Хозяин снежной земли

Глава 10

Как часто это бывает — праздник заканчивается, а настоящая жизнь врывается в сказку весьма неожиданно. Вот и к ним с ледом Эйдаллионом эта самая жизнь за пределами уютной спальни и меховых покрывал явилась нежданным стуком в дверь. Это в самый Перелом! Ну кто ж там такой бесстыжий?

Воспоминания о сладкой ночи вызвали не только слабость в коленях — и прочих конечностях, но ещё и жаркий румянец. Смущения, разумеется. И как тут не смущаться, если чья-то наглая ладонь ползет к колену, старательно пытаясь избавиться от отвоеванной вчера с боем рубашки?

Ну, всё. Сейчас…

— Лед Эйдаллион, именем Владыки, откройте! Нам стало известно, что вы укрываете мага огня!

Сердце ушло в пятки. А, может, и куда-то дальше сбежало. Она хотела в вихре морозном куда подальше провалиться, кляня себя последними словами. Вот так сказка. Не только себе, но и лорду проблемы принесла. Дурочка малахольная!

Уже дернулась встать и бежать одеваться, чтобы хоть не представать перед чужаками в непотребном виде, когда её руку перехватили.

— И куда это ты собралась, снежинка? — со сна голос ледяного… мужа, зима-матушка, невозможно так быстро к этому привыкнуть! — звучал чуть хрипло, но ужасно довольно.

Наверное, он прочел что-то в её взгляде. Нахмурился, сверкая грозовой синью в глазах.

— О кому-то жить надоело! — раздалось преувеличенно веселое — и из стены выплыл знакомый лопоухий морозный дух. Вот вроде понимаешь, что противник серьезный должен быть, а так и тянется рука потискать! И ушки, и лапки, и хвост — пушистый, по-лисьему роскошный. — Эйд, давай мы их Найрону отдадим! Или Йо-йо? Этот их точно сожрет! — и зимнее гадство широко улыбнулось, демонстрируя широкую пастенку, полную весьма острых клыков.

— И не только надоело, — задумчивое, — кому-то вообще эта бренная земля без надобности, = хмыкнул супруг. И пошел открывать дверь… в чем был, в том и пошел. Хорошо хоть какое-то непотребное полотенчико накинул на бедра.

А она вместо того, чтобы паниковать и бегать-собираться, теперь пялилась бесстыже на гладкую серебристую кожу, длинные ноги и широкую спину.

— Ну и какого вьюжного вы здесь забыли, морозные господа? — она не видела, с кем он разговаривал. Зато заметила, как поменялось резко выражение лица.

Он стал почти таким, каким впервые увидела. Эйдаллион не Эйд. Отстраненный. Злой. Надменный.

— Я полагаю, вы господа, слишком много на себя берете. Тем более, в великий день Создательницы нашей. Огненной не выжить в нашем городе. Думаете, о чем говорите. Дела же Нашей семьи вас не касаются. Пошли прочь, пока я не побеспокоил брата.

Снова какое-то невнятное блеянье. Ну чисто отара овец перед злой овчаркой!

— Вон! — холодное, страшное.

И он оборачивается. Вот как можно таким грозным быть в одной набедренной повязке?

С ума сойти можно. Главное слюнки подтереть. И собственнические инстинкты успокоить. И попытаться понять — как это — довериться кому за одну ночь? Влюбиться в кого за несколько часов. Так и тянет ведь снова за усы подергать в лохмато-кошачьем виде.

— Ты так смотришь, нежная моя, что сейчас, пожалуй, вместо небольшой прогулки по дворцу мы продолжим, — ледяной усмехнулся, едва не облизываясь.

— Ты так смотришь, что я не знаю — мне пора в обморок от счастья падать — или от испуга? — парировала, невольно ухмыляясь в ответ.

И когда она такой смелой стала? И когда так невыносимо захотелось обхватить пальцами чужую шейку и нежно, страстно… придушить.

— Вижу, твоя любовь не знает границ.

Когда она так осмелела? Может, потому, что сказка и сейчас ещё казалась сказкой?

— Эй, вам, конечно, хорошо, но там вообще-то плетется маленький, но очень коварно-симпатичный заговор, — вмешался тот ледяной, что с хвостом. Хотя… её тоже с хвостом. Вот незадача, развелось мохнато-хвостатых!

— Уйди прочь, пока я не пожалел, — сверкнул глазами.

Дух прижал уши к голове, изобразил на мохнатой морде жуткое раскаянье — и продолжил своё черное дело. В том плане, что… никуда не исчез. И капать на мозги тоже не перестал. И лучше уж так, потому что Таша до сих пор не могла понять, как вести себя с мужем при свете дня. Даже называть его мужем было странно! Почти незнакомец. Что у них общего, кроме вспыхнувшей страсти? Любовь ли это вообще?

— И что там… за заговор? — уточнила с интересом.

Вылезать их кровати она опасалась. Уж больно жадно поглядывал дарованный снегами супруг. Или в постели наоборот опаснее?

— Всё очень просто, — усмехнулись ей, — на самом деле — проще не бывает. Фрр, — требовательно потыкали лапой. Ну конечно, лис же — царь зверей. Его и за ушком, и по шерстке, и вот так, да, по грудке почесать, — Эйд у нас жених завидный, даром, что характер поганый, — гнусно хихикнул лис, — так что недовольных много.

— И откуда они о браке нашем узнали? — ведь не объявляли об этом уж точно.

Посмотрела — супруг невозмутимо переодевался. И штаны, к сожалению… э… хм, надел. И рубашку — строгую, темно-синего оттенка, накинул.

— В храме Зимы есть Книга Таинств, где появляется информация о всех браках знатных родов, — равнодушно заметил Эйдаллион. — Кое в чем дух прав, Анайташ, — и полное имя запомнил! — похоже, недовольных действительно наберется некоторое количество, — жесткая улыбка то ли действительно его красила, то ли для неё было бы завораживающе всё, даже будь Эйд чуть симпатичнее огненного варана, — не волнуйся. Тебе ничего не грозит.

Мужчина убрал с её лба прядь и склонился ближе. Ещё ближе. Синие глаза засияли снежной магией, дыхание сбилось, когда чужие пальцы скользнули на плечо, чуть сжимая прямо поверх рубашки. Но бережно. Ласково. Он смотрел так, как будто она его дыхание. Он завораживал, манил, звал, не отпускал.

— Никогда не сомневайся во мне. Никогда не бойся меня. Никогда не беги от меня. Для тебя, зима моя, я буду тем, кого ты желаешь. Я обниму тебя покрывалом из снега, я постелю под ноги тропу льда. Я буду бураном, что укроет твой путь и твой дом от врагов. Лютым холодом всем недругам твоим. Но самым первым, чистым снегом лягу у порога крыльца, чтобы ты не знала бед.

Зачем это говорит? Зачем так говорит — словно прощается?

Щекам стало тепло.

Не потому, что слова были настолько складными, а потому, что шли из самого сердца. Она не могла этого не ощущать. Даже дух лисий притих.

— Одежда тебе лежит в соседней комнате на кресле. Не справишься сама — позови служанку. Сейчас мы приведем себя в порядок, поедим и отправимся во дворец повелителя. Раз уж брат в самом деле желает меня видеть, отчего бы не навестить его?

Он сейчас всерьез собирается отвезти её на встречу с их правителем? С сильнейшим ледяным магом? С тем, о ком люди даже шепотом говорить бояться?!

Наверное, её лицо дорогому супругу многое сказало.

Он вдруг усмехнулся — едва заметно, уголками губ, и спокойно заметил:

— Меня боятся гораздо больше, Аная. У брата куда более приятный характер. По крайней мере, никто при встрече с ним не пытается оказаться как можно дальше.

Это, безусловно, должно утешить.

— Не боись, — лисья морда умильно шевельнула ушами-лопушками, — никуда не денешься! Чтоб Эйд девку привел, да так с ней нянчился!

Окончить пламенную речь снежному самоубийце было не дано. Просто потому, что он вдруг превратился в плотный снежный шарик.

— Что вы с ним сделали? Он… Будет в порядке? — не смогла удержаться от вопроса.

И пусть дух явно любит гадости говорить. Все равно какой-то свой уже!

— Немного помолчит. Потом верну, — скупо обронил Эйдаллион, — ничего не бойся, снежная моя, — прохладные пальцы коснулись щеки — и он резко отстранился, — я скоро зайду за тобой. Не уйду сейчас — боюсь, наши заговорщики и вовсе заскучают…

И так ярко, так завлекательно вспыхнули наглые глаза!