любого кляпа.

— Счастливо оставаться, — не удержался Стёпка, и перед уходом подвинул корзинку с едой поближе к решётке, без труда увернувшись от просунувшейся к нему руки. — Это тебе, чтобы не похудеть.

Когда он уже поднимался по лестнице, за его спиной что-то тяжёлое и грузное с силой ударило в решётку, потом ещё, и ещё, и ещё. Затем в ход пошёл топчан, без особого, впрочем, успеха. Дотянуться же изнутри ключом до замка тюремщику с его бревноподобными ручищами нечего было и пытаться.

За массивной деревянной дверью Стёпка увидел уходящую вверх довольно тесную, совершенно неосвещённую лестницу. Это была ещё не совсем свобода, но это была дорога к свободе. На волю. Подальше от каменных стен, прочной решётки и вонючего ведра.

Легко преодолев около полусотни ступеней — глубоко же его упрятали маги! — и распахнув (без отговора) ещё одну тяжёлую дверь, Стёпка оказался в небольшой комнатке, убогостью обстановки почти ничем не отличающейся от его камеры. Такой же топчан, правда, с матрасом, такие же стены без окон, — всего и разницы, что имелся стол. Здесь коротал время тюремщик, здесь он, судя по всему, и жил. В висящем на стене небольшом мутном зеркальце суетился некто лохматый, с опухшим лицом запойного выпивохи. Он тщетно пытался протереть безнадёжно пыльное зеркало с той стороны, у него ничего не получалось и он в отчаянии потрясал руками и беззвучно что-то кричал. Наверное, ругался.

За приоткрытой входной дверью беглеца ждал солнечный свет, свежий воздух и свобода. И, конечно, маги-дознаватели.

Стёпка осторожно приблизился к двери. Он был готов к любым неприятностям и поэтому на всякий случай крепко сжимал в руке рукоятку ножа. К немалому его удивлению снаружи не обнаружилось ни магов, ни стражников. Вообще никого. С одной стороны возвышалась бревенчатая стена двухэтажного дома, с другой — дощатый забор, не сказать, чтобы очень высокий. За забором виднелись тесовые крыши опять же самого деревенского вида, какие не ожидалось увидеть в незнакомом, но представлявшемся всё же настоящим городом Усть-Лишае. Или маги привезли его в загородный дом? У крыльца белели одуванчики. Воробей спорхнул на утоптанную дорожку, клюнул что-то и улетел по своим нехитрым птичьим делам. Спокойная, безмятежная жизнь. И не подумаешь, что совсем рядом, в глубоком подземелье могут томиться в заключении невинные люди.

Будь Степан сам по себе, он без колебаний перемахнул бы через забор и рванул куда подальше, пока его не хватились. Если это действительно Усть-Лишай — отыскал бы дом оружейного мастера Угроха, как советовал дядька Зашурыга, если же другой город или село — тоже не беда. Деньги в кармане есть, добрые люди везде найдутся.

Но на пути к свободе стояло одно большое и упрямое «но» — нужно было вырвать Смаклу из цепких рук магов-дознавателей. Как говорится, убежал из тюрьмы сам — помоги товарищу. И никак иначе. Если гоблина держат где-нибудь поблизости, как раз сейчас появился хороший шанс его отыскать. Каким образом? Да проще простого — идти напролом и безжалостно открывать все попавшиеся двери гномьим отговором. За какой-нибудь из них гоблин и обнаружится. Если его, конечно, никуда не увезли. А можно поступить ещё лучше — заявиться нахально к самому главному магу и предъявить ему ультиматум: или немедленно отдаёте мне гоблина или я вам всем устрою весёлую жизнь. Стёпка, откровенно говоря, весьма смутно представлял себе, как именно он будет эту жизнь устраивать (не рубить же, в самом деле, всех встречных-поперечных), но пока по этому поводу не слишком переживал. Что-нибудь по ходу дела придумается. Жизнь подскажет.

И жизнь ему подсказала. Тут же, едва только он попытался перешагнуть порог. В глазах внезапно потемнело, голова закружилась, пол под ногами накренился, как палуба взбирающегося на волну корабля. Стёпка почувствовал, что падает, попытался ухватиться рукой за улетающий дверной косяк, промахнулся и всё-таки упал, чудом не раскроив затылок об угол стола.

Минут пять он лежал на грязном полу, разглядывая покачивающийся потолок и с трудом справляясь с противной тошнотой. Вот так вырвался из тюрьмы, вот так устроил магам веселье! Это что такое было? Похоже, что какое-то заклинание сработало. Чуть-чуть сознание не потерял. Приходи тогда кто угодно и вяжи почти убежавшего демона покрепче. Лохматый хозяин отвечай-зеркала смотрел на лежащего отрока, жалостливо покачивая головой.

Ф-фух! Нехило шарахнуло, как сказал бы Ванька. Кое-как поднявшись на ноги и опёршись обеими руками на заляпанный, годами не мытый стол, Стёпка очень долго, как ему показалось, приходил в себя. У него было такое чувство, словно он превратился вдруг в древнего старика — больного, едва передвигающего ноги, скрюченного радикулитом, подагрой или какие там ещё старческие хвори бывают? К счастью, болезненная слабость схлынула столь же внезапно, как и навалилась. Шум в голове утих, тошнота прекратилась, окружающий мир вновь обрёл цвет и свет, назойливые метельки перед глазами бесследно растворились. Только место пониже спины слегка побаливало после падения на каменный пол.

Хозяин отвечай-зеркала умильно улыбался сквозь пыль и паутину. Он тоже был рад, что у отрока всё в порядке. Стёпка взял со стола не слишком чистую тряпицу и попытался оттереть зеркало от вековой грязи. Частично ему это удалось.

— Благодарствую, — поклонился лохматый обитатель зазеркалья. Его глуховатый голос с трудом пробивался сквозь стекло. — Утомился я ужо в сумерках перемогаться.

— Не за что, — сказал Стёпка. — Мне не трудно. А скажите… Это что, заклинание такое на двери наложено, да? Чтобы никто выйти не мог.

Хозяин отвечай-зеркала в сомнении пожевал губами и высунулся наружу, чтобы его было лучше слышно:

— Навряд. Мне об том не ведомо. Энто у табе в головах чевой-то сдумкнуло. На сию дверку никогда ишшо заклятиев не накладали. Переступай без опаски.

Без опаски не получилось. Стёпка осторожно толкнул дверь, занёс ногу над порожком — и замер. Очень ясно вдруг вспомнилось, как точно так же сделал, отправляясь на экскурсию, Ванька. И что с ним после этого приключилось. Тогда, вроде бы, Смакла руку приложил, а здесь — кто знает, какую пакость маги могли изобрести? Хозяин, между прочим, тоже не обязательно правду сказал. Как запузырит сейчас!.. Стёпка оглянулся. В зеркале было пусто. Ладно, поверим.

И он решительно шагнул наружу. И невольно перевёл дух, когда уверился, что на этот раз обошлось. Видимо, заклинание оказалось одноразовым.

Сладкий воздух свободы кружил голову, но земля из-под ног уже не уходила, и падать больше не хотелось. Стёпка вдоль стеночки дошёл до угла дома и осторожно выглянул посмотреть, что там, за этим углом происходит. Прежде чем бросаться в атаку на магов, ему хотелось оценить обстановку.

Двор был неширок, огорожен крепким забором и выглядел как самый обыкновенный деревенский двор. Ничего городского в нём не наблюдалось, совершенно ничего. Вон мужики возятся у телеги, с пыхтением и руганью загружая на неё неподъёмный ящик или сундук. Вон два мага выехали верхом, и ворота за ними неторопливо, с развязной ленцой закрыл белобрысый парень в обычной одежде, безоружный и бездоспешный. Вон дремлет, уронив голову на грудь, пожилой весич, и лохматый рыжий пёс, пристроившийся у его ног, тоже прикрыл глаза. Вооруженных стражников, которых ожидал увидеть Стёпка, почему-то не было вообще. А он-то полагал, что выберется на свободу из подвалов какого-нибудь мрачного замка с угрюмыми переходами, со стражей на каждом углу, воображал, как будет бродить под его гулкими сводами в поисках Смаклы, прячась от магов и пугая призраков… Вот тебе и замок. Обычный, простецкий бревенчатый дом. Двухэтажный, длинный, неказистый, но при том ладно скроенный и очень крепкий. Мрачноватый — это да. Но лишь потому, что массивные брёвна уже потемнели от времени, и почти все окна закрыты тяжёлыми ставнями, словно и не день на дворе, а глухая ночь. Таятся весские маги, скрывают от прочего люда свои недобрые замыслы и неблаговидные деяния.

Застёгивая на ходу щегольской длиннополый кафтан, на крыльцо вышел незнакомый русоволосый маг. Он по-хозяйски оглядел двор и нахмурился. Стёпка подался назад, смотрел одним глазом. Очень этот маг (занимающий довольно приличную должность, судя по количеству защитных амулетов и вышитых на рукавах обережных рун) не понравился ему сердитым выражением лица. Мужики у телеги сразу оживились, поднатужились и взгромоздили ящик на телегу.

— Крепче привязывайте, — приказал маг, обходя телегу и внимательно разглядывая получившуюся, весьма далёкую от изящества конструкцию. — Навес почему не сколотили?

— Заканчиваем ужо, — угодливо отозвался один из мужиков. — Гвоздями чуток обсчитались, старшой подвезть обещался.

— К утру всё должно быть готово, — строго сказал маг. — Завтра рано выезжаем.

— Да мы уж нонеча управимся, пожалуй, что к пятизвону, — пообещал мужик. — Дело ить нехитрое. Плотницкое.

Маг вернулся в дом. А для Степана наступил, как пели в одном старом фильме «криктический момент». Нужно было на что-то решаться. Нужно было выходить «из тени». Но сделать это оказалось совсем не просто. Выполз вдруг откуда-то из глубин подсознания тот, прежний, не слишком отважный подросток, каким Стёпка являлся ещё совсем недавно. «В баню этих магов, ничего у меня не получится, надо линять отсюда, пока не заметили. А со Смаклой потом как-нибудь разберёмся. Глупо лезть без подготовки в их логово. Опять поймают, и тогда уже не убежишь». Вот такие мысли вдруг закрутились в голове, и неуютное чувство раздвоенности, уже испытанное на памятной лесной развилке, вновь смутило душу. Идти к магам уже совсем не хотелось, а хотелось тихонько попятиться, перелезть как-нибудь через забор и бежать, бежать, бежать…

Стёпка сжал зубы. Робость или, говоря откровенно, самая настоящая трусость настырно пыталась захватить его разум, и сопротивляться ей было очень трудно. Всё равно, что разрывать себя пополам. «Гузгай, — воззвал он мысленно. — Ты куда пропал? Помоги!»

Что-то шевельнулось в душе, расправило когти, и подлый страх слегка отступил. На самую малость сдал свои позиции, на полшага всего, однако этого оказалось достаточно, чтобы взять себя в руки. «Ну не убьют же меня, в конце концов, правда. Я же не весь. Я же демон. Я ведь оркимага победить сумел и к царёву брату пойти не побоялся. Хватит трусить. Я смогу! Я уже иду!» Стёпка сделал глубокий вдох, сжал в кармане рукоятку ножа и, окончательно преодолевая постыдную нерешительность, шагнул из-за угла.

И ничего не произошло. Никто не закричал: «Хватай демона!», никто не отпрянул в испуге, никто не округлил удивлённо глаза, мол, что же это такое деется и почему узник, коему положено смирно сидеть за решёткой, нахальным образом разгуливает на свободе?

Он шел через двор, напряжённый и готовый, как ему казалось, к любой неожиданности — всё же враги, считай, кругом, а ну, как навалятся сейчас всем скопом! Мужики в его сторону даже не покосились; белобрысый у ворот глянул мельком и отвернулся; пёс, насчёт которого у Степана было больше всего сомнений, просыпаться и не подумал; обихаживающий лошадей пожилой весич кивнул, словно старому знакомому, видимо, обознался или просто по деревенской привычке раскланиваться со всеми встречными. Стёпка машинально кивнул в ответ… И успокоился. Он понял, кажется, в чём тут дело. Его же здесь никто прежде не видел, кроме нескольких магов. Все эти люди не знают, что это именно его принесли в том ящике. Они, наверное, даже и не подозревают, что сейчас кто-то сидит в тюрьме, возможно, они даже и о самой подземной тюрьме не догадываются. И Стёпка для них — обычный отрок, имеющий полное право разгуливать здесь с независимым видом. Родственник, скажем, чей-нито, али племянник, приехамший из каких-нибудь Дремучих Медведéй.

— Подсоби, малой, — обратился к нему какой-то мужик. — Топор мне не подашь ли?

— А? Чего? — невольно вздрогнул задумавшийся о своём Стёпка.

— Топор, баю, не подашь ли? — повторил мужик. Он лежал под телегой.

Стёпка не сразу выдернул из колоды небольшой ухватистый топорик, подал мужику.

— Дыру рубить придётся, — пояснил тот. — Забыли сразу-то, рано клеть взгромоздили.

— А зачем дыру? — не удержался Стёпка, потому что странно было слышать, чтобы в телеге дыру рубили.

— А иначе загадит там всё изверг-то, — очень понятно пояснил мужик. Они примерился, ударил. Топор с сочным хряском вонзился в дно телеги. — До Кряжгорода путь неблизкий. Ты не с ними ли едешь?

— Нет, — сказал Стёпка. — Я здесь останусь. Меня батя не пущает. Говорит, мал ещё.

Общение с пацанами в Проторе даром не прошло, он легко говорил по-здешнему. А врать жизнь научила. Полезное, между прочим, умение.

— Куды ж мал-то? Малее тебя в обученье к магам уезжали. Но коли родитель согласия не даёт, можно и в Усть-Лишае ума набраться.

Значит, всё же правильно маги его привезли, в Усть-Лишай. Это хорошо.

Два мужика на телеге тоже стучали топорами. Стёпка присмотрелся: в самом деле — клетка. Прочная, из толстых досок, с тяжёлым засовом на маленькой дверце. Изверга какого-то повезут. Честно говоря, после свидания с Людоедом, даже представлять не хотелось, что это за изверг и как он выглядит. Своих забот полон рот.

В дверях стояла какая-то хитрая невидимая защита. Стёпка почувствовал её слишком поздно, когда она уже сработала, более того, когда он её уже благополучно миновал. Что-то невесомое мазнуло по лицу, небольно дёрнуло за волосы — и лопнуло с почти неразличимым треском, как лопается слишком сильно надутый мыльный пузырь. «Сейчас заверещит, — подумалось, — как тогда в замке». Он даже притормозил и приготовился обнажить меч. Сидящие напротив входа мордастые маги (до ужаса похожие на тех — из крапивного оврага) одновременно подняли на посетителя глаза, оценили мирно восстановившуюся за его спиной магическую завесу и вновь уткнулись во что-то напоминающее шахматную доску с беспорядочно разбросанными по клетчатому полю разноцветными камешками.

Не заголосило почему-то. Пропустило. Непонятно, но приятно. Он не знал, что магическая защита поставила на нём метку «нечужой», едва его занесли на подворье в сундуке. И теперь эта невольная оплошность магов сыграла в его пользу. Выйти без разрешения за ворота он не мог, а войти в дом — пожалуйста.

Стёпка постоял, огляделся… Темно, мрачно, тихо. То ли от множества обитающих здесь чародеев, то ли от обилия задействованных и готовых к употреблению заклинаний воздух казался наэлектризованным до такой степени, что даже волосы на голове слегка встопорщивались. И в носу было щекотно от сухого и горького аромата концентрированной магии. Казалось, щёлкни пальцами кто угодно — и тут же само собой сотворится какое-нибудь удивительное превращение. Стёпка с трудом удержался от соблазна, а то ведь в самом деле чуть не щёлкнул. Выросли бы сейчас ослиные уши или хвост — вот было бы весело всем, кроме него. И как они здесь не позадыхаются в такой духоте сидеть? Или боятся, что всю их накопленную ценную магию сквозняком выдует?

Увлечённые игрой охранники на него не смотрели. Но он всё равно поскорее ушёл от них подальше, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Дверей здесь было слишком много. И все закрытые. Значит, придётся проверять все по порядку. Как в той пещере. Лишь бы только здесь мертвецов не оказалось. От весских чародеев, конечно, всего можно ожидать, но вряд ли они кого-нибудь здесь пытают или убивают. Не фашисты же они, в самом деле, не гестаповцы. Обычные люди. Только волшебники и гады. Может, не все, но через одного — это точно.

В первой комнате было шумно и весело. Стоило ему распахнуть дверь, как сразу стали слышны взрывы хохота и звон посуды. Похоже, тут что-то праздновали. Дым стоял коромыслом, но веселье было не кабацкое, а такое, когда собравшиеся отдохнуть молодые люди балагурят вовсю, слегка выпивают, подшучивают друг над другом и вообще очень неплохо проводят свободное от чародейной службы время.

Мне точно не сюда, подумал Стёпка, и тут же несколько оглянувшихся на звук открываемой двери молодых парней отчаянно замахали на него руками: закрывай, закрывай скорее, нечего тебе сюда нос совать! Захлопнувшаяся дверь начисто отрезала все звуки. Хорошо быть магом — поставил заклинание и веселись себе на здоровье, хоть по стенам бегай, никто не услышит.

Худой нескладный мужчина неопределённого возраста старательно скрипел пером, склонясь над толстой книгой. Он поднял глаза, увидел смотрящего на него в приоткрытую дверь Степана, ничуть не удивился и спросил без особого интереса, мысленно при этом витая где-то очень далеко:

— Вы к кому, молодой господин?

Господином Стёпку назвали, кажется, впервые, и ему это понравилось. Господин намного приятнее звучит, чем демон, подсыл, злокозненный отрок или, скажем, исчадие поганых недр.

— Здрасте, — сказал он. — Я к Горевладу… э-э-э… к первому магу-хранителю.

— К Охранителю, — поправил его задумчивый писарь, макнув перо в большую, выточенную из белого камня чернильницу. — Это наверху. Последняя дверь по правую руку.

— Спасибо, — Стёпка закрыл дверь. Как у них здесь всё просто. Вошёл, спросил, узнал… Как-то уж слишком даже просто. Это они так на свои заклинания надеются или в самом деле никого и ничего не боятся, все такие из себя крутые? Ну, так скоро им придётся кое-что в жизни поменять. Особенно Горевладу (интересно, как его в детстве называли: Гариком, Владиком или Горевладиком?), после того, как выяснится, что из подконтрольной ему тюрьмы преспокойно сбежал особо опасный демон. Как бы после такого конфуза первого мага-охранителя не разжаловали до последнего мага-подметателя.

На скрипучей деревянной лестнице ему пришлось прижаться к стене, пропуская плывущую прямо по воздуху полупрозрачную пузатую корзинку, из которой торчали запечатанные горлышки бутылок и доносился настолько одуряющий аромат копчёного мяса, что Стёпка невольно сглотнул. Корзинка зависла, притормозив, и пустота над ней поинтересовалась удивлённым голосом:

— Ты и меня тоже видишь?

Стёпка замотал головой, тщетно пытаясь разглядеть обладателя голоса:

— Нет. Только корзину.

— Это хорошо, — обрадовался то ли посыльный демон, то ли накинувший на себя невидимость маг. — А то я уже испугался, что заклинание выдохлось.

Корзина уплыла вниз и скрылась за дверями той комнаты, где почти неслышно шумело веселье. Выглянувший молодой парень увидел стоящего на лестнице Стёпку, улыбнулся и заговорщически приложил палец к губам. Стёпка в ответ кивнул и двинулся на второй этаж.

До нужной двери он не дошёл, услышал знакомый голос и замер, пытаясь определить комнату, из которой он доносится.

— … муки два мешка. Солонину. Мяса вяленого побольше. Путь не близкий, а зверя на тракте уже вконец распугали. В прошлый раз всего одного оленя подстрелить сумели, — говорил Огрех. И опять Стёпку резануло, что голос у него на этот раз был совершенно нормальный, ни намёка на убогость и смирение, хорошо притворялся подлюга, а сам вон какой — уверенный, неприятно деловитый.

— Меня иное заботит, — прозвучал ещё один знакомый голос, принадлежащий, кажется, как раз Горевладу. — Демона чем кормить будут?

Стёпка определился наконец с нужной дверью и прижался к ней ухом, совершенно не заботясь о том, что его кто-нибудь может увидеть.

— Объедками, — сказал Огрех и в комнате понимающе засмеялись, словно над удачной шуткой.

— Отощает, — это Горевлад засомневался. — А его велено невредимым доставить.

— Зато гадить будет меньше, — голос у Огреха был злой, резкий. И чем ему так демон не угодил?

Стёпка сжал челюсти, в висках у него застучало. Вот, значит, для кого ту клеть на телеге оборудуют, вот кого в ней собираются, упрятав под навес, везти в Кряжгород. И дыру в полу прорубают… Заботятся… Сволочи заботливые.

Не помня себя от гнева, он рванул дверь и шагнул в комнату.

— Добрый день, — громко сказал он. — Не помешаю?

Огрех, облачённый, разумеется, уже не в неказистые обноски лжеблаженного, вольготно развалился в кресле, справа у окна стоял Горевлад, за столом сидел седобородый незнакомый маг, живо напомнивший киношного Гэндальфа. Перед ним были разложены Стёпкины вещи из котомки, в руках он вертел увеличительный кристалл.

Всех троих изрядно поразило столь внезапное и совершенно нежданное появление демона, но, надо отдать магам должное, они довольно быстро сумели со своим изумлением совладать. Что интересно, никто даже попытки не сделал заколдовать или каким-то образом обездвижить освободившегося узника. Или знали уже, что не сработает, или хотели действовать наверняка. Только Огрех слегка привстал и напружинился, как будто убегать приготовился. Ему-то ведь было из-за чего демона бояться.

Стёпка тут же упёрся в него злым взглядом:

— Спасибо за сон-траву. Давно я так хорошо не высыпался.

Огрех прищурил глаза, соображая лихорадочно, не значат ли эти слова, что демон всё знал с самого начала. Редкая бородёнка с его лица куда-то исчезла, неопрятные волосы были пострижены и стянуты сзади в хвостик.

— И клетку вы для меня хорошую приготовили, — продолжил Стёпка. — Светлую, просторную, со всеми удобствами. Чудо просто, а не клетка. Сколько, говорите, до Кряжгорода добираться?

Он перевёл взгляд на Горевлада и заметил, что, несмотря на кажущееся спокойствие, тот очень и очень нервничает. Амулеты свои вон как в кулак зажал, думает, что они ему помогут в случае чего. Ну-ну.

— Две седьмицы, — нехотя выдавил маг-охранитель, хотя чего тут скрывать, не такая уж это и военная тайна.

Гузгай внутри моментально ощетинился, и Стёпку окатила злая волна. Две недели в прыгающей по ухабам телеге, скрючившись в тесной клетке, на голом полу с дырой посередине, ни умыться, ни переодеться, ни поесть толком… Объедками ещё кормить собрались… С настоящими преступниками лучше обращаются! А эти…

— Самих бы вас в такую клетку на две седьмицы посадить! — Стёпкин взгляд полыхнул такой неприкрытой яростью, что магов чуть не в дрожь бросило: вот оно, вот о чём предупреждал Стужемир, тот, что у демона в тайге слугу исхитрился отобрать. Не вполне поверили ему братья, а выходит, что напрасно. Эвон как огонь надмирный из нутра рвётся, угодит ненароком али намеренно — всю силу до последней капли высушит, как потом обезмагиченному жить? И порадовался Огрех, что удержался от соблазна и не бросился на мальчишку, чтобы скрутить его без магии, голой силой. Скрути такого, ага, сам потом до конца дней не раскрутишься.

— Почему вы такие… не знаю кто? — Стёпка от нахлынувшей злости даже слов подходящих не мог найти. — На вид вроде нормальные люди, а сами как… как оркимаги. Только на подлости да на гадости горазды. Я вам что-то плохое сделал? Это я вас, что ли, обманывал, набрасывался на вас со всех сторон, сон-траву в еду подсыпал, в ящик запихивал, за решётку ни за что ни про что сажал? Нет? Тогда зачем эта клетка во дворе? Я что, похож на дикого зверя? Только не говорите, что я демон. Это я и без вас знаю.

Маги переглянулись и промолчали.

— Ну и фиг с вами, — сказал Стёпка. — Не хотите говорить и не надо. Я всё равно исполню то, что должен. Назло вам теперь исполню. Раньше не хотел, а теперь захотел. И вы мне помешать не сможете. Кишка у вас тонка, понятно. Слабоваты вы супротив настоящего демона.

Маги снова промолчали, и их молчание Стёпке не понравилось. Они слишком много о нём, кажется, знали, эти трое. Впрочем, они должны были кое-что знать не только о нём.

— А теперь признавайтесь, куда вы спрятали гоблина? Я ведь всё равно его найду. Где он?

— Он тебе надобен, вот и ищи его сам, — сказал Огрех. Поняв, что демон явился сюда не мстителем, а просителем, и ярость свою столь внезапно проявившуюся пускать в ход пока не собирается, он расслабился и вновь откинулся на спинку кресла. И старательно скрывая страх, смотрел с этакой лёгкой усмешкой, мол, посмотрим ещё, кто здесь против кого слабоват.

Не скажут, понял Стёпка, ни за что не признаются. Разве только под пытками. Жаль, что на допрос с пристрастием у него ни духу не хватит, ни желания, ни воспитания.

— Если ты согласишься поехать с нами в Кряжгород добровольно, мы отпустим гоблина на свободу, — чересчур ровным голосом сказал старик. — И даже заплатим ему золотом за причинённые палачом увечья.

Кажется, насчёт увечий он в последний момент решил приврать, но Стёпке всё равно стало дурно. Бедный Смакла! А я ещё насчёт пыток сомневался. Этих магов не то что пытать — поубивать мало, честное слово!

— И что со мной будет в вашем Кряжгороде? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя самого так и трясло (не от страха, понятно, от злости).

— Твою судьбу решат верховные маги царской всечародейной палаты. Возможно, они сумеют вернуть тебя в твой мир. Мы не желаем тебе зла, поверь.

— И клетку для меня вы тоже по доброте душевной соорудили, — кивнул Стёпка. — Я понимаю.

— Не упрямься, демон, — посоветовал Огрех. — Тебе некуда бежать.

— А я и не собираюсь никуда бежать, — отрезал Стёпка, тотчас припомнив, что почти то же самое говорил в лесу Стодару, — Когда я захочу, я просто спокойно уйду. И только попробуйте меня остановить. Сразу предупреждаю: мало вам не покажется. Вот только вещи свои заберу.

Он подошёл к столу, неторопливо сложил в котомку кристалл, целительный мешочек, туески, плащ, тщательно затянул горловину, потом посмотрел на старого мага сверху вниз.

— В чужих котомках рыться нехорошо, — сказал он. — Приличные люди такими делами не занимаются. Стыдно.

— Любопытные у тебя вещички, — заметил ничуть не смутившийся маг.

— Обычные, — сказал Стёпка, закидывая котомку за спину. — Я думаю, что про палача вы соврали, — сказал он, глядя магу прямо в выцветшие недобрые глаза. — Но если это правда, если хоть что-нибудь… Я вернусь. И вы пожалеете, что припёрлись сюда из своей Великой Веси. Все пожалеете.

Маг неторопливо встал и в свою очередь уставился на Степана сверху вниз.

— Я полагаю… — начал он и тут же поправился. — Я уверен, что ты, демон, себя сильно переоцениваешь. Такое довольно часто случается с подобными тебе недорослями. Жизненного опыта на полскорлупки, а гонора и упрямства хоть лопатой греби. Тебе удалось пару раз ускользнуть, но удача рано или поздно тебя покинет. Мы сильнее, нас много. А у тебя ничего нет. Тебя никто не спасёт, никто тебе не поможет. Ты сам по себе ни на что не способен. Что ты можешь, демон?

— Я могу исполнить то, зачем меня призвали, — сказал Стёпка, помня, что именно этого маги почему-то больше всего боятся. И это было единственное, что он мог сказать.

Маги опять переглянулись. Нехорошо так, словно мыслями обменялись. Стёпка на всякий случай сунул руку в карман, поближе к ножу. Горевлад сразу же амулеты в руке зажал, старик отодвинулся подальше, а Огрех с кресла подскочил и прошёлся перед Степаном туда-сюда, нарочито поскрипывая сапогами и всем видом демонстрируя, что ему на угрожающие жесты и вообще на всех демонов глубоко наплевать. От того блаженного, с которым Степан совсем недавно так беззаботно сидел у костра, в нём не осталось ничего. Даже походка изменилась, даже взгляд. Умеют маги прикидываться безобидными.

А ведь он боится меня, догадался наконец Стёпка, боится, только вид делает такой беззаботный. Хорохорится, а сам на руку мою незаметно так поглядывает, не знает, что там, потому и нервничает.

— И куда ты теперь думаешь направиться? — спросил Огрех.

— Не ваше дело, — очень невежливо ответил Стёпка. — Вас это не касается. Значит, не скажете мне, где гоблин?

— Не скажем, — с готовностью откликнулся Огрех.

— А вы? — Стёпка повернулся к Горевладу.

Тот в ответ натужно улыбнулся и широко развёл руками, увы, мол, и я.

К старику можно было даже и не обращаться, понятно, что они здесь все заодно и свои тайны выдавать не намерены.

— Ладно, — сказал Стёпка. — Я так и думал. Да, пока не забыл… Там в камере этот остался… тюремщик. Я его вместо себя посадил. Так вы уж про него не забудьте, а то ещё помрёт с голоду.

И пошёл к выходу. И ему даже слегка хотелось, чтобы они сейчас бросились на него все разом или попытались применить какие-нибудь заклинания. Любопытно было бы посмотреть, как их раскидает по сторонам, приклеит к стенам или выбросит в окно. К сожалению, весские маги были умнее необразованного колдуна Кударя, они знали, что против этого демона их заклинания бессильны. Но всё же совсем без магических фокусов обойтись не захотели.

Стёпка толкнул дверь — и дверь, которую он несколько минут назад спокойно распахнул, открываться не пожелала. Совсем как тогда, в Летописном замке, когда Ванька на экскурсию собрался. Неоткрываемые дверные чары, ухмыльнулся про себя Стёпка. Он оглянулся на магов. Те с интересом наблюдали за ним. Огрех выразительно пожал плечами, то ли желая сказать, что он здесь ни при чём, то ли показывая, что демону, мол, всё равно отсюда не уйти, уж не обессудь.

— Прощайте, — сказал Стёпка и, чуть запнувшись (потому что ещё не очень твёрдо запомнил) проговорил про себя Большой Отговор.

Дверь не открылась — она просто выпала плашмя, взметнув облако пыли и щепок. Лопнувшие петли бессильно брякнулись на пол. Звонкое эхо торжествующе прокатилось по коридорам. Внизу встревоженно загомонили, какое-то самопроизвольно разрядившееся заклинание стрельнуло в сторону лестницы фиолетовой молнией.

Стёпке хотелось оглянуться и посмотреть ещё раз на обескураженные лица магов, но он сдержался и вышел, не оглядываясь. Пусть оценят силу и выдержку демона. Судя по тому, что маги не издали ни звука, они всё оценили.

Если они думали, что он просто так уйдёт, они крупно ошибались. Ведь главного-то он так и не узнал. А уходить ни с чем ему страшно не хотелось. Недолго думая, он встал напротив соседней двери — и дверь вышибло внутрь, как от удара великанским кулаком. Убедившись, что гоблина там нет (впрочем, никто и не сомневался), Стёпка таким же макаром расправился со следующей дверью, страшно перепугав каких-то совершенно безвредных магов-переписчиков, потом ещё с одной, и ещё…

— Прекрати, Стеслав! — о, даже имя вспомнили. — Прекрати, здесь нет гоблина!

Это Горевлад не выдержал, выскочил в коридор спасать магическое недвижимое имущество от разорения.

— А где же он? — спокойно поинтересовался Стёпка, с наслаждением вынося очередную, ни в чём не повинную дверь.

— Я тебе клянусь, что на подворье гоблина нет.

Честное слово, Стёпка с превеликим удовольствием разнёс бы в этом гадюшнике не только двери, но и вообще всё. И долбил бы и крушил до тех пор, пока маги не скажут, куда Смаклу подевали… Но обнаружив в последней обездверенной комнате сидящего на полу очень молодого мага, почти мальчишку, с приличной ссадиной на лбу, он смутился и свой разрушительный рейд решил прекратить.

— Извини, — сказал он. — Я не хотел. Это меня Огрех с Горевладом шибко рассердили.

— Ништо, — пробормотал мальчишка, осторожно трогая пострадавший лоб. — У нас здесь ещё и не так жахает. Я привыкший.

Внизу у лестницы стояли мордастые охранники. Они тяжело смотрели на спускающегося Степана и очень многозначительно сжимали пудовые кулаки.

— Кто там бушевал? — прогудел тот, у которого амулетов было больше.

— Я, — честно признался Стёпка. — А что?

Как тут же выяснилось, кулаки охранникам были не нужны. Продемонстрировав хорошую выучку и великолепную реакцию, они одновременно метнули в демона мощнейшее обездвиживающее заклинание с двойным, как сказали бы в каком-нибудь рекламном ролике, эффектом. Когда Стёпка, чертыхаясь и пыхтя, с трудом протискивался между ними, застывшие в нелепых атакующих позах мордовороты не имели возможности даже скрипеть зубами от бессильной злости. Отразившееся от демона заклинание не только заставило надолго оцепенеть их самих, но ещё и ударило по той комнате, где гуляли молодые маги. Что там внутри произошло и много ли народу пострадало, Стёпке узнать было уже не суждено, и надо сказать, что он не слишком по этому поводу переживал.

Как ни странно, во дворе не наблюдалось ни малейшей паники. Ну, гремело что-то в дому у господ весичей — так не впервой же. Кажный день, почитай, жахает, да ещё и того громче. На то они и маги, чтобы заклинаниями по делу и без дела кидаться. Стёпку это даже обрадовало, совершенно не хотелось ему ещё и здесь с боем к воротам пробиваться. Когда он проходил мимо телеги, знакомый мужик с топором, выбирая из бороды свежую щепу, свойски подмигнул ему:

— Справная клеть получилась. Извергу из неё ни в жисть не вырваться. Верно я гутарю?

— Верно, — согласился Стёпка. — Только я уже вырвался. Так что ваша клеть больше не нужна. Зря вы её делали.

Мужик так и замер с открытым ртом.

Ударить бы сейчас мечом по этой клетке, разрубить бы её вдоль и поперёк, чтобы обломки посыпались — вот было бы здорово. Стёпка уже и руку в карман сунул и большим пальцем переключатель нащупал, но вовремя передумал. Не стоит показывать врагам все свои умения сразу. Это называется «туз в рукаве». В Стёпкином случае — меч в кармане. Весичи ведь не успокоятся, и пакостей от них можно ожидать каких угодно.

— Эй, демон!

Стёпка посмотрел вверх.

Из распахнутого окна на втором этаже выглядывал Огрех.

Весь двор притих, в испуге уставившись на Степана. Мужик попятился и выронил топор. Не сбрехал малец об себе, демон он и есть кровожадный. А ну как пойдёт сейчас крушить налево и направо…

— Твой гоблин в Оркулане! — сказал Огрех, показывая куда-то за крыши, в противоположную от солнца сторону. — Приходи туда завтра после трезвона! Поговорим!

— Я приду! — сказал Стёпка. — А тебя в самом деле зовут Огрехом?

Маг засмеялся:

— Моё имя Лихояр.

— Хорошее имя, — сказал Стёпка. — Очень тебе подходит.

Он повернулся и пошёл к воротам, и в это время Огрех-Лихояр сказал кому-то:

— Не делай этого, Искрень, мой тебе совет.

Стёпка оглянулся.

На крыльце стоял тот сердитый маг, что заставлял мужиков поторопиться с навесом. Он зло смотрел на Степана и готовился шарахнуть в него каким-то мудрёным и, похоже, очень действенным заклинанием. Оно дрожало раскалённой спиралью вокруг вытянутой правой руки, гудело, как потревоженное осиное гнездо, и уже нащупывало хищным острием беззащитную грудь жертвы — вот-вот сорвётся…

— Охолони, Искрень, — с нажимом повторил сверху Лихояр. — Опозоришься.

— Он же уходит, — возмутился Искрень. — Зачем вы его отпустили?

— Пусть уходит. Далеко не уйдёт.

— А вот и неправда, — сказал Стёпка. — Я от вас далеко уйду. Вы мне не нравитесь, — и улыбнулся сердитому магу. — Стреляйте, мне не жалко.

Двор вдруг опустел, мужики сноровисто попрятались кто куда, даже пёс очень благоразумно убрался с глаз долой. Где-то с полминуты демон и маг бодались взглядами. Стёпке хотелось, чтобы маг не выдержал. Получился бы шикарный ба-бах напоследок. Чтобы запомнили и ещё раз устрашились. Но маг Лихояру поверил и позориться не пожелал. Опустив руку, он расслабленно тряхнул кистью. Заклинание разрядилось в землю безвредной короткой молнией. Недовольный Искрень круто развернулся и скрылся в доме.

Когда Стёпка выходил из ворот, белобрысый привратник предусмотрительно отступил в сторону, руки за спину убрал и смотреть старался исключительно под ноги. И был очень рад тому, что жуткий демон, в котором на первый взгляд не обнаруживалось ну совершенно ничего жуткого, не обратил на него внимания и никакой пакости напоследок не сотворил. А ведь, поди, мог бы. Демоны на пакости шибко горазды, здесь на подворье это кажному ведомо.

«Поднимешься на один из трёх городских холмов и поглядишь вокруг, — наставлял дядька Зашурыга. — На одном холме увидишь высокий замок с острыми шпилями — то будет Оркулан. На другом стоит двуглавый каменный терем. То управа. От неё к реке спускается улица оружейников. Там по левую руку, ежели шагать вниз, и отыщешь дом оружейного мастера Угроха. Узнать его немудрено — у него над входом медный щит висит с двумя прямыми мечами. Али поспрошаешь кого…»

Спрошать Стёпка не торопился, полагая, что сам без подсказок сумеет найти нужный дом. Не Москва же вокруг и даже не Абакан. Городишко-то не шибко велик, из конца в конец за час, наверное, пройти можно. Ни заблудиться в таком, ни потеряться.

Но, однако же, Усть-Лишай был всё-таки самым настоящим городом и здорово отличался от той же, скажем, насквозь деревенской Проторы. И тесно стоящими домами в два, три, а то и в четыре этажа, и мощёными камнем улицами, и крепостной стеной, возведённой вокруг всех трёх городских холмов, и пёстрым шумным многолюдьем, от которого Стёпка за время блуждания по тайге успел отвыкнуть. Громыхали повозки, проезжали всадники, ходили туда-сюда горожане разного обличья и достатка. Поскольку о тротуарах здесь и ведать не ведали, всяк шёл и ехал, как ему в голову взбредёт. То и дело приходилось уворачиваться и оглядываться, чтобы не стоптали копытами и не столкнули ненароком под колёса.

Степан в своей зачарованной одежде, как выяснилось, полностью вписывался в местную моду, и опознать в нём чужака сейчас сумел бы разве что какой-нибудь особо дотошный маг, каковых поблизости пока не наблюдалось. С зачарованной (или, если припомнить пояснения Серафиана, зачаровавшейся) одеждой вообще интересно получилось. Стёпка по обычной мальчишеской невнимательности к тряпкам и нарядам довольно поздно заметил, что его джинсы, рубашка и кроссовки сами собой как бы приспосабливаются к окружающему миру, словно понимают, что от них в данный момент требуется. Так, например, в лесу он выглядел обычным таёжным жителем в одежке справной, ноской и приспособленной как раз для ночёвок у костра. На приёме у князя его не слишком шикарный наряд непонятным образом смотрелся едва ли не круче пышных и чересчур расфуфыренных одеяний весских вельмож. Здесь же, на улицах Усть-Лишая его вполне можно было принять за сына какого-нибудь торговца средней руки. Вероятно, именно поэтому собравшийся проследить за беглецом Огрех-Лихояр почти сразу потерял его в толчее центральных улиц, хотя сам Стёпка не прилагал к этому ни малейших усилий. Он вообще не подозревал о том, что за ним кто-то следит. Ему это даже в голову не пришло. Но так или иначе от недобрых глаз он ускользнул, что не могло не огорчить обитателей Магического подворья и заставило их ещё раз усомниться во всемогуществе классических поисковых заклинаний.

Крутая и довольно извилистая улица привела Степана на не слишком просторную площадь. Чуть в стороне, среди крыш и садов возвышались черные стены замка. Это был Оркулан. Крепость, построенная орками в те далёкие времена, когда им нескольких успешных побед удалось захватить часть Таёжного княжества. Как рассказывал Швырга, оркимаги владели Усть-Лишаем почти четверть века. Возвели крепость, подмяли под себя окрестные сёла и хутора, объявили эти земли навсегда отошедшими под руку Великого Оркмейстера… А потом их с треском вышибли за Лишаиху. Удивительно было сознавать, что по этим самым улицам когда-то ходили орклы, жили в этих домах, вот так же заглядывал в лавки, торговались, обменивались новостями, шутили, может быть, если они умеют шутить… И жестоко рубились с таёжной дружиной на крепостных стенах, отступали, огрызаясь и орошая своей и чужой кровью эти камни, неистово защищали каждый дом и умирали, пронзённые стрелами.

И это всё могло повториться. Через год, через месяц, через неделю. Оркланд вновь собирал армию на границах улуса.

Стёпка тщетно искал глазами второй холм, тот, который с двуглавой управой. Оказалось, что в плотно застроенном незнакомом городе очень непросто определить, где кончается одна возвышенность и начинается другая. Мешала череда теснящихся одна за другой крыш, высокие стены зданий, толкающиеся прохожие, вообще всё мешало… Особенно какая-то серая пелена, откуда ни возьмись повисшая вдруг перед глазами. Как Стёпка ни старался от неё избавиться, как ни тёр глаза, пелена не пропадала. А тут ещё и в висках заломило, пронзительно и внезапно, и настроение от этого, конечно, сразу испортилось. Захотелось забиться куда-нибудь в укромный уголок и сидеть там, пока боль не отступит. Так что никакой управы он не обнаружил. Ни двуглавой, ни одноглавой. Он несколько раз обошёл площадь, тщетно пытаясь разобраться в непривычной архитектуре и уже начиная сердиться на дядьку Зашурыгу, который мог бы и попонятнее объяснить дорогу к дому мастера Угроха. Где эта чёртова управа? Придётся, видимо, поспрошать. Народу вокруг хватает, и приезжего и местного, кто-нибудь наверняка подскажет. Только бы на весских магов не нарваться. К счастью, в бурлящей пёстрой толпе не видно было ни одного бордового плаща.

Голова болела всё сильнее. Стёпка присел у стены на корточки рядом с какой-то посудной лавкой и долго бездумно смотрел на прохожих. В лавке громко спорили, по улицам плыла терпкая смесь ароматов конского навоза, дёгтя и печного дыма. Яркий солнечный свет неприятно резал глаза. Захотелось закрыть их и сидеть долго и бездумно… Это, наверное, то дурацкое дверное заклинание так на меня подействовало, вяло размышлял он. Или весские чародеи какую-нибудь магическую гадость успели наколдовать, чтобы я далеко не ушёл. Только фиг им, сейчас посижу немного и справлюсь. Вот уже и боль почти отступила.

С неохотой поднявшись и сделав пару неуверенных шагов, он оглянулся… И обнаружил искомую управу. Двуглавое здание возвышалось чуть ли не прямо над его головой. Сразу случайно попав на нужный холм, он взялся глупо разглядывать окрестности вместо того, чтобы просто посмотреть вверх. Да уж, очень сложно было догадаться, в трёх холмах среди бела дня заблудился. Демоны-исполнители, они вообще «отличаются умом и сообразительностью»…

Дальше всё было просто. Вот она — оружейная улица. Убегает круто вниз, и почти над каждым домом вывешены то кольчуги, то щиты с мечами, то луки и колчаны. И хотя приглушённый обязательными заклинаниями кузнечный грохот и лязг почти не слышен, даже с закрытыми глазами не ошибёшься: здесь работают с металлом.

Вот он и дом Угроха. Большой медный щит, два скрещённых прямых меча. Обитая металлическими полосами дверь закрыта, высоко расположенные окна с распахнутыми ставнями по-городскому забраны кусочками стекла в свинцовых переплётах. Огромный пёс спит под воротами, высунув морду наружу, и не обращает внимания на шум и суету улицы. Стёпка чувствовал себя до того нехорошо, что и сам бы сейчас с удовольствием улёгся рядом с этим безмятежным псом. В последний раз так плохо ему было, когда он прошлой зимой подхватил грипп. Только глаза тогда не отказывали. А сейчас…

Разглядев сквозь застилающую взгляд пелену подвешенный на цепочке молоток, он постучал в дверь. Получилось неожиданно звонко и громко. Открыли ему не сразу, он даже решил, что не застал хозяев дома.

— Кого надоть? — не слишком дружелюбно спросила девчонка-тайгарка примерно одного с ним возраста. Одета она была во что-то обыденное, не слишком даже и чистое, впрочем, Степан на это особенного внимания не обратил. Не до того ему было. На незваного гостя девчонка смотрела неприветливо, закусив губу и прищурив тёмные глаза.

— Мастер Угрох здесь живёт? — спросил Стёпка. Голову опять сдавило, и собственный голос доносился до него так, как будто он говорил в большую трубу и слышал себя со стороны.

— Нету его, — довольно ответила девчонка. — Повёз заказ в Тигляйку. Воротится не скоро.

Вот так дела! Стёпка растерялся. Он почему-то и мысли не допускал, что мастер Угрох может куда-то уехать. И к кому теперь идти?

Девчонка стояла прочно, не сдвинешь при всём желании. И впускать его не собиралась. Да он и сам не хотел теперь входить. Зачем? В этом доме его и без того никто не ждал, а теперь и вовсе не будут рады.

— Кто пришёл? — донёсся из дома женский голос. — Не Купша ли травы принесла?

— Да не, мамка, малец какой-тось умученный о бате спрошает. Я ему велела посля зайти, — она повернулась к Стёпке. — Почто столбом стоишь? Сказано же, позжее приходи, дня через два али три. Батя раньше не возвернётся… Ну, чего посмурнел?

У Стёпки перед глазами всё закачалось, он опёрся рукой о стену и почувствовал, что взлетает. Удержаться на земле было невозможно, ног он уже не ощущал, его неудержимо утягивало в высокое и очень чёрное небо, в котором не видно было ни одной звезды.

Откуда-то издалека донёсся причудливо искажённый расстоянием голос девчонки:

— Мамка, бежи сюды! Малец помирать собрался!..

И всё кончилось.